ДОСТАТОЧНО

В истории не было случаев, чтобы завоеватель пресытился завоеваниями.

Стефан Цвейг

Однажды писатели Курт Воннегут, автор «Бойни номер пять», и Джозеф Хеллер, автор «Уловки-22», присут­ствовали на шикарной вечеринке в пригороде Нью-Йорка в роскошном доме какого-то скучного миллиардера. Воннегут начал подкалывать друга:

— Джо, каково ощущать, что наш хозяин только за вчерашний день, возможно, заработал больше денег, чем твой роман принес тебе за все время?

— У меня есть то, чего у него никогда не будет.

— Что же это?

— Знание, что мне достаточно.

Эрл Вудс назвал его «e-словом» — будто это какое-то ругательство. На деле же достаточность — прекрасная вещь. Представьте спокойствие, которое ощущение достаточности принесло Джозефу Хеллеру и любому, им обладающему. Нет беспрестанного желания. Нет стремления сравниться. Ощущение удовлетворенности собой и своей работой. Какой дар!

Но недостаточно сказать «достаточно». Чтобы понять это, нужна глубокая, вдумчивая духовная работа, которая уничтожит иллюзии и посылки, лелеемые нами всю жизнь.

Джон Милль, философ и юный гений, был крайне мотивированным мальчиком; он прочитал и усвоил практически все значительные классические тексты (причем в оригинале: на греческом и латыни). Юноше было около двадцати, когда он впервые задумался о своих целях. Он писал:

Мне пришло в голову задать самому себе вопрос: «Предположим, все ваши цели реализованы; все перемены во власти и мнениях, которые вы ожидаете, могут быть осуществлены в это самое мгновение, — станет ли это для вас великой радостью и счастьем?» И неугомонное самосознание четко ответило: «Нет!» В этот момент сердце мое провалилось: разрушился весь фундамент, на котором зиждилась моя жизнь.

У Милля началось психическое расстройство; для восстановления потребовались годы. И все же ему, пожалуй, повезло, что он пережил это так рано. Большинство людей никогда не узнают, что их достижения не принесут им облегчения и счастья, которые — как им кажется — они должны дать. Или они поймут это только после того, как на алтарь достижений будет положено чересчур много времени и денег, отношений и мгновений внутреннего мира. Мы добираемся до финишной черты лишь для того, чтобы задуматься: это оно? А что дальше?

Это болезненное распутье. Но хуже, что мы его игнорируем: мы проталкиваем вниз ощущение экзистенциального кризиса, прикрываем его плотными слоями бессмысленного потребления и амбиций. Мы создаем у себя заблуждение, что если продолжать упорно делать одно и то же, то мы достигнем иных результатов.

В каком-то смысле это проклятие, но и одна из наших добродетелей. Никто не достигнет совершенства или просветления без желания стать лучше, без склонности изучить потенциальные области улучшения. И все же желание большего — или потребность в нем — часто противоречит счастью. Великая теннисистка Билли Кинг говорила: тот же менталитет, который гонит спортсмена вверх, часто мешает ему наслаждаться тем, ради чего он усердно работал. По­требность в прогрессе может препятствовать получению радости от самого процесса.

Не может быть спокойным человек, который не способен ценить вещи такими, какие они есть, особенно если он сделал для этого объективно много. Чувство «больше, больше, больше» — словно гидра. Удовлетворите, выбросьте одно желание из списка — на его месте тут же отрастут два новых.

Лучшее понимание достаточности приходит к нам с Востока. «Когда ты понимаешь, что у тебя все есть, — говорил Лао-цзы, — весь мир принадлежит тебе». В книге «Дао дэ цзин» говорится:

Нет большего несчастья, чем незнание удовлетворенности, и нет большей опасности, чем стремление к приобретению.

Именно поэтому кто умеет удовлетворяться, тот всегда доволен.

Западные философы пытались найти равновесие между желанием получить больше и ощущением удовлетворенности. Эпикур: «Ничто не может быть достаточно для человека, для которого достаточно — это слишком мало». Томас Траэрн, английский поэт и религиозный деятель: «Иметь блага и ценить их — значит быть в раю; иметь их и не ценить их — значит быть в аду… Ценить их и не иметь их — значит быть в аду».

Стоики, жившие в практичном мире Римской империи периода расцвета, знали правду о деньгах. Сенека был богат и понимал, что это плохо соотносится с умиротворенно­стью. В его работах множество историй о людях, которые довели себя до бедствий, гоняясь за ненужными им деньгами и неположенными им почестями.

Умеренность — это ключ. Рассудком мы это знаем. Но чувствуем только при озарении или трагедии.

В 2010 году американский политик Марко Рубио ходил с телефоном по комнатам своего дома и собирал средства для предвыборной кампании в Сенат. В это время его трехлетний сын выскочил через заднюю дверь и упал в бассейн. Рубио слышал звук открывающейся двери, но не прервал важного разговора: в доме было полно народу. Через несколько минут он обнаружил, что ребенок плавает в бассейне лицом вниз и уже почти не дышит.

Даже столь трагичный инцидент практически не отвлек Рубио от работы, — как и у Линкольна, амбиции были у него «двигателем, который не знает покоя». Только на расстоянии Рубио смог увидеть цену таких побуждений, понял, что мы упускаем важное, когда отдаемся им целиком. Он писал: «Я думаю, что сейчас понимаю: беспокойство, с которым мы строим планы и реализуем амбиции, не является следствием их важности для нашего счастья и стремления их достичь. Мы беспокойны, поскольку в душе знаем, что счастье заключается в чем-то другом; работа — неважно, насколько она важна для нас или для других, — не может занять его место. Но мы всё равно торопимся и заботимся о своем бизнесе, потому что нам нужно быть значимыми; мы не всегда осознаём, что уже стали такими».

Держали вы когда-нибудь золотую медаль, статуэтку «Грэмми» или перстень за выигранный супербоул? Видели банковский счет, приближающийся к семизначному числу? Может быть. И если да, вы знаете: это прекрасные вещи, но обладание ими ничего не меняет. Это просто кусочки металла, листок бумаги с буквами или пластинка с фамилией на стене. Прочности или ковкости этих предметов не хватит, чтобы заткнуть даже самое крохотное отверстие в душе человека. И они не продлят чью-то жизнь даже на минуту — наоборот, могут сократить ее!

Они также могут вытеснить радость из наших любимых занятий. Больше ничего не дает тому, кто чувствует меньше, кто не видит богатства, которое получено нами при рождении и которое копится в отношениях и опыте. Решить проблемы с бедностью — достижимая цель; к этому можно прийти, зарабатывая или экономя деньги. Никто не мог бы всерьез утверждать обратное. Проблема возникает, когда мы думаем, что такие действия способны справиться с духовной бедностью.

Достижение. Деньги. Слава. Уважение. Уйма подобных вещей не сделает человека довольным.

Если вы верите, что когда-нибудь «сделаете это», добьетесь успеха и ощутите счастье, вас ожидает неприятный сюрприз. Точнее, сизифово мучение: когда кажется, что цель почти достигнута, она немного отодвигается и отступает за рамки достижимого.

Вы никогда не ощутите себя в порядке через внешние достижения. Достаточность приходит изнутри. Когда вы сходите с поезда. Когда видите, что у вас уже есть и что у вас всегда было.

Если человек может это ощутить, он богаче любого миллионера, могущественнее любого правителя.

Однако вместо развития внутреннего ощущения мы выбираем неблагодарный и опасный путь удовлетворения потребности — в большем, большем, большем. «Мы словно погружены с головой в великий океан, — сказал мастер дзен Генша, — и как жалко выпрастываем мы руки из-под воды!» Мы полагаем, что нам нужно больше, и не понимаем, что уже имеем много. Мы так усердно трудимся «ради наших семей», что не замечаем противоречия: из-за работы мы никогда не видим близких.

Достаточно.

Существует вполне понятное беспокойство, что удовлетворенность убьет нашу карьеру: если мы удовлетворим свое устремление, то прогресс в работе и в жизни резко замедлится, а то и прекратится. Если все получают удовольствие, зачем так усердно трудиться? Прежде всего следует отметить: само такое беспокойство едва ли является идеальным состоянием для разума. Никто не работает лучше в состоянии тревоги, никто не станет культивировать в себе сомнения в целях работы. Иначе это уже будет рабством.

Мы появились на этой планете не рабочими пчелами, вынужденными делать одно и то же ради улья до самой смерти. Мы также никому не «обязаны» что-то делать — ни фанатам, ни последователям, ни родителям, которые в нас так много вложили, ни даже своим семьям. От убивания себя пользы нет ни для кого.

Можно хорошо работать и быть в согласии с собой. Можно быть здоровым, спокойным и успешным.

Джозеф Хеллер считал, что имеет достаточно, однако продолжал работать. После «Уловки-22» он написал еще шесть романов (когда какой-то репортер заявил, что после первой книги он не создал ничего столь же хорошего, Хеллер ответил: «А кто создал?»). Одна из этих книг, кстати, стала бестселлером. Он преподавал. Писал пьесы и сценарии к фильмам. Он был невероятно продуктивен. Джон Милль, разрешив свои проблемы, влюбился в поэзию, встретил женщину, на которой затем женился, начал потихоньку возвращаться к политической философии и оказал колоссальное влияние на мир. В основе многих изменений западных демократий лежат его идеи.

Красота в том, что эти творения и озарения исходили из какого-то более спокойного места внутри этих людей. Им не надо было ничего доказывать. Им не надо было производить на кого-то впечатление. Они существовали в тот момент. Их мотивация была незамутненной. Никакой неуверенности. Никакого беспокойства. Никакой ползучей болезненной надежды, что вот, это и есть то самое, что придаст им цельность, которой всегда по ощущениям не хватало.

Чего мы еще хотим в жизни? Это не достижения. Это не популярность. Это моменты, в которые мы чувствуем, что нам достаточно.

Больше присутствия. Больше ясности. Больше понимания. Больше истины.

Больше спокойствия.

Отправить