Чтобы понять, когда именно условно-рефлекторное переедание берет мозг человека в заложники, было бы неплохо разобраться, в каком возрасте у детей впервые наблюдаются признаки употребления пищи из-за желания получить от нее удовольствие. Судя по всему, этот процесс начинается в раннем детстве, а сейчас он развивается у детей все раньше и раньше.

На протяжении многих лет мы были уверены, что у младенцев и детей дошкольного возраста есть врожденная способность регулировать количество потребленной за день пищи, чтобы получить вместе с ней строго определенное количество калорий. Эта способность была названа механизмом компенсации, и многочисленные исследования подтвердили ее существование. Если дать дошкольнику еду с более высокой, чем обычно, питательной ценностью – то есть более калорийную еду, – то он компенсирует калорийность этого продукта, съев более маленькую его порцию. Этот механизм является частью системы гомеостаза нашего организма. Проблема в том, что в этой саморегулирующейся системе происходят изменения.

Сьюзан Джонсон, руководитель Лаборатории детского питания при Центре здравоохранения Колорадского университета, рассказала, что исследования говорят о том, что происходят заметные изменения в масштабах всей популяции [1]. Она сказала мне, что в 80-х дети в возрасте от двух до четырех лет компенсировали порядка 90 % дополнительных калорий, добавленных в их рацион. К началу 90-х дети того же возраста оказывались способны компенсировать лишь 45 % этих дополнительных калорий.

В рамках проводимых ею исследований Джонсон становится свидетелем того, как дети в три-четыре года запросто уплетают довольно внушительные порции еды, порой в один присест проглатывая до 800 калорий. Они без конца просят добавки. «Я не видела, чтобы дети вели себя подобным образом в прошлом, – недоумевает она. – Пятнадцать лет назад я бы с огромной уверенностью сказала, что у детей дошкольного возраста эффективно работает механизм компенсации, однако в исследованиях, которые мы проводим в последнее время, я все чаще и чаще наблюдаю совершенно неконтролируемое пищевое поведение у самых маленьких».

Джонсон исследовала и популяцию детей постарше: от пяти до 12 лет [2]. В рамках эксперимента она сравнивала влияние двух разных напитков с фруктовым вкусом (с похожим вкусом, но разной калорийностью) на количество съеденных ребенком калорий во время следующего приема пищи. Если ребенок, выпив калорийный напиток, съедал меньше, чем после более диетического напитка, то считалось, что у него срабатывал механизм компенсации.

Джонсон обнаружила, что дети школьного возраста компенсируют лишние калории в некоторой степени, но далеко не полностью. Кроме того, их способность компенсировать избыточные калории с возрастом уменьшается, особенно среди девочек. Чем старше дети становятся, тем меньше компенсируют.

Так, например, выпив калорийный напиток, пятилетние девочки уменьшали потребление пищи, компенсируя порядка 80 % избыточных калорий. Это означало, что они все равно съедали на 20 % калорий больше, чем те, кому достался диетический напиток. К восьми годам девочки компенсировали лишь 60 % избыточных калорий в напитке, а к 11 – всего-навсего 30 % дополнительных калорий.

Таким образом, потеря контроля над пищевым поведением, являющаяся определяющей характеристикой условно-рефлекторного переедания, распространяется среди популяции, причем даже среди самых маленьких. «В рамках проводимых нами экспериментов с различными размерами порций я замечаю какую-то новую разновидность растормаживания среди детей, – делится своими опасениями Джонсон. – Я никогда раньше не видела, чтобы дети без конца ели и ели, пока не заберешь у них тарелку и не скажешь «все, хватит». Теперь же они просто объедаются».

Дженнифер Фишер, специалист по детскому питанию из Центра исследований проблем ожирения при Темпльском университете, сделала точно такое же наблюдение [3]. Несколько раз во время обеда она давала детям в возрасте от трех до пяти лет либо стандартную для их возраста порцию макарон с сыром, либо порцию приблизительно в два раза больше. Помимо макарон с сыром детям в обоих случаях полагалось молоко, яблочное пюре, морковь и сладкое печенье. Некоторые из детей, которым дали двойную порцию макарон с сыром, съели гораздо больше остальных, однако в среднем дети из этой группы съели где-то на 25 % больше макарон с сыром, чем те, кому дали стандартную порцию. Дети частично компенсировали эти дополнительные калории, съев меньше других продуктов, однако в целом все равно употребили за обедом на 15 % больше калорий.

«Большие порции основного блюда могут выступать в роли фактора окружающей среды, который способствует перееданию и ожирению у детей дошкольного возраста, побуждая их съедать во время трапезы больше калорий», – заключили авторы эксперимента [4]. Говоря другими словами, когда детям больше накладывают, они больше съедают.

В рамках следующей стадии эксперимента Фишер накормила тех же самых детей стандартной для их возраста порцией макарон с сыром, после чего предложила им разнообразные игрушки и большой поднос с щедрыми порциями десяти закусочных продуктов, среди которых были попкорн, картофельные чипсы, орехи, претцели, печенье с шоколадной крошкой, конфеты и мороженое. Хотя дети и утверждали, что наелись, им предоставлялся свободный доступ к угощениям в течение десяти минут, после чего исследователи оценивали количество съеденных калорий.

Больше всего закусок съели те же самые дети, что съели больше макарон с сыром, когда им накладывали двойную порцию этого блюда в рамках предыдущей стадии эксперимента. Будучи не в состоянии противиться еде даже в отсутствие голода, эти дети оказались особенно восприимчивы к сенсорным сигналам, связанным с большими размерами порций.

Скорее всего, всегда были люди, которые в детстве демонстрировали ранние признаки развития условно-рефлекторного переедания, однако по мере повсеместного распространения продуктов с завышенной пищевой привлекательностью подобное поведение наблюдается все чаще и чаще. Причем нарушения пищевого поведения обнаруживаются у детей все в более и более раннем возрасте.