Книга: Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Назад: ГЛАВА 2. В БУДАПЕШТЕ
Дальше: ГЛАВА 4. ШАГОМ МАРШ!

ГЛАВА 3. ИЗ ХАТВАНА НА ГАЛИЦИЙСКУЮ ГРАНИЦУ

С. 136
Хатван – станция на линии Будапешт-Мишкольц, оставшаяся позади к началу действия этой главы. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 99.

 

Которому предстояло еще пешком пройти от Лаборца в Восточной Галиции до фронта

 

Лаборец (Laborec) – река в восточной части современной Словакии. До 1920 года эти земли входили в состав Венгерского королевства (см. комм, о Трианонском договоре: ч. 2, гл. 3, с. 352). Долина реки Лаборец была захвачена в начале войны русскими войсками и отбита австрийцами полгода спустя, во время наступления зимы 1914/1915. Путь на фронт бравого солдата Швейка от города Гуменне (Humenné) будет идти вдоль Лабореца к верховью с юга на север, о чем в романе свидетельствуют упоминания городов и железнодорожных станций Брестов (Brestov nad Laborcom), Великий Радван (Radvaň nad Laborcom), Новая Чабина (Čabiny), см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 165, и Медзилаборце (Medzilaborce), см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 165. Далее ветка на Галицию от реки уходит к востоку к населенному пункту Palota (около 9 километров от Медзилаборце), что уже на границы Словакии и современной Польши. Здесь начинается Лупковский перевал (Lupkovský průsmyk), через который, благодаря 642-метровому тоннелю открытому здесь в 1874, поддерживалось регулярное железнодорожное сообщение между западными землями Австро-Венгрии и Галицией.
Среди гашковедов довольно продолжительное время не было единого мнения, откуда начался пеший поход на восток маршевой роты самого Гашека, спорили даже, совпадает ли железнодорожный след с романным. По всей видимости нет: материалы венского военного архива (Kriegarchiv), исследованные Йомаром Хонси, позволяют совершенно точно утверждать, что сам Гашек проследовал со своим маршевым батальоном на поезде до города Самбор. И здесь самый короткий путь не через Санок, а через лежащий южнее него Ужок. Впрочем, кто знает, может быть, среди военной разрухи и прочих связанных с ней безобразий, приходилось добираться и кружным путем до Самбора. Через Санок и Хыров. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 173. Так или иначе, но швейковский романный поезд с солдатами совершенно точно уходит от реки на восток, преодолевает перевал и направляется на Санок, куда благополучно и прибывает, см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 183 и ч. 3, гл. 4, с. 191.
Географически Лупковский перевал находится примерно на 50 километров южнее своего более знаменитого соседа Дукельского. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 10.

 

так как в Фюзешабони из полка пришел приказ по армии

 

Фюзешабони (Füzesabony) – небольшой городок и железнодорожный узел в северной Венгрии. Расстояние до оставшихся позади Будапешта и Хатвана соответственно 123 и 66 километров. А вот до входа в Лупковский тоннель в долине Лабореца на востоке еще 260 километров.
«Приказ по…»(rozkaz po armádě), согласно (MZ1981), синтаксический русизм – «rus.: přikaž po armii = armádní rozkaz». Cp. пример: ч. 3, гл. 3, с. 157. См. комм, к обороту «до войны»: ч. 1, гл. 14, с. 228 и «по бригаде»: ч. 3, гл. 2, с. 79 и 86. А также комм, о лексических русизмах ниже: ч. 3, гл. 3, с. 177.

 

С. 137
И эшелон повезли дальше, в Мишкольц.

 

Мишкольц (Miskolc) – третий по величине город Венгрии после Будапешта и Дебрецена. Расстояние до первого 177 километров, а от места предыдущей стоянки поезда, станции Фюзешабони – 55. От Мишкольца начинается местность, пораженная эпидемией холеры в период Первой мировой войны, это обстоятельство будет не раз упоминаться в романе.

 

Гуляш отправили в Тисалок, в Зомбор.

 

Тисалок, в оригинале – Tiszalök, правильно – Тисалуц (Tiszalúc). Станция в 24 километрах на восток от Мишкольца. Как замечает Йомар Хонси (JH 2010), Гашек будет неправильно записывать наименования многих станций в этой главе, что и не удивительно, они все буквально мелькнули перед его глазами.
Зомбор, в оригинале – Zombor, совершенно очевидно Mezózombor (Мезэзомбор), еще одна станция по пути на восток, 38 километров от Мишкольца. Бравый гуляш в походных котлах преодолел уже 62 километра.

 

С. 138
как вдруг поезд остановился в Новом Месте у Шятора, где под котлами снова развели огонь, гуляш разогрели и, наконец, раздали.

 

Словацкое название приграничного города, которое используется в оригинале – Nové Město pod Šiatrom – прямой перевод составного венгерского Sátoraljaújhelry (Шаторайауйхей) – Sátoralja + új + hely, и это означает – «новый город под шатром». Город был разрушен монголами в XII веке и, заново отстроенный в XIII-м, стал называться новым. После 1920 года разделен на южную венгерскую и северную словацкую части (см. комм, о Трианонском договоре: ч. 2, гл. 3, с. 352). Расстояние от Мишкольца – 80 километров.
Йомар Хонси, однажды повторивший путь Швейка на фронт, сообщает (JS 2010) о том, что на вокзале в венгерском Шаторайауйхей установлена мемориальная табличка со словами, которые на русский переводятся так: «Здесь, на железнодорожной станции Шаторайауйхей, был бравый солдат Швейк, герой всемирно известного романа Ярослава Гашека, когда его рота и. и. к. австро-венгерской монархии следовала на галицкий фронт Первой мировой войны».
Местные источники сообщают, что табличка в честь бравого солдата (а derék katona) была установлена компанией благотворителей в сентябре 2005 года.
Стоит также отметить, что на всем пути романного похода Швейка от пивной «У чаши» это первый из памятных знаков герою Ярослава Гашека, и обнаруживается он на расстоянии 700 километров от Праги. Начиная с этого места, с дальнейшим продвижением на восток, подобные свидетельства неувядающей читательской любви будут встречаться с завидной частотой, и ближайший – в Гуменне. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 151. А вот в другую сторону, на запад от станции с названием, как у исландского вулкана Шаторайауйхей и до самой Праги, не находится ничего, по крайней мере так дело обстоит на сегодня, май 2012 года. (Первый бронзовый Швейк в Чехии был представлен публике в Путине 23 августа 2014 года, став, таким образом, 14-м памятником бравому солдату на свете.) Что безусловное свидетельство простого факта – собственное отношение чехов к главному, наравне с роботами Чапека, экспортному персонажу чешской литературы далеко не такое нежное и однозначное, как у иных народов и племен.
См. также комм., ч. 3, гл. 3, с. 184 и гл. 4, с. 191.

 

Здесь скопились, можно сказать, поезда всевозможных частей армии.

 

В оригинале в авторской речи немецкий дериват: trup (vlaky s trupami všech možných částí armády). От немецкого Truppe.

 

С. 139
Да еще заработал на этом, так как ночью у неприятеля выдавали водку.

 

Настойчивость в переводе слова «коржалка» kořalka (nepřítel na noc fasoval kořalku) как «водка» дает забавный эффект здесь, когда речь идет о трофейном французском спиртном. См. комм., ч. 1, гл. 10, с. 134.

 

Если бы подпоручик Дуб слышал все, что сказал Швейк, он вышел бы из себя, хотя это было совершенно невинное библейское изречение: «Вмале и узрите мя и паки вмале и не узрите мя».

 

Швейк произносит слегка видоизменное начало 16-го стиха из 16 главы Св. Евангелия от Иоанна. Правильно – «16. Вмале, и не видите Мене и паки вмале, и узрите Мя…». Что самым издевательским образом созвучно бессмертному речению самого Дуба: «Вы еще меня не знаете, но скоро узнаете» (Vy mne neznáte, ale až mne poznáte).

 

на металлическом колесе которого четко было обозначено: «Wiener-Neustadt» /Винер-Нейштадт (нем.)/

 

Винер-Нойштадт (Wiener-Neustadt) – красивый город на юго-востоке современной Австрии в 48 километрах от Вены. Место расположения Терезианской военной академии (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 336). Здесь же был построен первый в Австро-Венгрии военный аэродром, то есть, помимо всего прочего, город-колыбель местной боевой авиации.

 

Это еще задолго до войны случилось, находились мы в Карлинских казармах.

 

Карлинские казармы, см. комм., ч. 3, гл. 2, с. с. 110.

 

С. 140
Был тогда у нас полковник то ли Флидлер фон Бумеранг, то ли другой какой «ранг»

 

Оломоуцкий филолог Зденька Выходилова (ZV 2008), весьма критически настроенная вообще в отношении качества перевода ПГБ, считает это одним из весьма удачных мест адекватной передачи рифмованной переклички, имеющей место в оригинале Bumerang – nějank (а tam byl nějakej obrst Fliedler von Bumerang nebo tak nějank). Спорить трудно, хотя можно отметить, что другим вариантом было бы небольшое изменение фамилии, особой смысловой нагрузки здесь не несущей и далее в рассказе не используемой вовсе, зато в случае небольшой коррекции давшее бы возможность отразить именно то, что вызвало улыбку Лукаша, использование пражского простонародного nějank (чивота) вместо правильного nějak: полковник Флидлер фон Фотта, или еще чивота.

 

носил баки, как князь Лобковиц

 

Фердинанд Лобковиц (Ferdinand von Lobkowitz, 1850–1926) – последний, с 1808 по 1913-й, председатель (Oberstlandmarschall) чешского императорского комитета местного самоуправления (Zemskývýbor, немец. Landesausschuss). Носил совершенно замечательные баки, особо густой порослью расползавшиеся от середины ушей вниз по шее до самого парадного воротничка. В отличие от столь же знаменитого волосяного прибора бандита Бабинского (см. комм., ч. 1, гл. 8, с. 97), каждая бакенбарда у фон Лобковица вела самостоятельную жизнь и на подбородке с соседкой не сплеталась.

 

и неподалеку от Прашной браны

 

Пороховые ворота в Праге (см. комм., ч. 1, гл. 15, с. 247). Возвышаются в самом центре города, там, где улицы На Пршикопе (Na Příkopě) и Целетна (Celetná) выходят на площадь Республики (náměstí Republiky). Плечом к плечу с Реперезентяком: ч. 1, гл. 10, с. 129.

 

когда они проходили по Поржичи мимо Розваржила

 

На Поржичи (Na Poříčí) – довольно длинная улица, которая начинается на противоположной от Пороховых ворот стороне площади Республики и ведет через Флоренци (см. комм., ч. 1, гл. 10, с. 132) в Карлин.
Розваржил, правильно – «У Розваржилов» (U Rozvařilů), пивоварня с танцзалом На Поржичи (Na Poříčí 1047/24). Находилась у самой Флоренци, то есть где-то полкилометра от Пороховых ворот прошел вольноопределяющийся с полковником. Само же заведение общественного питания на этом месте существует и теперь, только ассортимент другой, потому что называется Starbucks coffee.

 

С. 141
Дежурный по батальону очень удивлялся

 

В оригинале дежурный по батальону – это тот, кто имел batalionku (а ten, со měl batalionku), был на батальоне.
Буквально через пару страниц это будет сказано о поручике Дубе. См. комм., ч. 3, гл. З, с. 143.

 

в трактире «У Буцеков»

 

«У Буцеков» («U Bucků») – пивоварня и ресторан по соседству с Розваржилами (Na Poříčí 1046/22). От этого веселого места не сохранилось ничего, даже здание снесено.

 

С. 142
святой Мартин, который раздавал гусей бедным и голодным

 

Мартин Турский или Мартин Милостивый (316–397) – христианский подвижник, имя которого стало синонимом самоотвержения и жертвенности. История о том, как, не будучи еще святым, а всего лишь римским воином, он поделился с нищим своей одеждой, стала сюжетом не одной картины. Среди самых известных полотен на эту тему – работа Эль Греко «Святой Мартин и нищий».

 

С. 143
а когда нам всем приелись кнедлики с повидлом, дал распоряжение приготовить к обеду свинину с тушеной картошкой

 

Кнедлики с повидлом, в оригинале – blbouni. Натурально, сладкие вареники с творогом и печеными фруктами. Сверху политы маслом. Во всяком случае, так указывают все современные кулинарные книги, а равно и литературные источники; вот, например, комментарий Здены Седлона к его американскому переводу:
Dummers blbouny in Czech) are huge fruit-filled dumplings topped with tvaroh, (i.e. farmers cheese mixed with a raw egg) and sugar, cinnamon, and melted butter
Комментаторы более старой и строгой формации, в частности Бржетислав Гула (BH 2012), точно так же и в Примечаниях (ZA 1953), горой за вариант ПГБ: blbouni – kynuté knedlíky s povidly.
По всей видимости, что же там внутри, варенье или уваренный в процессе приготовления фрукт, зависит от местожительства конкретной кухарящей бабушки.
Свинина с тушеной картошкой, в оригинале – grenadýrmarš s vepřovým masem. Как пишет Ярда Шерак (JŠ 2010), грендармашем от немецкого Grenadiermarsch – «марш гренадеров», в армии называли жрачку из остатков. Чаще всего, это самая простая смесь вареной картошки с макаронами. Но иногда, бывало и такое счастье, в месиво добавляли вдруг обрезки свинины с офицерского стола.

 

Когда мы пришли в Нижние Краловицы, он приказал за его счет выпить все пиво в нижнекраловицком пивоваренном заводе.

 

Нижние Краловицы (Dohu Královice) – ныне уже не существующий населенный пункт, когда-то находившийся рядом с Бенешовом. Точнее говоря, название осталось на картах Чехии, но это выстроенный на новом месте в пяти километрах от исторического месторасположения Нижних Краловиц поселок. А старый разрушен в период с 1965 по 1975 год при строительстве водохранилища Свихов (Vodní nádrž Švihov) на реке Желивке (Želivka), исчезли и замок, и костел, и все, что было накоплено с момента основания местечка в двенадцатом столетии. Впрочем, как раз пивоварня до этого несчастья не дожила, так как прекратила свою работу много раньше, в 1957 году.
С исчезновением поселка стала чуть-чуть короче и память о Ярославе Гашеке, который в 1922 году, как раз в то время, когда писалась третья часть романа, совершил экскурсию в эти места. Благо это совсем недалеко от Липниц над Сазавой (см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 256), около 30 километров на восток. Туристическая вылазка оказалась последней в жизни писателя. Через полгода его не стало.

 

С. 143
все должно было быть по-фронтовому

 

В оригинале «по-фронтовому» – немецкое слово: feldmäßig (muselo být feldmäßig).

 

и сообщили им пароль и отзыв.

 

Вновь немецкий: а dostali «feldruf» а «losung».

 

В тот день пароль был «Карре» /Шапка (нем.)/, а отзыв «Хатван».

 

В оригинале: Ten den byl feldruf: «Карре» а losung: «Hatvan». В тот день feldruf был «Карре» /Шапка (нем.)/, а losung «Хатван».

 

Часовой, стоявший у вагона с телефонными аппаратами, поляк из Коломыи, по странной случайности, попал в Девяносто первый полк.

 

Призывным округом 91-го пехотного полка были Ческие Будейовицы и ближайшие южно-чешские окрестности.
Коломыя (Kolomyja, польск. Kolomyja) – населенный пункт на территории современной Украины, в 60 километрах на юго-восток от Ивано-Франковска. До 1918-го эти территории входили в состав Австро-Венгрии. До Ческих Будейовиц без малого тысяча километров.

 

Когда дежурный по батальону подпоручик Дуб

 

Оригинал: poručíkovi Dubovi, který měl «batalionku». Был на батальоне. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 141.

 

С. 144
смешанном польско-немецком языке: «Бенже шайсн, бенже шайсн»

 

Комментарий перевода: «Буду стрелять!» (Солдат-поляк плохо говорит по-немецки, и у него выходит scheisen вместо schiesen). Вероятно, считается, что все остальные отлично владеют немецким и тут же просекли, что спутано «шайен» (срать) и «шисн» (стрелять).

 

Появился взводный Елинек, разводящий у часового-поляка, и спросил у него пароль, потом то же сделал подпоручик Дуб.

 

Взводный в оригинале сержант: četař. См. комм., ч. 1, гл. 13, с. 184.

 

Отчаявшийся поляк из Коломыи на все вопросы кричал: «Kaffee! Kaffee!», да так громко, что слышно было по всему вокзалу,

 

В оригинале отчаяние поляка передается тем, что с немецкого Kaffee он переходит на искаженный польский kawa: «Kafe, kafe» (zoufalý Polák od Kolomyje křikem, který se rozléhal po nádraží: «Kafe, kafe»).

 

После полуночи поезд двинулся по направлению Ладовце – Требишов

 

Ладовце (Ladovce) – очевидная ошибка Гашека или того, кто за ним записывал. Речь идет о станции Ластовце (Lastovсе) на перегоне Шаторайауйхей – Требишов, см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 138. Восемнадцать километров от первого и пятнадцать до второго.

 

Через пять минут поезд шел по направлению к Гуменне.

 

Гуменне (Humenné) – город в восточной части современной Словакии. До 1920 года входил в состав Венгерского королевства. От Требишева, упомянутого в предыдущем абзаце, до Гуменне 47 километров на север. А от Будапешта, покинутого швейковским эшелоном в конце предыдущей главы, чуть меньше 340.

 

Теперь повсюду отчетливо были видны следы боев, которые велись во время наступления русских, стремившихся пробиться к долине Тисы.

 

Русские войска весьма успешно провели осенне-зимнюю кампанию 1914 года, вышли к Карпатам (район Гуменне, в частности, был взят в ноябре частями одного из вождей грядущего белого движения Лавра Георгиевича Корнилова) и действительно готовились, в развитие успеха, начать в 1915-м крупное наступление и на равнинную Венгрию (упомянутая Гашеком долина реки Тисы). Но планы эти не осуществились. В результате скоординированных упреждающих ударов германцев и австро-венгров весной и летом 1915 года русские войска с тяжелыми потерями откатились далеко на восток от ранее взятых рубежей. Трагические строки об этих днях можно найти в первом томе книги генерала Антона Ивановича Деникина «Очерки русской смуты» (АД 1921). Ну а хронологию всех событий этого и предшествующего им периода, с детальным анализом причин и последствий такого невеселого для русской армии поворота дел можно увидеть в неоднократно уже ранее упоминавшейся книге военных мемуаров генерала (см. комм., ч. 1, гл. 11, с. 153 и ч. 1, гл. 14, с. 243), командующего 8-й армией Алексея Алексеевича Брусилова (БА 1963), будущего главного инспектора кавалерии РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии).
Важно отметить, что наступление австрийцев 1915 года началось 2 мая, и, соответственно, картина недавних боев, которую видят герои Гашека, при любом варианте романной хронологии, описывается ли конец мая или все-таки конец июня (см. комм., ч. 3, гл. 2, с. 79), предстает взору во всех смыслах свежая.

 

С. 145
Тут солдаты своими глазами увидели и убедились, как жестоко после ухода русских обращаются власти с местным населением, которому русские были близки по языку и религии.

 

Речь идет о русинах, карпатских славянах, которых частенько называют просто карпатским украинцами, хотя языки у этих народов разные: у русинов больше похож на церковнославянский, чем на украинский. Может быть, это дань тому факту, что два отца-основателя современного украинского национализма были уроженцами этих мест – Евгений Коновалец и Степан Бандера. В любом случае, этот народ не один век населял восточную окраину Австро-Венгрии, да и сейчас составляет заметное этническое меньшинство на этих землях. Большая часть русинов – греко-католики, но есть и православные. В начале XX века среди этих людей были очень сильны русофильские настроения, и когда в начале войны русские вдруг действительно пришли, далеко не все русины вели себя так, как следовало бы австрийским патриотам.
См. также комм, ниже: ч. 3, гл. 3, с. 169 и 171.

 

угрожая прикладом, заставлял несчастного танцевать чардаш.

 

В оригинале приклад – немецкий дериват: коlbа (nutil ho kolbou). От немецкого Kolben.

 

жандармы со станции Гуменне мстят за смерть эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги

 

См. комм., ч. 1, гл.1, с. 25.

 

С. 146
еще до войны в июньском номере журнала «Четырехлистник», издаваемого Шимачеком

 

В оригинале: «Šimáčkův Čtyřlístek» – «Клевер-четырехлистник» Шимачека. Популярный иллюстрированный журнал-двухнедельник, выпускавшийся с 1909 по 1914 год издательским домом Шимачека, основатель Франтишек Шимачек (František Šimáček, 1834–1885). На обложке был нарисован крупный четырехпалый листик клевера с девизом «bav а pouč» – «забавляй и просвещай».

 

Страшницкий садовник Йозеф Календа тоже как-то удалился от родного дома.

 

Страшницы (Strašnice) – до 1922 года самостоятельный город у восточных границ пражских районов Винограды и Вршовицы. Ныне часть большой Праги.

 

Шел он из Страшниц на Винограды и остановился по дороге в трактире «У остановки».

 

В Праге тех баснословных времен имелось несколько господ с названием «У остановки» (Na zastávce), однако, с учетом маршрута движения веселого страшницкого садовника, речь, как указывает Ярда Шерак (JŠ 2010), по всей видимости, идет о той, что находилась в доме 713 по нынешней Французской улице в Виноградах (Francouzská, 713), угол с Маховой (Máchova), а до войны это был проспект Палацкого (Palackého třída 713).
Таким образом, получается, что начальный отрезок пути садовника из центра Страшниц до угла Маховой и Палацкого, составил примерно четыре километра. Иными словами, в летний день желание утолить жажду тут является самым естественным образом.

 

Сначала-то все шло хорошо, а как пришел он к водокачке на Корунную улицу.

 

Водокачка на Корунной (Vinohradská vodárenská věž) – прекрасная сорокаметровая новоренессансная башня, возведенная в 1883-м для нужд водоснабжения быстро разраставшихся Краловских Виноград, и поныне стоит на Корунной (Korunní, 66). К пройденному садовником пути добавляем еще 750 метров.

 

как стал летать по всей Корунной из трактира в трактир до самого костела Святой Людмилы, вот тут-то силы его и покинули.

 

Корунная (Korunní) улица – очень длинная магистраль, параллельная Французской, но идущая севернее. Начинается в Страшницах и заканчивается, вливаясь в площадь Мира (náměstí Míru) – центр Виноград.
Главная достопримечательность площади – собор Святой Людмилы (Kostel svaté Ludmily). Несмотря на средневековый готический вид, этот храм в честь первой чешской святой, княгини Людмилы (Svatá Ludmila, 860–921), с характерной парой высоких колоколен возведен относительно недавно, в то же самое время, что и Виноградская водокачка, начат в 1882-м и закончен в 1891-м. Таким образом, удовлетворение духовных потребностей жителей Виноград шло нога в ногу с удовлетворением физиологических. Это и есть гармония.
В чудесном, недавно построенном храме Святой Людмилы 23 мая 1910-го вернувшийся ради такого славного дела в лоно католический церкви анархист Ярослав Гашек обвенчался с Ярмилой Маеровой (Jarmila Mayerová).
Ну а швейковский садовник преодолел еще километр и имеет уже целых шесть за спиной.

 

Однако он не испугался, так как в этот вечер побился об заклад в трактире «У ремиза» в Страшницах с одним трамвайным вагоновожатым, что в три недели совершит пешком кругосветное путешествие.

 

Название трактира лучше было бы перевести, как это было сделано ранее с названием «У остановки» («Na zastávce»): «U remisy» – это «У депо». Где точно находилось заведение, никто пока не установил, но совершенно очевидно, что поблизости от уже тогда существовавшего и дожившего до наших дней трамвайного депо на Виноградском проспекте (Vinohradská tř.) в Страшницах (Vozovna Strašnice). Кстати, это самое старое депо в Праге, начавшее выпускать на линию вагоны в 1908 году.

 

Он все дальше и дальше удалялся от своего родного очага, пока не устроил привал у «Черного пивовара» на Карловой площади.

 

«Черный пивовар» («Černý pivovar») – ресторан и пивоварня на Карловой площади (Karlovo nám. 292/15). Само заведение закрылось в 1920-м, но дом сохранился.
А садовник, проигнорировав в пути располагавшуюся слева по ходу пивную «У чаши» (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 28), добавил к своей кругосветке еще полтора километра. Итого на момент привала – семь с половиной. Это не так много, имея в виду окружность земного шара по экватору, равную 40 тысячам километров. Но в более скромных пражских масштабах не так уж и плохо. Остались позади Страшницы, Винограды и большая часть Новего Места. Дранг нах Малострана.

 

оттуда он пошел на Малую Страну в пивную к «Святому Томашу»,

 

Некогда знаменитая своей простотой и доступностью народная распивочная «У святого Томаша» («U svátého Tomáše», Letenská 33). Угощала и привечала всех до 2006 года. Ныне на этом самом месте, увы, уже мало кому доступный пятизвездочный отель «The Augustine». Просто Августин, даже не святой.
А у садовника на счетчике еще два с половиной километра. Итого десять без копеек.

 

а потом, сделав остановку «У Монтагов»,

 

На Малой Стране садовник останавливается все чаще и чаще. От пивной «У святого Томаша» до заведенья «У Монтагов» («U Montágů»), находившегося прямо под галереей на современной Малостранской площади (Malostranské nám. 6/19), а тогда площади Радецкого всего ничего – 150 метров, правда, с легким подъем.

 

пошел выше, остановился «У брабантского короля» и отправился в «Прекрасный вид»

 

А вот тут уже резко в гору. А вообще, в известном смысле тут начинается географическое дежа вю, поскольку читатель попадает в место действия первой части романа.
Господа «У Брабантского короля» («U krále brabantského») на Тгуновской улице (Thunovská ul. 198/15) – одна из самых старых, насчитывающая пять сотен лет истории пивная в Праге, то самое место, где, по мнению большинства гашковедов, Швейк и Бланик обмозговывали хитроумный план кражи пса у шефа Лукаша. См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 227. От Монтагов не более 300 метров.
Пивная «Прекрасный вид» («Na krásné vyhlídce») стояла еще выше, там, где на подходе к страговскому холму открывается действительно прекрасный вид на всю левобережную часть Праги – Влтаву, Старе Место, Нове Место, Винограды, Жижков, Вышеград. Ни сама пивная, ни дом, в котором она находилась, до наших дней не дотянули, наследником стало здание, принадлежащее ныне посольству Швеции, улица Увоз (Úvoz 156/31). См. также комм., ч. 2, гл. 3, с. 342.
Ну а садовник хватил за раз еще 900 метров. Теперь он намотал, считая от Страшниц, что-то вроде одиннадцати с малым прицепом километров.

 

а оттуда – в пивную к Страговскому монастырю. Но здесь перемена климата дала себя знать.

 

Страговский монастрь (Strahovský klášter) – замечательный исторический комплекс, наполняющий всю округу ежевечерними и ежеутренними звонами. Монастырская пивная с огромным двором не очень гостеприимна, как и всякое засаленное туристами место, но весьма вместительна и известна особыми сортами темного и янтарного пива, очень недешевого. От «Прекрасного вида» буквально рукой подать, минута или две ходьбы вверх по Увозу.

 

С. 147
Добрался он до Лоретанской площади, и тут на него напала такая тоска по родине, что он грохнулся наземь

 

Символично, что невезучий садовник финишировал буквально в сотне шагов от той самой больницы на Капуцинской, где из Швейка изгоняли беса симуляции (см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 86.
Суммируя 11 километров от Страшниц до «Прекрасного вида» с финальными 250 метрами до монастырской пивной и 350 от монахов до Лоретанской площади, получается – чуть-чуть не дотянул наш путешественник до дюжины км.

 

Все же, если желаете, господин обер-лейтенант

 

В оригинале Швейк оникает: Jestli však si přejou, pane obrlajtnant. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 279. Если пан лейтенант изволят.

 

Как-то раз в Карлинских казармах нам запретили…

 

Загадочным образом воспоминания о давней службе в Праге буквально нахлынули на Швейка в поезде и все не отпускают (см. комм., ч. 3, гл. 2, с. 110).

 

— Ты чего шляешься? — налетел тот на Швейка

 

Шляешься – в оригинале немецкий дериват: flákat se (Со se zde flákáš?). От flacken – лейтяничать.

 

С. 148
хранились различные спиртные напитки: бутылки коньяку, водки, рома, можжевеловки и всяких других ликеров и настоек.

 

Удивительное свидетельство того, как переводчик, перевалив уже и середину третьей части романа, все не может никак определиться, что же такое у него коржалка.
В оригинале: obsahovaly různý alkohol, flašky s koňakem, rumem, jeřabinkou a s jinými likéry a kořalkami.
To есть здесь коржалки (kořalkami) – не водки, а настойки, а водкой вдруг стал и вовсе пробел между запятой и ромом (rumem).
См. также комм., ч. 1, гл. 10, с. 134 и ч. 3, гл. 3, с. 139.

 

С. 150
В Камыке-на-Влтаве один трактирщик летом делал для своих посетителей железистую воду

 

Камык-на-Влтаве (Kamýk nad Vltavou) – городок в среднем течении Влтавы. Что около семидесяти километров вверх от Праги.

 

С. 151
Швейк шел, предав себя воле божьей. Что-то подсказывало ему, что колодец должен быть впереди, и поэтому он совсем не удивился, когда они действительно вышли к колодцу. Мало того, и насос был цел, Швейк начал качать, из насоса потекла желтоватая вода. — Вот она, эта железистая вода, господин лейтенант, — торжественно провозгласил он,

 

В 2000 году возле словацкой железнодорожной станции Гуменне в память этого незабываемого литературного происшествия энтузиастами была открыта мемориальная водоразборная колонка и рядом с ней пирамидальная статуя бравого солдата Швейка работы местного зодчего Ярослава Дротара (Jaroslav Drotár). Следующие по ходу действия знаки народного признания в виде улицы Бравого солдата Швейка и бронзового воплощения в полный рост обнаружатся уже в польском городе Санок. См. комм., ч. 3, гл. 4, с. 191.
См. также комм, о географических особенностях увековечивания памяти этого нигде и никогда не унывающего чеха выше: ч. 3, гл. 3, с. 38.

 

С. 153
необходимо овладеть слогом «Иллюстрированного военного корреспондента», выходившего во время русско-японской войны в издательстве Вилимека,

 

В оригинале: «Ilustrovaného válečného zpravodaje», který vycházel u Vilímka za rusko-japonské války.
Скорее всего память подвела Гашека. Подобный регулярный вестник действительно выпускался в 1904–1905 годах, но не в издательстве Вилимека, а сообществом Уния (společnost Unie) и назывался «Obrazový zpravodaj z bojiště» – «Иллюстрированные корреспонденции с фронта», редактор журнала – известный чешский журналист и преподаватель военного училища Ян Клецанда (Jan Klecanda, 1855–1920). Между прочим, дядя будущего чешского генерала Войтеха Клецанды (Vojtěch Vladimír Klecanda, 1888–1947), одного из сооснователей Чешской дружины (Чешского легиона, см. комм., ч. 1, гл. 11, с. 153) и сотоварища Антона Ивановича Деникина по заключению в бердичевской и быковской тюрьмах. В 1917-м поручик. А возвращаясь, собственно, к вестнику, заметим, что всего вышло 104 номера.
Что же касается семейного издательского дома Вилимеков, то, основанное отцом, Йозефом Рихардом (Josef Richard Vilímek, 1835–1911), и продолженное полным тезкой – сыном (Josef Richard Vilímek, 1860–1938), это дело было крупнейшим издательским предприятием в австро-венгерской Чехии, а затем и республике. Наверное, цвело бы и ныне, если бы не коммунистическая национализация 1948 года. Славилось красивыми многотомными собраниями сочинений, типа собрания романов Жюля Верна в 52 томах. И, кстати, случалось, размещало заказы в типографии сообщества Уния.

 

С. 154
Само собой разумеется, эти победы будут торжественно отпразднованы в семейном кругу в Шенбрунне.

 

Шенбрунн (Schönbrunn) – императорская резиденция, см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 307.

 

Семья эрцгерцогини Марии-Валери ради этого перенесет свою резиденцию из Вальзее в Шенбрунн.

 

Младшая, третья дочь императора Франца Иосифа, Мария Валери (Erzherzogin Marie Valerie Mathilde Amalie von Österreich, 1868–1924). В 1890 году вышла замуж за эрцгерцога Франца Сальватора (Erzherzog Franz Salvator von Österreich-Toskana, 1866–1939). Спустя пять лет молодая семья приобрела замок Вальзее на Дунае (Wallsee-Sindelburg), в стенах которого и провела всю оставшуюся жизнь. Почти тридцать лет. Вальзее-Зиндельбург расположен западнее Шенбрунна. Расстояние между дворцами по европейским понятиям изрядное –135 километров.

 

Торжество носит строго интимный характер и происходит в зале рядом со спальней монарха, освещенной белыми восковыми свечами, ибо, как известно, при дворе не любят электрических лампочек из-за возможности короткого замыкания, чего боится старенький монарх.

 

Вот комментарий одного из лучших современных знатоков империи и истории Габсбургов Ярослава Шимова (ЯШ 2011е):
Похоже, это просто вольное развитие темы отвращения Франца Иосифа к новым изобретениям той эпохи. С электричеством он на самом деле вполне свыкся, а вот лифтов, пишущих машинок и телефона избегал, равно как и автомобилей – проехаться в последнем императора буквально заставил британский король Эдуард VII во время одного из своих визитов в Мариенбад.

 

В это время в зал, который, собственно говоря, относится к покоям в бозе почившей императрицы, вводят внуков его величества.

 

В 1915 году счастливый глава императорского семейства имел девять внуков и внучек от принцессы Валери, еще четырех потомков во втором колене от старшей дочери Гизелы (Gisela) и плюс будущую социалистку, внучку от покойного сына Рудольфа принцессу Элизабету. Итого четырнадцать в возрасте от тридцати одного года (принцесса Элизабет, дочь Гизелы) до девяти лет (принцесса Матильда, дочь Валери).

 

С. 155
Там должен и будет присутствовать генерал-адъютант монарха, граф Паар.

 

Эдуард фон Паар (Eduard von Paar,1837–1919) – один из самых близких к императору людей. Бравый кавалеристский офицер, генерал-адъютант с 1887 года. Согласно Милану Годику и Павлу Ланде (HL 1998), был на редкость неразговорчив, но при этом все время что-то насвистывал себе под нос. Однажды на совместных маневрах эту мало вязавшуюся с придворными манерами особенность заметил германский император Вильгельм. Историки утверждают, что в ответ на изумленный вопрос коллеги австрийский император лишь добродушно махнул рукой и подтвердил: «Ага, такой, всегда свистит».

 

Желательно присутствие лейб-медика, советника двора его величества Керцеля.

 

Доктор Йозеф Керцль (Joseph Kerzl, 1841–1919) – бывший армейский хирург, лейб-медик, Марек не шутит. Зато иронизирует Йомар Хонси (JH 2010), добавляя живописную деталь к картине.
As а curiosity we notě that the Czech shoe magnat Tomáš Baťa was married to Dr. Kerzl's daughter, which was hugely beneficial to his shoe business.
Как занятную подробность отметим тот факт, что чешский обувной магнат Томаш Батя был женат на дочери доктора Керцля, что исключительно благоприятно сказывалось на его обувном бизнесе.
При дворе доктор Кердль появился в 1875-м в роли личного врача дочери крон-принца Рудольфа, потом лечил детей принцессы Валери, с 1879 года – личный врач императора. В 1906-м получил звание генерал-штаб-доктор, что, как пишут Годик и Ланда (HL 1998), эквивалентно генерал-майорству.

 

прибывают обер-гофмейстер барон Ледерер, камергер граф Белегарде и статс-дама графиня Бомбелль

 

С этой троицей все верно, кроме одного: это были, соответственно, обер-гофмейстер (Hugo von Lederer), камергер (Rudolf von Bellegarde, 1862–1937) и статс-дама (Henrietta von Bombelles, 1859—???), но не при самом императоре, а при доме его дочери Марии Валери в Ванзее.
Согласно воспоминаниям придворных, которые приводят Годик и Ланда (HL 1998), последнюю даму император Франц Иосиф терпеть не мог, и однажды, объявляя по желанию принцессы Валери графиню Бомбелль статс-дамой, так ей в глаза и сказал: «Дочь вот просила, а я бы век вас не видал».

 

«мадам» в шуговском борделе.

 

«У Шугов» («U Šuhů») – заведение, куда отказывался следовать фельдкурат Кац, поскольку, как и везде, задолжал. См. комм., ч. 1, гл. 10, с. 137.

 

После него слово берет эрцгерцогиня Мария Валери

 

Младшая дочь императора. См. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 154.

 

С. 156
— Вы из Кралуп, не правда ли?

 

О Яне Ванеке и Кралупах-над-Влтавой см. комм., ч. 2., гл. 4, с. 426 и ч. 2, гл. 5, с. 456.

 

Все это должно быть закончено до того, как от нашего батальона, скажем, в сентябре, ровнехонько ничего не останется

 

Стоит напомнить, что согласно, одному возможному варианту романной хронологии на дворе конец мая, согласно другому – конец июня. В любом случае, до осени еще далеко. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 79 и все связанные с ним ветки.

 

С. 157
Могу вам прочесть выдержку из приказа по армии

 

Гашек, который, как уже было отмечено, почти всегда для таких оборотов использует русизм (přikaž po armii), здесь пишет вполне по-чешски: armádní rozkaz (Mohu vám přečíst výňatek z armádního rozkazu).
Сравни примеры в комм., ч. 3, гл. 2, с. 79 и ч. 3, гл. 3, с. 136.

 

Он очень похож на приказ эрцгерцога Карла, изданный им в тысяча восемьсот пятом году, когда он со своей армией стоял под Падуей

 

Эрцгерцог Карл (Erzherzog Carl Ludwig Johann Joseph Laurentius von Österreich, 1771–1847) – славный австрийский военачальник. Взял верх над наполеоновской армией в знаменитой битве под Асперном в 1809 году. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 10.
А вот неудача 1805 года, которую, по всей видимости, имеет в виду Марек, это бой под Кальдьеро. Деревня Кальдьеро, где 30 октября были биты укрепившиеся там ранее австрийцы эрцгерцога Карла, расположена между Вероной и Падуей, но много ближе к первому городу, всего в 15 км на запад, а вот до второго больше 50 на восток.

 

В Кралупах устанавливал насосы для колодцев пан Ярош.

 

Кралупы-над-Влатвой – родной город фельдфебеля Ванека. См. комм., ч. 2., гл. 4, с. 426 и ч. 2, гл. 5, с. 456.

 

Он, как две капли воды, был похож на часовщика Лейганца из Пардубиц,

 

Пардубицы – см. комм., ч. 2, гл. 5, с. 465.

 

а тот, в свою очередь, страшно был похож на Пискора из Ичина,

 

Йичин (Jičín) – симпатичный городок в северо-восточной Чехии. 80 километров от Праги.

 

С. 158
в одном пруду около Индржихова Градца

 

Йиндржихов Градец (Jindřichův Hradec) – город среди множества прудов, расположен в Южной Чехии, в 110 километрах от Праги и всего в 45 от Ческих Будейовиц. Призывной округ 75-го йиндржихов-градского пехотного полка. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 385.

 

а завтра сварите, пани Мюллерова, лапшу…

 

В оригинале «лапша»: cezené nudle (zejtra mně udělají, paní Miillerová, cezený nudle). В Чехии это чаще всего сладкое блюдо. Лапша заправляется сахарным песком, тертыми орехами и поливается маслом. Как дополнение хорош какой-нибудь кисленький компотик.

 

Существует закон восстановления отдельной части тела у некоторых инфузорий

 

В оригинале Марек, а за его спиной и Гашек, в очередной раз поражают сведениями из области зоологии. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 367. Некоторая инфузория – это вполне конкретный вид инфузорий стенторы (Stentor): mrskavka (Existuje zákon o obnovení těla mrskavek z rodu nálevníků), a не просто nálevník (Ciliophora). To есть что-то вроде этого:
Существует закон восстановления отдельной части тела у простейшего стентора из рода инфузорий.
Особенность инфузорий-стенторов составляет необычная способность очень быстро сжиматься и разжиматься, резко увеличивая или уменьшая объем тела. Так что Марек не просто балаболит, он говорит по делу.

 

С. 159
— Когда был пожар на мельнице Одколека, — забормотал Швейк, поворачиваясь на другой бок, — даже с Высочан приехали пожарные…

 

Швейк во сне вспоминает реальное событие. 29 января 1896-го в Праге загорелась одна из самых больших мельниц, во множестве тогда располагавшихся на острове Кампа (Kampa). Погорельцем оказался основатель и хозяин Франтишек Одколек (František Odkolek). Любопытно, что новую мельницу Одколек выстроил не где-нибудь, а в Высочанах. А старую восстанавливать после пожара не стали, перестроили в нечто более вяжущееся с островной стрелкой в живописном центре города, теперь бывшая мельница – музей современного искусства Яна и Меди Младковых (muzeum Kampa Jana а Medy Mládkových).
Высочани (Vysočany) – район Праги, см. комм., ч. 2, гл. 5, с. 490, весьма далекий от носа острова Кампа, прижавшегося, как шлюпка, к левому берегу Влтавы у Малой Страны. Не только на другой стороне реки, но и на изрядном удалении. Километров 10–12 надо было ехать пожарным в касках и с топорами.

 

С. 160
я всю ночь не спал, так как вспоминал о том времени, когда мы были на маневрах около Веспрема.

 

Веспрем (Veszprém) – в 1914 году город-гарнизон на севере озера Балатон.

 

Первый и Второй армейские корпуса, исполнявшие роль неприятеля, шли через Штирию и Западную Венгрию и окружили наш Четвертый корпус, расквартированный в Вене и в ее окрестностях, где у нас всюду построили крепости…
Они нас обошли и подошли к мосту, который саперы наводили с правого берега Дуная. Мы готовились к наступлению, а к нам на помош, ь должны были подойти войска с севера, а затем также с юга, от Осека.

 

«Где у нас всюду построили крепости» – в оригинале: kde jsme měli všude festunky. Здесь немецкий дериват festunk (от Festung) – скорее укрепления. То есть так, думается, правильнее:
Окружили наш Четвертый корпус, расквартированный в Вене и в ее окрестностях, где у нас была хорошо закрепленная линия обороны.
В реальности на императорских маневрах 1908 года у Веспрема Вена должна была играть роль осажденной крепости, о чем и сообщает заметка «Маневры у Веспрема» (Manévry и Vespremu) из «Чешского мира» (Český svět), копия которой опубликована в энциклопедии Годика и Ланды (HL 1998). В этом небольшом информационном сообщении (а именно его Швейк в романе пересказывает едва ли не дословно), говорится о том, что Вене была назначена роль «крепости с круговой обороной» (vybodované jako pásmová pevnost).
Возвращаясь к энциклопедической статье «Manévry» у Годика и Ланды (HL 1998), невозможно не отметить того поразительного факта, что Гашек, по всей видимости, не просто изучил все необходимые исторические материалы о предвоенной активности австро-венгерской армии, но и самим выбором тех маневров, в которых бравый солдат Швейк участвовал (и о которых упоминают комм., ч. 2, гл. 2, с. 301 и ч. 3, гл. 4, с. 203) Веспрем (1908), Бельке Мезиржичи (1909) и Писек (1910) фактически определил если не годы службы вообще, то приблизительное время нахождения в армии уже сверхсрочником – по меньшей мере до 1910-го. О сроках службы по призыву и возможном возрасте бравого солдата см. комм, ниже: ч. 3, гл. 1, с. 178.
Осиек – хорватский город, см. комм. ч. 3, гл. 1, с. 13.

 

С. 161
Мы уже должны были победить, но затрубили отбой – и выиграли те, с белыми повязками.

 

Ярда Шерак (JŠ 2010) поясняет: во время маневров и учений противники различали друг друга по цвету повязок на головных уборах или рукавах. Белые сражались против красных или красные против синих.

 

хотел взять с собой дверку в качестве прикрытия от шрапнели, чтобы быть в безопасности.

 

В оригинале немецкий дериват: versichrovat se (že se chtěl versichrovat) от versichern – застраховаться.

 

С. 162
потом обернулся и издевательски поднял руки вверх, чтобы подпоручик ни на минуту не усомнился в том, что он сразу определил его принадлежность к одному из чешских полков.

 

См. комм, к этому издевательскому жесту, означающему «все чехи предатели и трусы»: ч. 2, гл. 1, с. 269.

 

С. 163
В Бруке я получил посылку из деревни от своего шурина.

 

Брук, он же Кирайхида. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 352.

 

С. 164
Большая свинья, а глуп, как пуп.

 

В оригинале рифмы нет, одно лишь грубое слово, понятное и без перевода: to je pěkná svině, а blbej je jako hovno.

 

Венцеля, тот своего господина иначе не называет, как «окаянный балбес»

 

В оригинале смешнее: kus zatracenýho, idiotskýho blbouna – окаянный идиотский дурак.

 

а денщик полковника Шредера, когда говорит о своем господине, честит его «вонючим чудовищем»

 

В оригинале: pochcaná potvora – обоссанное чудовище.

 

Ты сам-то откуда? Прямо из Будейовиц? Хвалю, если кто-нибудь прямо откуда-нибудь. А где там живешь? Под аркадами?
…
Ты живешь на пятом этаже?
— На первом.
— Да, да, верно, я теперь вспомнил, что там, на площади в Будейовицах, нет ни одного пятиэтажного дома.

 

Речь идет об известной достопримечательности Ческих Будейовиц – старинных домах с галереями на центральной площади города, в честь короля-основателя Будейовиц с 1990 года именуемой площадью Пршемысла Отакара II (náměstí Přemysla Otakara II). А во времена Швейка этот огромный квадрат 133 на 133 метра с фонтаном посередине имел немецкое название Kaiser-Franz-Josef-Platz.

 

С. 165
Через четверть часа батальон двинулся дальше, через сожженные деревни, Брестов и Великий Радвань в Новую Чабину.

 

Брестов (Brestov) – деревня и станция в 22 километрах на север от Гуменне. Современное название – Брестов над Лаборцом (Brestov nad Laborcom), а в 1915 году это был Збудски Брестов (Zbudský Brestov). Находится станция примерно на половине перегона от Гуменне до Медзилаборце (еще в 18 километрах на север), см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 166.
Великий Радвань (Veliký Radvaň) – деревенька немного севернее Брестова (еще 2 километра). Современное название Радвань над Лаборцом (Radvaň nad Laborcom) и с 1964 года это объединение того, что в 1915 году было парой деревень: Верхний Радвань (Vyšná Radvaň) и Нижний Радвань (Nižná Radvaň). Как замечает Йомар Хонси, проследовавший путем Швейка в 2009 году, железнодорожная станция здесь одна и всегда находилась в Верхней Радвани, именно ее и можно смело считать гашековской Великой.
Новая Чабина (Novou Čabynu) в реальности просто Чабини (Čabiny) – населенный пункт рядом с городком Медзилаборце (10 километров к северу, см. комм, ниже: ч. 3, гл. 3, с. 166). Все тот же неутомимый Йомар Хонси отмечает, что, несмотря на незначительность, деревенька довольно протяженная и в ней имеется целых две железнодорожные платформы – Нижние Чабини (Nišné Čabiny) и Верхние Чабини (Vyšné Čabiny).
См. также комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.

 

Кое-где над речками, впадающими в Лаборец (дорога проходила вдоль верховья Лаборца), видны были новые мосты и обгорелые устои старых.

 

Река Лаборец и долина Лаборца см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.

 

С. 166
Вся Медзилаборецкая долина была разрыта и разворочена, словно здесь работали армии гигантских кротов.

 

В оригинале географически правильнее: Celé údolí na Medzilaborce bylo rozryto a přeházeno – вся долина до самого Медзалаборца была разрыта и разворочена. А долина называется долиной реки Лаборец. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.
Медзилаборец (Medzilaborce) – небольшой словацкий городок у самой польской границы с неожиданным для такой глуши музеем современного искусства. Объяснение чуда очень простое: из соседней с Медзилаборцем русинской деревеньки Микова (Mikové) в двадцатых иммигрировали в Питтсбург родители Энди Уорхолла – Андрий и Юлия Ворголы, первый до войны, а вторая сразу после ее окончания.
Стоит отметить, что в 1914 году передовыми русскими частями, взявшими Медзилаборец и всю долину Лаборца, командовал славный русский генерал Антон Иванович Деникин. Как вспоминает военачальник в «Очерках русской смуты» (АД 1921), «взяв [при составе самой бригады 4000 штыков] 3730 пленных, много оружия и военного снаряжения, большой подвижной состав с ценным грузом на железнодорожной станции, 9 орудий». См. также комм., ч. 3, гл. 3, с. 191.

 

Немцы с Кашперских гор, сидевшие в задних вагонах и еще в Миловицах при въезде на станцию галдевшие свое «Wann ich kитт, wann ich wieda kumm…», начиная от Гуменне притихли, так как поняли, что многие из тех, чьи фуражки теперь болтаются на крестах, тоже пели о том, как прекрасно будет, когда они вернутся и навсегда останутся дома со своей милой.

 

Сцена с умиранием этой же самой песни на ветрах войны до деталей совпадает со сценой, как она смолкает при въезде солдат в окольцованную колючей проволокой Вену. См.: ч. 2, гл. 2, с. 392.
Комм, о городе Кашперска Гора и его жителях см. там же.
Миловицы (Milovice), по всей видимости, еще одна из множества в этой части романа неверно названных станций. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 137, 144 и 165. Йомар Хонси (JH 2010) справедливо замечает, что речь скорее всего идет об одной из ближайших станций на подьезде к Гуменне со стороны Требишева – Михаловце (Michalovce).

 

был залеплен плакатами на всех языках: «Подписывайтесь на австрийский военный заем»

 

Первый выпуск австрийского военного займа (rakouská válečná půjčka) с рассрочкой на 15 лет и доходностью в 5 и ½% годовых начал реализовываться в ноябре 1914-го. Здесь речь о свежем, втором выпуске мая 1915 года. Третий последовал в октябре того же года. Подписывались граждане охотно. Согласно Карелу Карасеку (Karásek, К.: Válečné miliardy, nakl. Jos. R. Vilimek, Praha, 1918, s. 105), первый выпуск принес казне 2,2 миллиарда крон, а второй почти 2,7. Всего же за время войны таких выпусков было восемь, последний в 1918-м.

 

С. 167
Батя горох уплетал за милую душу

 

В оригинале: pučálka (Táta žral pučálku) – пучалка, то есть не просто горох, а горошница, еда самых бедных.
Горox заливают водой и держат в теплом месте два дня, потом меняют воду и, залив всю массу водой только до половины, держат в теплом месте еще один день, на четвертый уже начавший прорастать горох жарят на маслице. Ныне воспринимается исключительно как гарнир к чему-нибудь более мясному и существенному.

 

Я хулил святых и угодников божьих в трактире на Мальте, в Нижнем Загае избил капеллана.

 

Мальше (Malše) – река в Южной Чехии, см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 326.
Нижний Загай (Dolní Zahájí). Йомар Хонси (JH 2010) полагает, что речь идет о деревеньке Загай (Zahájí) рядом с родными для Гашека Мыдловарами в Южной Чехии. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33.

 

Как часто я ругал своего тятеньку и полагающиеся ему деньги зажиливал, а жену свою тиранил.

 

Отец Балоуна очевидно был на традиционной в чешских деревнях семейной пенсии «па vejminku». Иными словами, он переписал на сына мельницу с хозяйством с условием, что сын будет ему регулярно платить výměnek (vejminek). Вот эту-то плату жадный Балоун и зажиливал – vejminěk mu ztrpčoval.
Заметим заодно, что отца своего Балоун действительно зовет тятенькой: pantáta (svýmu pantátovi často nadával); соответственно, упоминаемая ПГБ в предыдущем абзаце «жена»: Жена должна была, прости господи мое прегрешение, вымачивать ее в пиве – скорее всего все-таки не жена Балоуна, а маменька, поскольку Балоун ее называет panímáma (panímáma mně ji musela dělat, netrestej mě pánbu, na pivu). A вот жена, которую мельник-обжора тиранил, так и есть жена – а svou ženu sekýroval. Впрочем, жену свою Балоун тоже может называть panímáma, см. комм., ч. 4, гл. 4, с. 216. См. также комм., ч. 1, гл. 2, с. 38.

 

Когда на пасху мы видели торжественный воинский крестный ход!

 

В оригинале совершенно не то: když jsme viděli slavnost vojenského vzkříšem' – когда мы видели уже обряд воинского воскрешения. Что означает эта фраза Марека – можно недоумевать, а можно вспомнить его недавние рассуждения о воскрешении австрийских солдат, по схеме восстанавливавших себя из обрывков инфузорий, см. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 158.

 

С. 168
Он был плотником, а вы, должно быть, знаете поговорку: «Поищем, где плотник оставил дыру».

 

Kouká, kde nechal tesař díru – тоже самое, что в русском: «смотри, где тонко». Возможно, в данном контексте, «на Бога надейся, да сам не плошай», и связи с отцом Христа Иосифом могла быть обыграна русская поговорка: «не топор тешет, а плотник».

 

Ты, значит, слышал, что должен вести себя соответственно тому духу, который является господствующим в армии, что тебе придется верить в святого Иосифа, а когда тебя окружит неприятель, поищи, где плотник оставил дыру, чтобы сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.

 

Русская поговорка «не топор тешет, а плотник», как кажется, хорошо сработает и тут:
Тебе придется верить в святого Иосифа, и когда тебя окружит неприятель, вспомни, не топор тешет, а плотник, а значит нужно сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.

 

Ну, ясно, как только ксендз это услышал, у него слюнки потекли.

 

В оригинале: začaly téct sliny z papuly – буквально, слюни потекли из пасти (по губам), при этом для слова «губа» используется очень редкий вариант названия papula, мучительно созвучный слову papež – папа римский.

 

С. 169
Солдатам объявили, что обед будет за Полотой на Лупковском перевале

 

Палота (Palota) – некогда последняя станция перед входом в Лупковский тоннель на словацкой стороне. Йомар Хонси отмечает, что село и тоннель остались, а станции больше нет. От Медзилоборце до Палоты меньше десяти километров.
Лупковский перевал – см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.

 

с ревущей семьей угроруса

 

В оригинале: uherského Rusa – венгерского русина. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 145.

 

С. 170
Все это подпоручик Цайтгамль прочел по копии дивизионного приказа

 

z kopie rozkazu po divisi – один из самых частотных у Гашека русизмов. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 79.

 

С. 171
Крестьянин понял, что всему конец, и отчаянно закричал: —Давайте мне за каждую свинью по два золотых!

 

В оригинале крестьянин-русин кричит у Гашека по-русски: Davajtě mně za každyju svinju dva rýnskija! Рейнские (rýnskija, rýnské) – гульдены.

 

Тогда один из солдат так хватил его прикладом, что у него в глазах потемнело

 

Создается впечатление, что били по голове. На самом деле в оригинале совершенно иначе: kožich zadunělo (dostal od jednoho vojáka kolbou, až to o jeho kožich zadunělo) – так ударил прикладом, что грохнул (зазвенел) его кожан (тулуп).

 

Десять минут спустя старший писарь батальона вместе с ординарцем батальона Матушичем уже уписывали у себя в вагоне свиные мозги. Уплетая за обе щеки, старший писарь время от времени язвительно обращался к младшим писарям со словами:
— Небось и вы не прочь этого пожрать? Не так ли? Нет, ребята, эти только для унтер-офицеров. Поварам – печенка и почки, мозг и голова – господам фельдфебелям, а младшим писарям – только двойная солдатская порция мяса.

 

Абзац, предоставлявший переводчику очевидную возможность скорректировать перевод термина účetní šikovatel или Rechnungsfeldwebel как «старший писарь». Дело в том, что здесь, в оригинале, у Гашека эти военные звания и должности наконец сталкиваются с термином, определяющим писаря (písař):
Za deset minut potom batalionní účetní šikovatel pochutnával si již s batalionním ordonancem Matušičem na vepřovém mozečku ve svém vagoně, a cpaje se udatně, jizlivě ob chvíli říkal písařům: «To byste žrali, co? Jo, hoši, to je jenom pro šarže. Kuchařům ledvinky a játra, mozeček a ovárek pánům rechnungsfeldvéblům, a písařům jen dvojité porce pro manšaft».
К сожалению, очевидное, самим автором подчеркнутое различие, не было проанализировано ПГБ, и более того, прежняя, многократно уже повторенная ошибка лишь усугубляется заменой писаря (písař) в оригинале на несуществующего ни у Гашека, ни в природе «младшего писаря». Правильно, видимо, так:
Десять минут спустя завканцелярией батальона вместе с ординарцем батальона Матушичем уже уписывали у себя в вагоне свиные мозги. Уплетая за обе щеки, он время от времени язвительно обращался к писарям со словами:
— Небось и вы не прочь этого пожрать? Не так ли? Нет, ребята, это только для унтер-офицеров. Поварам – печенка и почки, мозг и голова – господам рехнунгсфельдфебелям, а писарям – только двойная солдатская порция мяса.
См. также комм., ч. 2, гл. 5, с. 483.

 

С. 172
В кухне царило обычное армейское кумовство

 

«Кумовство» в оригинале отличное немецкое слово: перotismus (Panoval u kuchyní obvyklý nepotismus vojenský), своими явными латинскими корнями заставляющее невольно вспомнить совсем забытые в этой части романа, но столь частые в ранних главах отсылки Гашека к древней истории. См.: ч. 1, Предисловие, с. 21. А по-чешски «кумовство» – strýčkování, от слова дядя – strýc.

 

«Это нашему историографу»

 

В оригинале «историограф» довольно длинное немецкое слово: geschichtsschreiber (То je pro našeho geschichtsschreibera). Занятно, что, разъясняя ситуацию, сам Гашек употребляет совсем уже нечто безразмерное – batalionsgeschichtsschreiber.

 

Так как здесь проходили и располагались лагерем войска, то повсюду виднелись кучки человеческого кала международного происхождения – представителей всех народов Австрии, Германии и России. Испражнения солдат различных национальностей и вероисповеданий лежали рядом или мирно наслаивались друг на друга безо всяких споров и раздоров.

 

См. комм, о кактусах военного времени: ч. 3, гл. 2, с. 105.

 

С. 173
под протекторатом эрцгерцогини Марии

 

Примечания (ZA 1953) не в силах уточнить, лишь оговариваются, что в 1914–1915 гг. в семье Габсбургов насчитывалось не меньше одиннадцати дам с приставкой эрци именем Мария.
Подтверждает трудности с идентификацией габсбургини и Ярослав Шимов (ЯШ 2011е):
установить это стопроцентно по одному имени (обычно там следовало продолжение – Мария Иммакулата, Мария Анна, Мария Доротея и т. п.) не представляется возможным – практически каждая из этих эрцгерцогинь занималась благотворительностью такого рода.

 

На скале за вокзалом германцы поспешили поставить памятник павшим бранденбуржцам с надписью: «Den Helden von Lupkapass» /Героя Лупковского перевала (нем.)/

 

Бранденбург (Provinz Brandenburg) – центральная провинция королевства Пруссия. Исторический центр будущей германской империи с городами Берлин, Потсдам и Франкфурт-на-Одере. После 1945 самая восточная часть этих земель отошла к Польше и стала Зеленогурским воеводстом (Województwo zielonogórskie).
Если верить справочникам, то все бранденбургские пехотные полки (8-й, 12-й, 20-й, 24-й, 35-й, 48-й, 52-й, 60-й и 64-й) в составе III или XXI германских армейских корпусов воевали в 1914–1915 годах на Западном фронте. Посетивший в 2009 году Палоту и Лупковский перевал Йомар Хонси ни самой памятной доски с орлом, ни ее следов не обнаружил, зато в военных архивах нашел явное указание на то, что не кайзеровские пехотинцы, а кайзеровские драгуны-бранденбуржцы (Dragoner-Regiment «von Arnim» (2. Brandenburgisches Nr. 12) сражались в долине Лаборца и отвоевывали Лупковский перевал в составе Beskidenkorps весной 1915 года. Так что, как Гашек убеждал уже не раз, дыма без огня у него никогда не бывает. См. также комм, и о ганноверцах в Саноке: ч. 4, гл. 4, с. 194.
К сказанному следует добавить, что очень успешная наступательная операция войск центральных держав на юге Восточного фронта в 1915 году была первой во всех смыслах совместной для Германии и Австро-Венгрии, объединилась не только живая сила, чтобы воевать плечом к плечу, но и образовано общее германско-австрийское командование войсками. Последовавшие победы германцы не без известных оснований приписывали участию в деле как своих солдат, так и своих генералов, что, с одной стороны, вело к усилению германского контроля и руководства на всех уровнях, а с другой, наполняло сердца подданных императора Франца Иосифа разными непохвальными чувствами вроде обиды, ревности, зависти и так далее.
Лупковский перевал – см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.

 

Сообщения были невероятно путанны. Из них можно было заключить единственно, что им вовсе не следовало ехать на Лупковский перевал, а, добравшись до Нового Места у Шятора, двигаться в совершенно другом направлении, так как в телеграммах шла речь о городах Чоп – Унгвар – Киш – Березна – Ужок.

 

Смесь словацких и венгерских названий в оригинале смутила не только капитана Сагнера, но и, по всей видимости, корректоров перевода:
směrem od Nového Města pod Šiatorem, poněvadž v telegramech byla nějaká řeč o místech: Csap – Ungvár, Kis-Berezna – Uzsok.
A на деле все проще и понятнее, причем чередование в оригинале дефиса, тире и запятой вовсе не случайно: Nového Města pod Šiatorem или Sátoraljaújhely (соответственно, словацкое и венгерское название) Шаторайауйхей. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 138.
Csap – действительно Чоп.
Ungvár – мадьярское название (а тогда эта часть современной Украины входила в состав Венгерского королевства) города Ужгород.
Kis-Berezna (Kisberezna) – венгерское название не двух населенных пунктов, а всего лишь одного, современного украинского поселка Малий Березний.
Uzsok – последнее переиначенное мадьярами славянское название, совершенно правильно переведенное как Ужок.
Весь указанный маршрут ведет также на Восток, с небольшими отклонениями повторяя изгибы маршрута на Санок, но на 50–70 километров южнее первого. И это самый короткий и верный путь на Самбор, в котором закончилась летом 1915 железнодорожная часть движения на фронт самого автора «Швейка». Упоминаемое здесь, возможно, важное свидетельство того, что Гашек, хотя и очутился в конце концов Самборе, но следуя не прямым образом, а вкругаля, через Санок и Хыров. См. комм, выше: ч. 3, гл. 1, с. 136.

 

кто дал им приказ ехать на Мукачево по военной железной дороге на Стрый

 

Stryj – современный украинский город Стрый никак не на пути из Шаторайауйхея или Ужка в Мукачево. Это крюк примерно в 120 километров на восток, если считать уже из Ужка. Кроме того, даже с учетом не слишком определенных рамок романной хронологии (см. комм., ч. 3, гл. 2, с. 79 и ч. 3, гл. 2, с. 78), есть сомнения в самой возможности в этот момент развития романного действия солдатам двигаться на Стрый, так как в мае 1915-го населенный пункт нынешней Львовской области еще точно был в руках русских и перешел к австрийцам лишь в самом конце июня.

 

в штабном вагоне начинали говорить о явной бестолковщине, делая намеки на то, что, не будь германцев, восточная военная группа совершенно потеряла бы голову.

 

См. здесь выше комм, о бранденбуржцах и совместном командовании операциями на юге Восточного фронта в 1915 году.

 

С. 174
Он пересказывал офицерам все, что читал в газетах о карпатских боях и о борьбе за карпатские перевалы во время австро-германского наступления на Сане.

 

Совместная германо-австрийская операция, начавшаяся 2 мая 1915 года, получила наименование по названию двух польских городов Тарново и Горлице (Gorlice, Tarnów) и развивалась от Кракова в сторону современной пограничной реки Сан. Последняя упоминается в гимне нынешней Украины: «Станем, браття, в бiй кривавий вiд Сяну до Дону».

 

Особенное отвращение вызывали его изречения, вроде «Потом мы двинулись на Буковско, чтобы обеспечить за собой линию Буковско – Дынув, поддерживая связь с бардеевской группой у Большой Полянки, где мы разбили самарскую дивизию неприятеля».

 

Буковско (Bukowsko) и Дынув (Dynów) – города в современной Польше вблизи пограничной реки Сан. Эта фронтовая линия находится примерно в ста километрах восточнее линии Тарново – Горлице.
По поводу Большой Полянки (Velká Polanka) Йомар Хонси (JH 2010) замечает следующее:
Velká Polanka is not one hundred per cent identfied, but by analyzing the text and historical events we can conclude that the place in question is Vyšná Polianka north of Bardejov. Until May 2 1915, when the Central Powers started their offensive by Gorlice and Tamów, the front went very dose to the village. The Russian 48th Infantry Division (HQ in Samara) held this section of the front at the time. The division was almost completely destroyed during the first week of May.
Большая Полянка не идентифицирована со стопроцентной определенностью, однако сопоставление текста и исторических событий позволяет заключить, что речь идет о местечке Верхняя Полянка, что севернее Бардеево [город в современной Словакии]. К началу мая, когда Центральные державы начали наступление по линии Горлице-Тарнов, линия фронтового противостояния проходила в непосредственной близости от села. Русская 48-я пехотная дивизия (со штаб-квартирой в Самаре) обороняла этот участок фронта и была практически полностью уничтожена в первую неделю мая.
Добавим, что замена Гашеком определения Верхняя (Vyšná) на Большая (Velká) в словацких названиях населенных пунктов очень характерна для этой части романа, см. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 165.

 

С. 175
такова воля нашего господина полковника Шредера из Брука

 

Брук ан дер Лейта или Кирайхида – см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 352.

 

С. 176
однажды с таким вот ночным горшком произошла презабавная история на курорте Подебрады… Об этом рассказывали у нас в трактире на Виноградах. В то время в Подебрадах начали издавать журнальчик «Независимость», во главе которого стал подебрадский аптекарь, а редактором поставили Владислава Гаека из Домажлиц.

 

Подебрады (Poděbrady) – город с минеральными источниками на реке Лабе, 60 километров на восток от Праги.
Ладислав Гаек из Домажлиц (Ladislav Hájek Domažlický) – один из самых близких Гашеку людей. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 366. Многократно упоминается в романе и ходит в героях нескольких вставных историй. Очередная, рассказываемая Швейком, как и все предыдущие, например о работе Марека в журнале «Мир животных» – вольная переработка Гашеком действительного происшествия.
Журнал «Независимость» («Nezávislost») – издание, выходившее в Подебрадах, которое, в самом деле, некоторое время редактировал Ладислав Гаек (HL 1998). С июня по октябрь к основной тетрадке добавлялось специальное сезонное приложение «Курортные Подебрады» («Lázně Poděbrady»).
Любопытна литературная перекличка двух авторов – Гашека и Гаека, возникающая здесь, в романе, в русинском крае на границе Словакии и Польши. В свою подебрадскую пору Гаек, пользуясь служебным положением, рекламировал в «Независимости» свою собственную книжку 1909 года с названием «Солдаты, солдаты, рисованные дети» («Vojáci, vojáci, malované děti»), написанную от имени вольноопределяющегося, проходящего службу в русинской восточной Галиции на границе с Россией.
Стоит также отметить очередное упоминание тех времен, когда Швейк жил в Краловских Виноградах, сопоставляя с временными рамками подлинной подебрадской истории (см. ниже), — это вероятнее всего 1912 год. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 82.

 

Аптекарь был большой чудак. Он собирал старые горшки и прочую дребедень, набрал прямо-таки целый музей. А этот самый домажлицкий Гаек позвал в гости своего приятеля, который тоже писал в газеты. Ну нализались они что надо, так как уже целую неделю не виделись. И тот ему обещал за угощение написать фельетон в эту самую «Независимость», в независимый журнал, от которого он зависел. Ну и написал фельетон про одного коллекционера, который в песке на берегу Лабы нашел старый железный ночной горшок и, приняв его за шлем святого Вацлава, поднял такой шум, что посмотреть на этот шлем прибыл с процессией и с хоругвями епископ Бриних из Градца. Подебрадский аптекарь решил, что это намек, и подал на Гаека в суд.

 

Реальный конфликт приезжего журналиста (а это был Гашек собственной персоной) с местным подебрадским врачом-краеведом (аптекарем в интерпретации Гашека) был частью уже подробно ранее откомментированной истории о редакторской чехарде в журнале «Мир животных» (см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 366). Когда в 1912 году Гаек решил вернуться из Победбрад в Прагу, он порекомендовал на свое место ставшего к тому времени безработным Гашека. Если верить воспоминаниям самого Ладислава Гаека, пересказываемым в Примечаниях (ZA 1953), будущий автор «Швейка» в Подебрады поехал, но, успев хорошенько набраться по дороге, ввалился в редакцию и сразу же обрушился на материалы доктора Яна Хеллиха (PhDr Jan Heliích), на правах одного из основателей журнала регулярно печатавшего на страницах «Независимости» свои собственные археологические экзерсисы. Естественно, наглому приезжему немедленно указали на дверь.
Святой Вацлав – чешский князь. См. комм., ч.1, гл. 4, с. 55. Епископ Бриних из Градца (biskup Biynych z Hradce) – реальный человек Эдвард Ян Бриних (Edvard Jan Br)4iych, 1846–1902) с 1892 по 1902 – епископ в городе Градец Кралове. Это 64 километра на восток от Подебрад.

 

С. 177
У нашего обер-лейтенанта Лукаша точъ-в-точь такой же.

 

«точь-в-точь» в оригинале немецкий дериват: nemlich (Pan obrlajtoant Lukáš má nemlich takovej). От немецкого nämlich.

 

В военном лексиконе слово «пердун» издавна пользовалось особой любовью. Это почетное наименование относилось главным образом к полковникам или пожилым капитанам и майорам. «Пердун» было следующей ступенью прозвища «дрянной старикашка»…
…если «старикашка» понапрасну придирался к солдатам и унтерам, выдумывал ночные учения и тому подобные штуки, то он становился из просто «старикашки» «паршивым старикашкой» или «дрянным старикашкой».
Высшая степень непорядочности, придирчивости и глупости обозначалась словом «пердун»

 

В оригинале один из гашековских русизмов, упоминаемых в давней статье Миколаша Затовканюка (MZ 1981) – nazvání (от название) вместо чешского název: Ve vojenském slovníku slovo «prďoch» bývalo odedávna používáno s velkou láskou a hlavně toto české nazvání patřilo plukovníkům…
См. также комм, о синтаксических русизмах: ч. 1, гл. 14, с. 228 и выше: ч. 3, гл. 3, с. 136.
А вот «дрянной старикашка» – это уже чешско-немецкая смесь: dědek prevítská. Первое слово пояснения, очевидно, не требует, а второе – от немецкого das Privet – сортир, уборная. То есть ряд у Швейка выстраивается вполне фекально-отрыжечный «старый», «старая задница» и ее высшее и последнее проявление – «старый пердун» (dědek, dědek prevítská, prďoch).
Весьма любопытно в этой связи, что согласно воспоминаниям батальонных сослуживцев Гашека, собранных Яном Моравеком (JM 1924), Рудольфа Лукаса – всеми любимого командира, но при этом довольно молодого человека (29 лет, 1886 года рождения) подчиненные ласково и уважительно величали просто «старым».
Реальный Ян Ванек о Гашеке:
Желанья его исполнил и с замиранием сердца стали ждать со старым, как будет рапортовать. (Jeho žádosti jsem vyhověl а čekali jsme jen dychtivě se starým co bude meldovat).
Реальный денщик Лукаса Страшлипка о совещании у реального Сагнера:
Сегодня нас вызывали, были со старым у Сагнера (Já jsem byl na dnešek auf, byl jsem se starým u Ságnera).

 

С. 178
В некоторых гарнизонах, как, например, в Тренто, вместо «пердуна» говорили «наш старый нужник»

 

Тут при переводе теряется шутка. В оригинале «наш старый нужник»: náš starej hajzl. То есть вместо мягкого деривата от Privet (dědek prevítská) ранг деда в практически неизменной конструкции понижается простым использованием более грубого деривата hajzl от Häusel.
Тренто (в оригинале немецкий вариант Trident) – город на северо-востоке современной Италии. В 1915-м принадлежал Австро-Венгрии, как и весь южный Тироль. Фактически в ту пору это был полувоенный город с очень сильным гарнизоном. Йозеф Швейк – герой пяти ранних рассказов Гашека 1911 года, по названию книги 1912 года определяемых как цикл «Швейк перед войной» (Dobrý voják Švejk před válkou), проходит службу именно в Тренто.
В самом конце романа Гашек очень точно определяет время службы Швейка в Италии – «двенадцать лет назад», то есть 1903 год (см. комм., ч. 4, гл. 3, с. 306). Таким образом, с учетом двухлетнего срока службы в пехоте по призыву, рамки этого периода для бравого солдата получаются в пределах 1901–1905. Однако, судя по неоднократно упоминающимся Швейком известным довоенным маневрам, Веспрем (1908), Вельке Мезиржичи (1909) и Писек (1910), см. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 160, срочной службой он не ограничился, ну или все «дослуживал», см. комм., ч. 4, гл. 3, с. 301.
В любом случае, здесь можно сделать очередное более или менее правдоподобное предположение о возрасте романного героя, если служил он по призыву с 1903 по 1905-й и лишь потом дослуживал до самого 1910-го (см. комм, выше: ч. 3, гл. 1, с. 160), то год рождения Швейка должен быть 1882-й, на год старше самого Гашека. А в 1915-м бравому солдату евангельские тридцать три. См. также комм., ч. 2, гл. 1, с. 270.

 

С. 179
Твой хозяин переступил все границы, как говаривал старый Евгений Савойский: «От сих до сих».

 

В оригинале маршал (см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 104) говорит, как самый последний простолюдин: Potud až votuď. К сожалению, какой именно из немногочисленных афоризмов, рожденных Евгением Савойским, вдохновил Швейка на эту максиму, пока не выяснено.

 

С. 180
Вроде того Куделя из Бытоухова

 

Бытоухов (Bytouchov, ныне Битоухов – Bítouchov) – небольшая деревенька севернее города Млада Болеслава (Mladá Boleslav). Восемь километров по прямой. См. также комм., ч. 3, гл. 3, с. 182.

 

который на действительной службе до тех пор ходил на рапорт, пока его не перевели во флот, где он дослужился до корнета.

 

Корнет (kornet) – прапорщик в кавалерии. Швейка очевидно несет, ну или речь о совершенно секретных австро-венгерских драгунах на дельфинах, о которых весь мир и по сей день ничего не ведает.

 

С. 182
а потом на каком-то острове в Тихом океане был объявлен дезертиром. Потом он там женился и беседовал как-то с путешественником Гавласой, который никак не мог отличить его от туземца.

 

Ян Гавласа (Jan Havlasa) – псевдоним чешского журналиста, путешественника и дипломата Яна Клецанды (Jan Кlеcanda, 1883–1964). Полный тезка и сын журналиста и преподавателя Яна Клецанды, упоминавшегося мельком выше в связи с журналом «Иллюстрированный военный корреспондент». См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 153.
Молодой Ян Клецанда-Гавласа еще до войны посетил Дальний Восток, Японию, Китай, Океанию и Таити. В 1916 году был арестован за антивоенный памфлет и успешно симулировал сумасшествие. Как член чехословацкой делегации участвовал в Версальской конференции 1919 года. В двадцатых – посол Чехословакии в Бразилии и Чили. В тридцатых жил в Париже. В 1947-м эмигрировал в Соединенные Штаты, где оставался уже до конца жизни.
См. также комм., ч. 3, гл. 3, с. 182.

 

Но он не отважился, так как знал, что лучше, как писал один поэт, быть «скромной фиалкой».

 

Нет сомнений, что речь идет о стихотворении Иоганна Вольфганга фон Гёте «Фиалка».
Фиалка на лугу одна
Росла, невзрачна и скромна.
То был цветочек кроткий.
Пастушка по тропинке шла.
Стройна, легка, лицом бела.
Шажком, лужком
С веселой песней шла.

«Ах! — вздумал цветик наш мечтать, —
Когда бы мне всех краше стать
Хотя б на срок короткий!
Тогда она меня сорвет
И к сердцу невзначай прижмет!
На миг, на миг.
Хоть на единый миг».

Но девушка цветка – увы! —
Не углядела средь травы.
Поник наш цветик кроткий.
Но, увядая, все твердил:
«Как счастлив я, что смерть испил
У ног, у ног,
У милых ног ее».

Перевод Н. Вильмонта

 

— Да не трясись же ты как осиновый лист!

 

В оригинале Швейк забавным образом переиначивает стандартное выражение Netřeš se jako osika. Он говорит: Netřeš se pořád jako dub ve vosice – таким образом вставляя в присказку фамилию поручика Дуба (Dub), в результате получается: «Да не трясись ты как дуб осинкой».

 

— В Мниховом Градиште был один такой же господин.

 

Мнихово Градиште (Mnichovo Hradiště) – еще один город на северо-восток от Праги, примерно в 70 километрах. Рядом с Млада Болеславом. См. комм, по поводу Бытоухова выше: ч. 3, гл. 3, с. 180.
Стоит отметить, что достаточно часто в одной главе рассказы «из жизни» Швейка имеют очень тесную взаимную географическую привязку. Здесь к Млада Болеславу. А вот, например, в главе 11 части первой романа все истории родом из Присазавского края (см. комм., ч. 1, гл. 11, с. 158 и 159).

 

С. 183
— С сегодняшнего дня Кунерт прикомандировывается к батальонной кухне, что же касается нового денщика, обратитесь к старшему писарю Ванеку.

 

Об этом сюжетном повороте сам Гашек через самое непродолжительное время совершенно забудет, см. комм., ч. 3, гл. 4, с. 200 и 211.

 

Через полчаса, когда поезд снова двинулся в путь по направлению к Саноку, капитан Сагнер растянулся на скамье и притворился спящим.

 

Это противоречит тому, что говорится в самом начале главы. Солдаты не шли пешком от реки Лаборец (городка или села Палота), а продолжали ехать поездом до самого Санока. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136. Эта нестыковка в романе, возможно, возникла из-за того, что путь самого Гашека от реки на восток был проделан не тем же самым способом, какой случился у героев романа. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136. От реки Лаборец у Медзилаборце до Санока 55 километров на северо-восток через Лупковский тоннель.

 

С. 184
Жупайдия, жупайда.
Бог не выдаст никогда,
Коли нас посадит в лужу,
Сам же вытащит наружу,

В оригинале: Župajdijá, župajdá, šak nás pánbůh nezandá. Zandá-li nás do bláta, šak nás zaseje vydrápá… Согласно Вацлаву Плетке (VP 1968), это вариация на тему любимой песни поручика Лукаша «Овес в мешке»: Jede sedlák do mlejna, župajdi, župajdá. Čtyřma koňma vranejma, župajdiajdá.
См. комм., Ч. 1, гл. 14, с. 198.

 

За станцией Шавне, в долине, опять начали попадаться военные кладбища.
…
Около Кулашны, внизу, в реке лежал разбитый поезд Красного Креста

 

Шавне (Ščavne, пол. Szczawne) – небольшой населенный пункт примерно на середине ж/д перегона от Палоты на словацкой стороне Лупковского тоннеля до Санока в Польше (Палота – 23 км. Санок – 25). Правильно – Щавне. Название железнодорожной станции Щавне-Кулашне (SzczawneKulaszne).
Кулашне (Kulašné, пол. Kulaszne) – следующая по ходу поезда Палота – Санок деревенька после Щавне. Пройденное расстояние – полтора километра.
Как свидетельствует Йозеф Шварц (JS 2006), на станции Щавне-Кулашне имеется знак – табличка польского отрезка велосипедной трассы «По следам бравого солдата Швейка» (Šladami przygód dobrego wojaka Szwejka). Начинается польский отрезок чуть севернее Лупковского на Радошицком перевале (przełęcz Radoszycka) и ведет через Санок к городку Krošcienka (Кросьциенка) на польско-украинской границе. На табличке в Щавне-Кулашне процитированы знаменитые слова Швейка: «Главное попытаться сделать то, чего делать нельзя» (Hlavní věc, aby to každej zkusil, jestii se mu to povede, když to nesnu, aby to moh). См. также комм., ч. 3, гл. 4, с. 191.

 

дымовая труба врезалась в железнодорожную насыпь и торчала, словно двадцативосьмисантиметровое орудие.

 

На вооружении русской армии были 280-миллиметровые пушки французского производства (Mortier de 279 mm Schneider Mle 1909). В австрийской армии такой артиллерийский калибр не использовался, в германской – только для орудий береговой обороны на ж/д ходу в Бельгии.

 

Попадание было хорошее

 

Попадание – немецкий дериват šus (šusa to byla dobrá). От немецкого слова Schuß.

 

С. 185
Во время императорских маневров под Писеком пришел приказ, что в походе запрещается связывать солдат «козлом»

 

Писек – см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33.
О «связывании козлом» см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 31.

 

согласно последнему приказу по бригаде

 

В оригинале: rozkaz po brigádě (že podle posledního rozkazu po brigádě) – самый частотный русизм Гашека. См.: ч. 3, гл. 2, с. 79.

 

перед казнью он играл с неприятельскими штабными офицерами в карты

 

В оригинале конкретнее и от этого смешнее: hrál s nepřátelskými štábními důstojníky před svou popravou cviká – то есть играл в неизвестную русским игру цвик (cvik). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 474.

 

С. 187
— Наш покойник, — сказал Швейк, — мог бы передать этот выигрыш «суповому учреждению» города Праги,

 

В оригинале: polevkové ústav města Prahy. Чистейшей воды калька. Правильнее – «бесплатная столовая». Довольно распространенные в довоенной Чехии благотворительные учреждения, обычно при школах. Трудно сказать, какую именно благотворительную столовую с бесплатными супами в Праге имеет в виду Гашек и над чем конкретно смеется. Куда как понятнее все в его раннем рассказе «Полемика между "Голосами Нучиц" и "Нучицким постовым"» («Polemika mezi Hlasy od Nučic a Nučickou stráži» – «Právo lidu», 1908), в котором бедным школьникам делается дурно от благотворительной похлебки в столовой для малоимущих учеников (polévkový ústav pro chudou školní mládež), устраиваемой редакцией местного журнальчика «Голоса Нучиц».

 

С. 188
а то, чего доброго, городской голова на эти деньги купит себе на завтрак ливерной колбасы.

 

Завтрак в оригинале немецкий дериват: gábl (koupil jitrnici na gábl). От Gabelfrühstück – второй завтрак. Ливерная колбаса (jatrinice), см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 351.

 

Посылали домой целые ящики малаги и шоколаду.

 

Малага – сладкое крепленое вино, произведенное в окрестностях испанского города Малага. Всех теплых цветов спектра, от светло-желтого до густо-красного. По тем же мистическим показаниям, что и отечественный виноградный компот кагор, считалось в Европе общеукрепляющей пищевой добавкой как в простых домах, так и в медицинских учреждениях.

 

выдан на сахарную глазурь для линцских тортов

 

В оригинале: linecké dorty – это скорее пирожные, чем торты. Комм, ко всей линейке песочно-ореховых десертов с ягодной начинкой из Линца см.: ч. 3, гл. 1, с. 69.

 

С. 189
Потом стали играть в «простой цвик» из трех карт. Выяснилось, что, взяв козыря, вольноопределяющийся всякий раз цитировал отдельные места из Священного писания.

 

В оригинале «простой цвик»: cvik (hráli obyčejného cviká). И «взять козыря»: rabovat (při každém rabování). К последнему термину «гоп-стоп» см. комм., ч. 3, гл. 1, с. 24.
Вообще говоря, в классическом цвике с тремя картами (см. комм., ч. 2, гл.5, с. 474), в отличие от его четырехкарточного усовершенствования командо или кауфцвика (см. комм., ч. 3, гл. 1, с. 24), «гоп-стоп» не предусматривается, как и обмен карт. Это совсем простая игра, в которой после раздачи трех карт и открытия козыря в колоде, игроки либо пасуют, либо играют с тем, что имеют на руках.
Судя по описанию Гашека здесь и далее по тексту, простой цвик у него не так уж и прост, и по всем признаком неотличим от кауфцвика, только играемого с тремя картами в руке. Во всяком случае, упреки в «гоп-стопе» козырной восьмерки (см. ниже) уместны, только если действуют правила кауфцвика.

 

Так, забрав козырного валета, он возгласил:
— Господи, остави ми валета и се лето дондеже окопаю и осыплю гноем, и аще убо сотворит плод…

 

В переводе прямая цитата из 13 главы Евангелия от Луки, стих 8 и 9 с заменой «ю» на «ми валета».
8. Господи, остави ю и се лето, дондеже окопаю окрест ея и осыплю гноем.
9. И аще убо сотворит плод.
В оригинале больше искажений, получается прямое требование: «пусть принесет мне плод».
Роман:
Рапе, ponechejž mně tohoto spodka i tohoto léta, ať jejž okopám a ohnojím, ať mně přinese ovoce.
Evangelium S. Lukáše 13:
8. Pane, ponechejž ho i tohoto léta, ažť jej okopám a ohnojím,
9. Zdali by nesl ovoce…

 

Когда его упрекнули в том, что он отважился взять даже козырную восьмерку, он гласом великим возопил:

 

В оригинале опять «гоп-стоп»: rabovat (bylo vytýkáno, že dokonce se odvážil rabovat osmičku). См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 24. Очевидно, что смысл в зшреке, только если играют не в цвик, а в кауфцвик с тремя картами, поскольку в классическом цвике нет обязательств по взяткам, нужно, чтобы не попасть на штраф, проросту взять хотя бы одну. Именно поэтому в цвике нет особой разницы между мелкими козырями, все дрянь, в отличие от кауфцвика, где «гоп-стоп» козырной семерки освобождает командира от обязательного минимума в две взятки.

 

Или коя жена имущи десять драхм, аще погубит драхму едину, не возжигает ли светильника, и пометет храмину, и ищет прилежно, дондеже обрящет; и обретши созывает другини и соседи глаголюще: радуйтеся со мною, ибо взяла я восьмерку и прикупила козырного короля и туза…

 

Здесь вновь 8 и 9 стихи, но уже из другой главы Евангелия от Луки, 15-й. И вновь прямая цитата при переводе.
8. Или кая жена имущи десять драхм, аще погубит драхму едину, не вжигает ли светильника, и пометет храмину и ищет прилежно,
9. дондеже обрящет; и обретши созывает другини и соседы, глаголющи: радуйтеся со мною, яко обретох драхму погибшую.
Что оправдано, наверное: в оригинале цитата с самыми минимальными искажениями.
Роман:
Ale žena některá, mající grošů deset, ztratila-li by jeden groš, zdaliž nezazže svíce a nehledá pilně, dokud nenalezne? A když nalezne, svolá sousedy a přítelkyně, řkouc:,Spolu radujte se se nrnou, neboť rabovala jsem osmičku a v kartách přikoupila trumfověho krále s esem!
Evangelium S. Lukáše 15:
8. Aneb žena některá mající grošů deset, ztratila-U by jeden groš, zdaliž nezažže svíce, a nemete domu, a nehledá pilně, dokudž nenalezne?
9. A když nalezne, svolá přítelkyně a sousedy, řkuci: Spolu radujte se se mnou, neb jsem nalezla groš, kterýž jsem byla ztratila.

 

— И настанет трус великий в градех, глад и мор по всей земли, и будут знамения велия на небе.

 

Здесь 11-й стих из 21-й главы Евангелия от Луки:
Труси же велицы по местом и глади и пагубы будут, страхования же и знамения велия с небесе будут.
Забавно, что здесь в переводе есть искажения, в то время как в оригинале впервые прямая цитата.
Роман:
А země třesení veliká budou po místech, a hladové a morové hrůzy a zázrakové z nebe velicí.
Evangelium S. Lukáše 21:
11. A země třesení veliká budou po místech, a hladové, a morové, hrůzy i zázrakové s nebe velicí.
Любопытно, что Швейк, цитируя писание, в отличие от Марека, любителя рассказов Св. Луки, отдает предпочтение благим вестям от Иоанна, см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 139.

 

С. 190
Это побудило Швейка сказать ему несколько теплых слов в утешение:
— Здорово тебя объегорили!

 

В оригинале: Máš to zkrátka pěknej švindl. Švindl – немецкий дериват от Schwindel и в чешском означает помимо обмана еще и работенку, халяву, шабашку.

 

Помнишь того телефониста на «Титанике»? Тот, когда корабль уже шел ко дну, еще телефонировал вниз, в затопленную кухню: «Когда же будет обед»?.

 

Швейк безусловно имеет в виду легендарного англичанина, старшего радиста «Титаника» Джона Джорджа «Джека» Филлипса (John George «Jack» Phillips, 1887–1912), прекратившего отбивать сигналы CQD и SOS с тонущего корабля лишь тогда, когда его радиорубку залило водой и передатчик обесточился. Возможно, Филлипса немного мучила совесть, поскольку весь вечер вплоть до самого столкновения он получал от других кораблей предупреждения о льдах по курсу, но не считал эти сообщения настолько важными, чтоб подобной ерундой беспокоить очень занятого капитана.

 

Назад: ГЛАВА 2. В БУДАПЕШТЕ
Дальше: ГЛАВА 4. ШАГОМ МАРШ!