Женщины и одиночество

В отличие от мужественности, традиционно завязанной на власти и соперничестве, женственность в большинстве культур привязана к отношениям. Девочек всегда воспитывали внимательными женами, любящими матерями и полезными друзьями. В своем эссе «Картография потерянного времени: составление карты кризиса взаимосвязи», опубликованном в 2018 году, психологи Кэрол Гиллиган и Энни Дж. Роджерс вместе с профессионалом в области коммуникаций Норми Ноэль описали «самые загадочные аспекты женской психологии как тенденции к тому, что женщины становятся самоотверженными или лишенными права голоса в отношениях; заботятся о других, умаляя себя; используют свои способности к сопереживанию и отношениям, чтобы скрыть собственные чувства и мысли; и перестают понимать, что они знают и чего хотят». Эта полная заботы роль может сделать женщин мощной силой для построения связей и плетения нашей социальной ткани. И все же, когда отношения разваливаются или не удаются, девушки и женщины склонны винить в этом себя. Из-за этого стыд и одиночество становятся еще более острыми, когда ради отношений женщины забывают о чувстве собственного достоинства.

Профессор Хьюстонского университета доктор Брене Браун исследовала, как стыд и одиночество практически сродняются с женщинами. В книге «Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости» Браун описывает стыд как «крайне болезненное ощущение или опыт переживания своей неполноценности и, как следствие, недостойности принятия и принадлежности». Переживание стыда глубоко «запутано в паутине многослойных, противоречивых и соперничающих друг с другом ожиданий. Из-за стыда женщины чувствуют себя загнанными в угол, обессиленными и изолированными от мира».

Может показаться, что некоторые женщины устойчивы к этому. Когда они уверены в себе, успешны и социально активны, женщины могут показаться поистине неуязвимыми. Однако поддержание этой видимости само потворствует одиночеству, когда женщины чувствуют, что не могут попросить о помощи в трудную минуту.

Одной из таких женщин была Джина Клейтон-Джонсон. Будучи студенткой Университета Южной Калифорнии, она стала молодежным организатором Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Она руководила кампаниями по охране общественного порядка в кампусе, а также по принятию законов штата о вынесении приговоров и регистрации избирателей. Социальная справедливость была ее страстью, а борцы за гражданские права – ее людьми. Поступив в Гарвардскую юридическую школу, она сразу стала общаться с друзьями-единомышленниками, которые подтвердили ее приверженность реформе уголовного правосудия. Никакого одиночества не было видно даже на горизонте. Но в середине первого курса юридической школы Джина узнала, что кого-то из ее близких приговорили к двадцати годам тюрьмы. Эта новость не только разбила ей сердце, но и заставила ее молчать.

«Что-то подсказывало мне, что я не могу поделиться этим ни с кем в Гарварде», – рассказала мне Джина много лет спустя.

Это был стыд. Джина так уважала преподавателей и коллег и так хотела быть частью их сообщества, что не осмелилась рассказать им свой секрет, испугавшись, что они будут думать о ней хуже и отвергнут ее, несмотря на то что это было сообщество, созданное специально для того, чтобы помогать таким людям, как этот человек, попавший в тюрьму.

Она осознавала всю иронию ситуации, но все еще не могла заставить себя кому-нибудь об этом рассказать.

Все изменилось, когда она окончила школу и начала работать в нью-йоркской Службе защиты соседей, в Гарлеме, где она представляла интересы пожилой женщины по имени Сондрия. Сондрию выселяли из города под предлогом того, что ее дом был центром преступной деятельности. Все дело было в ее внуке, который во время ареста со страху дал адрес бабушки, хотя сам он жил в другом месте. Несмотря на то что Сондрия уже почти двадцать лет жила в этой квартире и этом сообществе, власти обвинили ее в нарушении законов о найме жилья и намеревались расторгнуть ее договор аренды через суд.

Джина знала много таких женщин. Большую часть своей жизни они трудились, чтобы поддержать близких, угодивших в тюрьму. Многие из них чувствовали, что они не могут повлиять на окружающий мир, особенно в рамках уголовного правосудия. И, как и сама Джина, они стыдились своего затруднительного положения. Одна за другой связи, дававшие им надежду и чувство принадлежности, рушились или ломались, оставляя их практически беззащитными. Когда Сондрия спросила, скоро ли ее выселят, Джина почувствовала, что ее клиент тоже сдается.

Ища способ убедить Сондрию отстаивать свои права, Джина решила, что наконец пришло время поделиться ее собственным секретом. Она посмотрела Сондрии в глаза и сказала, что близкий ей человек тоже сидит в тюрьме. Она поделилась с ней своим чувством неловкости, которое испытала, узнав эту новость, четырьмя годами сокрытия правды от однокурсников и коллег и одиночеством, возникавшим, когда она скрывала от общества одну из самых важных частей своей жизни.

Рассказывая свою историю, Джина увидела в глазах Сондрии понимание, когда та поняла, что она не одна. Она устала и волновалась, но искренность и ранимость Джины связали ее с ней и укрепили ее доверие. Эта молодая юристка прекрасно понимала, через что ей пришлось пройти.

Эта сила связи была взаимной. Как и Сондрия, Джина чувствовала, что ее увидели и услышали так, как не бывало уже давно. Для этого нужно было рискнуть и стать уязвимой. Это требовало веры в то, что ее не отвергнут за то, что она говорит правду. Но ей было приятно наконец-то привести себя – всю себя – к этой связи.

Вера и убежденность Джины передались Сондрии, и она согласилась бороться. На это ушло много нелегких месяцев, но все же вместе они смогли победить. Сондрия осталась в своем доме, а Джина нашла вдохновение для работы, которой посвятила всю свою жизнь. Она стала выводить из изоляции женщин, родственники которых сидели в тюрьмах, чтобы они поддерживали друг друга и выступали за гуманизацию уголовного правосудия.

Когда такие женщины, как Джина Кл ейтон-Джонсон, разрываются между сокрытием некой постыдной части себя и потерей своего сообщества, они часто предпочитают похоронить свои истинные чувства вместе со стыдом. Розалинд Вайсман, написавшая книгу «Королева улья, или Как выжить в мире девочек» не раз наблюдала подобную борьбу за десятилетие, которое она потратила на изучение детской дружбы.

«У девушек всегда присутствует чувство сравнения», – рассказала мне Вайсман. – Оно подвергает их позору социальной неудачи и увеличивает риск одиночества. Всегда есть страх упустить что-то, за чем ты никогда не сможешь угнаться».

Конечно, большая часть дружеских отношений у подростков – здоровая, и Вайсман подчеркивает, что они могут быть бесценны. «Многие девочки спокойно переживают свой подростковый возраст именно из-за поддержки и заботы своих хороших друзей. Это дружеские отношения, в которых девочка ощущает полное принятие, понимание, а иногда и получает критику, когда делает что-то неправильное, например, встречается с тем, кто ее не уважает». Благодаря таким качественным дружеским отношениям девочки учатся формировать и поддерживать благоприятные отношения в будущем.

«В то же время, – продолжает она, – дружба девочек часто бывает напряженной, запутанной, разочаровывающей и унизительной». Радость и надежность от «лучших друзей» могут быть уничтожены опустошительными разрывами и предательствами. И сама важность роли, которую играет дружба в идентичности молодых женщин, может сделать их уязвимыми для болезненных отношений, которые они ошибочно принимают за дружбу. Когда девочки не могут ориентироваться в социальных потоках, вызванный этим стыд может уйти далеко за пределы детства. «Девочки могут выработать такие модели поведения и такие ожидания от будущих отношений, которые помешают им создать здоровые отношения с другими взрослыми людьми». И это может привести к повышенному риску одиночества.

Тем не менее Вайсман старается указать, что и мальчики, и девочки нуждаются в значимых отношениях. «Иногда мы выносим суждения о том, что дружеские отношения девушек глубже, но это никак не подтверждается исследованиями. Глядя на девушек, которые все время общаются в «Инстаграме», мы можем подумать, что эти отношения более интимны, чем у мальчиков, которые общаются не так много. Но это не так. Разрывы не менее разрушительны и для мальчиков».

Несмотря на различные культурные ожидания, которые мужчины и женщины усваивают с возрастом, люди далеко не всегда точно попадают в категории социального поведения или отношений. На некоторых людей могут сильно влиять гендерные нормы (часто с очень тяжелыми последствиями для геев и трансгендеров, но эта тема заслуживает отдельной книги), а на других больше влияют такие факторы, как личность или особые отношения в семье. Тем не менее важно признать, что всех нас окружает множество культурных слоев, которые вместе с другими культурными требованиями определяют легкость, регулярность и качество наших социальных связей, а также относительный риск одиночества.

Вместе эти самые разные культурные аспекты создают почву для наших ожиданий относительно других людей и управляют нашими стремлениями и социальным поведением. Культурные ценности отражают отношение к тому, что важно и как направлять нашу жизнь, – отношение столь всеобъемлющее, что иногда оно перекрывает наши личные желания и приоритеты. Однако мало кто из нас бросает вызов своим культурным нормам, даже когда их влияние приводит к одиночеству и изоляции. Но почему так происходит?

Так получается отчасти потому, что глубоко внутри мы все еще не отличаемся от наших предков. Бесчисленными поколениями люди были привязаны к земле, на которой они родились, и к членам своего племени. Культура наследовалась и принималась безо всяких сомнений, а принадлежность была не просто объединением, но защитой от хищников и врагов. Другими словами, культура была связана со страхом перед известными опасностями и людьми, которые могли представлять угрозу. Все это вместе сигнализирует нам, что мы должны принадлежать своим людям, чтобы чувствовать себя в безопасности, и что мы должны избегать других, боясь, что им нельзя доверять. Мы видим, что эти инстинкты все еще проявляются в социальном поведении подростков и способствуют ксенофобии, расизму и политической вражде. Эволюция происходит слишком медленно и не поспевает за быстрыми социальными изменениями.

Но социальные перемены так же реальны, как и сигналы, проходящие через нашу эмоциональную проводку, и отсюда происходит напряжение. Мы больше не живем в мире отдельных изолированных племен и деревень. Мы больше не можем прожить всю свою жизнь на одном месте с одними и теми же людьми. У нас больше нет никакого рационального оправдания для нападения на других или их исключения просто потому, что они не похожи на нас. И мы не обречены вечно скитаться по пустыне в одиночестве, если не вписываемся в общину, в которой родились. Глубоко внутри нам все еще кажется, что все это правда, но это не так.

Правда заключается в том, что мы больше не можем позволить себе думать и действовать так, как в племени. Нам все труднее не только изолировать себя от представителей различных культур, но и сама изоляция дорого обходится нам с точки зрения перспективы и опыта, которые становятся все более ценными ресурсами в глобальном обществе. Мне кажется, что мы слишком далеко ушли от группы на пути к личности и на этом пути вывели из равновесия культуру, причем в основном из-за безвредного пренебрежения. Мы подчеркивали свободу индивидуального самовыражения, не заботясь о защите и укреплении основ нашего общества. Теперь нам нужно перенаправить усилия в значимые коллективные элементы: в наши отношения, в общественные организации, в соседей, в социальные и культурные институты. И при этом мы не должны забывать защищать индивидуальное самовыражение.

Возможно, чтобы стать частью сообщества, нам придется пойти на некоторые жертвы – и в этом нет ничего плохого. Делясь с окружающими и служа им, мы не просто укрепляем наши сообщества, но и обогащаем свою жизнь и укрепляем наши связи с сообществом, а также свои чувства ценности и цели. Все это защищает нас от одиночества. Но чтобы собраться вместе, мы не должны скрывать или отрицать те части себя, которые делают нас теми, кто мы есть. Как доказал Том Тейт на примере Анахайма, доброта может играть жизненно важную роль в этом уравновешивающем действии, из-за чего она становится важным элементом культуры третьей чаши. Доброта может перекинуть мост через пропасть между нами и исцелить наше общество, даже просто сближая нас и избавляя от одиночества.

Возведение таких связующих мостов, наверное, никогда не было более важным, чем сейчас. Но эта срочность лишь частично обусловлена культурой. Другая причина – темпы, разнообразие и давление глобальных изменений.