Ребенок знает, что кукла — неживая, но обращается с ней как с живой, и плачет, и расстраивается, когда она ломается. Искусство ребенка — в том, что он предается нереальности. Благословенна эта пора заблуждений в жизни, когда любовь отвергается, потому что нет пола, когда отвергается реальность ради игры и нереальные вещи принимаются за настоящие!

Пусть я снова стану ребенком, и навсегда им останусь, и мне будет неважна ни ценность, которую люди придают вещам, ни отношения, которые люди выстраивают между вещами. В детстве я часто ставил оловянных солдатиков вверх ногами… И есть ли какой-либо убедительный, с точки зрения логики, довод, который доказывает, что настоящие солдаты не должны ходить головой вниз?

Ребенок видит в золоте не больше ценности, чем в стекле. Разве золото на самом деле ценнее? — Ребенок неосознанно считает нелепыми страсти, злость, страхи, которые видит в поведении взрослых. И разве на самом деле не абсурдны и не никчемны все наши страхи, вся наша ненависть и вся наша любовь?

О божественная и нелепая детская интуиция! Истинное видение вещей, которые мы облекаем в условности, когда видим их обнаженными, которые мы затуманиваем нашими мыслями, когда непосредственно их созерцаем!

Быть может, Бог — это очень большой ребенок? Разве вся вселенная не кажется игрушкой, забавой шаловливого ребенка? Такой нереальной, такой ‹…›, такой ‹…›

Я бросил вам со смехом эту мысль, и посмотрите, как, наблюдая за ней на расстоянии от себя, я вдруг вижу, насколько она ужасна (кто знает, нет ли в ней правды?). И она падает и рассыпается у моих ног пылью ужаса и осколками тревоги…

Я просыпаюсь, чтобы знать, что существую…

Неясная большая тоска ошибочно полощет горло у уха, водопадами, там, внизу, у пасеки, в глупой глубине сада.