Ремиссия возвращается

Не все сдаются на милость личностных или унаследованных склонностей восприятия. Мы видели однозначные примеры этого в главе 2, в которой рассказывается о людях, сумевших излечиться от тяжелых болезней. Как мы помним, врачебные прогнозы у большинства из них были не обнадеживающими. Они могли бы подчиниться обстоятельствам и запустить все программы, закрепленные в мозге, но вместо этого они решили поверить в другую правду. Например, они верили в изначальную мудрость тела, дающую им жизнь и имеющую силу излечить их. Наряду с этим убеждением они крепко верили в то, что наши мысли реальны и могут напрямую воздействовать на тело. Они также верили, что у каждого из нас есть сила пересоздать себя. В процессе внутреннего самонаблюдения они фокусировались так пристально, что время и пространство словно растворялись. В результате они оказались в состоянии задействовать свой разум для выполнения работы, очень схожей с той, какую я описал под названием мысленной проработки. Они применяли знания, указания и обратную связь, чтобы излечиться от самых разных патологий и заболеваний. Они выстроили парадигму самих себя в виде здоровых людей и удерживали этот идеализированный образ в лобных долях с такой интенсивной концентрацией, которая буквально исцелила их.

Мы пространно говорили об изменениях в предыдущей главе, и эта модель должна помочь вам понять, что делает возможным изменение. Измениться – значит развить в себе новый разум, невзирая на обстоятельства, и приучить тело следовать в этом новом направлении. Когда тело через многократные действия и опыт приучается быть разумом, нам требуется все наше сознание, чтобы выйти из-под контроля предубежденного разума. Измениться – значит преодолеть физическую и умственную привычку быть собой, то есть преодолеть наши постоянные мысли и действия. Если модифицировать наши регулярные, бессознательные повседневные действия достаточное число раз, задействуя сознательный разум, можно перенаправить тело к новому опыту переживания нас самих и нашей реальности. Усваивая что-то новое и желая применить это, мы должны взять под контроль свои привычные действия, совершаемые телом в качестве разума, и следовать за сознательным разумом как за компасом. При должных знаниях, указаниях и обратной связи мы заменим прежние паттерны мышления, действия и бытия новыми и разовьем мозг, зажигая новые синаптические связи и перестраивая нервные сети.

Тот самый подсознательный разум, который заставляет наше сердце биться, поведет нас в будущую жизнь.

Наработка навыка

Усваивая что-то новое и доводя этот навык до уровня мастерства, мы проходим четыре базовые ступени.

1. Прежде всего мы начинаем с бессознательного незнания навыка. Мы даже не знаем, чего мы не знаем.

2. По мере того как мы учимся и начинаем осознавать, что хотим, мы становимся сознательно незнающими навык.

3. Когда мы инициируем процесс демонстрации (действие), если применяем усвоенное, в итоге мы становимся сознательно знающими навык. Другими словами, мы можем выполнять данное действие при некотором объеме сознательных усилий.

4. Если мы идем дальше, последовательно прилагая сознательное внимание к тому, что демонстрируем, и успешно и многократно выполняя данное действие, мы становимся бессознательно знающими навык. Взгляните на рис. 12.3, на котором представлена схема развития навыка.

Я уже упоминал о сноубординге ранее, описывая обучение новому навыку. Несколько лет назад я решил обучиться сноубордингу. Я бессознательно не знал этого навыка. Решив, что хочу освоить это новое умение, я перешел на территорию сознательного незнания навыка. Я знал, что не знаю, как обращаться со сноубордом. Посредством указаний, которые давали мне знания о разных сторонах обращения со сноубордом, и приложения этих знаний на практике, когда я осваивал сноуборд, я совершил переход к бытию сознательно знающего навык. Я был в состоянии выполнять этот навык при сознательном внимании. Другими словами, я должен был думать о том, что делаю, едва ли не ежесекундно, чтобы оставаться на ногах, съезжая вниз с холма, и контролировать ситуацию. Я должен был сознательно присутствовать здесь и сейчас, и когда я потерял концентрацию, результат был довольно болезненным. Как и с любым навыком, который мы изучаем, здесь действует общее правило – будь это спорт, психологическая установка, добродетель или сверхъестественная способность. Чтобы достичь мастерства в чем бы то ни было, требуется перевести это в имплицитную память, и тогда оно станет легким делом.

Рис. 12.3. Развитие навыка

Со временем, увеличивая практику и уменьшая число падений, я мог уже спускаться с холма, не напоминая себе постоянно о всевозможных усвоенных указаниях. Тогда мое тело смогло достаточно расслабиться, чтобы сноубординг стал моей второй натурой. Я стал меньше думать и позволил своему телу помнить, что надо делать. Однажды я достиг точки, когда мне не нужно было думать о том, что я делаю, я просто делал это (как советует Nike), и тогда я перешел к бытию бессознательного знания навыка.

От мышления к действию и бытию

Когда я собирал материал для этой книги, один из пациентов, у которых я брал интервью, рассказал мне, что страдал от изнуряющих депрессивных эпизодов начиная с юных лет и почти до тридцати. Это меня удивило, поскольку подтянутый, добросердечный и непосредственный Ларри казался мне дальше всех в мире от депрессии.

Как и многие страдающие от функциональной депрессии, Ларри был хорошим актером: большинство его коллег в дизайнерской конторе ни за что бы не догадались, что у него есть такой секрет. Он часто задерживался допоздна под предлогом работы, но на самом деле боялся возвращаться домой, в пустые комнаты.

По выходным Ларри целенаправленно избегал контактов почти со всеми людьми, ведь рутинные социальные взаимодействия напоминали ему, что в его жизни нет серьезных и эмоционально близких отношений. И так он сделался членом воображаемого клуба, который называл «Утренний дозор». По воскресеньям он вставал в 6 утра, чтобы закупить продуктов на неделю. Он выработал такую привычку после того, как пережил болезненное расставание с девушкой, на которой собирался жениться, и всякий раз, когда он проходил по бакалейным рядам, слезы застилали ему глаза из-за воспоминаний о том, как они бывали здесь вдвоем. Потерпев крушение на личном фронте, он оказался в смятении, перестал ходить на работу и целыми днями лежал в постели, а его квартира зарастала хламом. Когда он обратился к психиатру, ему поставили диагноз и предложили принимать антидепрессанты. Но Ларри отказался.

Всего через несколько месяцев после постановки диагноза он почувствовал себя так хорошо, как еще никогда не чувствовал за всю свою жизнь. Обнаружив, что причина его сумрачного поведения была биохимической в своей основе, а не каким-то родительским проклятием (его родители были депрессивными затворниками, сохранявшими эмоциональную дистанцию от Ларри), он испытал огромное облегчение. Как только он смог прикрепить ярлык к расстройству, мешавшему ему жить, он смог составить план по его преодолению.

Ларри стал применять определенную умственную дисциплину для своей личностной трансформации. Он читал книги о депрессии, ее причинах и методах лечения. Он даже пролистал несколько брошюр по самосовершенствованию. Но вместо того чтобы представлять, как отрегулировать действие ингибиторов обратного захвата серотонина, он начал думать о том, кем хочет быть. Он создал умственный каталог обстоятельств и событий из своего прошлого и личных наблюдений, к которым мог приложить понятие «счастья». А затем Ларри создал идеальный образ того, каким он хотел видеть себя и свою жизнь.

Ему было легко находить вдохновение для создания этого «милого монстра», которого он собирал, точно доктор Франкенштейн. Ведь он провел свои лучшие годы, восхищаясь легкостью, с какой другие люди шли по жизни и участвовали в общественных мероприятиях. У одного человека он «украл» чувство юмора, у другого – умение держать себя на публике и всегда говорить что-то к месту; а у третьего – самоуверенность, которая никогда не перерастала в высокомерие. Собрав воедино части этих доноров, как реальных, так и воображаемых (он проделал немало «домашней работы», просматривая телепрограммы и фильмы и представляя, как бы повел себя новый Ларри), он стал размышлять о том, как такой конгломерат может составить его новую личность.

Ларри мысленно ставил себя в ситуации, реальные и воображаемые, чтобы практиковать модели поведения, которые нужно будет изменить. У него уже был сильный набор навыков; его профессиональная жизнь была хорошей платформой, на которой можно было что-то строить. То, что Ларри был не в состоянии перевести эти навыки в свою общественную жизнь, было одним из главных симптомов его особой формы депрессии. Он понял, что внутри него существуют два разных Ларри. Долгое время ему приходилось спрашивать себя в ситуациях, связанных с общением: «Что бы сделал новый Ларри?» (ЧСН Ларри).

Сложив вместе знания, по большей части семантические, Ларри принялся демонстрировать все, что он усвоил и мысленно проработал. Интуитивно он понимал, что ему нужно изменить некоторые привычные действия. Одной из первых вещей, сделанных на пути к новому Ларри, стало то, что он заставил себя ходить в магазин после работы или днем в субботу. Кроме того, Ларри «практиковал счастье» на выходных. Со временем он смог покидать свое жилье в любое время по своему желанию или когда чувствовал, что сползает в старую привычную рутину. В итоге, когда он выходил в бакалейный магазин, на пробежку или велопрогулку по району, Ларри стал замечать, что люди улыбаются ему и он может улыбаться им в ответ.

Ларри записался на курсы карате, а затем заставил себя ходить на занятия в местный театральный кружок. У него не было намерения выступать на сцене – хотя последним заданием в группе было участие в выступлении, – но он хотел научиться чувствовать себя естественней в общении с другими. Сперва на занятиях он больше проговаривал слова у себя в уме, чем вслух, но его уверенность росла, и он стал выбираться наружу из своей раковины. Ларри понял значение своих сценических трансформаций.

Со временем Ларри перестал спрашивать себя: «ЧСН Ларри?» Когда он применял какие-то из навыков общения, люди отвечали ему соответственно. Когда новые нервные цепи как следует закрепились, он смог выйти в мир и практиковать большую открытость в общении и готовность к новым впечатлением и в итоге достиг такой точки, в которой прежний и новый Ларри слились в одного настоящего Ларри. Жить в качестве этой новой, преображенной личности становилось все легче.

В итоге у Ларри даже завязались отношения с Ребеккой, обладательницей коричневого пояса с курсов по карате, весьма цветущей женщиной, которой был бы рад любой мужчина. Участие Ребекки в его жизни вызвало прилив эмоций, принесших Ларри множество приятных ощущений.

Конечно, время от времени он все еще испытывал затруднения. Иногда Ларри чувствовал, что начинает соскальзывать в прежнюю рутину, но в конечном счете он научился не сравнивать себя с другими людьми. Ларри знал, что ему еще многое нужно сделать, но, как он сказал, сам факт того, что он смог рассказать мне все это о себе, указывает на уровень его внутреннего комфорта.

Постепенно он так привык быть этим новым Ларри, что прежний Ларри стал казаться каким-то вымышленным персонажем смутно припоминаемого фильма. Проведя доскональный финальный анализ, Ларри сообщил мне, что не хотел бы полностью забыть о том, другом Ларри. «Это как тогда, когда я узнал о клинической депрессии. Я смог определить источник своего несчастья, и это меня сильно успокаивало. Мне нужно помнить, каким я был раньше. Я не часто думаю об этом, но время от времени словно достаю старые фотографии и смотрю на них. Понимаете, я могу смотреть на них, но не собираюсь возвращаться туда». Ларри, конечно, сумел направить свою жизнь по совершенно новому пути, и тот факт, что он мог мысленно возвращаться к своему прошлому и не испытывать потребности целиком и полностью похоронить его, казался признаком весьма здорового отношения.

Дело в том, что поставленный диагноз заставил Ларри понять на интеллектуальном уровне, что у него в мозге имеется «аппаратная проблема». Его нейромедиаторы, нервные цепи и мозговая химия были разбалансированы, результатом чего являлась депрессия. Он также осознал, что его депрессия происходит и от «программных проблем»: стрессовые переживания, вызванные расставанием с любимым человеком, и связанные с этим воспоминания изменили его поведение. Ему требовалось знать, что у него имеется как аппаратная, так и программная проблема, но такое интеллектуальное понимание не изменило его самочувствия. Медикаменты и терапия до некоторой степени помогли бы ему, но это означало, что, как только он перестанет принимать препараты, его депрессия вернется. По этой причине он решил сам, усилием воли добиться изменения как аппаратной, так и программной части мозга, применяя последовательный подход из мышления, действия и бытия.

Давайте посмотрим на излечение Ларри с неврологической точки зрения. Первое, что он сделал, когда решил изменить свою жизнь, – это создал новую модель самого себя, исходя из семантических знаний и эпизодических воспоминаний. Опираясь на свое прошлое и будничное поведение, он образовал новые нервные цепи, взяв за основу хранившиеся в его сознании и закрепленные концепции. Он добавил новую информацию, которую мог испытать в действии и в конечном счете с ее помощью стать новой личностью. Ларри применял умственную проработку для развития этого нового образа себя. Он провел много времени, разрабатывая свой идеал, пока эти новые комбинации, паттерны и последовательности информации не закрепились в качестве нового уровня разума.

Однако Ларри требовалось модифицировать не только мышление, но и поведение. Изменив некоторые из привычных моделей поведения, он попробовал применить свои знания на практике. И хотя он рассуждал о возможных подходах, которые мог использовать при взаимодействии с другими людьми, и строил предположения о том, какой могла бы стать его жизнь, если бы он сделал то-то и то-то, тем не менее возможности, созданные его лобной долей, не были еще персонализированы. Он должен был применить на практике то, что мысленно прорабатывал, чтобы создать для себя новый жизненный опыт. После того как Ларри испытал первое приятное переживание в результате нового опыта, он начал повторять этот опыт, тем самым начав процесс формирования имплицитных воспоминаний.

Все, что Ларри хотел, шло вразрез с химическими составляющими его депрессии. В действительности он не чувствовал в себе готовности предпринять что-либо из того, о чем он размышлял, – ему было гораздо привычней и удобней со всеми теми ощущениями, которые напоминали ему о его депрессивной личности. Ведь до тех пор ему казалось правильным чувствовать себя несчастным, никчемным и жалким, и потребовалось приложить немало усилий, чтобы захотеть почувствовать себя как-то иначе. В тот момент, когда Ларри пытался совершить что-то, противоречившее его привычным ощущениям, он чувствовал, как теряет почву под ногами.

В результате Ларри испытывал дискомфорт, ведь больше не было прежних мыслей и ощущений, вырабатывавших привычную мозговую химию, и вообще он уже не был прежней личностью. Поначалу он чувствовал себя так, будто его личность подвергается опасности и что-то угрожает его химической привязанности к депрессии. Внутренние голоса и подсознательные импульсы взывают к нам и заключают с нами сделки, если мы приучили свое тело главенствовать над мозгом.

Ларри прошел через все это. Прежде чем решить измениться, он вывел интеллектуальным путем, что его привычка к депрессии была чем-то нездоровым, но ему было трудно увидеть будущее, не вытекающее из его настоящих ощущений. Ему каждый день звонила мама, и он жаловался ей на свою неудачу с женитьбой. Раз в неделю сестра приносила ему что-нибудь на ужин. А домработница слушала его причитания и знала, что его мучает бессонница. Все это подтверждало его личность, и было не понятно, кем он станет, если все это изменится. Сестра перестанет ужинать с ним, мама больше не будет утешать его, и ему даже не о чем будет поговорить с домработницей. Вся его индивидуальность была окутана депрессией.

Ему потребовалось заглянуть вглубь себя и увидеть, к чему приводят его усилия, чтобы персонализировать это знание и создать новый жизненный опыт. Ларри учился на своих ошибках и мысленно прорабатывал, как бы он повел себя по-другому при следующей возможности. Он проводил разбор своих действий каждый вечер, используя самоанализ и самонаблюдение. И в результате он сознательно изменил свое поведение, что привело его к новым результатам. Каждый день он применял этот процесс и развивал свое мышление, действия и установки.

Со временем его действия стали соответствовать его мыслям. Он накапливал новые воспоминания как часть развивающейся нервной сети более общительного и счастливого Ларри.

Лучший способ избавиться от старых воспоминаний и болезненных ассоциаций прошлого – это создать новые воспоминания.

Мы можем взять фактор роста нервов, который когда-то скрепил эти болезненные старые воспоминания, и перенаправить его на создание новых связей.

Первостепенно важно понять, что Ларри сумел собрать эти новые паттерны усилием воли. Он не просто беспорядочно зажигал хранившиеся в мозге паттерны, он сознательно пробовал и выбирал из набора моделей поведения, которые, как он надеялся, подойдут для каждой конкретной ситуации. Со временем уровень сознательности, необходимый для зажигания этих медленно формируемых и все еще развивавшихся паттернов, понизился. Бытие в качестве нового, более социально сбалансированного Ларри сделалось автоматическим, бессознательным процессом. Он разрушил привычку быть прежним собой и сформировал новое привычное бытие.

Мозжечок сыграл важную роль в этом переходе от высоко осознаваемого к бессознательному хранению знаний. Когда Ларри впервые перестроил паттерны своего прежнего знания и опыта и встроил новое знание и опыт в обновленную нервную сеть, она хранилась в неокортексе. Но по мере того как Ларри все больше привыкал к этим нервным цепям и подпрограммам, информация закреплялась в мозжечке, месте, управляющем памятью тела. Когда мы закрепляем что-либо в имплицитной системе, мозжечок, подобно микропроцессору, посылает энергию в нервную сеть, содержащую эти установки и убеждения. Для этого требуется совсем небольшой уровень мозговой активности, и мозжечок имеет прямой канал в нервные сети, хранящиеся в некортексе.

Как и Ларри, нам не нужно на данном этапе сознательно активировать нервные сети, отвечающие за наше новое чувство счастья, умение кататься на сноуборде, терпеливость, благодарность или любые навыки, установки, убеждения и модели поведения, для изменений которых мы предприняли сознательные усилия. Так же, как мы развиваем имплицитные воспоминания, мы можем приучить мозг использовать имплицитные модели поведения, которые будут такими же подсознательными, как и все прочие системы, поддерживающие нашу жизнедеятельность. Наша высшая цель – не только перейти на более высокий уровень разума и сознания, но также дойти до той точки, когда уже не нужно будет удерживать внимание полностью сфокусированным на этом новом идеале.