Обучение эмоциональному здоровью

Когда Делани Растон стала снимать подростков, работая над «Скринейджерами», она заметила в их эмоциональной реакции на пребывание в Сети то, чего совсем не ожидала. «В течение дня, – говорит она, – бывают и прекрасные минуты, и моменты отчаяния, отвращения и печали». Казалось, каждый ребенок ежедневно испытывал широкий спектр мимолетных эмоций в интернете, иногда без каких-либо очевидных причин. Растон также заметила, что многие дети не знают, как управлять этими «микроэмоциями» или даже распознавать их.

Педагоги, заметившие тот же феномен, признают, что эти сильные колебания могут повлиять на успеваемость и социальные взаимодействия. Поэтому школы по всему миру стали применять программы, ориентированные на социальное и эмоциональное обучение. Они снаряжают детей инструментами для управления эмоциями и развития прочных связей, включающими самоуважение, эмпатию и навыки межличностного общения, и предоставляют им возможность использовать их для развития здоровых отношений, чтобы помочь новому поколению построить более связное будущее. Одна из этих программ, запущенная в 2005 году Йельским центром эмоционального интеллекта, называется RULER – аббревиатура, включающая пять ключевых навыков:

• Recognizing emotions – распознание эмоций (через понимание мимики, языка тела и интонаций других людей, а также собственной физиологии и когнитивных способностей);

• Understanding emotions – понимание эмоций (включая причины, следствия и влияние различных эмоций на мышление, обучение, решения и поведение);

• Labeling emotions – обозначение эмоций (со словарем для описания всего спектра эмоций);

• Expressing emotions – выражение эмоций (по-разному с разными людьми и в разных ситуациях);

• Regulating emotions – регулирование эмоций (с помощью полезных стратегий, способствующих личностному росту, налаживанию отношений, достижению большего благополучия и поставленных целей).

Команду, создавшую эту программу, возглавляет доктор Марк Брэкетт, не понаслышке знающий о необходимости социального и эмоционального обучения. В 1980-х годах Марк был застенчивым ребенком из пригородного Нью-Джерси, над ним часто издевались, и он ощущал себя отчужденным и забытым. К тому же его травма усугублялась ранним сексуальным насилием, описанным им в 2019 году в своей книге «Позволение чувствовать». Став психологом, он понял, что в детстве ему и его сверстникам (а также учителям и родителям) не хватало инструментов для распознавания и управления эмоциями. В своих исследованиях Марк обнаружил, что дети, испытывающие социальные проблемы, как правило, имеют сниженные показатели эмоционального интеллекта, которые влияют на агрессивное, рискованное и разрушительное поведение. Когда он стал директором Йельского центра эмоционального интеллекта, Марк и его коллеги решили попытаться улучшить социальный климат, развивая эмоциональную осведомленность и навыки во всем школьном сообществе. В результате появилась программа RULER.

Марк говорит о RULER как о подходе, а не о программе, потому что это не просто отдельный урок, который ученики посещают в течение учебного дня, а материалы и практики, интегрированные в весь академический процесс, с участием родителей, учителей, руководителей, тренеров, сотрудников и самих учеников. Марк называет это системным подходом к здоровому социальному и эмоциональному развитию всех участников.

«Ни одна терапия в мире не принесет достаточно пользы, если после нее вы вернетесь в токсичную среду. Если взрослые не моделируют здоровое эмоциональное поведение, этого не сделают и дети», – объяснил он мне. Поэтому для изменения окружающей среды детей RULER помогает всем людям в этой среде учиться распознавать свои эмоции и управлять ими.

Когда я впервые узнал о результатах RULER – значительном улучшении эмпатии, социальных навыков, поведения в классе и успеваемости, – они показались мне слишком хорошими, чтобы быть правдой. Так что одним ясным осенним утром я приехал к Марку в Йельский университет, чтобы увидеть RULER в действии.

Мы отправились в государственную начальную школу в соседнем Хамдене, где меня сразу поразил дух, царивший в коридорах на переменах. Дети смеялись и разговаривали. Было заметно отсутствие какого-либо напряжения. Казалось, все здесь настроены миролюбиво.

Сначала Марк отвел меня в третий класс, где учительница показывала ученикам короткометражный фильм.

По его окончании она спросила учеников: «Можете ли вы описать чувства персонажей?»

Один мальчик сказал, что с таршеклассница в фильме взволновалась и забеспокоилась, когда столкнулась с хулиганом в туалете. Девочка уверенно подняла руку: «Я думаю, что хулиган тоже испугался».

Когда своими наблюдениями поделились еще несколько детей, учитель мягко подтолкнул их к продолжению, спросив, почему они подумали именно об этих чувствах. Из-за интонации? Языка тела? Одежды? Как бы они сами поступили, если бы столкнулись с кем-то подобным в реальной жизни? Чем бы они могли помочь?

Затем я поговорил с тремя учениками четвертого класса об их опыте участия в RULER. Девочка Таня рассказала, что перевелась в эту школу из Нью-Хейвена, где ее травили и она плохо училась. «Пока я не перешла сюда, я даже не хотела ходить на занятия, – сказала она. – Но здесь совсем другие люди. Они хорошие, и мы все прекрасно относимся друг к другу».

Ее одноклассники закивали. Следующим ответил Карлос, невысокий худощавый мальчик в темных очках, которые едва держались на носу. Как-то раз одна из его одноклассниц пришла в школу в ужасном настроении. «Когда она вошла в класс, – сказал он, – она стала нам грубить. Но мы решили, что она просто расстроена. Наверное, поссорилась с мамой или папой. Поэтому мы спросили, как у нее дела, и постарались быть добрыми к ней. К концу урока она снова стала милой. И мы тоже чувствовали себя хорошо».

Я был поражен. Когда я учился в четвертом классе, у меня не было словарного запаса, чтобы описать свои чувства так же, как эти дети, и уж тем более навыков, чтобы так по-взрослому думать о своих и чужих эмоциях. Но в этой школе такие дети были нормой, а не исключением.

Таня сказала, что ее родители тоже заметили случившуюся с ней перемену. «Они видят, что я счастлива дома, потому что счастлива в школе».

Положительный эффект RULER подтвердили и учителя этой школы. По их словам, ученики стали более чуткими и менее агрессивными. Они строили более крепкую дружбу. Стычки еще случались, но чаще всего разрешались спокойно и с помощью слов, а не через гнев и физическое насилие.

RULER основана на простой, но сильной идее: эмоции имеют значение. Когда мы признаем силу наших эмоций и обретаем навыки спокойно обдумывать и определять свою реакцию на людей и обстоятельства, мы лучше себя чувствуем и лучше справляемся с отношениями, учебой и работой. Сегодня RULER внедрили более двух тысяч государственных, частных, независимых и приходских школ по всему миру, и данные многих из них п оказывают, что программа ощутимо меняет эмоциональный климат в классе,,,,,,. «Вместе с этим возрастают социальная уверенность и показатели эмоционального интеллекта при одновременном снижении агрессии и эмоционального стресса, – поделился со мной Марк, – и есть предварительные данные, указывающие, что эта программа улучшает успеваемость. Ее преимущества касаются и учителей. Одно исследование показало, что учителя, участвующие в RULER, менее напряженны и эмоционально истощены и говорят о возросшем уровне вовлеченности».

Марк указал и на еще одно преимущество RULER, которого я никак не ожидал: программа выравнивает условия между родителями с разным образованием. «Скажем, мои родители не были высокообразованными и поэтому не могли помогать мне с большей частью домашней работы. Но с RULER я мог бы прийти домой и сказать: “Сегодня в школе мы выучили новое слово, касающееся чувств. Мы можем поговорить об этом?” Родители могут принять в этом участие, и тогда ученик становится учителем».

Марк вспомнил ученицу шестого класса, которая пришла домой со словом «отчуждение» – из учебного плана RULER. Она рассказала маме о том, что заставляет ее чувствовать отчуждение. Затем она спросила, из-за чего мама испытывает то же чувство. Ее мать работала в полиции Нью-Йорка и была единственной женщиной в участке. Это привело к серьезному разговору между матерью и дочерью, который помог матери понять, что она одинока и ей нужно решать эту проблему.

«Одно слово, обозначающее чувство, может вызвать целую дискуссию», – говорит Марк.

Как бы ни было важно развивать социальные и эмоциональные навыки детей, следующий шаг в развитии социальной связанности включает активное сострадание – служение. Мало просто велеть детям заботиться об окружающих. Чтобы вырасти с чувством, что они действительно важны друг для друга и для общества, дети должны учиться оказывать и принимать помощь, которая, в свою очередь, учит, что они могут существенно изменить мир. Эта идея пришла в голову Джастину Парментеру в 2018 году после стрельбы в средней школе в Шарлотте, штат Северная Каролина, где Парментер более двадцати лет был учителем.

Я узнал о Джастине, когда слушал радиоинтервью о проекте сострадания, который он начал со своими семиклассниками после стрельбы. «Когда личный конфликт закончился гибелью одного из детей и тюремным заключением другого, – сказал он, – я подумал, что противоядием от такого рода ситуаций могут стать сочувствие и доброта». Когда я услышал, что его проект называется «Тайные агенты добра», мне захотелось узнать больше.

Джастин сказал мне, что его проект вдохновило исследование 2013 года докторов Ричарда Дэвидсона и Хелен Венг из Центра здоровья разума, которое показало, как натренировать мозг на более сочувственное поведение, лишь практикуя доброту. Еще до той стрельбы Джастина расстраивали конфликты и травля, которые начинались в интернете, а затем просачивались в класс. Но он понимал, что у этих конфликтов сложные корни, а учитывая возраст его учеников, как бы часто они ни дрались или игнорировали друг друга, он не думал, что они были злыми. «Думаю, дело скорее в самосохранении и своеобразном ожесточении, защищающем от ран, которые наносят другие люди». Этот страх обиды словно стирал способность детей к состраданию и заставлял многих из них чувствовать себя одинокими и исключенными из общества.

Может быть, подумал он, если попробовать помочь им понять, что хорошо относиться к кому-нибудь – это нормально, а не странно, дети бы отпустили эту злобу. «Это очень важный период жизни, когда они размышляют о своем взаимодействии с другими людьми и об отношении друг к другу. Эффект этих уроков может сохраняться многие годы».

Вот как работают «Тайные агенты добра»: Парментер складывает имена всех своих учеников в чашу, и каждый из них вытягивает одно имя. Задание в том, чтобы сделать доброе дело для выбранного человека, а затем написать обобщающий этот опыт «отчет о миссии».

Немедленная реакция большинства детей была удовлетворительной. В первые недели Парментер стал замечать перед экзаменами ободряющие записки на шкафчиках, домашние кексы и упаковки сладостей, розданные ученикам, вдохновляющие цитаты и оригами на партах, которые заставляли одноклассников улыбнуться и почувствовать себя лучше.

Он рассказал мне о Майе, юной девушке, которой было поручено сделать что-то доброе для ее одноклассницы Сони, которая не могла играть на улице после сотрясение мозга, полученного на футболе. Майя никогда раньше не общалась с Соней, но вместо того, чтобы пойти поиграть со своими друзьями, она купила Соне мороженое и пришла к ней в гости, чтобы та не чувствовала себя одинокой.

Другой ученик, Джефф, вытянул имя одноклассника, который легко впадал в истерику – настолько легко, что он швырял свои тетради на пол, если не понимал задание. Понаблюдав за мальчиком достаточно, чтобы понять это, Джефф подарил ему стрессбол, который тот мог сжать, когда почувствует, что начинает злиться. «Я видел, как этот ребенок берет стрессбол в класс, и теперь он намного лучше справляется с фрустрацией, – рассказал Джастин. – Думаю, многое из этого связано с установлением связи с другим человеком и осознанием того, что в моей жизни есть люди, которые понимают мои переживания и хотят мне помочь».

Джастин признает, что не все дети сразу приняли задания. Застенчивым и социально тревожным ученикам было нелегко сближаться с незнакомцами, и он придумывал, как можно защитить их анонимность, а также убедиться, что дети не останутся в стороне. Но уже после нескольких попыток большинство школьников требовали продолжения. Они стали более креативными и более чувствительными в своих добрых поступках. Они начали прилагать усилия, чтобы узнать своих товарищей, спрашивая других людей об их интересах и о том, какой значимый поступок они могли бы для них совершить.

Некоторые ученики Джастина заметили, что для то го, чтобы быть добрыми друг к другу, не нужны задания. Джастин согласился, но объяснил им: «В этом-то все и дело. Кажется, что не нужно, но на самом деле все наоборот. Иногда, делая малейшее движение в правильном направлении во взаимоотношениях с человеком, вы понятия не имеете, что это будет для него значить».

С тех пор как он в 2017 году создал «Тайных агентов добра», учителя из городов со всех Соединенных Штатов, а также Колумбии и Микронезии обращались к Парментеру за советами о том, как начать аналогичные программы, чтобы дать ученикам возможность практиковать доброту и заботу. Что касается его собственных занятий, он только надеется, что уроки, которые он дает детям, надолго останутся с ними. «Долгосрочная цель состоит в том, чтобы они применяли полученные знания в новых ситуациях – в продуктовом магазине или в общении с незнакомыми людьми».

Золотой стандарт детского сострадания заключается в добрых делах, инициируемых самими детьми. Эта простая истина запала мне в душу после стрельбы в школе Ньютауна, штат Коннектикут, в 2012 году и моего душераздирающего разговора с отцом одной из жертв – семилетнего Дэниэла Бардена.

Особым даром Дэниэла было сострадание. Всякий раз, когда на детской площадке или в кафетерии появлялся кто-то, кто грустил или сидел в одиночестве, Дэниэл это замечал. Но это бы з аметили многие дети. Дэниэла же отличало то, что он еще и пытался помочь. Он подходил к ребенку, чтобы поговорить или просто тихо с ним посидеть. Хотя он был только в первом классе, Дэниэл понял, что ценности доброты и участия не всегда находят отклик в окружающем его мире. Никто его этому не учил. Он от природы сопереживал одиноким людям. И отвечал им сочувствием.

Когда такие дети, как Дэниэл, оказываются достаточно смелы, чтобы приносить пользу друг другу, их родителям и учителям нужно признать и приветствовать эту доброту и развивать ее, чтобы продолжить волну сострадания. Именно это произошло в средней школе Бока-Ратон в Южной Флориде в ответ на программу, начатую школьником Дени Эстимоном и его одноклассниками.

Дени – сын гаитянских иммигрантов, переехавших в Южную Флориду, когда он ходил в начальную школу. Будучи новеньким, не знакомым с американскими обычаями и произношением, он часто чувствовал себя одиноким в школе и видел, что был не единственным. Многие другие дети тоже казались одинокими, и для каждого из них самым одиноким временем был обеденный перерыв.

Чтобы это исправить, Дени и три его одноклассника основали программу «Совместный обед». Как и Дэниэл, они с товарищами гуляли по территории школы в обеденное время и искали одиноких детей. Они подсаживались к ним и разговаривали. После этого они делали следующий шаг: если они чувствовали, что школьники готовы, они приглашали их на совместный обед. Если ученики предпочитали уединение, они не спорили.

Впервые я пообщался с Дени в первый год существования его программы. У них уже было сообщество из более чем пятидесяти обедавших вместе школьников. Ученики говорили ему, что им приятно находиться среди сверстников. Они также понимали, что, вступая в группу, они составляли компанию и другим школьникам, не желавшим оставаться в одиночестве. Чувство благодарности было взаимным, и некоторые отношения, построенные с помощью этой программы, переросли в дружеские. Для других учеников это поддерживающее взаимодействие просто помогало им чувствовать себя лучше и не испытывать одиночества.

«Совместный обед» стал таким успешным, что на следующий год распространился на пятнадцать школ. Дени уже окончил школу, но был так вдохновлен успехом программы, что возглавил студенческое движение за инклюзивность «Будь сильным», которое продвигает «Совместный обед» по всему миру.

Когда мы говорили осенью 2019 года, он был полон гордости за две с половиной сотни школ, организовавших клубы «Совместный обед». Он рассказал мне о недавнем визите в среднюю школу Бока-Ратона. «Вдруг ко мне подбегает незнакомая дама и крепко обнимает. Она начинает плакать и говорит: “Я хочу сказать спасибо, потому что на прошлой неделе мой сын с синдромом Аспергера подошел ко мне и сказал: ‘Мама, мама, у меня есть друзья, у меня есть друзья!’ А все потому, что члены клуба встретили его с распростертыми объятиями”».

Потом Дени задумался еще сильнее. «Перед нами целое поколение, которое жаждет компании, – сказал он, – в то время как им нужно искать сообщества. Компания просто значит, что кто-то находится рядом с вами. У многих из нас есть компании, но нет настоящего сообщества. А оно нужно каждому – и популярным детям, и одиночкам».