Шаг 9. Достраиваем основу целостности

Вернув на место «сердце узора», можно постепенно залечивать «поврежеденные» пазлы и присоединять ранее отколотые элементы, воссоздавая целостность.

Мечты, желания, представления о себе – все, что было отколото и спрятано, можно восстановить. Но не только это: выразить давно томящуюся злость, обиду, боль. То, с чем ребенок был наедине долгие годы. Именно в сердце узора личности кроется вектор смыслов жизни, предназначения, глубочайших ценностей. Особенно это важно тем, кто находится в поиске себя. Ведь, соединив все элементы Ребенка, вы сможете понять, где себя искать.

Исправляем сломанный узор личности

Взрослый тем крепче, чем меньше психотравм-заноз доставляют неосознанную боль. Поэтому работа с Марией и Олегом не завершилась на моменте только лишь встречи с Ребенком. Вокруг по-прежнему оставалось много триггеров, напоминавших клиентам о еще не вскрытых тайниках.

Шла пятая неделя работы с Олегом, который «пришел на профилактический осмотр». За это время он убедился, что психология базируется на понятных ему фактах и действительно улучшает качество жизни. Ему стало спокойнее от того, что он начал понимать, по каким принципам работает психолог. Он стал более расслаблен, расположен к беседе. По его открытости новому ощущалось, что альянс психолог – клиент сформирован на все сто. А значит, Олег был готов идти на глубину, где у него лежало тяжелое чувство одиночества. Именно к моментам, в которых он его испытывал и не смог получить поддержку, нам было важно вернуться сейчас.

Когда человек может ощутить состояние не «головой», а телом, он получает доступ к подсознанию.

Именно там запротоколированы все события и наши чувства, связанные с ними, от момента рождения (и даже внутриутробной жизни). Погружение в это хранилище – это глубинная психология.

– Олег, когда вы рассказываете про то, что сейчас вы словно в вакууме живете, что при этом ощущаете в теле? – спросила я.

– В теле? Да ничего особенного.

– Вот вы приходите домой. Что чувствуете наедине с самим собой?

– Поначалу было тяжело очень, вы знаете. Но после прошлой сессии полегче. Привыкаю, изучаю себя. Если говорить про ощущения… Они странные. Растерянность какая-то. Чем себя занять? Куда приткнуть?

– Так. Хорошо, растерянность. Как эту растерянность вы ощущаете в теле?

– Ну… это сложно описать. Словно гул какой-то. Будто есть нечто вот здесь, – Олег указал на область солнечного сплетения.

– Гул?

– Да. Ощущаю тяжесть и пустоту одновременно. Будто там валун какой-то, который внутри полый. И там гул.

Я попросила Олега закрыть глаза, чтобы исключить реагирование на то, что происходит здесь и сейчас, и направить все внимание во внутренний мир. Я тоже закрыла глаза, чтобы присоединиться к ощущениям и визуализациям клиента.

– Вы говорите, что ощущаете тяжесть в груди, словно там валун, внутри которого пустота. У меня вопрос: где в вашем детстве у вас было похожее ощущение в теле? – я выдержала паузу в несколько секунд, дав возможность собеседнику переключиться на ощущения и «отключить» голову. – Расскажите, что вы видите?

Еще пару секунд. Мы оба с закрытыми глазами. Если бы пауза продлилась дольше, мне стало бы понятно, что Олег начинает продуцировать картинку мозгом, а это сигнализирует о включившихся психологических защитах. Психика, не готовая к глубинной работе, защищает себя. Это нормально, и я бы с уважением отнеслась к этому процессу и остановила практику. Но тут Олег прервал молчание:

– Я вижу свою комнату.

– Оглядитесь. Что там?

– Мы жили в другом городе в малоэтажном доме. В парадной там было очень неприятно, но саму квартиру я любил. Сейчас я в своей комнате, вот диван, письменный стол, пианино.

– Что вы делаете в той комнате?

– Я сижу… или стою. Да, я стою у окна.

– Сколько вам лет?

– Года четыре или пять. Странно, что я вспомнил: это тот день, когда мама обещала забрать меня раньше. Но не пришла.

– А кто вас привел домой?

– Я ошибся. Я не дома. Я вижу себя в детском саду. Такие… холодные… окрашенные голубой краской бетонные стены. Неровно окрашенные. Шкафчики раздевалки. Я стою у окна. И провожу рукой по подоконнику. На ощупь он такой же, как в детстве.

– Вы кого-то ждете?

– Да. Маму. Она обещала прийти раньше.

– Что чувствует малыш?

– Он чувствует себя ненужным. Он стоит на коленях на скамье, руки сложил на подоконнике и смотрит в окно. Да. Ненужным. Он вообще ненавидит детский сад. Он там всегда голодный, и ему страшно.

– Чего он боится?

– Что сделает что-то «не так» и воспитатели будут наказывать.

– Как?

– Марата попросят взять скалку и бить по ногам тех, кто плохо спит.

– Это, должно быть, очень страшно.

– Да. Он боится Марата. И воспитателя, что высмеет.

– А кто защищал Олега?

– Никто.

– Вы сейчас где-то рядом с тем маленьким Олегом, который ждет маму у окна?

– Да. Я вижу его.

Олег сглотнул, словно к горлу подкатил комок. Он оказался в одном из травмирующих моментов, когда элементы узора повредились. Психика по-разному пускает человека в эти переживания, и первой обычно появляется либо самая тяжелая травма, либо, наоборот, та, к открытию которой психика готова.

– Вы сейчас рядом с ребенком? В одном пространстве?

– Да.

– Что хотите сделать?

– Не знаю. Подойти к нему.

– Подойдите, – я сделала паузу. – Что сейчас происходит?

– Я приблизился, но малыш меня не увидел. Не знаю, увидит ли он меня вообще.

– Попробуйте позвать его по имени.

– Да. У него слезы. Я вижу, что он плачет, но боится, что кто-то увидит. Плакать стыдно. А мама так и не пришла. Неужели придется возвращаться в группу? Он не хочет. Он уже замерз, но не сдвинется с места.

– Олег, вы что-то хотите сказать малышу?

– Да, что он сильный и смелый. Что ему никто не нужен.

– А это правда?

Глубокий и тяжелый вдох. Вот он, момент.

– Нет. Он ждет, что его наконец-то полюбят. Что наконец-то заберут. Он ждет.

– Да. Ребенку нужен взрослый. Вы уже становитесь им для малыша.

– Я бы его не бросил. Я хочу увести его отсюда. Этого никогда не должно было происходить!

– Забирайте. Где вы оказались теперь?

– Мы в моей комнате. Той, в которой я сейчас живу. Синтезатор, мягкий диван, кровать, большой шкаф.

– Малыш там?

– Да. Он все исследует. Любопытно ему.

– Олег, скажите малышу, что теперь он никогда больше не будет один. Больше никогда он не должен будет ждать, чтобы его полюбили. Он уже любим. Он в безопасности. Скажите, что отныне вы будете вместе делать то, что он хочет. Когда будете готовы, возвращайтесь ко мне сюда.

Иногда клиенты забывают даже дышать, так глубоко «проваливаются» в ощущения и сюжет. Все их внимание – во внутреннем пространстве. Они физически ощущают себя там. Могут потрогать все, что видят вокруг. Сидя напротив, я замечаю эти состояния по замедленному дыханию, расслаблению мышц и паузам. Да, достовернее всего говорят паузы. Они уже не такие пустые и отсутствующие, когда мозг рискует подключиться и заполнить тишину додумыванием. Эти паузы наполнены событиями, чувствами, проживаниями.

При первых погружениях очень важно, чтобы к тому воспоминанию в прошлом клиент ощутил сострадание.

Сострадание – это признак контакта. Контакта с собой.

С той частью себя, которая была «отколота», подавлена, забыта. Той ранимой частью, которая, кажется, так долго ждала момента быть замеченной. Первые встречи с ней даются тяжело. Они всегда знаменуются слезами. Хорошими такими слезами, очищающими. Теми, которые уже давно нужно было выплакать. Нужно было тогда и можно стало сейчас. Вот он, контакт.

Мы соединяем то, что было разделено: ситуацию – с чувством, чувство – с его проживанием, проживание – с присвоением опыта. Затем присвоенный опыт делаем частью себя. И, обладая различными «частями», являем собой целостное. Такое, в котором могут быть и плюсы, и минусы, но в общем оно остается со знаком плюс.

Возвращаться из этого опыта в здесь-и-сейчас нужно так же плавно и бережно. Олег открыл глаза. Пошевелил пальцами рук, наклонил голову влево-вправо, потер глаза. Я молчала. Когда он посмотрел на меня, я поняла, что все получилось. Олег вернулся уже другим.