Глава 5. Польза обходных путей
Выпускной класс 1980 года в школе Лэнгли в Маклине (Вирджиния) оказался невероятно богат на талантливых атлетов. В 1979–1980 учебном году и команда юношей по кроссу, и девушки-теннисистки победили в командном первенстве штата. Однако настоящей звездой кампуса стал Вилли Стюарт, чьим коронным видом спорта был регби. Чтобы понять, каким талантом обладал Вилли, вам достаточно знать, что во второй своей дисциплине, борьбе, он не потерпел ни одного поражения в выпускном сезоне и стал чемпионом штата Вирджиния в весе до 145 фунтов (65,7 кг).
В июне Вилли окончил школу и решил летом подработать в кровельной компании, где его старший брат Стив был бригадиром. Предполагалось, что Вилли будет работать только в свободное время: когда он не занят игрой в регби, учебой в колледже и спортивной борьбой. Вилли не хотел и не собирался делать эту работу важной вехой в своей жизни.
Однако судьба решила иначе.
Рабочие как раз только приступили к замене кровли на здании Уотергейт в Вашингтоне. Однажды утром Вилли пришлось работать на крыше у подножия массивной башни, в которой помещалась вентиляционная шахта. С помощью троса и лебедки Вилли и его напарник удаляли остатки старой кровли. С площадки над головой Вилли ему бросили трос. Вилли протянул руку, чтобы его поймать, но трос внезапно обвился вокруг его левой руки, как раз над локтем. В тот же миг другой конец троса запутался в лопастях гигантского вентилятора на выходе из шахты. Трос на руке у Вилли рвануло вверх с ужасной силой, подбросив его в воздух. Юноша всем телом врезался в потолок, а неумолимо затягивавшийся трос со скрежетом сдирал плоть с его руки, как будто кто-то жадно тащил зубами шашлык прямо с шампура. Вилли никогда в жизни не забудет последовавший за этим жуткий хруст костей и щелчки лопавшихся сухожилий. Трос соскользнул с руки, полностью оторвав кисть, ободрав мышцы с предплечья и оставив белые блестящие кости.
Он рухнул вниз, упал на бок. На полу перед собой он увидел свою рабочую перчатку. Его рука так и оставалась внутри. Кровь била струей из развороченного плеча, свободно свисали оборванные сухожилия бицепса. Он пополз вон из шахты и снова упал, когда попытался встать на четвереньки, опираясь на отсутствующую левую руку. Ему удалось подняться и даже сделать несколько шагов, прежде чем он упал опять. Больше он не вставал. Один из рабочих снял брючный ремень и туго перетянул его изуродованную руку. Жгут оказался таким неуклюжим, что не остановил кровотечение, зато причинил жертве еще большую боль. Вилли инстинктивно двумя пальцами прижал болтавшийся конец бицепса вместе с лоскутом кожи. Минутой спустя кровотечение уменьшилось до отдельных капель.
Все это время Вилли оставался в ясном сознании – по крайней мере, он все еще соображал, что происходит, и понимал: следует самому искать помощь, а не ждать, что помощь найдет его. Он встал, махнул остатками руки брату и дотащился до края крыши, откуда стал сигналить крановщику внизу, на земле. Тот поднял корзину на крышу. Вилли залез в нее и спустился. Ему пришлось пробежать несколько кварталов по Нью-Гэмпшир-авеню до медицинского центра Джорджа Вашингтона, спрятав под одолженной рубашкой свою жуткую рану от глаз прохожих, а заодно и от себя.
В больнице Вилли срочно положили в операционную, но там ему пришлось ждать, пока полностью переварится завтрак, чтобы можно было давать наркоз. (При этом хирург почти ничего не мог поделать – разве что очистить рану и постараться ее прикрыть.) В то же время над головой у Вилли поставили специальную палатку – ему вовсе не обязательно было любоваться остатками своей конечности. Наконец его желудок справился с кокосовыми хлопьями, и в палату пригласили анестезиолога.
Тридцать четыре года спустя, пересказывая мне свою историю, Вилли мог с безупречной точностью описать все, что случилось потом. Уже проваливаясь в забытье, он невольно подслушал разговор врача и медсестры.
– Кажется, он наконец отключился, – сказал врач.
– Что-то слишком долго, – ответила сестра.
– Я все слышу, – произнес Вилли под палаткой.
Однако через несколько секунд он больше не слышал ничего. Вилли оставался в забытье два дня, чтобы очнуться для новой жизни.
Новый Вилли Стюарт на дух не выносил мясо. Но гораздо хуже этой непереносимости стала поглотившая его глубочайшая депрессия. Вилли казалось, что ему больше незачем жить. Он был совершенно уверен, что его больше не полюбит ни одна девушка и что его карьера атлета закончилась навсегда. И родные, и друзья совершенно искренне уверяли его, что на свете полно девушек, не способных устоять перед высоким красавцем с неотразимой улыбкой и обаянием всеобщего любимца, по несчастливой случайности потерявшего руку. А вот в отношении спортивного будущего они не были столь оптимистичны, молчаливо соглашаясь с тем, что не бывает атлетов с одной рукой.
И кто мог бы их упрекнуть? В 1980 году еще не существовало столь широкой поддержки для спортсменов с ограниченными возможностями – собственно говоря, о них тогда вообще не вспоминали. Имевшиеся перспективы выглядели довольно жалко. Специалисты по реабилитации не спешили поощрять таких людей заниматься спортом и стремиться стать атлетами с той настойчивостью, какую можно встретить в наши дни.
Вилли получал компенсацию по инвалидности и жил с родителями – ему не нужно было искать работу. Привычным занятием стали вечеринки с друзьями. Он стал водить компанию с разного рода смутьянами и отщепенцами, с которыми никогда бы не связался в школе. Участвуя в их похождениях, он хотя бы ненадолго мог забыть о своем несчастье. Однако все чаще эти встречи кончались потасовками с теми из дружков, кто, как казалось, осмелился посмотреть на него косо.
Так промелькнуло несколько месяцев, и наконец родители уговорили его обратиться к психологу. И хотя Вилли не отказывался от сеансов психотерапии, это нисколько не повлияло на его поведение. Постоянные скандалы и стычки так надоели его близким, что они попросили его поискать себе отдельное жилье. Вилли снял за небольшие деньги убогий домишко и продолжил вести разгульную жизнь.
Через два года после несчастного случая на крыше приятель матери предложил Вилли, которому недавно исполнилось 20 лет, за компанию с ним поучаствовать в пятикилометровом забеге. Последнее, что могло прийти Вилли в голову, – попытаться возобновить спортивную карьеру, но он, к своему удивлению, согласился. Рано утром следующей субботы друг семейства заехал к Вилли домой, чтобы взять его с собой. Он так и не разобрался: то ли у Вилли было похмелье, то ли он был еще пьян. Тем не менее при звуках стартового сигнала в нем проснулся боец, и он побежал изо всех сил. И хотя в тот день Вилли не выглядел победителем, пересекая финишную черту, он испытал почти забытое чувство: трепет достижения. Это было первое здоровое ощущение, испытанное им за невообразимо долгий срок.
Однако каким бы вдохновляющим ни оказался тот момент, он мог бы так и не иметь продолжения, не случись в воскресенье, 21 февраля 1982 года, кое-что вскоре после забега. Вилли сидел на своем привычном месте – в шезлонге, в гостиной съемного дома, когда канал ABC стал показывать запись недавно завершившихся соревнований по триатлону Ironman. Он с удивлением следил за тем, как Джули Мосс в изгвазданных шортах буквально ползла к финишу, чтобы стать второй в женском зачете. Где-то глубоко внутри у Вилли зажегся яркий огонек. Чувствуя странное воодушевление (и повинуясь импульсу), он вышел из дома и купил стартовый костюм для триатлона фирмы Scott Tinley в красно-белую полоску. Облачившись в него, Вилли отправился на берег озера Эльза (сейчас его называют Одюбон) и нырнул.
Плавание с одной рукой – вовсе не невозможное занятие. Фактически во время тренировок пловцы-профессионалы регулярно проделывают такое упражнение для дополнительной нагрузки. Вилли никогда не был пловцом-профессионалом, но он не боялся воды, потому что вырос на берегу озера, где проводил большую часть лета. Он просто опустил голову в воду и изобразил неуклюжую, но действенную разновидность кроля. Однако хотя плыть с одной рукой возможно, это требует от неопытного пловца очень много энергии и решимости. Преодолев так около 90 метров, Вилли совершенно выбился из сил – и оказался в 90 метрах от берега. У него ушло немало времени на то, чтобы вернуться на безопасную сушу, где он сел на велосипед и проехал около полутора километров. Бросив велосипед, Вилли совершил пробежку на один километр до ближайшего McDonald’s, купил бигмак и уничтожил его со зверским аппетитом. Ему понравилось то, как он себя чувствовал.
У Вилли стало меняться отношение к жизни. Он решил вернуться в свой клуб регби Northern Virginia, но не прямо сейчас – весь год он потратил на подготовку, чтобы вновь обрести физическую форму с помощью беспощадных нагрузок, главным образом бега. Желая проверить себя, он участвовал в забегах на длинные дистанции, начиная с десяти километров, пока не освоил марафон. К моменту своего первого появления на поле для регби он был в лучшей, чем когда-либо прежде, форме.
Если новые товарищи Вилли по команде и его соперники и хотели относиться к нему как к новичку, то он просто не дал им такого шанса. Он атаковал первым, и атаковал жестко, проявляя при этом гораздо больший напор и агрессивность, чем когда-то в школе. Конечно, потребовались определенные новые навыки, однако Вилли мог гордиться своей гибкостью и умением приспосабливаться. В свое время он сам изобрел парочку хитрых приемов и с каждым своим соперником боролся по-разному, изменяя свой стиль борьбы в соответствии с обнаруженными им слабыми местами. Тот же подход Вилли успешно применил для изобретения своего нового стиля в регби. Например, не имея больше возможности отражать захваты защитников обычным толчком рукой, он стал пользоваться культей как ударным инструментом.
Однако главным его секретным оружием сделалась новообретенная выносливость. Исключительная стойкость, появившаяся у него благодаря дополнительным тренировкам, оставляла соперников беспомощно пыхтеть у него в хвосте. Уже в первом сезоне он получил титул самого ценного игрока (MVP). После чего быстро продвинулся из команды D Северной Вирджинии в команду C, а там и в команду B.
Тренером команды А был сварливый англичанин Крис Брук. На одной из вечеринок Вилли рассказали, что тот якобы поклялся, что ноги Вилли не будет в его команде. Выполняя по четыре-пять попыток в каждом матче, он бесспорно мог по праву претендовать на звание лучшего игрока во всей лиге. Вилли все еще пытался пробиться сквозь эту стену, когда Билли Смит, тренировавший команду конкурентов – Вашингтонского клуба регби, после окончания матча отозвал в сторонку измученного спортсмена и пригласил играть за его команду А. Вилли принял приглашение и перебрался на другой берег Потомака. В первом же матче, где сошлись команды Вашингтона и Северной Вирджинии, Вилли подарил своей команде безоговорочную победу – это была игра его жизни. По дороге с игрового поля Вилли столкнулся со своим прежним тренером.
– Скучаешь без меня? – только и спросил он.
Переправа через реку сказалась и на другой стороне его жизни. Один из товарищей Вилли по вашингтонской команде предложил ему подработать курьером на велосипеде в округе Колумбия. Пять сотен баксов каждую неделю, без налогов. «Какого черта?» – подумал Вилли. Он купил по дешевке горный велосипед Ross и уже через несколько дней колесил по городским кварталам с полной писем сумкой на плече. Труднее всего при езде на велосипеде с одной рукой давалось торможение. Самым надежным способом остановиться было въехать во что-то, как у Вилли частенько и получалось. Однажды он умудрился протаранить зад у автобуса. Какая-то старушка, наблюдавшая за этим с тротуара, сердито закричала:
– Тебе же нельзя ездить!
Вилли готов был уже взорваться от гнева, но новая мысль его отрезвила: «А может, она и права!» Пожалуй, ему действительно не стоило соваться на улицы. Вилли не боялся пострадать сам, однако его не радовала перспектива поранить кого-то другого. И уж тем более он не хотел, чтобы его инвалидность стала причиной аварии. Пожалуй, следовало подумать, как избежать таких ситуаций, которые прямо напоминают ему о его неполноценности. Но в то же время он не хотел, чтобы отсутствие руки лишало его возможности что-то делать (например, безопасно управлять велосипедом). А еще ему нужна была эта работа. И тогда Вилли решил поставить себе срок 30 дней. Если через месяц практики он останется угрозой для окружающих, то откажется от велосипеда.
Тридцать дней спустя Вилли мог поставить свой велосипед на заднее колесо и спуститься на нем по лестнице Мемориала Линкольна не хуже самого заправского курьера-велосипедиста. Он шел к своим целям методом проб и ошибок – чтобы упасть, и подняться, и снова упасть (но уже не так скоро), – и так без конца, в точности, как в детстве, когда он впервые учился ездить на велосипеде. При таком подходе Вилли медленно, но верно находил техники, подходящие для езды с одной рукой, – такие как смещение центра тяжести в тот момент, когда он работает задним тормозом одной правой, но при этом не перелетает через руль. Постепенно на смену страху и неуверенности пришло радостное возбуждение. Вилли так пристрастился к своей машине, что иногда после вечерней тренировки по регби прыгал в седло и ночь напролет мчался по побережью в Оушен-Сити в Мэриленде, чтобы полюбоваться, как над морем восходит солнце. Плотно позавтракав, он поворачивал назад и еще десять часов ехал до дома.
Спортивное возрождение Вилли позволило ему подумать о будущем. На момент несчастного случая он еще не задумывался, какую карьеру выберет. Но теперь главным его желанием стало помогать людям с ограниченными возможностями. В 1986 году Вилли переехал в Брекенридж (Колорадо), чтобы работать в организации Disabled Sports USA («Спорт для инвалидов США»). Его обязанностью было переносить в лифт детей на инвалидных креслах. Не самое завидное занятие, но это был старт в выбранном им направлении. Окружавшие его сугробы вдохновили на прогулки на беговых лыжах – чтобы не потерять к концу зимы формы регбиста. Однако вскоре такие прогулки стали приносить Вилли радость сами по себе. Он становился на лыжи и до, и после работы, и даже успел принять участие в нескольких гонках.
На одной из таких гонок Вилли познакомился с Кендаллом Баттсом, главным тренером команды лыжников США с ограниченными возможностями, который пригласил его в Парк-Сити, чтобы измерить VO2max (МПК, максимальное потребление кислорода в расчете на единицу массы тела). Результат – 60 миллилитров кислорода на килограмм массы тела в минуту – был фантастическим для регбиста с весом 84 килограмма. Батт не скрывал своего восторга и предложил Вилли индивидуальный план тренировок, уверяя, что таким образом он в один прекрасный день сможет стать участником Паралимпиады – и даже завоевать медаль. За год Вилли удалось поднять VO2max на десять пунктов и улучшить результат в марафоне с 3:40 до 2:42 (и попутно скинуть 18 килограммов, вернувшись в весовую категорию, в которой занимался борьбой в школе). В 1998 году он прошел отбор для участия в зимних Паралимпийских играх в Нагано. Четырьмя годами позднее, на Паралимпиаде в Солт-Лейк-Сити, он выиграл серебряную медаль в лыжной эстафете.
И все же, как ни дороги были ему эти достижения, Вилли предпочел бы видеть своими соперниками обычных спортсменов. Его не устраивали успехи для парня без руки. Он стремился достичь успеха в состязании на равных с теми, у кого на месте все четыре конечности.
Вилли часто возвращался в мыслях в тот поворотный день, когда он увидел Джули Мосс, на четвереньках пересекавшую финишную черту Ironman. Хотя до несчастного случая он практически не интересовался спортом на выносливость, этот вдохновляющий момент зародил у него мечту. Это не просто подтолкнуло его к неуклонно идущей в гору повторной спортивной карьере, но и подспудно определило более высокую цель: чемпионат мира по триатлону Ironman на Гавайях, где 1600 лучших триатлетов, профессионалов и любителей (из которых было лишь несколько человек с ограниченными возможностями), собираются каждый год, чтобы состязаться в самых жестоких условиях. Для Вилли пересечь финишную черту именно этих соревнований означало символическое возвращение к полноценной жизни.
Он сделал еще один шаг к своей мечте, побывав в Сан-Диего на соревнованиях, организованных фондом Challenged Athletes («Атлеты, принявшие вызов»). Здесь он познакомился с Джимом Маклареном, человеком с ампутированной ногой, преодолевшим дистанцию Ironman. Именно Макларен убедил Вилли перейти от мечты к делу, чтобы участвовать в Ironman. К этому времени Вилли уже был женат. Его жена Линнси сама участвовала в Ironman в 1985 году и горела желанием вернуться на Биг-Айленд. Мало того, супруги жили сейчас не где-нибудь, а в Южной Калифорнии, где к триатлону всегда относились с большим трепетом как к национальному виду спорта. Всё складывалось как нельзя лучше. Настало время Вилли воплотить свою мечту.
Однако первым делом Вилли должен был освоить плавание. Не просто научиться проплывать 100 метров, а именно плавать. Первые попытки были обескураживающими. Одного заплыва на дорожке бассейна в Loma Linda Medical Center оказалось достаточно, чтобы заработать гипервентиляцию и набрать полный живот хлорированной воды.
Используя правило 30 дней, которое помогло ему освоить езду на велосипеде, Вилли тренировался в плавании каждый день в течение месяца. Ему пришлось пустить в дело свой проверенный метод проб и ошибок на пути к уверенности и попутно изобрести собственную технику, основанную на усиленной работе ногами и телом. И к концу месяца он уже без помех проплывал почти четыре километра – дистанцию плавательного этапа Ironman – в пределах установленного лимита времени два часа. В 2002 году он заявил о желании участвовать в розыгрыше тех шести мест в Ironman, которые в результате лотереи доставались спортсменам с ограниченными возможностями. На тот момент вакантными оставалось лишь четыре места.
За шесть месяцев до соревнований представители местного телевидения разыскали Вилли в бассейне, где он только что закончил тренировку, и важно заявили, что принесли ему радостную весть. Но вместо чека на 10 миллионов долларов телевизионщики вручили ему стартовый номер 306.
Его первой мыслью было: «И во что я ввязался?..»
История Вилли Стюарта необычная, но не исключительная. В наши дни уже никого не удивляют люди, перенесшие ампутацию и при этом занимающиеся спортом на выносливость. Более того: и психологи, и физиологи сами советуют пациентам с утраченными конечностями участвовать в соревнованиях по плаванию, велогонках и других видах спортивных состязаний. Однако честь открытия исцеляющих свойств спорта принадлежит отнюдь не докторам и психотерапевтам. Сами жертвы несчастных случаев стали участвовать в соревнованиях на выносливость задолго до того, как профессионалы-медики включили спорт в свою «аптечку».
Нам нетрудно разобраться в психологической подоплеке этих увлечений. Один из главных комплексов пациентов с ампутированными конечностями – неспособность делать то, что делают «нормальные» люди, только их список нормальной деятельности не ограничивается открыванием банок или вождением автомобиля. Участие в марафонах, триатлоне и велогонках также считается нормой для изрядной части населения. И для людей, потерявших конечность, нет лучшего способа ощутить себя нормальными, чем справиться с задачами физического плана не менее успешно, нежели обычные спортсмены. Вот почему многие женщины и мужчины, не думавшие о спорте на выносливость до ампутации, после нее изо всех сил стремятся достичь финишной черты. До случившегося с ними несчастья им достаточно было открывать банки и водить машину, просто зная, что они могут пробежать марафон, если вдруг им того захочется. После несчастья многие испытывают непреодолимое желание собраться и сделать это.
Вилли Стюарт кратко выразил это во время разговора с основателем фонда Challenged Athletes Бобом Беббитом: «Спорт сделал меня полноценным».
В 1985 году психологи Лаврентийского университета в Канаде изучали психологическое влияние спорта на людей с ограниченными возможностями. Для этого было проведено множество опросов как занимающихся спортом, так и не спортсменов. Анализ полученных результатов опубликовали в статье в журнале Psychological Reports. Исследователи пришли к выводу, что люди, перенесшие ампутацию и занимающиеся спортом, отличаются «более высоким чувством собственного достоинства, больше довольны жизнью и социально активны, а также легче обучаются, чем те, кто спортом не занимается. Психологические показатели тех, кто перенес ампутацию, могут быть значительно улучшены с помощью активного участия в спортивных соревнованиях».
Другие исследования показали, что спортивные состязания также положительно влияют на самооценку атлетов с ампутированными конечностями и их физические способности. На основе этих открытий медицинское сообщество сделало стандартной процедуру вовлечения пациентов, перенесших ампутацию, в спортивные соревнования. Особенно эффективно это проявилось среди перенесших ампутацию солдат, как правило, с охотой откликающихся на такие предложения. В Соединенных Штатах это обычная практика. Такие организации, как Ride 2 Recovery («На велосипеде к исцелению») или Wounded Warrior Project («Проект “Раненый воин”»), уже превратили тысячи раненых военнослужащих США в спортсменов, соревнующихся на выносливость.
Неудивительно, что многие из этих мужчин и женщин были спортсменами и до того, как с ними случилось несчастье. В обзоре 1993 года, посвященном участникам национального первенства по триатлону для спортсменов с ограниченными возможностями, указано, что по большей части эти люди занимались спортом еще до того, как стали инвалидами. Так что здесь трудно разобраться, что было раньше – яйцо или курица. Спорт не только способствует психологическому оздоровлению людей после ампутации, но еще и служит тем инструментом, который делает их жизнь лучше – отчасти благодаря достижению спортивных целей.
Многие спортсмены признаются, что утрата конечности сделала их лучшими – по крайней мере, ментально. Вилли Стюарт как регбист стал бесспорно успешнее с одной рукой, чем когда у него были две. Каждый, кто вступает в состязание, желает проявить себя с лучшей стороны, но, когда Вилли вернулся на игровое поле после несчастного случая, это стало для него главной целью. «Потеря руки сделала меня невероятно сосредоточенным», – признаётся он. Во время матчей Однорукий Вилли (как его стали называть) не отвлекается ни на что, кроме определенных вещей – таких как брешь в обороне соперников, – которые помогут ему занести мяч в зачетную зону.
Было бы ошибкой утверждать, что потеря руки сделала Вилли лучшим спортсменом на выносливость, ведь до несчастья он вообще не занимался такими видами спорта. Однако нет никаких сомнений, что заняться спортом на выносливость его побудил тот же внутренний настрой, что сделал лучшим игроком в регби, и что этот настрой на дистанции триатлона оказался таким же эффективным подходом, как и на поле для регби. Во время гонок невероятная сосредоточенность Вилли проявилась в форме тормозного контроля – упомянутого мной во «Введении» адаптационного навыка, позволяющего атлетам на выносливость активировать полезные и подавить негативные стимулы, чтобы показать лучшие результаты при том же уровне воспринимаемого усилия.
Многие атлеты, пережившие тяжелые травмы и другие физические увечья, находят в них возможность достичь ментального соответствия. Если соревнования на выносливость сравнить с танцами на углях, то физический недостаток равносилен нескольким шагам назад на поле с горящими углями. Утрата физической целостности значительно увеличивает расстояние, отделяющее атлета от точки, которой он достигал до появления физического недостатка. И для спортсмена естественно стремиться достичь этой точки, какой бы далекой она ни стала. Очевидный способ продвижения к этой цели – просто приложить больше усилий, чем прежде. В случае успеха на этом пути спортсмен может осознать, что физическая полноценность, которой он обладал до катастрофы, была своего рода подпоркой, препятствовавшей полному проявлению его ментальных способностей.
Суровая правда здесь заключается в следующем: чем сильнее или развитее тело, тем слабее или ленивее может себе позволить оставаться ум. В интервью для сайта Flotrack, данном в 2014 году, Крис Солински, экс-рекордсмен США в беге на дистанции 10 000 метров, признался: «За последние два года я понял, что вовсе не уверен в том, что действительно крут настолько, насколько мне казалось».
Это открытие состоялось благодаря тяжелой травме. Солински впервые в жизни оказался в такой плохой форме, что был вынужден вести суровую борьбу за возможность угнаться за товарищами по команде на тренировках. Ему пришлось признать, что прежнее физическое превосходство лишило его возможности развить внутренние навыки борьбы с такими напастями.
Некоторым спортсменам удается укрепить не только ментальное соответствие, но и утраченную после травмы или регресса иного рода физическую форму. Это попутно запускает процесс, названный мной «обходной эффект». Когда тело теряет способность демонстрировать определенные результаты привычным способом, мозг в ответ начинает искать новые пути добиться от тела тех же результатов. Пути, до которых спортсмен в противном случае мог вообще никогда не додуматься. Это и есть обходной эффект.
Этот феномен не ограничен рамками одного спорта. Прекрасным примером действия обходного эффекта в искусстве служит история легендарного джазового гитариста Джанго Рейнхардта. Свою первую гитару Джанго получил в 12 лет. К 18 годам он достиг виртуозного владения инструментом. Но потом дома случился пожар, и из-за глубоких ожогов у него парализовало средний и безымянный пальцы на левой руке. Но он не покончил с музыкой, а снова с нуля научился играть на гитаре. Результатом его усилий стал уникальный стиль солирования, получивший известность как «горячий» джаз. Музыкальные критики оценили новый стиль выше прежнего, и, скорее всего, он так бы и не родился, не вынуди Джанго утрата физических ресурсов сделать большее с меньшими возможностями.
Обходной эффект имеет несколько характерных черт. Некоторые из них я буду описывать в следующих главах. Особенность, о которой мы поговорим сейчас, у психологов известна как нейропластичность. Дело в том, что наш мозг – чрезвычайно пластичная структура. Он обладает практически неограниченными возможностями к самореорганизации в ответ на блокировку обычных путей прохождения импульса. Например, мозг человека, по какой-то причине лишившегося зрения, перенаправляет потоки импульсов так, чтобы обострились другие чувства. Нечто похожее происходит и у спортсменов, возвратившихся к тренировкам после травмы с остаточными физическими последствиями. Не имея возможности стимулировать работу тела так, как раньше, мозг ищет альтернативы, пока не остановится на самом эффективном варианте.
В эксперименте 2014 года Аните Ходум из Зальцбургского университета исследовала обходной эффект у бегунов. Чтобы смоделировать у добровольных участников последствия травмы ноги, она соединила пятки с поясницей куском эластичной ленты и попросила сделать пробежку. Как и следовало ожидать, в первый момент всем им было крайне неудобно бежать с таким приспособлением. Электромиография (ЭМГ) показала, что бег с таким ограничением потребовал гораздо более сильной активации мышц, нежели обычный. Однако в своей статье в журнале Perceptual and Motor Skills Ходум сообщала, что после семи недель тренировок с эластичной лентой у участников эксперимента были отмечены значительные улучшения. Благодаря чудесам нейропластичности их мозг сумел отыскать новый способ бега, требующий незначительного увеличения мышечной активности по сравнению с привычным, неискаженным образом действий. Этот подсознательно найденный новый рисунок бега фактически выглядел так же, как прежний, однако был достигнут через активацию новых участков мозга. В результате участники исследования нашли новый способ бежать по-старому.
Как обнаружил Вилли Стюарт во время своих попыток научиться по-новому ездить на велосипеде и плавать с одной рукой, упорное следование методу проб и ошибок (или, как он сам назвал его, «нацеленный поиск») – единственный способ заново освоить знакомый когда-то навык, ставший «незнакомым» из-за таких обстоятельств, как травма. Спортсмену, оказавшемуся в подобной ситуации, невозможно осознанно рассчитать, как лучше всего изменить прежнюю технику, и запрограммировать для тела новую последовательность необходимых движений. Вместо этого он просто должен создать условия для того, чтобы это произошло само по себе.
Еще один пример работы обходного эффекта в спорте на выносливость – история бегуньи Серены Бурлы. Серена выросла в Висконсине и занималась бегом с третьего класса. С самого начала она терпеть не могла проигрывать, каждый раз буквально закатывая истерику, если кто-то из соперниц раньше нее приходил к финишу. Правда, проигрывала она не слишком часто, вплоть до старших классов, когда ей не удалось перейти от доминирования внутри штата на национальный уровень, так и не поднявшись выше 12-го места на отборочных соревнованиях Среднего Запада на национальный чемпионат по кроссу среди школьников Foot Locker.
С 2003 по 2006 год Серена училась и выступала за команду Университета Миссури, где снова показывала отличные, но не выдающиеся результаты. На последнем году обучения она заняла шестое место в чемпионате NCAA на дистанции 10 000 метров. Окончив университет, она ушла из спорта, не имея перспектив продолжать карьеру как профессионал. Однако вскоре она познакомилась с тренером Исайей Оквайей, американцем кенийского происхождения, работавшим с группой молодых бегунов и уговорившим ее вернуть прежнюю форму.
Возвращение в спорт было в разгаре, когда Серену стала мучить сильная боль в правом бедре. Обычные методы лечения облегчения не принесли, и спортсменке пришлось пройти полное обследование. В двуглавой мышце правого бедра – одной из трех, составляющих группу мышц задней поверхности бедра, – обнаружилась раковая опухоль размером с мячик для гольфа. В начале 2010 года Серена легла на операцию. Хирургу, доктору Патрику Боланду из New York’s Memorial Sloan Kettering Cancer Center, в итоге пришлось удалить не только опухоль, но и практически всю мышцу.
Когда он объяснял Серене необходимость своих действий, та спросила, покончено ли для нее со спортивной карьерой. Врач не решился сказать что-то определенное.
– Нам просто надо посмотреть, – заявил он. Но в душе не питал особой надежды.
«Я думал, что она снова будет ходить, – признавался он позднее в интервью для журнала Runner’s World, – но был практически уверен в том, что она больше не сможет соревноваться в беге».
Если для Серены было действительно реально восстановить прежний статус среди бегунов, ее мозг должен был изыскать некий обходной эффект для компенсации утраченной мышцы. Благодаря интенсивной программе реабилитации и осторожным, но настойчивым попыткам вернуться к бегу нейропластика запустила свою магию. После окончания реабилитации Серена могла поднять больший вес «больной» ногой, чем здоровой. Две мышцы, оставшиеся у нее на правой ноге, буквально работали за три.
После этого тренер в первый раз после операции увидел Серену, бегущую без характерного виляния правой голени. Без вмешательства сознания мозг научил травмированную конечность новому способу бега. И, продолжая тренироваться, Серена заметила, что болезненные ощущения от усталости возникают в ее ногах в местах, никогда не болевших прежде, – то есть еще один признак обходного эффекта.
Серена вскоре почувствовала психологические изменения, дополнявшие физические. Ее увлеченность бегом стала сильнее прежней, но проявлялось это иначе. На смену жгучей потребности побеждать пришли глубокая благодарность и радость от самой возможности бега – чувства, знакомые всем спортсменам, преодолевшим последствия травм, угрожавших их карьере в спорте. Она больше не огорчалась из-за отдельной неудачно прошедшей тренировки, а больше внимания стала уделять основным аспектам подготовки – таким как преодоление дискомфорта, доставляемого необходимостью продолжать бег в состоянии крайней усталости. Победа над раком пробудила в ней стремление жить без сожалений и оглядки, и это стремление заставляло добиваться от важных тренировок больших результатов, нежели те, которыми она была бы довольна раньше. Так или иначе, ее разум стал более эффективен для нее как для бегуньи.
Через восемь месяцев после операции Серена бежала Нью-Йоркский марафон. Ее дебют на этой дистанции оказался невероятным: она пришла четвертой среди американских участниц со временем 2:36.06. Трасса марафона проходила мимо больницы, где ее оперировали. На бегу она показала на свою правую ногу и крикнула: «Спасибо!» На протяжении трех следующих лет Серена три раза улучшала свое время в марафоне, пока в 2013 году в Амстердаме не показала 2:28.05. На следующий год она стала чемпионкой США на дистанции полумарафона.
Цифры не лгут. С двумя мышцами в задней поверхности бедра правой ноги Серена стала бегать лучше, чем делала это с тремя. Это не было чудом. Многим атлетам удается найти способ сделать больше при меньших возможностях. В сумме эти примеры доказывают, что потери способностей, вызванные физическими недостатками – временными или постоянными, – открывают возможность эффективно выработать компенсаторные физические приемы и подняться на новый уровень ментального соответствия. Тяжелые травмы, легкие травмы, болезни, возвращение в спорт после долгого перерыва, возраст – все эти и любые другие проклинаемые спортсменами причины потери формы одновременно могут оказаться скрытым подарком судьбы.
Нейропластичность – адаптационный навык, обеспечиваемый многочисленностью проводящих путей головного мозга. Он включается в работу автоматически, как только спортсмен попытается использовать старые подходы в новых условиях. Но чтобы получить максимальную пользу от обходного эффекта, спортсмену сначала необходимо выработать другой психологический адаптационный навык, который требует осознанного выбора и который Вилли Стюарт использовал интуитивно, – умение приспосабливаться.
Для спортсмена, утратившего физическую полноценность, умение приспосабливаться начинается с уверенности, что тренировки в старом виде спорта имеют смысл, несмотря на какие-то новые ограничения. Приспосабливаемость заключается в том, что, потеряв конечность, человек думает: «Я уверен, что все равно смогу гонять на велосипеде и плавать – и, может, даже быстрее многих других». И в том, чтобы, потеряв одну из трех мышц бедра, думать: «Я уверена, что все равно могу бегать – и, может, даже быстрее прежнего». Приспосабливаемость означает ответ одним и тем же набором мыслей, какой бы ни оказалась физическая утрата. Если вы способны на это, ваши тело и разум пройдут по заданному пути: тело приспособится, найдя новый образ действий, а разум укрепит ментальное соответствие, повысив сосредоточенность, или тормозной контроль (как в случае Вилли Стюарта), или благодарность за дарованную вам возможность движения (Серена Бурла), или путем других позитивных изменений.
Спорт для инвалидов считается спортом на приспособляемость. А вот Вилли Стюарт сказал бы, что спортом на приспособляемость можно считать любой вид спорта. Или он должен стать таким.
Мировой чемпионат Ironman не предоставляет спортсменам с ограниченными возможностями каких-либо особенных условий, кроме выделения небольшого количества мест для участия в соревнованиях. Такие атлеты стартуют вместе с остальными, их время так же фиксируется на тех же трассах, им не оказывают помощи (за исключением помощи в подъеме из воды в транзитную зону для тех, кто не может это сделать сам).
Вилли Стюарт не воспользовался бы чем-то подобным в любом случае. Конечно, он не отказался от преимущества, полученного вместе с остальными спортсменами на старте, заняв место в центре первого ряда над водами залива Каилуа ранним утром 19 октября 2002 года. Еще час назад здесь бушевал муссонный ливень. Гроза уже закончилась, однако по поверхности все еще катились волны больше метра высотой, поднимавшие и опускавшие спортсменов в привычном ленивом ритме.
У всех триатлетов имелись свои сильные и слабые стороны. Бег был самой сильной дисциплиной у Вилли, потому что здесь меньше всего сказывалось отсутствие руки. (Исследование показало, что бегуны всего на три процента менее экономно расходуют энергию, когда бегут с обеими руками, заложенными за спину, чем обычно.) Велогонка была сложнее. Хотя здесь тоже доминируют ноги, Вилли не мог принять аэродинамически выгодную позицию, которую легко принимают атлеты с двумя руками. А вот плавание было самым слабым звеном из-за очевидных неудобств, связанных с отсутствием руки. Для Вилли заплыв в Ironman на 2,4 мили (3,86 километра) в открытой воде стал самым настоящим испытанием на выживание.
В семь часов прогремела традиционная стартовая пушка, и 1600 спортсменов ринулись в воды Тихого океана, образовав движущийся ковер взбитой их руками пены. В планы Вилли входило как можно дольше продержаться на хвосте у более сильных пловцов, пока не придется перейти на собственный темп. Но для этого нужно было не затеряться в плотном потоке рвущихся вперед спортсменов, многие из которых непроизвольно могли ударить, лягнуть или притопить его, проплывая мимо. Но Вилли был ветераном контактного спорта, и его такие выходки нисколько не пугали. Его сосредоточенность не смогли поколебать и самые высокие волны, наблюдавшиеся за всю 24-летнюю историю Ironman. Через каждые несколько гребков он хватал ртом обжигающий глоток соленой воды, опускал голову и продолжал грести.
Пальцы Вилли коснулись асфальтовой поверхности причала на пирсе Кона, когда часы, отсчитывающие время гонки, показали 1:16.54. До него из воды выбрались 1124 атлета, 479 остались позади. Пока Вилли сумасшедшим рывком вскарабкался на причал, пробежал по пирсу и дальше в транзитную зону, он обошел еще с десяток соперников. Это также входило в его планы: при малейшей возможности отыгрывать у других либо время, либо позицию.
Уверенно орудуя одной рукой, Вилли застегнул ремешок велосипедного шлема, вскочил в седло и выкатился из транзитной зоны к началу 180-километровой велогонки. Трассу изменили за год до этого. Прежде она шла прямо на Каилуа-Кона, к лавовым полям на западном побережье Биг-Айленд по шоссе Куин-Кауману. Теперь гонка начиналась с петли, и, прежде чем попасть на Куин-Кауману, участники оказывались в государственной зоне отдыха «Старый аэропорт Кона» на самой северной оконечности Каилуа, а потом все возвращались в Каилуа-Виллидж. Из-за этого спортсменам приходилось преодолевать несколько опасных крутых поворотов, подъемов и спусков. Это требовало разнообразия техник езды и затрудняло управление одной рукой. В будущих гонках Вилли начнет прибегать к помощи протеза, но в тот раз он не имел такой возможности.
Если есть что-то более трудное для однорукого велогонщика, чем крутые повороты, и преодоление коротких и крутых подъемов и спусков, то это наверняка порывы бокового ветра. Ironman всегда славился своим боковым ветром, и, как только Вилли оказался на лавовых полях, он изведал всю его неистовую силу. Трудно было просто удержаться в седле, а не то что сохранять скорость 32 километра в час и больше. Страх врезаться в другого гонщика и лишить его возможности продолжать гонку действовал на Вилли гораздо сильнее, чем опасение упасть. Наверняка во всем обвинили бы его увечье, а об этом и думать не хотелось.
Чтобы свести риск стать виновником столкновения к минимуму, Вилли решил останавливаться для того, чтобы попить из своей бутылки, вместо того чтобы ехать без рук и пить на ходу. Жалея время, потраченное на эти вынужденные остановки, он увеличил промежутки между ними до 30 минут, то есть пил почти в два раза реже, чем если бы ехал один. И по мере того как поднималась дневная жара, он все больше страдал от обезвоживания.
Даже несмотря на свое состояние и эти остановки, Вилли сумел обойти больше соперников, чем обошли его. Он заметно продвинулся в рейтинге, почти на сто мест, и оказался вплотную к первой тысяче, закончив велоэтап с результатом 5:48.55. И снова Вилли молнией проскочил транзитную зону, потратив меньше двух минут на то, чтобы переобуться из велосипедных туфель в кроссовки и начать забег на 42,2 километра.
Перед состязаниями Вилли отважно пообещал пробежать марафон меньше чем за три часа – результат, который на Ironman ежегодно показывает лишь горстка атлетов, причем практически все профессионалы. Чтобы выполнить свое обещание, Вилли с самого старта побежал в запланированном темпе. Чувствуя себя полным сил, он обходил одного соперника за другим. Его охватила эйфория. «Поверить не могу, что я действительно здесь!» – думал он, пробегая по набережной Алии-драйв, где перед ним открывались те самые знаменитые потрясающие виды, которые он разглядывал на фотографиях и видео, мечтая об участии в этой гонке.
Пройдя 13 километров марафона, Вилли почувствовал, что страдает от жары. Ничего удивительного, день действительно был жарким: +30°C. На 16-м километре Вилли стало совсем плохо. От одной мысли, что предстоит пробежать еще 26 километров до финиша, хотелось плакать. Его темп бега упал с 4.20 на километр до 4.58, затем до 5.35. Его уже начал обгонять кое-кто из тех, кого он недавно обошел. Его знаменитая внутренняя сосредоточенность оказалась бессильной остановить это безудержное замедление. Но все же он не перешел на шаг. И тут его обогнал пожилой джентльмен, шедший пешком. Вилли, недолго думая, нарушил свои клятвы и тоже пошел шагом, но лишь потому, что ему показалось, что так он сможет двигаться быстрее.
Приближаясь к отметке 29 километров, Вилли различил в дальнем конце шоссе Куин-Кауману кортеж из нескольких автомобилей. Они окружали лидера женской гонки Наташу Бэдмэнн, бежавшую к своей третьей победе в Ironman. Когда Бэдмэнн поравнялась с Вилли, она улыбнулась и крикнула: «Привет!»
Вилли был не в том состоянии, чтобы на него произвела большое впечатление встреча со звездой. Но в тот момент, вспоминает он, ему словно передалась какая-то новая энергия. Хотя Бэдмэнн была на пути к славе и новому триумфу, она казалась довольной уже тем, что находится здесь и может делать то, что она делает. Это ощущение оказалось заразным. У Вилли открылось второе дыхание. Приободрившись и лавируя сначала между теми многими, кто шел, а потом и между теми немногими, кто бежал на оставшихся километрах, он уже без труда удерживал стабильный темп. И снова начал продвигаться вперед. По мере приближения к Каилуа-Виллидж его темп увеличивался. И, ускоряясь в начале культовой финишной прямой на Алии-драйв, он чувствовал, что смог бы пробежать еще восемь километров. Вилли преодолел дистанцию триатлона за 10:48.15, затратив на марафон 3:36.49. Обогнав почти 500 соперников, он финишировал 532-м, то есть в первой трети участников. И хотя это не было его главной целью, он стал первым в группе спортсменов с ограниченными возможностями.
Вилли участвовал в Ironman еще трижды, пока не увлекся другими целями. Среди них были 100-мильные гонки на горных велосипедах, 24-часовые трейлы и сплав на каяках по Большому Каньону. В 2006 году он выиграл марафон Каталина – не в своей возрастной группе и не среди людей с ограниченными возможностями, а в абсолютном зачете.
И сколько бы раз ни повторяли его фанаты или друзья: «А представляешь, что бы ты смог сделать с двумя руками!» – ответ был один: «То же самое».
