4

Почему сейчас?

Все хотят кататься с вами в лимузине, но важно, чтобы кто-то поехал с вами и на автобусе, если лимузин сломается.

Опра Уинфри

Это наш мир… мы должны не дать ему превратиться в место для страха и ненависти и вместо этого помочь ему стать гордой конфедерацией на основе взаимного доверия и уважения.

Президент Дуайт Д. Эйзенхауэр, прощальное обращение к нации

Переживание одиночества так же старо, как само человечество, но сегодняшний день кажется важным, переломным моментом. Два десятилетия назад Роберт Патнэм в своей книге «Боулинг в одиночку» прекрасно описал эрозию американских социальных сетей и норм, начавшуюся во второй трети ХХ века. Его исследование показало, что резко сократились различные меры социальной вовлеченности, включая участие в религиозной деятельности, членство в общественных организациях и регулярность приглашения друзей к себе домой. По словам Патнэма, многие из этих тенденций только усугубились со времен первой публикации его книги.

Если вы спросите людей, что они ценят в жизни больше всего, большинство укажут на семью и друзей. Однако наше времяпровождение часто расходится с этими ценностями. XXI век требует, чтобы мы сосредоточились на занятиях, которые, как нам кажется, постоянно конкурируют за наше время, внимание, энергию и целеустремленность. Многие из этих занятий являются соревнованиями сами по себе. Мы боремся за рабочие места и статус. Мы соревнуемся за собственность, деньги и репутацию. Мы стремимся оставаться на плаву и идти вперед. Между тем отношения, которые мы называем своим приоритетом, часто остаются в стороне.

Прогресс привел к беспрецедентным достижениям, которые облегчают техническую связь, но часто они же создают непредвиденные проблемы, из-за которых мы чувствуем себя более одинокими и разобщенными. Благодаря прогрессу в области транспорта стало проще, чем когда-либо, навещать семью и друзей, но возросшая мобильность также означает, что все больше и больше людей живут вдали от своих близких. Благодаря достижениям медицины многие из нас живут дольше, чем могли себе представить наши далекие предки, но мы продолжаем лишаться друзей в течение жизни. А благодаря достижениям в области технологий мы можем пользоваться всеми удобствами сообщества, не вступая в непосредственный контакт с другими людьми. Мы можем устраивать пиры, не заходя в рестораны, а заказывая блюда на дом; скачивать фильмы в интернете и смотреть их дома в одиночестве, а не в переполненном кинотеатре; и покупать все что угодно в интернет-магазинах, даже не встречаясь с курьером. Многие из нас р аботают дистанционно, взаимодействуя с клиентами и коллегами только виртуально, а то и не общаются совсем. Человеческие связи уходят совсем или в лучшем случае остаются где-то с краю.

Путешествуя по всему миру во время работы консультантом по менеджменту, Эми Галло пришлось столкнуться со многими из этих изм енений. Сегодня она является редактором журнала Harvard Business Review, но в начале своей карьеры работала в нью-йоркской консалтинговой фирме, уделяя особое внимание неофициальным сетям и сообществам в организациях, которые управляют совместной работой людей. Однако, несмотря на свою специализацию по связям на рабочем месте, она часто боролась с личным чувством глубокой разобщенности, особенно когда дела уводили ее за тысячи километров от дома.

Ради одного проекта она четыре месяца жила в Южной Корее, где никого не знала, не говорила на местном языке и жила в отеле. По ее словам, спасением стали три американских коллеги из той же консалтинговой фирмы. Ирония в том, что одиночество этой случайной группы стало их точкой соприкосновения. «Это люди, с которыми я бы, наверное, никогда не стала дружить, – говорит она, – оказались со мной в ситуации, в которой мы все чувствовали себя столь разобщенными, что образовали сильную эмоциональную связь друг с другом».

В другой раз Эми с коллегами каждые две недели ездили в Вашингтон, поэтому каждый раз, выписываясь из отеля, они бронировали номера для следующей поездки. Но однажды был свободен только один номер. И тогда коллега Эми предложила ей разделить его.

«Должно быть, я посмотрела на нее так, будто у нее четыре головы, – вспоминала Эми, – потому что это бы ло последнее, чего я бы хотела». Они нравились друг другу, но их связь была слишком поверхностной. «Уж она-то наверняка разделила бы этот н омер с кем угодно. Просто она экстраверт, а я нет. Но я вдруг подумала: “Ну и ладно!”»

Поселившись вместе, они обнаружили, что у них гораздо больше общего, чем они предполагали. Больше того, они так понравились друг другу, что решили селиться вместе и в следующие шесть недель, после которых они стали друзьями и остаются близки по сей день.

Когда я спросил, что же укрепило эту связь, Эми ответила: «Я чувствовала, что могу быть самой собой. Мы говорили не только о работе, но и о жизни. В прошлом она пережила тяжелый разрыв. Мы много обсуждали, чего хотим от карьеры и жизни». Такая открытость и взаимная поддержка редко встречаются в нашем беспокойном мире – и особенно среди снующих по всему миру деловых людей, которые выполняют большую часть своей работы удаленно.

Основная причина одиночества командированных, объяснила Эми, заключается в деловой природе взаимодействий в пути. Она говорила не только о заказчиках и клиентах, но и о повседневных контактах в поездках. «Стюардесса может вести себя так, будто заботится обо мне, – говорит Эми, – но это ее работа, как и у портье в отеле. Весь процесс состоит в том, чтобы добраться из одного места в другое, заплатить людям, чтобы они что-то сделали для меня, а затем ехать дальше. Порой я путешествовала с коллегами или встречала клиентов, которые мне нравились, но в этом просто не было никакой эмоциональной составляющей».

Проблема отчуждения не сводится только к деловым людям или путешественникам. В обмен на эффективность мы все больше и больше позволяем подлинным человеческим контактам ускользать из нашей жизни. Я помню свою радость, когда появились сервисы доставки продуктов. Я сказал Элис, что они освободят нас от походов по магазинам. Но эти походы были временем для встреч с друзьями, жившими по соседству, пока те рылись в продуктах или пытались разобраться в многообразии детского питания. Именно там мы знакомились с продавцами, которые помогали нам найти нужные товары, там мы сочувствовали родителям плачущих детей. Это, казалось бы, незначительное общение было важной частью того, что поддерживало нашу связь с широкой структурой нашего местного сообщества. Оно вносило свой вклад в наше чувство принадлежности.

Самой большой проблемой, с которой мы сталкиваемся, пытаясь сохранить связи, может быть сам темп изменений. Людям свойственно адаптироваться и развиваться, но нам нужно время, чтобы обработать новую информацию и выработать алгоритмы поведения, приспособиться к новым социальным правилам и ожиданиям. Раньше новым технологиям нужно было время для разработки, испытания и внедрения. Как писала Рита Гюнтер Макграт в Harvard Business Review, до XX века телефону нужны были десятилетия, чтобы покрыть половину американских домохозяйств. Спустя столетие мобильные телефоны сделали это всего за пять лет. И этот темп постоянно ускоряется. Чтобы спроектировать автомобиль в 2008 году, производителям требовалось около шестидесяти месяцев, а всего через пять лет цикл проектирования стал примерно вдвое короче. Эта головокружительная скорость означает, что, подобно легендарному ученику волшебника, мы едва успеваем привыкнуть к одному нововведению, прежде чем оно будет заменено несколькими новыми приложениями, устройствами или платформами. Технологии позволяют нам идти в ногу со временем.

Все это создает скрытую напряженность внутри социальной структуры. Те, кто не может идти в ногу, остаются позади, а иные постоянно гоняются за следующей новинкой. Они делают это не просто из любопытства, а потому, что «шаг в ногу» стало синонимом конкурентного преимущества. Осознаем мы это и ли нет, но темп изменений создает впечатление, что у нас есть только два выбора: быстро адаптироваться, чтобы оставаться конкурентоспособными, трудоустроенными и востребованными, или отступить и проиграть. Это ведет к конкуренции между традициями и инновациями, между старыми и молодыми, между виртуальными и физическими сообществами, а также между деловыми и человеческими взаимодействиями. Это всепроникающее напряжение делает современное одиночество отличным от всего, что испытывали предыдущие поколения.

Распространение социальных сетей часто вытесняет семейные связи. У нас есть роботы, которые составляют компанию пожилым людям, и виртуальные напарники, которые заменяют реальных друзей. Игры в киберпространстве удерживают детей в одиночестве в своих комнатах и не дают им общаться лицом к лицу со своими сверстниками. И все это произошло так быстро, что мало кто из нас о сознает, как эти изменения влияют на нашу социальную жизнь, навыки и дух. Нас трясет, как ветки на ветру, и мы не можем сориентироваться, так как невольно теряем из виду то, что для нас важно, и тех, кто для нас важен. Глубоко внутри мы все еще настроены на связь, но чем больше времени и внимания мы уделяем погоне за актуальностью, тем выше риск того, что наши врожденные социальные системы потерпят неудачу и подведут нас из-за пренебрежения ими.