ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ЖЕЛАНИЯ

У каждого человека есть страсть, грызущая сердце, как и у каждого плода есть свой червь.

Александр Дюма (отец)

Джон Кеннеди достиг неоспоримого величия, проявив спокойствие в тринадцать судьбоносных дней в октябре 1962 года. И мир за это навсегда у него в долгу. Но его нимб не должен слепить: у него, как и у всех нас, имелись соб­ственные демоны, подрывавшие величие и, как следствие, спокойствие.

Отец Джона Кеннеди часто приглашал своих любовниц домой — на обед и на выходные. В этой семье гнев и ярость были обычными эмоциями. «Когда я ненавижу какого-нибудь подонка, — любил говорить Джозеф Кеннеди — старший, — я буду ненавидеть его до самой смерти». Неудивительно, что у его сына Джона развились соб­ственные дурные привычки и ему приходилось бороться с побуждениями.

Либидо впервые доставило Кеннеди неприятности в начале Второй мировой войны, когда он стал встречаться с эмигранткой Ингой Арвад, журналисткой-датчанкой, которую подозревали в шпионаже в пользу нацистов. Когда Кеннеди баллотировался на пост президента, у него была интрижка с Джудит Экснер, подружкой чикагского гангстера Сэма Джанканы. Но Кеннеди всегда выходил сухим из воды, не страдал от последствий столь серьезных ошибок, и это только подхлестывало его рискованное поведение.

Кеннеди не был романтиком: подружки описывают лишь его ненасытную, но унылую тягу к сексу. По одной из характеристик, секс был для него «просто видом физической и общественной деятельности» — способом избавиться от скуки или получить дозу адреналина. Он не заботился о партнерше и практически не заботился о своем удовольствии. Как однажды в приступе неуемной откровенности Кеннеди поделился с британским премьер-министром, стоит ему остаться на несколько дней без секса, и у него болит голова. (Его отец говорил, что, не переспав с любовницей, не может уснуть.) Учитывая плохое состояние спины Кеннеди, секс, вероятно, был для него еще и достаточно болезненным, но это его никогда не останавливало.

Во время Карибского кризиса, когда советские и американские войска находились в боевой готовности, Кеннеди привел в отель неподалеку от Белого дома девятнадцатилетнюю студентку из Колледжа Уитон. И это человек, который понятия не имел, сколько ему еще осталось, который с нечеловеческой сосредоточенностью работал, чтобы обуздать врагов своей страны! Он изменял жене и предпочел провести свои, возможно, последние дни в постели со случайной девушкой, а не с перепуганной семьей.

Это не выглядит спокойствием — это вообще выглядит не особо блестяще.

Кеннеди в этой истории предстает человеком, который душевно сломлен, не может противостоять худшим порывам, неспособен четко мыслить и расставлять приоритеты. Но прежде чем осуждать президента Кеннеди за помешательство на сексе, нам нужно рассмотреть свои недостатки. Разве мы не становимся жертвами своих желаний? Разве мы не знаем, что делать чего-то не надо, но все равно делаем?

Похоть — разрушитель мира в нашей жизни. Желать красивых людей. Жаждать оргазма. Вожделеть не того, с кем мы обязались быть, а кого-то постороннего. Рваться к власти. Стремиться к главенству. Страстно хотеть чужого. Желать самых модных, лучших, дорогих вещей, какие только можно получить за деньги.

Разве это не противоречит самообладанию, к которому мы — по собственным словам — стремимся?

Порабощенный своими желаниями человек не свободен, и неважно, водопроводчик он или президент. Сколько великих мужчин и женщин теряли все, в некоторых случаях оказывались за решеткой, когда начинали потакать своему волчьему аппетиту, на что бы он ни был направлен?

Власть, секс и внимание хотя бы доставляют удовольствие. Однако самая распространенная форма вожделения — зависть. Она направлена на принадлежащее другим просто оттого, что у других это есть. Блестящая мысль писателя Джозефа Эпштейна: «Из семи смертных грехов зависть — единственный, который не приносит радости». Демокрит за двадцать четыре столетия до него заметил: «Завистник причиняет себе огорчение, словно врагу».

Ни один человек, охваченный завистью или ревностью, не имеет возможности мыслить четко или жить в гармонии с самим собой. А как иначе? Цикл страданий бесконечен: тот, кому завидуем мы, завидует кому-то еще. Рабочий на фабрике отчаянно хочет стать миллионером; миллионер завидует простому рабочему, который может стоять у станка с девяти до пяти, а в остальное время не думать о работе. Знаменитости хотели бы вернуть возможность частной жизни, от которой другие радостно отказались бы; мужчина или женщина с красивым партнером думают о том, кто еще чуть более красив. Вполне может оказаться, что тот, которому мы до слез завидуем, еще сильнее завидует нам.

В зависти присутствует оттенок пословицы «И волки сыты, и овцы целы»: мы не желаем иметь того, что есть у других, но хотим и сохранить свое, и добавить чужое, даже если они взаимно исключают друг друга (да еще сверху хотим, чтобы у других этого не осталось). Но если бы вам предложили полностью поменяться с человеком, которому вы завидуете, — расстаться со своим разумом, принципами, лучшими достижениями, и все ради того, чтобы зажить жизнью другого человека, — согласились бы вы на это? Готовы ли вы заплатить столько же, сколько отдали бы другие, чтобы получить имеющееся у вас?

Нет.

Якобы гедонист Эпикур однажды заметил: секс никогда не приносит пользы, и случится чудо, если он хотя бы не навредит. Философ придумал хороший тест для ситу­аций с сильным желанием. Что случится со мной, если я получу желаемое? Как я буду чувствовать себя после этого?

Большая часть желаний действительно представляет собой иррациональные эмоции, и ради спокойствия их надо проанализировать. Прежде чем выпить рюмку, мы должны подумать, что произойдет, когда через несколько минут мы опьянеем, и еще не забыть о неизбежном похмелье. Если мы хорошо подумаем, желания могут утратить часть своей силы.

Эпикурейцы считали главным удовольствием избавление от боли и смятения. Если вожделение делает вас несчастным до тех пор, пока не будет удовлетворено, разве ваши мучения не уменьшают истинной ценности награды? Если обретение того, чего вы жаждете, имеет свои по­следствия, действительно ли оно доставляет удовольствие? Если то же самое побуждение, которое сначала помогло вам добиться желаемого, заводит вас со временем слишком далеко, разве это плюс?

Тот, кто ищет спокойствия, не обязан превращаться в аскета или пуританина. Но нам необходимо осознать, насколько сильно способно воздействовать на нас желание, что еще, кроме мгновенного удовольствия, лишает нас умиротворенности, к которой мы стремимся.

Вспомните о моментах, в которые вы чувствовали себя комфортнее всего. Это явно было не тогда, когда вы изнывали, желая что-то получить. И не тогда, когда вы получали желаемое. В момент обретения всегда появляется оттенок разочарования или потери.

Кришна в Бхагавадгите называет желание «вечным врагом мудреца… который, подобно огню, не может найти удовлетворения». В буддизме демон Мара отвечает за искушение. Именно Мара пытался отвлекать Будду от пути просветления, от спокойствия. Леонардо да Винчи пометил в записной книжке, как изображать зависть: худой и изможденной из-за вечных мучений. «Сердце ее делается изгрызенной распухшей змеей, — писал он. — Делается она верхом на смерти, поскольку зависть никогда не умирает». Трудно найти лучшее описание вожделения, которое, по словам Леонардо, ставит нас «на уровень со зверями».

Никто из нас не совершенен. Наша биологическая природа и существующие изъяны неизбежно сбивают нас с толку. Нам нужны философия и моральный кодекс, чув­ство добродетели, которое помогает сопротивляться, дает силы подняться после неудач и попытаться стать лучше.

Мы можем опираться на средства, помогающие противостоять опасным желаниям. Архиепископ Афанасий Великий, один из греческих отцов церкви, писал в своем «Житии Антония», что ведение дневника («исповеди», как называли этот жанр) помогало ему не грешить. Наблюдая за собой и делая заметки, он мог спрашивать с себя и становиться лучше:

Пусть каждый из нас замечает и записывает свои поступки и душевные движения как бы с намерением сообщать это друг другу; и будьте уверены, что, стыдясь известности, непременно перестанем грешить и даже содержать в мыслях что-либо худое. <…> Как, наблюдая друг за другом, не станем творить блуда, так если будем записывать свои помыслы с намерением сообщать их друг другу, то легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности. Итак, записывание да заменит для нас очи наших сподвижников, чтобы, когда записываем, чувствовали такой же стыд, какой чувствуем, когда смотрят на нас, тогда и в мысли даже не станем держать что-либо худое.

Иметь побуждения и сопротивляться им, сидеть с ними и изучать их, дать развеяться им, как дурному запаху, — так мы развиваем духовную силу. Так мы становимся теми, кем хотим стать в этом мире.

Только те, кто тратит время на изучение послед­ствий своих желаний, получают возможность преодолеть их и прекратить сожалеть о содеянном еще до того, как они начнутся. Только они знают, что настоящая радость заключается в обладании истинно спокойной, счастливой и защищенной душой.

Отправить