Все время в сети

Когда я регистрировался в «Фейсбуке», «Твиттере» и «Инстаграме», мне казалось, что это отличный способ поддерживать связь с друзьями и общаться с сообществом. Я помню, как в первые дни в «Фейсбуке» искал давно потерявшихся одноклассников и друзей и радовался, видя их улыбающиеся лица на фотографиях. Но, хотя мне и нравилась возможность связаться в интернете с самыми разными друзьями, я заметил, что у нас не было действительно значимых бесед, которых я ожидал. Напротив, когда я следил за захватывающими приключениями, впечатляющими карьерными продвижениями и потрясающими достижениями, отраженными в постах моих друзей, я чувствовал вдохновение в 25 % случаев и недовольство в 100 % случаев. Как сказал один из моих друзей, проверка ленты соцсетей – это как сравнивать лучшие дни других людей со своей повседневностью, из-за чего ты всегда оказываешься на обочине.

Но меня встревожило и еще кое-что. Я начал делать публикации в соцсетях, чтобы поделиться своим опытом и размышлениями с друзьями. Но вскоре я обнаружил, что озабочен количеством лайков, комментариев и репостов моего контента. Я помню, как опубликовал размышление о теракте 11 сентября в одну из его годовщин и почувствовал, что мое подлинное ощущение, вложенное в эту статью, испаряется, пока я постоянно проверяю, понравился ли другим этот пост. Это лишало акт самовыражения всякого смысла. Из-за всей этой погони за самоутверждением я только разозлился на себя.

В конце концов я решил сделать перерыв: никаких публикаций и никакой проверки ленты. Использование социальных сетей оказалось неудачным, и поэтому я с ним покончил. Я удалил с телефона все их приложения и вышел из своих учетных записей на компьютере. После тех первых беспокойных дней, когда я инстинктивно пытался проверить ленту и боялся, что я что-то пропустил, я почувствовал меньшее отвлечение и меньшую озабоченность цифровым контентом из внешнего мира. Я не смогу подробно описать, насколько мне стало легче.

После нескольких месяцев офлайн я вернулся в соцсети на очень ограниченных условиях. Я решил делать публикации, только если для этого есть настоящий повод (например, когда Элис произнесла трогательную и искреннюю речь в Луисвилле, штат Кентукки). Но, наверное, еще важнее, что я решил не проверять комментарии, лайки и репосты. Я резко сократил свои подписки, чтобы моя лента была заполнена постами, обогащающими мое чувство связи и понимание мира. Я все еще раздумываю, можно ли достичь баланса, в котором я смогу взаимодействовать с социальными сетями на своих условиях. Но решения пока нет.

Также до сих п ор нет определенности с психологическими издержками и выгодами растущего симбиоза общества с цифровыми технологиями. В январе 2019 года доктор Эми Орбен и доктор Эндрю Пшибыльский из Оксфордского университета опубликовали свои поразительные выводы о том, что время, проведенное с цифровым устройством, оказывает негативное, но в целом очень незначительное влияние на социальное поведение подростков. Проанализировав данные о более чем 350 000 подростках, они пришли к выводу, что курение марихуаны и издевательства наносят гораздо больший ущерб, чем использование цифровых технологий. Ранее Пшибыльский и его коллега доктор Нетта Вайнштейн доказали, что время, проведенное перед экранами, может оказать на это значительное влияние. Согласно этой «гипотезе Златовласки», психическое благополучие подростков, по-видимому, не пострадает, если они будут проводить перед экранами один-два часа в день, тогда как большее количество может навредить. Интересно, что дети, не проводившие время с гаджетами, выглядели хуже, чем те, кто пользовался ими умеренно, возможно, потому, что в мире, где все вокруг вас находятся в Сети, неучастие может привести к ощущению брошенности и изоляции.

В 2017 году профессор Питтсбургского университета доктор Брайан Примак и его коллеги обнаружили еще одно доказательство того, что высокий уровень использования социальных сетей может навредить, на этот раз способствуя одиночеству. Они изучили 1787 людей в возрасте от девятнадцати до тридцати двух лет. Одна группа проводила в социальных сетях более двух часов в день, другая – полчаса или меньше. Всем было предложено использовать следующую шкалу для описания того, насколько сильно или слабо к ним применимы следующие утверждения:

• Я чувствую себя брошенным;

• Я чувствую, что люди едва знают меня;

• Я чувствую себя изолированным от других людей;

• Я чувствую, что люди вокруг меня, но не рядом со мной.

Исследователи из Питтсбурга обнаружили, что самые активные пользователи соцсетей чувствуют себя одинокими в два раза чаще тех, кто пользуется ими редко. Эти результаты повторили опасения, высказанные в аналогичном исследовании, показавшем, что активные пользователи социальных сетей чаще впадают в депрессию.

Все эти открытия поднимают старый вопрос о том, что было раньше – курица или яйцо. Неужели одинокие и подавленные люди пытаются убежать в социальные сети? Или слишк ом много времени в социальных сетях делает людей одинокими и подавленными? Возможно, использование социальных сетей усиливает беспокойство, но для доказательства этого потребуются новые исследования. Кроме того, использование этих платформ столь распространено и начинается в таком молодом возрасте, что строгий контроль за исследованиями является непростой задачей.

Эми Орбен подчеркивает, что мы лишь в самом начале понимания полного воздействия технологий на людей. Во время нашего разговора она отметила, что большая часть данных об использовании цифровых медиа – это данные корпораций, не всегда доступные исследовательскому сообществу. Из-за этого поиск ответов о влиянии технологий только усложняется. Также она предполагает, что то, как мы используем наши гаджеты, может быть важнее того, как часто мы их используем. Несколько минут вредного контента для восприимчивого ребенка в неподходящих обстоятельствах могут быть разрушительными, а час у экрана, проведенный в окружении семьи, может стать очень позитивным. «Проблема в том, что мы уделяем много внимания времени, проведенному перед экранами, но недостаточно фокусируемся на с одержании, типе технологий и мотивации», – сказала она.

Чем больше мы узнаем об этих измерениях технологий, тем яснее становится, что технологии не однозначное благо. Социальные сети могут помочь людям найти значимые связи, особенно если они происходят из изолированных и обособленных сообществ. Но в неподходящих обстоятельствах они могут усугубить одиночество, усиливая сравнение, провоцируя травлю и заменяя качественные отношения некачественными.

Однако сбалансировать использование этих платформ не так-то просто. Социальные сети вплелись в нашу социальную и профессиональную жизнь. Если вы журналист, вы не можете позволить себе полностью забыть о «Твиттере». Если вы ищете новую работу, для вас может быть очень важным иметь профиль на LinkedIn. Если ваши родные и близкие используют социальные сети для анонсирования встреч или крупных событий в жизни, не пользуясь этой платформой, вы можете остаться в неведении.

Прибавьте к этому то, что с овременные платформы социальных сетей разрабатываются на основе очень сложного понимания человеческого поведения и науки о мозге. «Инстаграм», «Фейсбук» и «Твиттер» используют всевозможные методы – от автозапуска на «Ют убе» и коротких видео в «Снэпчате» до уведомлений о возможных друзьях в «Инстаграме», «Твиттере» и «Фейсбуке», – чтобы как можно дольше удерживать наше внимание. Чаще всего экономической мерой успешного приложения является не качество человеческого взаимодействия в интернете, а само количество его использования. Чем больше мы пользуемся платформой, тем больший доход она приносит, в основном за счет рекламы. Другими словами, наше время – это деньги с оцсетей. Таким образом, приложения стали квинтэссенцией экономики, основанной на внимании.

Можно спросить, не должен ли сам пользователь проявить силу воли и ограничить использование соцсетей? Теоретически – да. Но на практике мы должны преодолеть глубоко укоренившиеся поведенческие инстинкты, которые оттачивались тысячелетиями.

Все мы так или иначе ищем что-то н овое, а интернет – и есть новизна. Как только мы нажимаем на с сылку, мы видим новый сайт, новый продукт, новый виртуальный опыт. Как только мы отправляем сообщение или делаем публикацию, подписчики и друзья реагируют на это почти мгновенно. Этот темп, с тавший возможным благодаря онлайн-технологиям, создает ощущение срочности и важности, будто весь мир, затаив дыхание, ждет нашего следующего поста. Кроме того, это порождает предвкушение, и именно поэтому мы чувствуем укол ревности всякий раз, когда публикуем сообщения, а ответы на них з апаздывают. Петля обратной связи в интернете соблазнительна, как новый поклонник, и опирается на те же системы вознаграждения в мозге, что и романтика с дружбой. Для кого-то этот эффект столь убедителен, а простота использования столь удобна, что виртуальные отношения постепенно заменяют личный контакт.

Как часто вы собираетесь потратить пять минут на проверку сообщений, а в итоге проводите в соцсети час? Вы пишете другу в «Фейсбуке», а потом скачете от профиля к профилю, просматривая фотографии кошек, еды и путешествий людей, которых вы едва знаете. Можно сказать себе, что эти онлайн-визиты – просто развлечение, но они крадут время, которое мы могли бы провести в реальной жизни с семьей и друзьями.

Этому воровству времени способствует соблазнительный и опасный миф многозадачности. Технологии, и в частности смартфоны, распространяют этот миф, как ничто другое. Мы вдруг смогли одновременно разговаривать по телефону, отправлять электронные письма, оплачивать счета, заказывать продукты и путешествовать по городу. Кажется, это так просто и эффективно! Но это создает иллюзию, что мы можем удовлетворить свое любопытство сразу в дюжине направлений, одновременно слушая рассказ друга о его новорожденном ребенке, разглядывая фотографии из отпуска соседа, набирая текст о визите родителей к врачу и гугля последние новости о любимой спортивной команде. Но когда мы ставим перед собой много задач, мы лишь дробим внимание на все более мелкие фрагменты, снижая эффективность и качество вовлеченности в каждую задачу.

Исследования доказывают, что люди не способны заниматься несколькими делами одновременно. Включая режим многозадачности, мы просто очень быстро переключаемся между задачами, уделяя внимание каждой из них отдельно, но ненадолго. Как в 2008 году объяснил нейробиолог Массачусетского технологического института доктор Эрл Миллер в интервью Национальному общественному радио, «переходя от одной задачи к другой, вы думаете, что одновременно уделяете внимание всему, что вас окружает. Но это совсем не так».

Например, когда мы во время разговора украдкой смотрим на свой мобильный телефон, мы можем слышать и запоминать произносимые слова, но не будем быстро и полноценно обрабатывать эти слова и невербальные сигналы. Одна из причин заключается в том, что задачи, связанные с коммуникацией, конкурируют за одни и те же пути в мозге. «Это почти невозможно делать одновременно, – сказал Миллер. – Нельзя сосредоточиться на одном, делая другое».

Все эти переключения с одного на другое в конечном итоге стоят нам гораздо больше времени и энергии, потому что для возвращения к объекту первоначального внимания нужно в среднем двадцать три минуты. В сочетании с технологиями это искажает наше представление о ценности реального контакта с друзьями. Легко расслабленно листать ленту и видеть, чем заняты друзья, так же как и обменяться короткими сообщениями, чтобы узнать новости, и это создает иллюзию, будто мы поддерживаем связь с друзьями. Но на то, чтобы назначить встречу, подготовиться и физически выйти на встречу с теми же самыми друзьями, нужно гораздо больше времени и энергии. И прежде чем мы осознаем это, могут пройти дни, недели или месяцы без искреннего или осмысленного диалога. Когда это произойдет, может показаться, что увидеться с друзьями стало еще труднее. Но эта межличностная работа приносит социальные выгоды, которые редко дает иллюзия сетевой дружбы.

Стэнфордский профессор социологии доктор Паоло Париджи изучал влияние онлайн-репутации на личные отношения, и его выводы одновременно сложны и удивительны. Субъекты его исследования – пользователи таких сервисов, как Airbnb и Uber, а его посыл заключается в том, что онлайн-репутация, которую пользователи создают через приложения сервисов, функционирует как форма социального представления. На торговой площадке, где все равны, еще до того, как вы увидите вашего водителя или арендодателя, у вас уже есть масса предварительной информации друг о друге, отображаемой в виде рейтинга. Это, по сути, подпитывает ваше доверие друг к другу.

Как сказал Париджи в интервью 2018 года, одно из реальных преимуществ этой рейтинговой системы заключается в том, что она преодолевает поверхностные предубеждения и увеличивает разнообразие взаимодействий в нашей повседневной жизни. «Мы о бнаружили, что, если вы взаимодействуете с кем-то непохожим на вас, но имеющим хорошую репутацию, вы с большей вероятностью доверитесь ему, используя его показатели на Airbnb (рейтинги и отзывы)». Однако доверие, формирующееся в результате этих взаимодействий, весьма ограничено.

Одна из причин заключается в том, что репутация, которую мы создаем в интернете, является условной. Пассажиры такси чувствуют себя комфортно, доверяя водителям безопасно доставлять их куда нужно, но не приглядывать за их домом. Хозяева квартир доверяют своим гостям свои вещи, но не заботу о своих пожилых родителях. Рейтинги приложений создают то, что Париджи называет «тонкой» репутацией, в отличие от репутации, появляющейся в течение некоторого времени благодаря непосредственному личному знакомству.

«Раньше был процесс, при помощи которого можно было обнаружить эти общие черты, – объясняет он в интервью. – И именно процесс открытия порождал дружбу.

Теперь же он либо ускорен, либо вовсе отсутствует. Эта информация стала доступна прямо сейчас. Больше не существует никакого процесса открытия».

Париджи проверил эту идею с помощью приложения CouchSurfing, которое позволяет путешественникам бесплатно гостить в чужих домах. Первоначальное предположение, лежавшее в основе этой услуги, состояло в том, что бесплатное пребывание перерастет в длительную дружбу. И в популярности этой платформы нет никаких сомнений. С момента запуска в 2004 году аудитория CouchSurfing выросла до четырнадцати миллионов путешественников и четырехсот тысяч хозяев. Но как насчет дружеских отношений?

Париджи сравнил их с дружескими отношениями, которые органично развивались между хозяевами, сдававшими жилье в офлайне, и путешественниками. «Мы обнаружили, что, когда у пользователя было больше информации о человеке, с которым он должен был встретиться, дружба, возникшая после их встречи, была слабее, чем в мире, где не было такого количества информации о незнакомце».

Напротив, усилия, которые нужно было приложить, чтобы узнать друг друга, людям с меньшим количеством открытой информации, на деле вылились в дружбу. Важно не только то, что мы знаем друг о друге, но и то, как мы это узнаем. А если приложить немного усилий, время и внимание могут значительно помочь укрепить эту связь.

По словам Париджи, это означает, что технология может сделать нас менее изолированными, но чем больше старомодной, с трудом завоеванной дружбы мы заменим на эти легкие связи, тем более одиноко мы будем себя чувствовать. Он объясняет: «В этом я вижу противоречие современной жизни… У нас есть множество связей, но имеют ли они то же значение, что и раньше?»

Еще более категорична профессор Массачусетского технологического института доктор Шерри Теркл. «Мы теряем изначальную, человеческую часть совместного бытия». Три последних десятилетия Теркл исследует психологию взаимоотношений людей с техникой. Ее книги п освящены важности общения в цифровых культурах и влиянии технологий на отношения между друзьями, любовниками, родителями и детьми, а также на с ообщество, близость и одиночество. Находясь на ци фровой привязи, говорит она, мы не присутствуем полностью ни в виртуальной, ни в физической жизни. Кроме того, мы никого не можем обмануть. Другие замечают, когда мы не обращаем на них внимание, и из-за этого они реже и неохотнее общаются с нами.

Неудивительно, что постоянное присутствие наших телефонов и других коммуникационных технологий снижает эмоциональное качество наших разговоров. Как выяснили в своих экспериментах Эндрю Пшибыльский и Нетта Вайнштейн, сам вид телефонов во время разговора отрицательно влиял на «степень ощущаемого сочувствия и понимания со стороны собеседника».

Это касается того, что многие из нас б ерут свои телефоны за обеденный стол и на семейные вечера. Без сомнения, мы стараемся соблюдать деликатность. Мы кладем телефоны экраном вниз, убираем их в сторону, даже накрываем салфетками. Мы даже убеждаем себя в том, что существует приемлемый этикет, связанный с перепиской во время разговоров. Я слышал, что, если вы переписываетесь, но поддерживаете зрительный контакт с собеседником, – это не грубость. Или что до тех п ор, пока кто-то в разговоре поддерживает зрительный контакт с говорящим человеком, можно посмотреть вниз, чтобы проверить или отправить сообщения. Но ни одна из этих с тратегий не защищает целостность и качество наших бесед.

У пренебрежения друг другом ради телефона есть даже собственное название – фаббинг. В исследовании 2015 года с участием 453 взрослых американцев 46,3 % респондентов сказали, что их собеседники отвлекались на телефон. Второй опрос показал, что те, чьи партнеры занимались фаббингом, сообщали о большем числе ссор и меньшей удовлетворенности отношениями, чем те, где фаббинг был не таким частым явлением.

Такой способ использования технологий не только отвлекает от личных вз аимодействий, но и создает дистанцию между нами и другими людьми. Отсутствие необходимости смотреть людям в лицо, когда мы комментируем социальные сети, защищает нас от необходимости иметь дело с их реакцией или болью, которую могут вызвать наши слова. Тем не менее социальные сети также часто дают пользователям возможность заглянуть в жизнь других людей, которых они, возможно, не смогли бы увидеть. Таким образом, это может дать нам возможность понять многих людей и позитивно взаимодействовать с ними. Проще говоря, есть разница между тем, чтобы поставить кого-то на место на онлайн-форуме, и тем, чтобы предложить поддержку другу, который только что написал о трудностях в жизни. Все сводится к тому, как мы предпочитаем использовать социальные сети и цифровые технологии.

Хотя влияние технологий на эмпатию может быть неоднозначным, то, что пр оисходит с ней у населения в целом, выглядит более ясно. В 2010 году исследователи из Мичиганского университета обнаружили, что с 1979 по 2009 год уровень сопереживания среди студентов колледжа упал примерно на 40 %, причем самое большое падение произошло после 2000 года.

Хорошая новость заключается в том, что мы можем восстановиться. Доктор Ялда Ульс продемонстрировала это с помощью исследования, которое она провела в 2012 году в рамках своей докторской диссертации по психологии. Встревоженная данными 2010 года о том, что люди в возрасте от восьми до восемнадцати лет ежедневно проводят больше семи с половиной часов, используя гаджеты вне школы, она хотела выяснить, что произойдет, если заменить время, проведенное за экраном, на время с другими людьми. Поэтому она изучила группу, состоявшую примерно из пятидесяти учеников государственных школ, которые неделю посещали учебный лагерь, где не было телевизоров, телефонов и компьютеров. Другой группе из пятидесяти школьников было велено использовать свои мультимедийные устройства как обычно. Ученики в каждой группе были протестированы до и после обучения, чтобы оценить их способность интерпретировать эмоциональные состояния других на фотографиях и видеозаписях. Ульс обнаружила, что посещавшие лагерь набрали в обоих тестах намного больше баллов, чем контрольная группа.

Воздействие ли лагеря отдаляло от технологий, или же время, проведенное вместе на природе, но Шерри Теркл указывает на результаты, полученные Ульс, как на свидетельство эластичности. «Всего за пять дней в загородном лагере без телефонов уровень эмпатии вернулся в норму. Почему же это случилось? Отдыхающие просто говорили друг с другом».

Но отделиться от технологий гораздо труднее, если использовать их для побега от печалей, конфликтов, разочарований, а также тяжелой, глубокой работы над взаимоотношениями. Вместо того чтобы встретиться лично и обсудить недоразумения или найти общие решения реальных проблем, мы ускользаем в киберпространство и проводим время среди «друзей», которые не задают трудных вопросов. Этот путь легче, но в итоге он ведет к еще большему одиночеству.

Показатели одиночества в исследованиях варьируются, но ученые обнаружили, что уровень одиночества может расти в подростковом возрасте и сразу после тридцати лет (и это вместе с пиками в районе пятидесяти и восьмидесяти лет),,. В связи с этим клинический психолог Кэтрин Штайнер-Адэр для своей книги «Большой разрыв связи», опубликованной в 2014 году, поговорила с 1250 детьми, подростками и молодыми взрослыми. Социальную трагедию молодежи в цифровую эпоху особенно ярко подытожила одна из участниц: «Как же это иронично. Мы – самое связанное поколение в истории человечества. Но мы не умеем влюбляться. Мы не умеем флиртовать. Мы только напиваемся и трахаемся. И перед этим мы даже не встречаемся – просто пишем кому-нибудь в третьем часу ночи: “Привет, как дела?” И ведь все понимают, что это одноразовый секс. Уже не нужно даже ходить по барам. И хуже всего, что мы не знаем, как быть уязвимыми. Мы не знаем, как взять трубку и сказать: “Слушай, ты мне очень нравишься. Знаешь, мне так тоскливо. А ты не хочешь сходить на свидание?”»

Штайнер-Адэр говорит, что многие из этих де тей росли под влиянием разобщенности их родителей. «Маленькие дети, школьники, взрослые и молодежь использовали одни и те же слова: грусть, безумие, одиночество, злоба, разочарование – говоря о попытках заставить своих вовлеченных в цифровой мир родителей быть рядом и повернуться к ним. Но в конце концов дети моделируют свое поведение с оглядкой на родителей».

Отвлечение внимания не единственное негативное влияние технологий на качественные связи. Прежде чем вернуться в «Фейсбук», я обнаружил, что соцсети способствуют развитию культуры сравнения, в которой мы постоянно измеряем себя, глядя на чужие тела, гардеробы, приготовление пищи, дома, отпуска, детей, домашних животных, хобби и мировоззрение. Это немного напоминает непрерывную встречу выпускников, на которой каждый делится своими достижениями, победами и радостями, стремясь показать свою ценность. Может быть, кто-то просто хочет поделиться радостью с друзьями, но в итоге часто рисует благоприятный портрет жизни, кажущейся идеальной, из-за чего другие могут испытать тревогу, депрессию и снижение самооценки. А наиболее восприимчивыми являются молодые люди, которые все еще ищут свои цели и свою идентичность.

Сравнивая себя с другими в интернете, мы не просто оцениваем себя. Мы еще и сравниваем собственность, работу, деятельность, а также потенциальных друзей и партнеров. Цифровой конвейер представляет нам, казалось бы, бесконечное предложение. Свайп влево. Свайп вправо. Еще, еще и еще. Уверенность в правильности выбора может быстро пошатнуться, когда виртуальная цепочка пообещает в следующий раз предоставить нам все лучшие и более яркие альтернативы. После того как мы выбрали наших соседей по комнате, друзей и половых партнеров, нам придется перейти к грязной работе в реальной жизни, чтобы увидеть истинные лица друг друга, и то, что мы узнаем, может нам не понравиться. Так, очарование от «идеального» совпадения в «Тиндере» является мощным сдерживающим фактором от обязательств. Но совершенство – это иллюзия, которую технологии и современная культура культивируют за счет человечества. Вечное скитание и бесконечная погоня за идеальным спутником неизбежно приведут лишь к тревоге и одиночеству.

Ирония в том, что наша способность к уединению тоже ослаблена технологиями. Постоянное присутствие социальных сетей создает иллюзию, что нам н е нужно оставаться наедине с собой, и если мы чувствуем себя одинокими, то с нами что-то не так. И все же нам по-прежнему необходимо уединение, а также время и пространство, чтобы развивать его преимущества. Нам нужно регулярно освобождать свой разум, чтобы странствовать и исследовать, не следуя за рекламой и сетевыми алгоритмами. Уединение позволяет нам почувствовать себя комфортно наедине с собой, что облегчает взаимодействие с другими людьми. Эта подлинность помогает создавать прочные связи.

Быть настоящим – значит быть уязвимым, а для этого нужна храбрость, особенно если мы уверены, что другие будут любить нас больше, если скрывать или искажать, кем мы являемся на самом деле. Технологии могут способствовать развитию этого убеждения, позволяя выставлять себя в интернете смелее, счастливее, успешнее и привлекательнее, чем кажется нам самим. Такое поведение является своего рода формой социального отчуждения. Оно позволяет притворяться, что так к нам лучше относятся, но это притворство лишь усиливает одиночество.

Конечно, влияние технологий и социальных сетей нельзя назвать исключительно отрицательным. Технологии могут способствовать и улучшению связи. Все зависит от того, как их использовать. Такие платформы, как «Скайп», позволяют студентам заниматься удаленно, а бизнесменам – общаться с коллегами и клиентами на других континентах. Также соцсети помогают общаться людям, изолированным из-за инвалидности, болезни или принадлежности к отчужденным слоям населения. Они помогают восстановить связь с давно потерянными друзьями. И предоставляют возможность делиться с нашими друзьями такими важными моментами, как рождение ребенка или потеря любимого человека, связывая нас с источниками поддержки.

Дело в том, что чем больше эволюционирует наш образ жизни, увеличивая эффективность за счет человеческого взаимодействия, тем больше мы концентрируемся на использовании технологий для облегчения личных связей.

Я не понаслышке узнал о положительной силе «Фейсбука» еще в первые дни его существования, когда решил отыскать двоих моих старых друзей из бизнес-школы. Я не знал, где они живут и какую выбрали карьеру после выпуска. Мне было достаточно знать их имена и имена наших общих друзей, и благодаря волшебству «Фейсбука» я разыскал Винни с Шарин и написал им. Они отв етили (я узнал, что они поженились и живут в Вашингтоне), и несколько следующих лет мы поддерживали связь по телефону и электронной почте. Посещая их родной город по работе, я всякий раз останавливался у них. Они стали мне родной семьей, и за это я должен благодарить «Фейсбук».

Современные коммуникационные технологии могут сблизить и наши реальные семьи. Я помню, как ребенком отправлял голубые одностраничные аэрограммы своим дальним индийским родственникам, заполняя все возможные места на бумаге. Письма шли две недели, и приходилось ждать еще две или больше, пока ответ пройдет через полмира. Сегодня благодаря технологии видеосвязи мои дети могут в любой момент разделить виртуальную трапезу со своими бабушками и дедушками по всей стране. Уезжая в командировку, я всегда могу полюбоваться последним художественным творением моего сына или подбодрить дочь, которая еще только учится ходить.

Джон Качиоппо сказал бы, что все эти примеры показывают, как технология может служить онлайн-проводником для соединения людей в реальном мире. Он указал мне, что, хотя превращение своей ленты в соцсетях в цель, как правило, отдаляет людей друг от друга и мешает им наслаждаться жизнью, просоциальное использование медиаплатформ в качестве повода для общения в реальной жизни положительно влияет на одиночество.

Эту модель можно использовать по-разному. Трансляция в интернете может дать возможность поделиться любимым фильмом с пожилым родственником, который не может добраться до кинотеатра. Работа из дома может дать время для прогулки с соседями. Покупки в интернете могут освободить время для волонтерства в школе вашего ребенка.

В другой модели соцсети изначально используются для межличностного обмена, а затем трансформируются в движения, способствующие высококачественным связям между людьми в интернете и в реальном мире. Таков был опыт доктора Халы Сабри.

Хала – врач отделения неотложной помощи и мать, чье погружение в социальные сети началось поздним вечером в ноябре 2014 года. В то время она была замужем, с одним ребенком, ждала близнецов и сильно беспокоилась. Путь к этому был мучительным и болезненным. Пять лет она лечила бесплодие, опробовала множество врачей, клиник и восемь циклов экстракорпорального оплодотворения. Она была счастлива, что теперь у нее будет трое детей, хотя долго боялась, что не сможет их иметь, но в ту ночь, на тридцать первой неделе беременности, она вдруг почувствовала, как сильно забилось ее сердце, дыхание стало прерывистым, а грудь стало сдавливать. Сначала она решила, что у нее тромбоэмболия легочной артерии. Так медики называют смертельно опасный сгусток крови, который попадает в легкие и вполне возможен во время беременности. Но в конце концов Хала поняла, что у нее была паническая атака.

Несмотря на то что она упорно боролась за большую семью, о которой всегда мечтала, ее вдруг охватила неуверенность в себе. А что, если ей не стоило беременеть близнецами? А что, если она не справится с работой и тремя маленькими детьми? Работа требовала больших усилий, и ей часто казалось, что никто вокруг не понимает, через что она проходит.

Хала пошла в медицину по настоянию отца, египетского врача, который хотел, чтобы у нее была стабильная работа, так как она была старшей из детей и должна была позаботиться о семье, если с ним что-то случится. Казалось, врач – лучшая идея. К несчастью, ее отец умер в пятьдесят два года, как раз когда она поступила на первый курс медицинской школы. Но она твердо решила оправдать его веру в себя и уже совсем скоро влюбилась в медицину. Как только она начала практиковать, ей начали говорить, что ей пр идется выбирать между успешной карьерой и материнством. Она рассказала, что во время первого декрета ей отказали в повышении, которое досталось менее квалифицированному мужчине. Когда она спросила, почему это произошло, ей ответили, что все подумали, что она предпочтет роль матери, так как у нее только что родился ребенок. Когда ее охватила тревога, она задумалась, насколько тяжелее будет жить с тремя детьми. Ее муж весь день работал инженером-ракетостроителем. Теперь им понадобится вторая няня, но сработает ли это?

Ей некого было спросить. В интернете были форумы для матерей, но она переживала, что, задав вопрос о том, как управиться с двумя нянями, она покажется всем слишком привилегированной. Во время панической атаки она спросила себя, что бы она сказала своим пациентам, если бы они переживали то же самое. Из-за беременности она не хотела принимать от тревожности бензодиазепин в виде «Ативана» или «Валиума». А разговор с психотерапевтом, похоже, не дал ей того, в чем она нуждалась. Все, что ей было нужно, – установить контакт с другими женщинами-врачами, которые могли бы поддержать ее без осуждения.

Она припомнила лишь одного человека, который мог бы ее понять, – Дину. Она была врачом и матерью трехнедельных близнецов. Женщины знали друг друга с детства, но не были близкими подругами, и было уже одиннадцать вечера, но Хала все равно решила написать ей, чтобы спросить, как Дина справляется с уходом за детьми.

К счастью, Дина в это время кормила малыша и тут же позвонила Хале. Они долго беседовали о своих общих сомнениях и разочарованиях. Когда Дина сказала, что ее мучают те же самые вопросы, Хала решила, что им обоим будет полезно пообщаться с несколькими другими мамами-врачами, поэтому, пока они разговаривали, она зашла в «Фейсбук» и создала закрытую группу. Дина пообещала опубликовать вопросы, чтобы Хала не чувствовала себя слишком элитарной или некомпетентной, и они пригласили в группу еще двадцать женщин. К их удивлению, все они не спали и сразу же ответили на вопрос Халы о няньках, а также спросили, могут ли они пригласить в группу своих подруг. Когда Хала наконец легла спать, боль в груди совсем прошла.

«Вот бы к утру в группе было сто человек», – подумала она, проваливаясь в сон.

К следующему утру в «Группе мам-врачей» (ГМВ) было уже больше двухсот человек. Неделю спустя их уже была тысяча. К концу месяца – три. Пять лет спустя группа разрослась до более чем семидесяти тысяч человек.

Я впервые узнал о ГМВ от Элис, которая присоединилась к ней вскоре после нашей свадьбы в 2015 году. Она часто говорила мне о разнообразии постов, в которых говорилось обо всем – от медицинских советов по поводу детской сыпи и рекомендаций подгузников до мнений о том, какое платье надеть на свидание. Но необычной эту группу делает реальное влияние, которое женщины оказывают на жизнь друг друга в офлайне. Они организовались, чтобы помогать друг другу как подруги, и встречаются в реальной жизни небольшими группами в течение всего года и на ежегодных сборах, которые Хала называет «трехдневной сестринской общиной».

Когда мы разговаривали с Халой по телефону, она сидела в машине возле своего дома в Южной Калифорнии. «Если я войду внутрь, дети поднимут гвалт, и я не смогу сосредоточиться на разговоре», – сказала она с практичной мудростью опытной матери пятерых детей (у нее родилась еще одна пара близнецов через несколько лет после создания ГМВ). По тому, как она говорила о своей семье, можно было понять, что та была ее фундаментом, но было и ясно, что она чувствовала глубокую ответственность перед многими другими людьми, для которых она старалась. В том числе и членами ГМВ.

Создать сообщество людей, в котором относятся друг к другу с пониманием, было непросто. Хала должна была установить нормы, гарантирующие, что группа основана на уважении и достоинстве (труднее всего ей было во время и после президентских выборов в США 2016 года, когда исходило много гнева с обеих сторон). У нее есть команда из двадцати семи модераторов-добровольцев, которые помогают ей отслеживать комментарии на предмет нарушения этих норм. Иногда ей приходилось выгонять людей, а в таком эмоциональном и тесном сообществе, как ГМВ, подобные действия могут вызвать резкую реакцию. Однажды недовольная изгнанная женщина обратилась в СМИ, которые опубликовали нелестную историю о Хале и ее группе, даже не узнав ее мнения о произошедшем. Она получала письма с оскорблениями и угрозами. Порой она даже подумывала покинуть группу, но положительное влияние ГМВ на жизнь стольких женщин всегда возвращало ее обратно.

Я спросил Халу, были ли у них истории, которые выделяются на общем фоне. Подумав, она ответила: «Таких много».

Несколько лет назад одна из участниц написала, что ее муж недавно покончил с собой, и теперь, когда ей не с кем поговорить, она чувствует, что тоже хочет совершить самоубийство. Хала уже отходила ко сну, когда заметила этот пост. У группы был протокол реагирования на людей с суицидальными мыслями, и поэтому она сразу же написала этой женщине и связалась с ней по телефону. Пять волонтеров из ГМВ немедленно организовали ей личную группу поддержки. Они начали приносить ей готовую еду. Они поочередно навещали ее, и по выходным она никогда не оставалась одна. И в итоге они подружились. Сила сообщества помогла ей пережить горе, и сегодня она в полном порядке.

В другой раз одна акушерка написала, что только что приняла роды у женщины с редким и потенциально смертельным осложнением – эмболией околоплодных вод, когда часть вод, окружающих ребенка в утробе матери, попадает в ее кровоток. Уже через несколько минут ей стали писать реаниматологи, предлагать разные варианты. Оказалось, что лечение, в котором нуждалась та молодая мать, не было возможно в ее больнице, и поэтому кто-то из группы организовал перевод в свою больницу неподалеку. В итоге жизнь пациента была спасена. «МАМЫ СПАСАЮТ МАМ», – подытожила Хала на следующий день.

Также Хала поделилась душераздирающей историей, начавшейся с поста о ребенке, лежащем в хосписе, написанного его мамой-врачом. Она опубликовала стихи и рассказы, посвященные ее шестинедельному ребенку, которые разбили сердца всех участников группы, так что те н емедленно предложили ей свою помощь. Когда малыш умер, участники предложили оплатить ее счета, но мама отказалась. Позже они узнали, что у нее есть еще двое детей, и тогда они вышли на местную библиотеку, в которой тогда ремонтировали детский отдел. Они сделали посильное коллективное пожертвование, и сегодня возле детского читального зала этой библиотеки есть мемориальная доска с цитатой из одного из постов матери о ее любимом ребенке в группе мам-врачей.

Хала вспомнила, что до создания ГМВ у нее был один ребенок и одна работа, и это ее очень напрягало. Теперь у нее пять детей, и она занята больше, чем когда-либо. Но благодаря поддержке группы она стала более эмоционально доступна своей семье и своим пациентам. «Теперь я действительно хороший врач, – сказала она. – Эта группа укрепляет наше предназначение быть подругами, сестрами, матерями и женами. Мы делаем себя уязвимыми, чтобы стать сильнее».

После нашего разговора я еще несколько дней думал о словах Халы. Меня поразил не столько масштаб ее воздействия на множество людей, сколько положительное влияние от служения другим на ее собственную жизнь. Она никогда не говорила, что раньше была одинока, но очевидно, что социальные связи, ставшие возможными благодаря технологиям, позитивно сказались на ее работе и семейной жизни. Учитывая, что наши связи с людьми являются как нашим основным источником удовлетворения, так и конечным средством повышения производительности, технологические компании и новое поколение предпринимателей-гуманистов обязаны представлять и разрабатывать технологии, которые намеренно укрепляют наши связи друг с другом, а не ослабляют их – то есть отдают приоритет качеству, а не количеству наших взаимоотношений, поддерживая здоровое и вовлеченное общество.