ПОБЕДИТЕ ЗЛОСТЬ

Терпеливый лучше храброго, владеющий собой лучше завоевателя города.

Притч. 16:32

Майкл Джордан был введен в Зал славы баскетбола в 2009 году. Это стало венцом его великолепной карьеры, включавшей в себя шесть чемпионских титулов в НБА, участие в четырнадцати «Матчах всех звезд», две золотые олимпийские медали и самое большое среднее число очков за матч в истории этого вида спорта.

Поднявшись на сцену в серебристом костюме, поблескивая фирменной сережкой-кольцом в ухе, Майкл прослезился. Он сказал, что сначала просто хотел выйти, получить награду, кратко поблагодарить и сесть на место. Но не смог этого сделать.

Он хотел кое-что сказать.

Далее последовала странная сюрреалистичная речь: Майкл Джордан, человек, которому было нечего доказывать и которому можно было быть благодарным судьбе, потратил почти полчаса, перечисляя и отвечая на обиды, с которыми сталкивался в карьере. В притворно легкомысленном, но в глубине злом тоне он жаловался на скептиков в прессе, на то, как Дин Смит, тренер в колледже в Северной Каролине, не назвал его в качестве многообещающего новичка в интервью журналу Sports Illustrated в 1981 году. Он даже сообщил, сколько потратил на билеты для своих детей на эту церемонию.

После нескольких хвалебных слов о своей семье Джордан указал на баскетболиста Лероя Смита. Джордан знал: многие не верят, что его не взяли в юношескую команду. Так что потребовалось объяснение. «Лерой Смит занял мое место в команде тридцать один год назад, и сегодня он тут, — объяс­нил Майкл. — Он все тот же парень в шесть футов и семь дюймов — не больше, — и, вероятно, его игра нисколько не изменилась. Он запустил весь процесс, потому что, когда он попал в команду, а я нет, я хотел доказать не только ему, не только себе, но и тренеру, который предпочел Лероя. Я хотел, чтобы он понял: чувак, ты допустил ошибку».

Это окно в разум Майкла примечательно по нескольким причинам. Прежде всего оно показывает, как вполне предсказуемое решение превратилось в крупную обиду, токсичную для самооценки. Джордана не убирали из команды: он и Лерой боролись за единственное вакантное место в команде. Один из двух получил его. Это не называется «убрали» — изначально предполагалось, что в команду попадет только один новичок. И дело было не только в оценке способностей.

Рост Лероя был шесть футов и семь дюймов (201 сантиметр), а Майкла — только пять футов одиннадцать дюймов (180 сантиметров), что критично для баскетбола. Такая вот ребячья эгоцентричность. Как будто Лерой не был товарищем по команде, а тренер — наставником, у которого он мог бы учиться. Тем не менее Джордан долгие десятилетия злился по этому поводу.

Напряжение в аудитории ощутимо нарастало по мере того, как жалобы становились всё более личными и мелкими. В какой-то момент Майкл упомянул замечание генерального менеджера Chicago Bulls Джерри Краузе, что «титулы выигрывает организация», а не отдельные игроки. Посмеиваясь над этим незначительным, но справедливым наблюдением, Майкл объяснил, что теперь в отместку он не пригласил Краузе на церемонию. Он с гордостью упомянул, как выгнал из номера отеля, где хотел жить, Пэта Райли — тренера клубов Los Angeles Lakers, New York Knicks, а позже Miami Heat.

Друзья понимали: Майкл хотел, чтобы его речь оказалась полезной. Вместо того чтобы произносить банальности, он намеревался показать, как создавался победный менталитет. Как было трудно. Чем пришлось пожертвовать. Он хотел показать, как продуктивна может быть злость, как игрок становится лучше, когда его обижают, недооценивают, когда кто-то поступает не так, как игроку хочется. На самом деле он донес до собравшихся практически противоположную мысль. Да, он показал, что злость и гнев — это мощное топливо. Но он показал также, как нетрудно рассердить себя и людей вокруг.

Несомненно, были моменты, когда обиды шли Джордану на пользу и заставляли играть лучше. Но это можно рассматривать и как своеобразную форму психического расстройства, которая вредила и ему, и товарищам по коман­де (например, Стиву Керру, Биллу Картрайту и Кваме Брауну, с которыми он физически боролся или ругался).

Поведение Майкла безжалостно подрывало и уверенность в себе соперников. Джордан крикнул Магси Богзу, самому низкорослому игроку в истории НБА: «Бросай, чертов карлик!» И дал возможность противнику ростом сто шестьдесят сантиметров свободно бросить в напряженной концовке матча плей-офф 1995 года. В тренировочном лагере 1989 года Джордан локтем так саданул новичка Мэтта Браста, что тот потерял сознание и лишился надежды на карьеру в НБА.

Игра Джордана была прекрасна, а вот поведение часто было диким и безобразным. Действительно ли злость — секрет побед Джордана? (Она ли помогла ему получить место в команде колледжа на следующий год? Или все же тот факт, что он подрос на десять сантиметров?) Может, она была паразитным побочным продуктом, который мешал ему наслаждаться достижениями? (Том Брэди, один из лучших игроков в истории американского футбола, тоже заработал множество титулов, но без низости и злости.)

История показывает: государственные лидеры, деятели искусства, генералы и спортсмены, ведомые в основном злостью и гневом, не только терпят неудачи в целом за достаточно длительное время, но и остаются, как правило, несчастными. Президент США Никсон ненавидел людей из Лиги плюща, репортеров, евреев и множество других человеческих категорий. В последние часы в Белом доме он сказал своим преданным сотрудникам надменные слова: «Всегда помните: вас могут ненавидеть, но те, кто ненавидит вас, не способны победить, пока вы не начнете ненавидеть их. И вы погубите себя сами».

Однако он был прав. Это доказало его собственное падение.

Лидеров, которых мы действительно уважаем и которые на голову выше остальных, мотивирует не только злость и ненависть. Мы видим, что людей, от Перикла до Мартина Лютера Кинга, питала любовь. Страна. Сострадание. Судьба. Примирение. Мастерство. Идеализм. Семья.

Даже Майкл Джордан больше вдохновлялся не тогда, когда пытался доминировать, а когда играл из любви к баскетболу. И все свои чемпионские перстни он получил под руководством тренера Фила Джексона, известного под прозвищем Мастер Дзен.

Было бы несправедливо утверждать, будто Джордану выпало столько же страданий, сколько Ричарду Никсону, или что ему недоставало радости и счастья. Тем не менее его речь была поразительной. Он накопил в шкафу своей души столько злости и боли, что в какой-то момент дверцы распахнулись и все вывалилось наружу.

Сенека утверждал: гнев препятствует достижению любой цели. Он способен помочь добиться временного успеха в выбранной сфере, но на долгой дистанции деструктивен. Насколько совершенно совершенство, если оно не делает нас довольными и счастливыми? Очень странно, что победа — и это показывает пример Джордана — требует от нас постоянно помнить о временах, когда мы ощущали себя неудачниками. Платой за величие не должно быть превращение в ходячую кровоточащую рану, в спусковой крючок, который дергают тысячу раз за день.

А что насчет людей, у которых гнев больше похож на яркую вспышку, а не на медленное горение? Еще раз послушаем Сенеку:

Словом, нет другой такой вещи, оглушающей, как удар грома, столь уверенной в своих силах, столь высокомерной при удаче, столь безумной при неудаче; гнев не может угомониться, даже если все его выпады оказываются тщетны, и, если фортуна уведет противника за пределы его досягаемости, он бросается грызть самого себя.

Гнев контрпродуктивен. Вспышка ярости здесь, взрыв при некомпетентности вокруг нас там могут дать грубую мотивацию или даже чувство облегчения, но мы редко учитываем неизбежные проблемы, которые за этим последуют. Даже если мы извинимся или сделанное добро перевесит зло, вред останется, и последствий не избежать. Человек, на которого мы накричали, после этого стал нашим врагом. Сломанный ящик стола будет постоянно заедать. Повышенное давление, натруженное сердце приближают нас к инфаркту, больнице и могиле.

Мы можем притвориться, что не слышали и не видели обидных вещей. Мы можем замедлиться и дать резким эмоциям время рассеяться. Мы можем избегать ситуаций и людей (и даже целых местностей), которые способны нас расстроить и разозлить. Когда мы ощущаем, что раздражение нарастает, следует искать точки вставки — разорванное пространство между стимулом и реакцией. Моменты, когда можно встать и уйти. Когда можно сказать: «Я из-за этого расстраиваюсь и не хотел бы терять спокойствие» или «Это не имеет значения, и я не собираюсь цепляться за это». Мы можем даже подумать о строчках мистера Роджерса о злости:

Здорово уметь остановиться,

Когда ты хочешь сделать что-то плохое,

И суметь сделать что-то другое,

И подумать об этой песенке.

Какими бы глупыми ни казались нам эти строки, но, когда кипит раздражение, разве они хуже взрослого человека, потерявшего над собой контроль из-за мелочи? Разве они хуже слов или дела, которые будут преследовать нас, возможно, всю жизнь?

Смысл управления гневом не в минимизации последующих сожалений, хотя это тоже важный фактор. Смысл в том, что люди, управляемые гневом, несчастливы. У них нет спокойствия. Они идут собственным путем. Они сами мешают своему продвижению к целям и добиваются меньшего.

Буддисты считали, что гнев — тигр внутри нас: когти гигантской кошки рвут тело, в котором он затаился. Чтобы получить шанс на спокойствие, а также на ясное мышление, нам нужно укротить тигра раньше, чем он погубит нас. Мы должны остерегаться желания, но побеждать гнев, поскольку негодование причиняет боль не только нам, но и многим другим людям. Стоиков часто критиковали за строгие правила и дисциплину, на деле же они стремились к внутреннему достоинству и пристойности, которые защищали их и их близких от опасных страстей.

Баскетбол был для Майкла Джордана убежищем, игрой, которую он любил и которая приносила ему удовлетворение. Но в погоне за победами и доминированием он превратил ее в незаживающую рану, которая не затягивалась, никогда не прекращала кровоточить и болеть. Она, возможно, стоила ему еще нескольких лет с титулами, а также простого наслаждения от включения в Зал славы баскетбола в Спрингфилде.

Это не может быть тем, чего вы хотите. Не может быть тем, кем вы хотите быть.

Вот почему мы должны вытеснять гнев любовью, благодарностью и целью. Наше спокойствие зависит от умения замедлиться, отказаться от злости и перейти на другое горючее. Новое топливо помогает нам побеждать и строить, при этом не ранить других людей и не вредить нашим делам и шансу жить в мире.

Отправить