В пути

В фильме «Бруклин» молодая ирландка в 1950-х годах покидает свой маленький родной город, где все друг друга знают, и берет билет на корабль через Атлантику до Бруклина. Она тосковала по дому и испытывала одиночество, но жила и обедала в пансионе вместе с другими иммигрантками. Она виделась с людьми на танцах, на работе, на учебе, предложенной местным пастором, и постепенно создавала новое сообщество людей, заботившихся друг о друге. Ни один из этих шагов на ее пути не был простым и легким. Переход занял годы, но этот медленный темп дал ей и ее товарищам-иммигрантам время подружиться с теми, кто шел рядом.

Сегодня межконтинентальные перевозки занимают всего несколько часов. Для обеспеченных людей миграция может пройти в одночасье, и в теории технологии позволяют им поддерживать контакт с теми, кого они оставили. Но как насчет их потребности в таком общении в их новой жизни?

Китайская поговорка гласит, что вода вдали не справится с огнем у вас на глазах, и потому нам нужны близкие соседи, даже если у нас есть дальние родственники. Том Тейт высказал аналогичное мнение, рассматривая социальные связи как важнейший элемент обеспечения готовности Анахайма к стихийным бедствиям. Где бы мы ни жили, мы нуждаемся друг в друге. Я с болью усвоил этот урок на примере моего дяди Раджеша.

Я учился в средней школе, когда Раджеш приехал в наш дом в Майами. В этом не было ничего необычного, ведь у нас часто бывали гости из Индии. Мои родители и гости часами не спали, рассказывая друг другу разные истории, и мне нравилось слушать о стране, которую я знал только издалека. Раджеш был совсем другим. У него было не так уж много историй, но именно он произвел на меня самое сильное впечатление.

Он был джентльменом с тихим голосом и добрым лицом. Говорил Раджеш редко и все больше о технике. «Я строю мосты», – объяснил он мне, когда понял, что я не знаю, чем занимается инженер-строитель.

Он был средних лет, слегка сутулый и носил брюки от костюма и рубашку на пуговицах, которая всегда казалась ему слишком большой. Сколько бы он ни пытался пригладить свои черные как смоль волосы, они неизбежно падали на его толстые очки. Раджеш почти не улыбался, но не был злым или раздражительным. В выражении его лица была какая-то непроницаемость, которую трудно было понять или истолковать.

Несмотря на его возраст, Раджеша привлекала перспектива жить американской мечтой и строить жизнь с большими возможностями для своей семьи. Поэтому, когда он наконец получил визу после долгих лет попыток, он понял, что обязан приехать. Он должен был построить надежный фундамент, а затем привезти из Индии жену и взрослых детей. Я помню, как думал о том, как это смело – оставить стабильную жизнь и начать совершенно новую в полном одиночестве и в незнакомой стране. Конечно, Раджеш был далеко не первым человеком, совершившим такое путешествие. Многие поколения иммигрантов, включая моих родителей, приехали сюда до него, и миллионы других перемещались по всему миру, многие из которых – в более тяжелых обстоятельствах. Но это были далекие сказки, а история Раджеша разворачивалась прямо передо мной.

Когда я каждый день возвращался домой из школы, мы с Раджешем составляли друг другу компанию. В нашем доме шел капитальный ремонт, и мы вместе ходили по стройплощадке. «Видишь бетонную балку, которую только что залили?» – сказал он однажды.

«Да, – сказал я, – ее оставят засыхать и твердеть, а затем смогут построить что-нибудь на ней».

Раджеш объяснил, что я пропустил в своем объяснении. «Прежде чем строить на ней что-то, нужно время от времени поливать бетон водой. Большая часть прочности бетона вызвана поливанием в первые несколько дней после заливки». По какой-то причине этот факт запал мне в душу навсегда.

Неловкость Раджеша делала новые дружеские отношения еще более сложными. Мы водили его на домашние вечеринки, но общение с другими людьми давалось ему так же нелегко, как и логистика его нового окружения. У Раджеша не было машины, а в незнакомых пригородах Майами было трудно ориентироваться. В тот день, когда он обнаружил рядом с нашим домом автобусную остановку, он решил, что на следующее утро сядет на автобус и будет исследовать город, но, когда я вернулся домой из школы, я нашел его сидящим на автобусной остановке. Общественный транспорт Майами в то время был крайне ненадежен, и Раджеш прождал там весь день, но автобус так и не появился. Оглядываясь назад, я понимаю, что образ дяди, ожидающего автобус, стал для меня душераздирающей метафорой одиночества мигранта.

У Раджеша было хорошее образование и большой опыт, он говорил по-английски, но у него возникали трудности с американским акцентом и идиомами, поэтому общение давалось ему нелегко. В конце концов моя семья помогла ему устроиться на работу в архитектурную фирму друга семьи, и Раджеш переехал в дом, который он делил с молодым человеком лет тридцати, который обычно держался сам по себе, а также с русской женщиной средних лет и ее маленьким сыном. Прежде ему никогда не приходилось приспосабливаться к соседям по дому, а тем более сразу к троим, с совершенно разным культурным багажом, и поэтому, когда Раджеш не работал, он старался оставаться в своей комнате.

Даже в детстве мне казалось это грустным, но дни превращались в недели, а потом и месяцы, а Раджеш никогда не жаловался. Когда он научился водить машину, отец подарил ему наш старый синий Chevrolet Caprice Classic, чтобы он мог самостоятельно добираться до работы и обратно. Казалось, он наслаждался своей работой, которая давала ему возможность полностью погрузиться в любимое занятие – инженерное дело.

Однажды мы узнали, что Раджеш занял денег у своего начальника, чтобы оплатить свадьбу дочери в Индии. Как и многие традиционные индийские отцы, он считал своим долгом устроить ребенку эффектную свадьбу. Но вскоре после того, как его дочь вышла замуж, Раджеша уволили. Ему сказали, что его навыки не соответствуют тому, что нужно фирме. Он начал искать новое место работы, но собеседования не удавались, и те немногие, которые он посещал, никогда не заканчивались успехом. И все же он не мог заставить себя вернуться домой в Индию и предстать перед своей общиной неудачником.

В воскресенье днем, примерно через полтора месяца после того, как он стал искать работу, у нас зазвонил телефон. Мы с сестрой были дома одни, и я снял трубку.

«Это София, – бесстрастно сказала русская соседка Раджеша. – Он сегодня не выходил из комнаты и не отзывается на стук. Мы уже не знаем, что делать».

Помню, я тогда подумал, что он их просто не услышал: Раджеш страдал тугоухостью. Из-за этого он проспал весь ураган «Эндрю», обрушившийся на Южную Флориду летом 1992 года. Остальные сбились в кучу и молились, а ветер во тьме завывал и скрежетал по сгибающемуся металлу. Утром Раджеш проснулся и первым делом спросил, не пришла ли буря.

«Почему бы вам не постучать посильнее? Он мог забыть надеть слуховой аппарат», – предложил я Софии. Она ответила, что уже пробовала, но это ничего не дало, и тогда я заволновался. Может быть, он заболел? Или упал, ударился и лежит без сознания?

Я попросил ее набрать 911 и попросить спасателей выбить дверь. Она ответила не сразу.

«Хорошо», – наконец сказала она и повесила трубку.

Казалось, мы прождали несколько часов, но на самом деле телефон зазвонил всего через десять минут.

София говорила без каких-либо эмоций: «Спасатели взломали дверь и нашли его висящим на потолочном вентиляторе. Он мертв».

Я не мог говорить. Я пережил смерть нескольких болевших близких родственников, но не знал, что думать о самоубийстве и как на него реагировать.

Как оказалось, я был такой не один. Никто из моей семьи не предвидел смерти Раджеша, и она сильно задела каждого из нас. Хуже всего, что мои отец с дядей должны были сделать страшный звонок жене Раджеша в Индию, чтобы сказать ей, что сл училось немыслимое. Мы чувствовали свою ответственность, учитывая, что были единственной родней Раджеша в этой части света. Мы все время думали, что же мы могли сделать, чтобы его поддержать. Может, мы упустили какие-нибудь сигналы? Все это стало для меня одним из первых уроков, показавших, что по внешнему виду мы не всегда можем определить, какую боль испытывают люди в глубине своей души (как всегда бывает с одинокими людьми, которые это скрывают).

Также смерть Раджеша заставила меня задуматься о моих взаимоотношениях с ним. Я привык считать, что он думает обо мне как о маленьком ребенке и не придает мне большого значения. Но поскольку он был одинок, наши короткие разговоры о бетоне и других, казалось бы, обыденных вещах, вероятно, были гораздо более значимыми, чем я предполагал. Правда в том, что мы никогда не можем сказать, когда самое небольшое взаимодействие с другими людьми действительно важно для них и ли для нас. Взять, к примеру, мудрость, которая крылась в том, как Раджеш описывал процесс затвердевания бетона. Лишь спустя годы я понял, что точно так же, как бетон черпает большую часть своей силы из воды, выливаемой на него в последующие дни, каждый из нас о бретает свою силу не благодаря рождению, а благодаря любви, которая изливается на нас в последующие дни, месяцы и годы. Эта любовь приходит через наши отношения со всеми вокруг.

После смерти Раджеша мы с моей семьей пытались понять, что отдалило его от этих и сточников любви и поддержки. Отчасти на него оказала давление его роль мужчины – главы семьи. Он нервничал больше, чем обычно, когда искал новую работу, особенно после того как занял деньги на свадьбу дочери. Он мог бы вернуться к относительно комфортной жизни в Индии, где у него была бы хорошая работа и он бы жил со своей семьей, но, видимо, он рассматривал такой вариант как признание своей неудачи.

Раджеш знавал тяжелые времена. Он вырос в той же деревне, что и мой отец, в нищете и болезнях, и все же Раджеш как-то смог не только окончить школу, но и поступить в инженерный колледж. Несмотря ни на что, он дослужился до преподавательской должности в престижной инженерной школе. Но было одно важное отличие между тяготами прошлого и его проблемами в Майами: из-за переезда он лишился своей основной социальной сети.

В Индии Раджеша окружали семья и друзья, которые хорошо его знали и поддерживали. Он видел этих людей каждый день и знал их десятилетиями. Он жил со своей семьей, и у них постоянно бывали гости, с которыми он мог видеться и говорить, даже когда сам их не искал.

В Майами брат моего отца стал лучшим другом Раджеша, но за несколько месяцев до того, как Раджеша уволили, дядя переехал в Нью-Джерси. Можно было бы решить, что Раджешу следовало искать поддержки у своих близких из Индии, но в 1990-е годы телефонный звонок жене мог обойтись ему в несколько долларов в минуту, а это слишком дорого для человека, который еле сводит концы с концами. Кроме того, он наверняка слишком смущался, чтобы рассказать семье о своих трудностях в поиске работы.

Вспоминая об этом, я понимаю, что, по-видимому, Раджеш был ужасно одинок. Он никогда не говорил нам об этом, но, с другой стороны, мы с ним не были так близки. И никто во всем Майами не был.

К сожалению, история Раджеша не уникальна. В 2018 году американские центры по контролю и профилактике заболеваний сообщили, что у 54 % покончивших с собой не были диагностированы психические заболевания. Еще хуже то, что число самоубийств во всем мире в 2016 году оценивается в 793 000 случаев. В то время как глобальные показатели самоубийств снижаются, в некоторых странах уровень самоубийств в последние десятилетия только растет. В их числе и Соединенные Штаты, где с 1999 по 2017 год количество самоубийств выросло на треть, причем этот показатель особенно высок в сельских районах, среди мужчин и в некоторых общинах беженцев.

В 2014 году лондонская благотворительная организация Forum, работающая с мигрантами и беженцами, провела небольшое исследование, почти 60 % участников которого видели в одиночестве и изоляции самые большие проблемы, с которыми они сталкиваются вдали от р одного дома. Глядя на список причин, приведших их к одиночеству, я будто читал подробное описание жизни Раджеша в Америке:

• Потеря семьи и друзей;

• Дефицит социальных связей;

• Языковой барьер;

• Нехватка средств и услуг;

• Утрата статуса;

• Потеря идентичности;

• Потеря работы или карьеры;

• Культурные различия;

• Дискриминация и стыд, связанные с происхождением;

• Государственная политика, усиливающая изоляцию.

В докладе Forum отмечается, что жизнь иммигрантов становится особенно трудной, когда эти обстоятельства пересекаются, как в случае Раджеша, с языковыми барьерами и культурными различиями, ведущими к череде потерь – от профессионального статуса до идентичности – и к все более усиливающимся изоляции и стыду, а также повышенному риску болезней и смерти. Особенно уязвимы пожилые люди, бедняки и страдающие психическими заболеваниями, но в группе риска находятся и дети, так как их часто третируют и дразнят за то, что о ни выглядят и говорят иначе, чем их одноклассники.

Эта враждебность проявляется в расистской и антииммигрантской риторике в Европе и США, а также в жестоких нападениях на общины иммигрантов. Быть беженцем или просить убежища, быть иностранцем, заметно отличающимся от окружающего большинства, – значит подвергаться угрозам и предаваться позору, быть неуместным в обществе. Как сказала Forum одна женщина: «Я чувствовала себя в Британии крайне нежеланным гостем. Я ясно чувствовала, что мне, как иностранке, здесь не рады».

Forum сделал вывод, что поддержание активности людей и их занятий такими видами деятельности, как наставничество и волонтерство, может существенно изменить ситуацию с уменьшением одиночества среди иммигрантов. Однако стремительные темпы миграции крайне затрудняют деятельность организаций поддержки, стремящихся удовлетворить эту потребность.

По данным Международной организации по миграции, в 2019 году вне своих родных стран проживали 3,5 % всего населения мира, или 272 миллиона человек. Среди них было более двадцати восьми миллионов беженцев. Еще 66 миллионов взрослых в 2015 году планировали переехать в другую страну в течение следующего года из-за религиозного и этнического преследования, войн, насилия и нарушения прав человека. Повлияло и изменение климата: в 2017 году 18 миллионов человек в 135 странах были перемещены из-за природных катаклизмов. И это не считая миллионов внутренних мигрантов со всего мира, которые переезжают далеко от дома, не выезжая за пределы страны.

Только в Китае насчитывается примерно 241 миллион внутренних мигрантов, большинство из которых в возрасте от шестнадцати до сорока лет переезжают из сельской местности в города для работы на фабриках и стройках. Как и иммигранты в других странах, эти сельские переселенцы сталкиваются с сильным давлением на пути к успеху в сочетании с неофициальной и официальной дискриминацией в городах, из-за которой им отказывают во многих услугах, предоставляемых городским гражданам,. Китайских мигрантов называют «лиудонг ренку» – «бродящими людьми». И вместе с одинокой молодежью, страдающей от синдрома «пустого гнезда», менее мобильной, но тоже эмоционально изолированной, они представляют собой новую «экономику одиночества», распространившуюся по всей Азии.

Из-за экономики одиночества караоке – популярная групповая деятельность в Азии – теперь может представлять собой караоке-кабину для одного человека в торговом центре. «Горячий горшок», или шабу-шабу, – это трапеза, для которой семья или другая группа людей готовит еду в одной большой кастрюле с кипящим бульоном, но, как пишет South China Morning Post, одна сеть ресторанов в Гонконге стала предлагать формат «один человек – одна кастрюля», и за год ее акции выросли втрое. Одинокие люди могут приобретать роботов-компаньонов и роботов-питомцев или играть с виртуальными друзьями в таких приложениях, как Tabikaeru, то есть лягушка-путешественница, которая играет главную роль в популярной японской игре для смартфонов. Подобно приятелю, отправившемуся в отпуск, лягушка-путешественница посылает игрокам фотографии и сувениры с разных туристических направлений. Некоторые говорят, что именно тот факт, что лягушка путешествует в одиночку, делает ее такой дорогой для ее одиноких друзей – людей. На начало 2018 года китайские игроки составляли 95 % от десяти миллионов загрузок Tabikaeru.

Экономика одиночества обладает более человеческим лицом в Японии, где население стареет, а молодые люди откладывают вступление в брак и рождение детей. Сегодня рождаемость в Японии самая низкая за всю современную историю страны. По прогнозам, к 2040 году два из пяти японских домохозяйств будут холостяцкими. Потребность в компании так велика, что один популярный сервис в Токио предоставляет клиентам возможность нанимать компаньонов для обеда и отдыха.

Многие из этих предложений экономики одиночества могут показаться чрезмерными, но тот факт, что такой бизнес процветает, указывает на необходимость, которую все мы должны удовлетворить, где бы мы ни жи ли. Если мы хотим установить контакт во все более разрозненном мире, мы должны преодолеть свои инстинктивные привычки и нежелание. Может показаться, что у переселенцев, которые живут вдали от своей зоны комфорта, все прекрасно, но переезд может вызвать целый ряд стрессов, которые со временем накапливаются и приводят к одиночеству и изоляции. Рука помощи и дружеское слово вместе с признанием того, что у всех нас больше общего, чем кажется на первый взгляд, могут изменить нашу жизнь.