Скотт и Ди – родители четырнадцатилетнего Мэтта и восемнадцатилетней Мисси. Они сидят в моем кабинете прекрасным осенним днем. Белые облака плывут по голубому небу Каролины, и ярко-желтые листья на улице танцуют на ветру. Однако Скотт и Ди не смотрят ни на облака, ни на листья – они уперлись взглядом в мой серый ковер. Скотт начинает рассказывать их историю.

– Такое чувство, будто не умеем общаться с собственным сыном. Дочь никогда не доставляла нам хлопот, а с сыном у нас всегда были трудности. Главная проблема – это его гнев. А в этом году он проявлялся особенно остро. Может быть, потому что у него начинается подростковый возраст.

– Он как будто нас не уважает, – вставляет Ди. – Постоянно на меня срывается, что бы я ни делала – все не так. А теперь начинает повышать голос и на отца. Мы не справляемся.

Выслушав их, я начинаю задавать вопросы.

– Как вы обычно реагируете на поведение Мэтта? – спросил я Скотта.

– Чаще всего я спокоен, стараюсь выслушать его и поговорить. Но когда его слова доходят до абсурда, я теряю терпение и начинаю на него кричать. Понимаю, что это неправильно, но просто не знаю, что еще делать.

– А вы как реагируете? – обратился я к Ди.

– Мы всегда кричим друг на друга, – ответила она. – Не думаю, что ему следует позволять так разговаривать с нами. Я кричу на сына, а когда он уходит, кричу на мужа – говорю ему, что он не должен спускать Мэтту с рук такое поведение. Я вся издергалась. Может быть, это именно мне нужна помощь.

Открытость Ди в самом начале разговора удивила меня. Я видел, что она в отчаянии. Она не притворялась, не играла ни в какие игры. Она искренне просила о помощи.

– Рад, что вы пришли ко мне сегодня, – сказал я. – Я верю, обращение за помощью – это уже большой шаг. Уверяю вас, вы не первые родители, оказавшиеся в такой ситуации. Решения существуют. Но для начала хотелось бы задать вам пару вопросов. Может показаться, что они никак не связаны с вашей проблемой, но я думаю, они помогут вам взглянуть на ситуацию со стороны. Договорились?

Они согласились. Я попросил Скотта вспомнить детство и рассказать мне, как его родители справлялись с гневом в семейных отношениях.

– Мой отец был гневлив, – ответил Скотт. – Я не имею в виду, что он постоянно злился. Он, в сущности, был хорошим человеком, но время от времени терял терпение и кричал на маму или на меня.

– И как вы реагировали на его крик?

– Мы оба умолкали, – сказал он. – Когда отец начинал вопить, мы понимали, что нет необходимости ему отвечать – от этого только хуже. Так что если он повышал голос, мама умолкала и я, в общем-то, делал то же самое. Отец некоторое время бушевал, потом выходил из комнаты. А на следующий день вел себя так, будто ничего не случилось. И впоследствии мы не разговаривали о том, что произошло. К счастью, такое случалось не слишком часто, так что бóльшая часть моего детства прошла тихо и спокойно.

– А как было в вашей семье, Ди? Как ваши родители справлялись с гневом? – обратился я к его жене.

Она улыбнулась и ответила:

– Я росла в итальянской семье, а они всегда шумные. Все кричали на всех, при этом когда скандал подходил к концу, вопрос был закрыт. Никто не таил обид – все высказывали свои мнения, и на этом все заканчивалось.

– Хочу сделать одно замечание, – предложил я. – Скотт, насколько я помню, обычно вы, реагируя на выходки сына, поначалу спокойны, но спустя некоторое время теряете терпение и кричите на него в ответ. Верно?

Скотт кивнул.

– Значит, вы реагируете на крик Мэтта так же, как вы и ваша мать реагировали на крик вашего отца? Правильно?

– Да, за исключением того, что в конце концов я начинаю кричать на Мэтта. С отцом я никогда такого не делал.

– И, Ди, если я правильно вас услышал, вы с сыном всегда кричите друг на друга, что очень напоминает происходившее в вашей семье.

– Да, вот только Мэтт никогда не останавливается, – уточнила Ди. – Для него вопрос никогда не бывает закрыт.

– Я объясню, почему я задаю эти вопросы, – пояснил я. – Дело в том, что большинство из нас учится управлять гневом, наблюдая за тем, как с ним справляются наши родители. И, как правило, мы повторяем за тем родителем, чья личность больше схожа с нашей. Скотт, кажется, вы больше похожи на мать, чем на отца, да?

– Определенно так, – кивнул он.

– Значит, ваша основная реакция на гнев – молчание. Только после того, как вас доведут до точки, вы взрываетесь и становитесь похожим на отца. У ваших родителей были два очень разных способа справляться с гневом. Ваша мать отстранялась, замыкаясь в молчании, а отец кричал и вопил. Поэтому у вас было два образца для подражания. Вы больше копировали мать, но временами реагировали, как отец.

– Ди, – теперь я повернулся к его жене, – в вашей семье мать и отец кричали друг на друга в гневе. Это был их способ разрядиться. Поэтому, став взрослой, вы следуете этому методу. Разумеется, отличие вашего брака в том, что обычно муж не кричит в ответ, а умолкает – поэтому вы даете волю гневу, пока он замыкается в себе.

– Да, и от этого я еще больше бешусь, – подтвердила Ди. – Я предпочла бы, чтобы он кричал в ответ.

– И при этом, если я правильно вас понимаю, вы не хотите, чтобы сын кричал на вас.

– Мэтт – дело другое, – возразила она. – Он – наш ребенок, а не мой муж. Дети не должны орать на родителей.

– А вы кричали на родителей? – спросил я.

Ди некоторое время молчала, а потом призналась:

– Кажется, кричала…

История Ди и Скотта наглядно показывает, как глубоко воздействует на человека родительский пример. Они усвоили определенные реакции, переняв их у родителей, – и теперь подают пример «управления гневом» своему сыну.

Многим родителям будут близки проблемы Ди и Скотта. Взрослые обычно не задумываются о собственной манере справляться с гневом, пока не заметят, как выражают подобную эмоцию их дети. Обычно они отражают то, чему научились у мамы и папы, и реагируют так же, как тот родитель, чья личность ближе их собственной. Когда Мэтт был маленьким и Ди не нравилось его поведение, она выражала свой гнев, крича на сына. Теперь ее сын, больше похожий на нее, чем на Скотта, ведет себя, как она, – его гнев выражается таким же способом.

К счастью, взрослые могут научиться изменять вредоносные шаблоны и устанавливать новые, более правильные модели проработки гнева. На протяжении нескольких сеансов я работал с Ди и Скоттом, помогая им понять идеи, о которых идет речь в этой книге, и наблюдая, как они учатся рассказывать о своем гневе друг другу в открытой форме, спокойно, без осуждения. Их сын порой становился свидетелем этих разговоров. Потом он признался мне:

– Никогда прежде не слышал, чтобы они разговаривали друг с другом так откровенно и при этом не кричали.

Ди и Скотт рассказали Мэтту о том, что осознали: их прежняя модель обращения с гневом была не слишком правильной. Они решили прибегнуть к помощи консультанта – чтобы научиться работать с гневом. Мэтт, казалось, обрадовался, хотя ничего не сказал. Однако его родители поняли, что он сделал для себя определенные выводы, когда однажды вечером Ди занервничала, и Мэтт заметил:

– Мам, мне кажется, тебе нужно взять ту карточку и прочесть ее вслух отцу.

На что Ди ответила:

– Наверное, ты прав. Спасибо!

Но настоящее потрясение случилось позже, когда однажды вечером, месяца два спустя, Мэтт вошел в комнату, держа в руке ту самую карточку с холодильника, и зачитал:

– «Я очень злюсь, но вы не волнуйтесь – нападать не стану. Мне очень нужна ваша помощь. Вы можете сейчас говорить?»

Родители расхохотались. А сын возразил:

– Нет, я говорю серьезно! Я злюсь, и мне нужно поговорить с вами об этом.

Тогда они направили все свое внимание на Мэтта и позволили ему высказаться.