Мое Воображение — город на Востоке. Всей его реальной структуре в пространстве присуще поверхностное сладострастие богатого и мягкого ковра. Лавки, расцвечивающие его улицы, выделяются на неведомом, им не принадлежащем фоне, как желтые или алые кружева на светло-голубом сатине. Вся предшествующая история этого города вьется вокруг лампы моей мечты, словно бабочка, которую едва слышно в полумраке комнаты. Некогда моя фантазия жила в роскоши и получала из рук королев сокрытые древние драгоценности. Внутреннюю вялость занесли пески моего несуществования, а водоросли, как дыхание полумрака, всплыли на поверхность моих рек. Поэтому я стал портиками затерянных цивилизаций, лихорадочными арабесками на мертвых фризах, почерневшими пятнами вечности в изгибах рухнувших колонн, мачтами давно потонувших кораблей, ступеньками низвергнутых престолов, вуалями, ничего не прикрывающими и словно обволакивающими тени, восставшими из земли призраками, подобными дыму опрокинутых кадил. Мое царствование было пагубным, а имперский мир в моем дворце был полон войн на далеких границах. Всегда близок нерешительный шум далеких празднеств; всегда под моими окнами шествуют процессии; но нет ни ярко-золотых рыб в моих прудах, ни плодов среди застывшей зелени моего яблоневого сада; и даже в бедных лачугах, где счастливы другие, дым труб позади деревьев не убаюкал простыми балладами врожденную тайну моего осознания меня.