Пример работы в технике «Трехпозиционное описание»

Клиентка – Саша, женщина 34 лет, филолог, специалист по итальянскому языку, в данный момент замужняя домохозяйка. Работа над взаимоотношениями с мамой. Мама периодически приезжает пожить к ней из другого города и, как утверждает Саша, «мешает ей жить».

Терапевт: Саша, теперь, когда ты уже определилась, что будешь работать с мамой, пожалуйста, расставь стулья для вас обеих таким образом, чтобы это в наибольшей степени соответствовало вашему нынешнему характеру отношений. Это может быть как чисто бытовое, так и символическое расположение стульев. (Клиентка расставляет стулья.) Который здесь стул для тебя, который для мамы?

Клиентка: Это кухня. Наши стулья стоят рядом.

Т.: Хорошо. И теперь, пожалуйста, Саша, поставь еще один стул на некотором отдалении для постороннего наблюдателя. (Клиентка ставит.)

Т.: Садись, пожалуйста, на свое место. Что ты делаешь сейчас здесь, на своем месте, в твоем контексте? Во что ты одета?

К.: Я в махровом халате цвета чайной розы. Ем что-то и чем-то запиваю.

Т.: Ешь и запиваешь. Хорошо. Маму видишь?

К.: Вижу боковым зрением.

Т.: Как она выглядит, во что одета?

К.: Она в тренировочном костюме и в переднике.

Т.: Она на тебя смотрит?

К.: Она сидит в очках, слегка отклонившись на стуле, и что-то мне говорит менторским тоном. Она у меня учительница начальных классов.

Т.: Сашенька, давай сейчас обойдемся без оценок. Менторский тон – это, насколько я понимаю, – предполагаемое сильное желание научить собеседника уму-разуму. Давай на данном этапе работы все мамины желания отправим маме: если они – ее, то они в ней приживутся, а если нет – то они нам тем более не нужны. Итак, мама на тебя смотрит?

К.: То смотрит, то глядит в сторону.

Т.: Мама держит что-нибудь в руках, она что-то делает?

К.: Пьет кофе из маленькой чашечки.

Т.: Маму видишь в натуральную величину?

К.: Вроде в натуральную, но почему-то в пространстве как бы все ею заполнено: очень мало того, что – не она. Не знаю, как это объяснить.

Т.: Так. А видишь ли ты еще что-нибудь на кухне?

К.: Вижу, но оно все не очень четкое и слегка дрожит.

Т.: Хорошо, Саша. Ты уже сказала, что она что-то говорит. Как ты слышишь мамин голос? Как он для тебя звучит?

К.: Как-то слишком громко, ритмично и резко. Я аж вся ёжусь от него!

Т.: А ты при этом что-нибудь говоришь?

К.: Говорю как-то сбивчиво, как будто оправдываюсь, и тоже резко и отрывисто. Дыхание при этом как будто прерывается, и кусок застревает в горле. Вкуса у еды точно уже нет.

Т.: Что еще ты ощущаешь в своем теле помимо тех ощущений, о которых ты уже упоминала, – когда ты ёжишься, прерывающегося дыхания и отсутствия вкуса у еды?

К.: Очень сильное напряжение.

Т.: Напряжение где?

К.: В плечах – они почему-то лезут наверх, еще в ногах и в спине.

Т.: Что-нибудь еще?

К.: Мне как будто не хватает воздуха.

Т.: Так, Саша. А что ты чувствуешь по отношению к своей маме, когда вот так ее видишь, слышишь ее голос, испытываешь эти ощущения?

К.: Я хочу вырваться и убежать. Я чувствую себя как будто в западне, как заложница.

Т.: Замечательно, Саша. Прошу тебя обратить особое внимание, что это – твое субъективное самоощущение в данный момент. Но мне еще хотелось бы услышать о твоих простых эмоциях по отношению к маме. Что это: стыд, злость, обида, растерянность? Или это что-то еще? Я сейчас сознательно фантазирую по поводу возможных эмоций в данном контексте, чтобы ты, выбрав из них что-то или все отвергнув как не имеющие к тебе никакого отношения, наиболее точно назвала свои настоящие эмоции. Что это за эмоция или эмоции?

К.: Как ни странно, это страх. Я боюсь, что она мне скажет, что…

Т.: Извини, Саша, она этого пока не сказала?

К.: Нет…

Т.: Тогда давай остановимся на том, что ты отследила в себе чувство страха по отношению к маме, которое, насколько я поняла, тебя даже несколько удивило.

К.: Удивило…

Т.: Хорошо, Саша. Давай теперь перейдем на позицию постороннего наблюдателя. Он не знает ни тебя, ни маму. Просто он случайно заглянул к вам в окошко.

К.: У нас, вообще-то, – пятнадцатый этаж…

Т.: Тем лучше. Он пролетал мимо на бесшумном ковре-самолете и вдруг видит: сидят рядом на кухне две женщины: одна моложе, другая старше. Он не слышит, о чем они говорят, но слышит интонации, тембр, скорость речи и громкость. Пусть наш Наблюдатель посмотрит на этих двух сидящих на кухне женщин. Господин Наблюдатель, скажите, пожалуйста, в каких позах сидят эти женщины? Как вы видите их лица?

К.: Та, что помоложе, сидит в напряженной позе. Губы у нее сжаты, дыхание неровное и частое. Она все время в себя пихает что-то съестное, глядит перед собой в одну точку. Та женщина, что постарше и с кофе в руках, сидит более расслабленно, поглубже на своем стуле, чем первая женщина. Она немного покачивается в такт своей речи.

Т.: Что еще имеется на кухне?

К.: Стол, барная стойка, чайник, телевизор, микроволновка, посудомоечная машина… Хорошо видна двойная дверь, высокие потолки, мягкое освещение.

Т.: Спасибо, господин Наблюдатель. Вы уже упомянули, что старшая женщина что-то говорит, покачиваясь в такт своей речи. Какие голоса вы слышите в этой кухне?

К.: Голос пожилой женщины – спокойный, размеренный, немного монотонный, достаточно громкий. И голос молодой женщины – говорящий в основном «Угу», звучащий несколько резковато.

Т.: Спасибо, господин Наблюдатель. Так, Саша, а теперь иди на место своей мамы и в точности воспроизведи своим телом позу, в которой мама сидит. (Клиентка садится на мамино место в мамину позу.) Здравствуйте.

К.: Здравствуйте.

Т.: Я знаю, вы Сашина мама. Как мне лучше к вам обращаться?

К.: Галина Владимировна.

Т.: Спасибо, Галина Владимировна. Галина Владимировна, вот сейчас перед вами сидит ваша дочка Саша. Как вы ее видите?

К.: Она еще очень красивая, моя дочка, но уже немного располнела. Что поделаешь – годы идут… Сидит, ест, пьет чай. На меня не смотрит, а если смотрит – то как на врага лютого.

Т.: Галина Владимировна, давайте Сашины мысли и чувства оставим ей. А вы можете только сказать, что ваша красивая и чуть располневшая, опять же только по вашему мнению, дочка сидит напротив вас, ест и пьет чай и не смотрит в вашу сторону. Когда она на вас смотрит, как выглядят мышцы ее лица? Какие напряжены, а какие расслаблены?

К.: Веки у нее напряжены, ноздри раздуваются, губы сжаты, руки тоже напряжены. Да и вся она какая-то психованная. Совсем ее тут доконали без меня! Раньше она такая не была.

Т.: Внутреннее состояние Саши мы тоже оставим Саше, Галина Владимировна. Итак, вы можете сказать о напряжении мышц Сашиного лица, о напряжении ее рук, сжатых губах и что она на вас не смотрит. Она вам что-нибудь говорит?

К.: Да, нападает, что бы я ей ни сказала, огрызается.

Т.: Галина Владимировна, давайте постараемся не давать оценок, а будем придерживаться описательной рамки. Итак, ваша дочка, насколько я поняла, что-то отвечает на ваши слова. Как при этом звучит ее голос?

К.: Напряженно, громко и дрожит.

Т.: Так значит, перед собой вы видите вашу красивую дочку в несколько напряженной позе, с напряженными руками, губами и веками, голос ее вам слышится как напряженный, громкий и дрожащий. Вы сами что-то при этом говорите?

К.: Конечно говорю. Если бы не я, никто бы ей этого и не сказал. Я же ей помогаю!

Т.: Галина Владимировна, как при этом звучит ваш собственный голос?

К.: Я считаю, совершенно нормально звучит. Я говорю ей, что я думаю по этому поводу.

Т.: Галина Владимировна, что при этом ощущает ваше тело?

К.: У меня напрягаются связки, шея и плечи, и внутри, в животе, все неприятно дрожит.

Т.: И что вы чувствуете по отношению в вашей дочери Саше в этот момент?

К.: Обиду. Я, конечно, прощу, ведь она – моя любимая дочка. Но не хочет она меня слушать, а я же знаю, как лучше! Я переживаю за нее! Я даже спать стала плохо – так за нее переживаю! (Плачет.) А раньше она меня слушала. А теперь я, видно, старая стала, пора меня на кладбище отправлять. Молодые думают, что они все лучше нас знают. (Вытирает слезы, сморкается.)

Т.: Галина Владимировна, а что бы вы хотели от своей дочки по отношению к себе?

К.: Хочу, чтобы заметила, как я за нее переживаю, как я для нее стараюсь. Я же все что могу для нее делаю, а она и смотреть в мою сторону не хочет!

Т.: Галина Владимировна, а в чем конкретно, в каких поступках Саши, на ваш взгляд, должно выразиться то, что она заметила, как вы ее любите?

К.: Чтобы похвалила, когда нужно, и пожалела, когда нужно.

Т.: А как ей вас хвалить? Так и говорить: «Мама, ты – молодец!»?

К.: Она сама знает, как и за что меня хвалить. Мне главное понять, что мои старания замечены.

Т.: А как вас жалеть?

К.: Да просто сказать: «Мама, бедная, ты, наверное, очень устала за сегодня!» или «Мама, как твой радикулит? Сегодня уже лучше?»

Т.: Галина Владимировна, и это все? Вы признаете за Сашей, взрослой женщиной, право самой решать, как ей в жизни поступать?

К.: Конечно, пускай все сами решают, мне же легче.

Т.: Спасибо, Галина Владимировна. Саша, пожалуйста, зайди теперь в позицию Наблюдателя. (Клиентка садится в Третью позицию.) Господин Наблюдатель, что изменилось в позах женщин?

К.: Обе как-то расслабились. Смотрят друг на друга. Молодая даже улыбается.

Т.: Саша, зайди, пожалуйста, в Сашу. Саша, как ты сейчас видишь маму?

К.: Она расслабилась, локти поставила на стол, какая-то даже стала уютная. И говорить стала нормально, как человек, а не грамматическое правило объяснять. Она у меня такая хорошая, когда перестает быть училкой!

Т.: Саша, а лично ты чего хотела бы от своей мамы по отношению к себе?

К.: Мне бы очень хотелось, чтобы каждая из нас занималась своей жизнью. Я очень не люблю, когда кто-то занимается моей жизнью слишком активно. Это разрушает мой внутренний мир. Я не люблю, когда со мной говорят на интимные темы, если я сама этого не предлагаю. Я не люблю, когда меня торопят с принятием того или иного решения: я хочу сама решать, когда мне принимать решения, касающиеся моей жизни и жизни моей семьи.

Т.: Ты готова сказать это непосредственно маме? Сейчас ты можешь ей сказать то, что́ лично ты хочешь ей сказать.

К.: Мама, я благодарна тебе за то, что тебе не все равно, как я живу. Но все же это – моя жизнь, моя история. Я просто хочу, чтобы ты об этом помнила, а я буду тебе мягко подсказывать, где кончается твой мир и начинается мой мир и моя история. Давай давать друг другу больше воздуха, как двое нормальных людей, а не сиамские близнецы. И еще я терпеть не могу, когда меня жалеют и говорят мне, что у меня все плохо, тем более что на это нет никаких оснований. Если ты так считаешь, то это только твое мнение, и ты можешь его высказать, только если я его у тебя спрошу! А про мое отношение к тебе я могу точно сказать, что я тебя действительно люблю, уважаю и ценю.

Т.: Иди в Третью позицию. Господин Наблюдатель, как выглядят со стороны теперь две эти женщины?

К.: Занялись каждая своим делом в квартире и иногда спокойно переговариваются.

Т.: Что вы, господин Наблюдатель, хотели бы на прощание послать каждой из этих двух женщин, чтобы ситуация в целом стала гармоничной? Какие качества или состояния?

К.: Той, которая молодая, я пошлю ощущение собственной зрелости и чувство юмора.

Т.: В виде чего вы ей эти подарки отправите? В виде каких символов?

К.: Зрелость – в виде большого поля с поспевшей пшеницей. А чувство юмора – в виде портрета Оскара Уайльда.

Т.: Беги скорей на место Саши и получай подарки. (Клиентка садится на свое место.) Где расположилось у тебя поле и где портрет Оскара Уайльда?

К.: Полей стало три! Одно – как раз внутри моей головы. Второе – в сердце, а третье – вокруг меня. Портрет Уайльда лежит у меня на коленях, и если нужно, я его поднимаю и показываю кому нужно. В общем, мой ручной Уайльд, как я теперь вижу, – это «чем сердце успокоится»! Неожиданно и приятно!

Т.: Отлично. Даже не буду спрашивать, хорошо ли тебе с этими подарками. Теперь перемещайся опять в Наблюдателя. Итак, господин Наблюдатель, молодую женщину вы уже одарили, что же вы отправите пожилой?

К.: Пожилой я отправлю внутренний покой, расслабленность и умение жить своей жизнью.

Т.: Остается уточнить: в виде каких символов будут отправлены подарки?

К.: Внутренний покой – это как шумящие дубравы под легким ветерком. Расслабленность – в виде кошки, которая только что наелась до отвала. А умение жить своей жизнью – в виде своего большого красивого сада, который прекрасен, но требует много работы.

Т.: Спасибо, господин Наблюдатель. Теперь беги в Галину Владимировну получать подарки! (Клиентка вскакивает и бежит во Вторую позицию.) Галина Владимировна, где и что из подарков у вас расположилось?

К.: Дубраву я не вижу, но знаю, что она у меня за спиной и шумит зеленым приятным шумом над головой. От этого действительно становится очень спокойно. Я не очень люблю, когда кошки ко мне слишком близко… Но эта кошка – она такая простенькая, серо-полосатая – уселась напротив меня и умывается лапкой… А сад – полукругом передо мной. Это очень красивый сад, с беседками и скульптурами, нужно решать, какими цветами какую скульптуру обсадить, чем окружить беседку… Работы хватит на всю жизнь…

Т.: Спасибо, Галина Владимировна. А теперь, Саша, опять беги на место Наблюдателя! (Клиентка бежит в Третью позицию.) Господин Наблюдатель, как теперь выглядят женщины?

К.: Очень расслабленные, улыбаются, каждая в своем пространстве, могут, если захотят, ходить друг к другу в гости. А так – улыбаются друг другу, каждая из своего мира.

Т.: Спасибо, Господин Наблюдатель. Теперь, Саша, возвращайся в Сашу в контекст отношений с мамой. Как тебе теперь?

К.: Лучше не бывает! Как будто сижу посреди поля в удобном кресле, сама одета в вечернее платье, да еще и пью кофе с Оскаром Уайльдом на коленях! А если проще – объем мира сильно увеличился: это уже не часть кухни, ограниченная двумя стульями, а огромный мир, где очень много места. Хватит не только нам с мамой, но еще и очень-очень многим. Одна моя квартира чего стоит: какая она, оказывается, огромная! А за ее стенами – так просто объемная бесконечность! Мне теперь тут очень просторно и комфортно.

Т.: А как ты видишь маму?

К.: Сидит такая уважаемая седая леди, улыбается и пьет кофе. Между нашими стульями как будто увеличилась дистанция, мне маму очень хорошо видно. Она расслаблена. Иногда смотрит на меня, но как-то мягко, немного издалека, не так, как раньше. Мы неспешно о чем-то говорим, шутим. Я в любой момент могу подняться и пойти по своим делам. Мне нравится быть с ней вежливой и в то же время спокойно создавать мой мир и мою историю.

Т.: Саша, тебе нравится такое твое состояние?

К.: Да, очень.

Т.: Тогда отправь, пожалуйста, Галину Владимировну к настоящей Галине Владимировне в качестве ресурса. Сашу с ее внутренним миром и Наблюдателя забери в себя.

К.: Все. Сделала.

Т.: А теперь поблагодари себя и свое бессознательное за работу. Можешь сама разобрать декорации.