О внутреннем критике и других частях

Я долго придерживалась нейтральной концепции в работе с так называемым внутренним критиком. Некоторые терапевтические подходы предлагают игнорировать его. Некоторые – ставить его на место. Некоторые – разбирать когнитивные искажения, которые проскальзывают в его речах.

Раньше я предлагала вам смотреть на него как на отзвук голосов других людей и постепенно освобождать себя от их влияния. Я упускала одну важную вещь: теплую связь с этой частью себя.

Но теперь я думаю о нем иначе – и, возможно, этот взгляд поможет и вам.

Поскольку я выросла с сестрой, пусть мы и не были близки, мне нравится метафора частей как сиблингов, братьев и сестер. Любящих друг друга сиблингов – это ключевое.

Представьте себе картинку: двое детей, младший и старший, внезапно остались одни в опасной ситуации, в которой им угрожает беда. Старший в попытке позаботиться о младшем попытается изобразить из себя родителя, основываясь на его понимании того, что происходит – и что он может сделать здесь и сейчас.

Мы можем увидеть разные сценарии.

Например, старший приобнимет младшего, спросит: «Тебе страшно?» – и сам же ответит: «Мне тоже страшно, но я рядом с тобой, я о тебе позабочусь, крепче держи меня за руку, мы справимся».

Или же он поступит иначе: прикрикнет на младшего «Ну-ка не хнычь, нельзя плакать… Иначе тебя заметят», а сам побежит с кулаками на обидчика.

А может, он скажет: «Быстро бежим отсюда, не копайся» – и потащит ревущего и сопротивляющегося младшего за руку подальше от опасной ситуации.

Или он скажет: «Давай сыграем в игру – на счет раз-два-три тебе нужно спрятаться», если поймет, что с обидчиком им не справиться.

Или, в конце концов, если трагическая развязка неизбежна, он, скрывая слезы, прошепчет: «Закрой глаза и представь, что тебя нет, что все это происходит не с тобой».

Все это может помочь им выжить. Но все это травмирует каждого из них. Если вы видите своего внутреннего критика как кого-то больше себя – вы начинаете его бояться. Но если вы видите перед собой храброго, изобретательного, сильного, но травмированного ребенка – скажите, какие у вас возникают чувства?

Например, девочку, которая стащила мамину помаду и старается выглядеть старше, чем она есть на самом деле. Или мальчика, который примеряет папин костюм и тонет в нем, но принимает деловой вид.

Они попали в опасную ситуацию не по своей вине. Это не зависело от них. Они были над этим не властны. Они справились как смогли. Они выжили – и помогли выжить младшему ребенку. И если никто не помог им оправиться после пережитого, если они не попали в среду, в которой обрели поддержку и смогли восстановиться после пережитого ими ужаса, – то оба, и младший и старший, застревают в своих реакциях.

То, что старший ребенок отчаянно пытается быть взрослым и хочет защитить младшего, не делает его зрелым. И главное, это не делает его злодеем. А теперь представьте, что вместо того, чтобы поблагодарить старшего за его храбрость, вы начинаете его ругать и отвергать. Вы начинаете его ненавидеть. Вы начинаете с ним сражаться. Тогда вы тоже превращаетесь в обидчика, от которого ему приходится защищаться снова и снова.

По этим причинам создание нежного диалога с самим собой может быть значимой частью исцеления от травмы. Сопереживание и принятие – это важно. Вы можете найти более подробные идеи о том, как ставить их в центр своей жизни, в самых разных терапевтических подходах – целью этой книги является позиционирование последствий травмы как стремления к выживанию, и если вам близок этот взгляд, множество профессионалов в сфере ментального здоровья готовы поддержать вас на пути исцеления, используя самые разные маршруты.

Отправить