В первую неделю в средней школе моя лучшая подруга сообщила мне, что я недостаточно крута, чтобы она продолжала со мной дружить. Этот болезненный разрыв оказался благословением. Вскоре после того, как подруга меня бросила, меня «подобрали» три другие девочки. Мы стали подругами на всю жизнь, а в старших классах к нам присоединились еще трое. Минди, Ив, Джейми, Элиз, Пэм и Бет — или, как мы до сих пор себя называем, «девочки». Девочки всегда давали мне советы: начиная с того, что надеть на выпускной, и заканчивая тем, куда пойти работать и что делать, когда ребенок просыпается в полночь… а потом еще раз в три часа ночи.

Осенью 2015-го у дочери Бет должна была быть бат-мицва. Часть меня не хотела ехать. Буквально за несколько дней до смерти Дэйва мы с ним выбирали дату для бар-мицвы нашего сына. Праздник для меня омрачался бы мыслью о том, что Дэйва не будет на церемонии вступления нашего ребенка во взрослую жизнь. Но в черные дни того лета девочки каждый день связывались со мной и по очереди приезжали в Калифорнию. Появляясь снова и снова, они доказывали мне, что я не одна. Я хотела быть рядом с ними в моменты счастья, как они были со мной в моменты горя.

Сидя вместе с девочками и их родными на службе бат-мицвы, я чувствовала себя удивительно спокойно, как будто перенеслась обратно в то время, когда мы были подростками, в те невинные дни, когда страшной проблемой была неудачная стрижка. Дочка Бет справилась с чтением Торы, и все мы засияли от гордости. Церемония заканчивалась традиционным чтением «Кадиш», молитвы по усопшим. Тут же ко мне протянулись шесть пар рук — спереди, сзади и вдоль скамьи. Мои подруги крепко обняли меня, и, как они и обещали, мы прошли через это вместе.

Вечером, на празднике, наши дети весело носились повсюду. Я смотрела, как мои сын и дочь болтают со своими «почти кузенами», и думала, что нужно изобрести специальное слово для радости, которую чувствуешь, когда твои дети дружат с детьми друзей. Помимо девочек, здесь были и другие гости времен наших школьных дней в Майами, в том числе самый красивый мальчик класса — Брук Роуз. Даже его имя звучало идеально. Тогда мы все были уверены, что с ним у нас нет шансов, и после колледжа он подтвердил это, сообщив нам, что он гей.

Диджей включил песню «Сентябрь» группы Earth, Wind and Fire, и Брук протянул мне руку. «Пойдем», — сказал он, сияя своей восхитительной улыбкой. Он повел меня на танцплощадку, и, совсем как в школе, мы расслабились, танцуя и подпевая словам песни. А потом я разрыдалась.

Брук быстро вывел меня во дворик и спросил, что случилось. Вначале я подумала, что мне просто, как всегда, не хватает Дэйва, но то чувство мне было хорошо знакомо, а сейчас я ощущала что-то иное. И тут до меня дошло. Танец под жизнерадостную песню из детства увлек меня туда, где меня не окружали тоска и одиночество. Я не просто почувствовала себя хорошо. Я была буквально счастлива. Но за этим счастьем тут же последовало чувство вины. Как я могу быть счастлива, когда Дэйва больше нет?!

На следующий день мы с детьми полетели в Филадельфию, к Адаму и его семье. Я рассказала Адаму о том, что произошло во время танца. Он совершенно не удивился. «Конечно, это был первый момент, когда ты почувствовала себя счастливой, — сказал он. — До этого ты не делала ничего, что могло доставить тебе радость».

Адам был прав. На протяжении более чем четырех месяцев я была полностью поглощена детьми, работой и просто тем, как прожить очередной день. Я перестала делать все то, что мы с Дэйвом делали вместе для развлечения, например ходить в кино или ресторан с друзьями, смотреть «Игру престолов» или играть в «Колонизаторов» и скрабл. «Колонизаторы» особенно расстраивали меня, потому что в эту игру мы играли в наши последние минуты, проведенные вместе.

У меня была масса причин на то, чтобы прятаться от людей. Я не хотела оставлять детей с няней после того, как они ложились спать, — а вдруг они проснутся? Я боялась, что если выйду куда-нибудь, то расплачусь в общественном месте, мне будет стыдно и я испорчу всем веселье. Одну попытку развлечься с друзьями я все-таки предприняла, но ничего хорошего из этого не вышло. Я пригласила нескольких друзей к себе посмотреть кино. Мы начали с замороженного йогурта на кухне, и я все время думала: «Ты сможешь. Делай вид, что все нормально». Фильм мне порекомендовала подруга, сказав, что он легкий и веселый. И сначала все было хорошо. Но через несколько минут главный герой умер. Мне показалось, что йогурт в моем желудке просится обратно. Все было не нормально.

В своей публикации в Facebook через тридцать дней вдовства я писала о том, что никогда больше не испытаю чистой радости. Когда друзья, которые тоже потеряли супругов, убеждали меня, что это не так и когда-нибудь я снова буду счастлива, я не могла им поверить. А потом «Earth, Wind and Fire» доказали, что я ошибалась. Но тот момент счастья был мимолетен, чувство вины сразу оборвало его.

Вина, которую испытывают те, кто остался жить, — еще одна вторичная потеря после смерти кого-то близкого. Когда умирает любимый человек, на вас давит не только горе, но и раскаяние. Это очередная ловушка персонализации: «Почему он умер, а я остался жить?» Даже после того, как период острого горя заканчивается, чувство вины остается. «Я проводил с ним слишком мало времени». И смерть — не единственный вид потери, который вызывает это чувство. При массовых увольнениях те, кому удалось сохранить работу, часто испытывают нечто похожее. Все начинается с «Это должен был быть я». За этим следует чувство благодарности: «Слава богу, это не я!» — но оно очень быстро сменяется стыдом: «Я плохой человек, если радуюсь из-за того, что мои товарищи остались без работы».

Жизнь, состоящая только в погоне за удовольствиями, — бессмысленное существование. Вместе с тем осмысленная жизнь без радости очень депрессивна. До того момента на танцполе я не понимала, что сама не даю себе быть счастливой. И даже тот мимолетный момент был разрушен чувством вины, поэтому я решила, что все же была права, говоря, что больше никогда не испытаю чистой радости. Но в один прекрасный день я получила поистине бесценный дар от брата Дэйва Роба. Он сказал мне по телефону: «С того самого дня, когда Дэйв встретил тебя, он хотел только, чтобы ты была счастлива. Он хотел бы, чтобы ты была счастлива даже сейчас. Не забирай этого у него». Моя невестка Эми тоже очень помогла, заставив меня увидеть, как мое настроение влияет на моих детей. Они сказали ей, что чувствуют себя лучше, потому что «мама уже не плачет постоянно».

Сосредотачиваясь на других, мы обретаем мотивацию, которую сложно обрести ради одного себя. В 2015 году майор армии США Лиза Джастер оканчивала элитную школу рейнджеров. Она служила в Афганистане и Ираке и думала, что пройдет всю программу за девять недель. Но изнурительные занятия по ориентированию на местности, выживанию в воде, организации атак, устройству засад, альпинизму и преодолению препятствий отняли у нее два­дцать шесть недель. Финальным заданием был двенадцатимильный марш-бросок с тридцатипятифунтовым рюкзаком за плечами, восемью с половиной литрами воды и оружием. Когда Лиза достигла десятимильной отметки, ее тошнило, ноги были стерты и она думала, что ни за что не дойдет до финиша. Но тут перед ее глазами мелькнул образ: бережно хранимая ею фотография детей. На сыне была майка с Бэтменом, на дочке — с Чудо-Женщиной. На этой фотографии Лиза написала: «Хочу быть их супергероем». Последние две мили она промчалась с такой скоростью, что опередила расчетное время на полторы минуты. Впоследствии Джастер стала одной из первых трех женщин-рейнджеров Армии США. Познакомившись с ней, я рассказала, что она стала супергероем не только для своих детей. Как-то раз за обедом я поделилась ее историей, и теперь Лиза герой и для моих детей тоже.

Помня о словах Роба и Эми, я решила попробовать веселиться ради детей — вместе с ними. Дэйв любил играть с детьми в «Колонизаторов», потому что эта игра учила их заранее продумывать ходы и предсказывать действия противника. Однажды я достала игру с полки и как ни в чем не бывало спросила, не хотят ли они поиграть. Они захотели. Раньше у меня всегда был оранжевый цвет. У дочери — синий. У сына — красный. У Дэйва — серый. Но сейчас нас осталось трое, и дочка взяла серые фишки. Сын рассердился и попытался отнять их у нее со словами: «Это был папин цвет. Ты не можешь играть серыми!» Я удержала его руку и сказала: «Пусть она играет серыми. Мы возвращаем все обратно».

«Мы возвращаем все обратно» стало нашей мантрой. Вместо того чтобы отказаться от того, что напоминало нам о Дэйве, мы снова приняли все это и сделали частью повседневной жизни. Мы снова стали болеть за любимые команды Дэйва — «Миннесота Вайкингз» и «Голден Стэйт Уорриорз». Мы вернули покер, в который Дэйв научил играть детей, когда они были еще маленькими. Они всегда очень смеялись, когда слышали историю о том, как однажды, вернувшись с работы, Дэйв застал их за игрой в покер. Им было пять и семь, и он утверждал, что это был один из моментов величайшей гордости в его жизни. Чамат Палихапитья, наш друг, который часто и с удовольствием играл в покер с Дэйвом, продолжил обучать их техасскому холдему. Я могла бы попытаться сама, но не думаю, что Дэйв был бы доволен тем, что их учит «чайник» — так он сам определял мои способности.

Себе я вернула «Игру престолов». Это было совсем не так весело, как смотреть сериал с Дэйвом, который прочел всю серию книг и знал, кто против кого строит козни. Но я сосредоточилась, следила за сюжетом и закончила сезон, болея за кхалиси и ее драконов, как раньше с Дэйвом. Я начала звать друзей в гости, чтобы посмотреть кино, более внимательно относясь к выбору картин и исключая те, где у кого-то умирали мужья и жены. Но самой большой моей удачей стало приобретение идеального онлайн-партнера по скраблу. Раньше мы играли с Дэйвом. Дэйв играл с Робом. А потом мы с Робом стали играть друг с другом. Правда, я оказалась плохой заменой, потому что у двоих братьев был примерно одинаковый уровень, а я за почти сто игр выиграла у Роба только один раз. Но теперь, общаясь по телефону всего несколько минут каждый день, мы с Робом стали ближе друг к другу… и к Дэйву.

Мы хотим, чтобы окружающие нас люди были счастливы. Разрешить себе быть счастливым, признать за собой право покончить с чувством вины и найти радость — это победа над постоянством. Веселье и развлечения — это форма сочувствия к себе; мы должны быть к себе добры, если совершили ошибку, и точно так же мы должны быть к себе добры, радуясь жизни, когда это возможно. Трагедия врывается к тебе в дом и берет тебя в плен. Чтобы вырваться, нужны усилия и энергия. Искать радость после горя — значит возвращать себе то, что было у тебя украдено. Как сказал лидер U2 Боно, «радость — это величайший акт неповиновения».

Женщина по имени Вирджиния Шимпф Нэйси оставила к моему тридцатидневному посту в Facebook комментарий, который сильно повлиял на меня. Она была счастлива замужем, но ее муж скоропостижно скончался во сне в возрасте пятидесяти трех лет. Через шесть с половиной лет, вечером накануне свадьбы ее дочери сын Вирджинии умер от передозировки героина. Вирджиния настояла на том, чтобы свадьба состоялась, и организовала похороны сына на следующий день. Вскоре она начала работать с местным отделом образования в программе профилактики наркомании, вместе с другими родителями и психотерапевтами создала группу поддержки для тех, кто потерял детей, и выступала за законодательные преобразования, направленные на борьбу с зависимостью. Одновременно с этим Вирджиния искала способы справиться с горем. Она начала смотреть старые шоу Кэрол Бернетт и совершать пешие прогулки со своим шоколадным лабрадором, чтобы навестить дочь и зятя. «Обе смерти вплетены в ткань моей жизни, но не они ее определяют, — написала она. — Радость очень важна для меня. И я не могу полагаться на то, что мне даст ее моя дочь или кто-то еще. Я должна сама создавать ее. Пора выжать максимум из плана Б».

В поисках радости мы нередко зацикливаемся на больших, значимых событиях. Окончание школы. Рождение ребенка. Получение работы. Воссоединение с семьей. Но счастье — это частота позитивных моментов, а не их масштаб. В исследовании скорбящих супругов, проводившемся в Австралии в течение двенадцати лет, было установлено, что 26% из них после потери могут испытывать радость так же часто, как раньше. Их отличает от других то, что они смогли вернуться к своим обычным делам и общению. «То, как мы проводим наши дни, — пишет Энни Диллард, — это то, как мы проводим наши жизни». Вместо того чтобы ждать, пока мы будем достаточно счастливы, чтобы радоваться мелочам, нужно идти и делать мелочи, которые делают нас счастливыми. После тяжелого развода одна моя подруга составила список того, что ее радует: мюзиклы, племянники и племянницы, альбомы живописи, фруктовый пирог, — и пообещала себе, что каждый день после работы будет радовать себя чем-то из этого списка. Блогер Тим Урбан говорит об этом так: «Счастье — это радость, растворенная в сотне дней, о которых ты благополучно забываешь».

Мое новогоднее решение-2016 было основано на этом. Каждый вечер я все еще записывала по три вещи, которые мне удались, но моя уверенность в себе росла, и это представлялось уже не таким необходимым. Адам предложил мне новую идею: каждый день записывать три радостных момента. Из всех новогодних решений, принятых мной, это на данный момент остается тем, которого я придерживаюсь дольше всего. Сейчас я почти каждый вечер перед сном записываю в тетрадь три счастливых момента. Благодаря этому я стала замечать и приветствовать эти вспышки радости; когда происходит что-то позитивное, я думаю: «Это пойдет в тетрадь». Эта привычка теперь освещает все мои дни.

Много лет назад мой наставник Ларри Бриллиант пытался внушить мне, что счастье требует труда. Мы с Ларри сблизились в процессе создания меценатской программы в Google, поэтому я была очень опечалена, когда у его двадцатичетырехлетнего сына Джона обнаружили рак легких. Джон лечился в Стэнфорде и часто проводил вечера в нашем доме, потому что мы жили неподалеку от больницы. Он принес моим детям свои любимые наборы Lego, сохранившиеся у него с детства, и до сих пор, когда мои дети играют в Lego, я вспоминаю Джона.

В течение нескольких месяцев казалось, что Джон поправится, поэтому, когда полтора года спустя он умер, это было вдвойне тяжело для его семьи. Глубокая духовность Ларри помогла ему не сломаться. Десять лет он и его жена Гириджа прожили в Индии, где учились у индуистского гуру и практиковали буддийские медитации. Потеряв сына, они стали духовно трудиться над тем, чтобы обратить часть боли в благодарность за те годы, когда Джон был здоров. На похоронах Дэйва Ларри плакал со мной, сказав, что не ожидал, что мы будем так скоро снова оплакивать любимого человека. Потом, держа меня за плечи, как будто желая поднять в воздух, он сказал, что пришел сюда, чтобы убедиться, что боль не поглотит меня. «День радости — это пятнадцать минут, — сказал он. — День боли — пятнадцать лет. Никто не говорит, что это легко, но дело жизни — это превратить пятнадцать минут в пятнадцать лет, а пятнадцать лет — в пятнадцать минут».

Внимание к моментам радости требует усилий, потому что мы по своей природе легче замечаем плохое. Дурные события оказывают на нас больше влияния, чем радостные. В доисторические времена это имело смысл: если тебя не преследуют воспоминания о том, как твой любимый человек съел ядовитые ягоды, ты можешь попробовать их сам. Но сегодня мы уделяем слишком много внимания повседневным неприятным мелочам. Сломанный дворник или пятно от кофе способны серьезно испортить нам настроение. Мы сосредотачиваемся на потенциальных угрозах и упускаем возможности улыбнуться.

Когда мы даем название негативным эмоциям, нам легче их анализировать; но и называть позитивные эмоции также полезно. Согласно исследованиям, ведение записей о радостных событиях в течение всего трех дней поднимает настроение и снижает количество обращений в медицинские учреждения в последующие три месяца. Мы можем наслаждаться самыми незначительными повседневными событиями — теплым ветерком или вкусом жареной картошки (особенно если стащили ее из чужой тарелки). Моя мама — одна из самых больших оптимистов, которых я знаю, и каждый вечер, ложась в постель, она специально уделяет несколько секунд тому, чтобы насладиться мягкой и удобной подушкой, на которую кладет голову.

С возрастом счастье становится для нас больше умиротворением, чем восторгом. Преподобная Вероника Гойнс формулирует это так: «Умиротворенность — это радость покоя, а радость — это умиротворенность в движении». Мы испытываем больше приятных эмоций в течение последующих нескольких дней, если поделились своей радостью с кем-то. Шеннон Седжвик Дэйвис, борец за права человека, чья работа заставляет ее каждый день сталкиваться с жестокостью, говорит: «Радость — это дисциплина».

Друг, потерявший жену, с которой прожил сорок восемь лет, сразу после своего семидесятого дня рождения, сказал мне, что для того, чтобы победить отчаяние, ему пришлось основательно изменить весь распорядок жизни. То, что он делал раньше вместе с женой, заставляло его лишь тосковать по прошлому, поэтому он сознательно начал искать новые для себя виды деятельности. Мне он посоветовал поступать так же. И я попробовала не только возвращать все обратно, но и искать способы двигаться вперед. Я начала с малого. Мы с детьми стали играть в «Червы» — карточную игру, которой научил меня дед (и в которую я играю лучше, чем в покер). По выходным мы теперь катаемся на велосипедах — Дэйв не мог этого делать из-за травмы спины. Я снова начала играть на фортепиано, на котором не играла тридцать лет. Играю я плохо из-за недостатка таланта, усугубленного недостатком практики, и тем не менее, бренча по клавишам, чувствую себя лучше. Перефразируя песню Билли Джоэла, которую я плохо играю и фальшиво пою, «я улыбаюсь, ненадолго забывая о жизни».

Играть на музыкальном инструменте на пределе своих способностей — это то, что психологи называют «едва преодолимой трудностью». Такой уровень деятельности требует всего нашего внимания и не оставляет места для других мыслей. Многие из нас чувствуют себя лучше всего в «потоке» — состоянии полного погружения в задачу. Когда вы задушевно беседуете с подругой и вдруг понимаете, что два часа словно улетучились. Когда едете по дороге и путь обретает свой ритм. Когда погружаетесь в чтение «Гарри Поттера» и забываете, что Хогвартс — не настоящий. Типичная ошибка маглов. Но здесь есть ловушка. Михай Чиксентмихайи, пионер исследований потока, обнаружил, что люди не говорят о том, что счастливы, находясь в потоке. Только задним числом они описывают это состояние как радостное. Если их спрашивают об испытываемых эмоциях, когда они находятся в потоке, они тут же «выпадают» из этого состояния. Хорошая работа, господа психологи.

Многие ищут поток в физических упражнениях. Потеряв жену, комик Паттон Освальт обратил внимание на то, что в комиксах, например в «Бэтмене», изображена странная реакция на горе. В реальной жизни, «если бы Брюс Уэйн в девять лет увидел, как убивают его родителей, он не стал бы таким накачанным героем, — говорит Освальт. — Легче представить, как человек после такого станет толстым, злым и запутавшимся в жизни. Но нет, он тут же бежит в спортзал!». На самом деле посещение спортзала — или просто выход на улицу для прогулки в быстром темпе — может принести много пользы. О влиянии упражнений на физическое здоровье всем известно: они снижают риск сердечно-сосудистых заболеваний, гипертонии, инсульта, диабета и артрита. Но многие врачи и психотерапевты также говорят о том, что физические упражнения — один из лучших способов улучшения психологического состояния. Для людей в возрасте за пятьдесят, страдающих серьезной депрессией, тренировки в ряде случаев оказываются не менее эффективными, чем антидепрессанты.

Поток может казаться роскошью, но после трагедии стать необходимостью. Четыре года назад в Сирии у Вафаа (фамилия не указана с целью защиты ее родных) арестовали мужа. С тех пор его больше никто не видел и ничего о нем не слышал. Всего за несколько месяцев до этого ее шестнадцатилетний сын был убит, когда играл в футбол на улице рядом с домом. Вафаа не могла выносить такую боль и хотела лишить себя жизни, но она была беременна шестым ребенком, и это остановило ее. Вскоре они с братом и двумя ее младшими детьми бежали в Стамбул, а трое старших остались в Сирии. Вскоре после этого ей позвонила дочь. Ее маленького сынишку за неделю до его второго дня рождения застрелил снайпер. Нечто за гранью возможного. Совершенно недоступно пониманию.

Как это ни жутко, пережитое Вафаа достаточно типично. Сегодня в мире больше беженцев, чем было когда-либо со времен Второй мировой войны; более чем у 65 миллионов людей жизнь оказалась разрушена. Если для меня план Б означает жизнь после смерти мужа, то для них план Б — это жизнь после целой череды потерь: любимых, дома, родины, всего, что было своим. Когда я читала историю Вафаа, я была поражена ее стойкостью, и мне захотелось пообщаться с ней лично, чтобы узнать больше. Она рассказала о своих страданиях. «Когда моего сына убили, я думала, что умру. Но меня спасло то, что я мать. Мне нужно было улыбаться ради моих остальных детей».

Приехав в Турцию, Вафаа в основном проводила дни одна с детьми, пока ее брат пытался найти работу. Она не говорила по-турецки, почти никого не знала, и ей было очень одиноко. Она нашла сирийский общественный центр и познакомилась с другими женщинами, у которых были такие же трудные судьбы. Потихоньку Вафаа начала находить в жизни радостные моменты. «Молитва делает меня счастливой, — сказала она. — Моя связь с Богом стала сильнее. Я теперь лучше понимаю Его и знаю, что Он всегда будет давать мне силы».

Помимо молитвы, она нашла утешение и поток в приготовлении пищи для семьи и друзей. «Иногда время идет слишком медленно, и я слишком много думаю. Приготовление еды дает мне что-то, о чем я могу думать, к чему я могу готовиться. В Сирии для меня готовить еду было как дышать. Это как будто наполняет мои легкие кислородом. Я не художник, но я люблю творить. Запахи… ощущение, когда держишь мясо в руках. Где бы я ни была, я могу попытаться воссоздать дом. Кухня успокаивает меня и помогает сосредоточиться. Иногда я полностью растворяюсь в процессе. Тогда время идет быстро. И мысли мои успокаиваются». Когда одна из соседок Вафаа в Стамбуле заболела, Вафаа целую неделю каждый день готовила ей еду. «Я была счастлива оттого, что помогала ей пищей — причем сирийской пищей! Так я как будто говорила: "Возьми это от моей родины. Больше мне дать нечего"». Для Вафаа источником радости стала забота о детях и других людях. Она сказала нам: «Когда мои дети улыбаются, я счастлива. Я чувствую, что я здесь не просто так. Я излечиваюсь, излечивая их».

Радость может быть для вас дисциплиной, актом неповиновения, роскошью или необходимостью, но это то, чего заслуживает каждый. Радость позволяет продолжать жить, любить и быть здесь ради других.

Даже страдая, мы все равно можем найти радость в моменты, которые нам удается поймать или создать. Еда. Танец. Молитва. Езда на автомобиле. Фальшивое пение песен Билли Джоэла. Все это может облегчить боль. И когда эти моменты накапливаются, мы обнаруживаем, что они дают нам не просто счастье, они дают нам еще и силы.