Сладкие зеленые сливы собирали в молчании. Сара на верхней перекладине стремянки обрывала их с веток, Полли, стоя у подножия лестницы, принимала и бережно укладывала в корзинку. Уикхемы уехали. Никаких хоть мало-мальски важных для Сары новостей они не привезли, зато и вреда причинить никому не успели. Мистер Уикхем и думать забыл про сласти для Полли и больше не давал ей по фартингу и полпенни, и теперь Полли думала о нем как о пустом человеке, вероломном и не стоящем доверия. К тому же в этот приезд он не был и вполовину таким веселым, как прежде. К слову, Уикхемы не настаивали на том, чтобы с ними в Ньюкасл ехала служанка. Видно, новобрачный решил, что при наличии тамошних горничных и шлюшек сможет удовольствоваться молодой женой, хотя бы в первое время.

Устроившись высоко в зеленой листве дерева, Сара заметила внизу движение и отодвинула ветку, которая загораживала ей вид. По дороге ехали два джентльмена. Перемахнув через изгородь, они оказались на выгоне Беннетов и направились к дому.

– Мистер Дарси и мистер Бингли, – сообщила Сара.

В синем сюртуке, верхом на вороном коне – это мистер Бингли. Величественный, высокий, в зеленом – конечно же, мистер Дарси. Они вскачь пронеслись мимо сада, не повернув головы к служанкам, не удостоив их вниманием: Саре почудилось, что она стала прозрачной. Солнце будто просвечивало через кожу, казалось, что можно, не убирая руки, видеть листья и ветки прямо сквозь нее.

Еще накануне до них дошли слухи о возвращении мистера Бингли в Незерфилд. Миссис Филипс узнала новость от миссис Николс и поспешила поделиться ею с миссис Беннет. Сару и Полли тут же отрядили следить, не появится ли карета, ведь для миссис Беннет было жизненно необходимо раньше других узнать о появлении Бингли. Сара присела в реверансе и сказала: «Да, мэм», а сама думала о другом. Сейчас миссис Б. обнаружит, что ей не хватает лакея для выездов, а поскольку любую, самую мимолетную мысль хозяйка привыкла немедленно облекать в слова, то, как надеялась Сара, недовольство по этому поводу будет выражено громко и пространно. Однако миссис Беннет лишь махнула рукой, отпуская Сару, отвлеклась и опять ни единого слова не сказала о Джеймсе. Казалось, все напрочь забыли, что здесь, в Лонгборне, у них вообще когда-то был лакей.

– Это из-за меня? – вдруг окликнула снизу Полли.

– Что?

– Это из-за меня ушел Джеймс? Из-за того что я понравилась Уикхему и он давал мне монетки и все такое? Я не должна была их брать? Это из-за того, что он посулил мне сластей?

Сара спустилась по ступенькам и, оказавшись на земле, двумя руками обняла тощее тельце. Корзинка зеленых слив повисла у Полли на сгибе локтя; положив голову Саре на плечо, девочка разрыдалась.

– Это я, я во всем виновата. Я знаю. Он говорил, что нам надо держаться от офицеров подальше, но…

Сарин гнев – на Джеймса, на Полли, Уикхема и Элизабет, на Лидию и полковника Форстера, на Лонгборн, судьбу и на целый мир – мигом улетучился при виде детского горя. Сара погладила девочку по спине и принялась утешать:

– Ты ни в чем не виновата, малышка. Даже не думай об этом, не забивай головку глупостями.

Птолемей Бингли появился в Лонгборне во вторник, когда джентльмены приехали отобедать. Он курил во дворе, играл с другими лакеями в кости, а гости тем временем пировали наверху. Сара и вообразить не могла, что он до сих пор мог оставаться в услужении у Бингли.

В связи с подготовкой званого обеда, на который помимо столь желанных двух джентльменов были ради приличия приглашены и прочие соседи, на прислугу навалилось множество хлопот. Саре пришлось тушить оленину, варить суп на медленном огне и жарить куропаток, так что не было ни малейшей возможности ускользнуть из кухни, как в тот раз, полжизни тому назад, когда ей досталось на орехи от миссис Хилл. Возможность поговорить с Птолемеем в тот день ей так и не представилась, и Сара была этому рада.

Все же время от времени Птолемей, кажется, на нее посматривал: Сара то и дело ловила на себе его взгляд, но он спешил сразу отвернуться. Следует признать, он был чертовски хорош собой. Саре стало стыдно за откровенный эгоизм, с каким она вела себя с ним. Но тут же девушка подумала о Джеймсе, вернулась мысленно в холодную ночь на скотопрогонной тропе, и ее щеки залил горячий румянец. Вспомнив тот поцелуй, она ногтем потрогала губу.

Вскоре после обеда было приказано закладывать карету Бингли; Сара в это время еще убирала посуду в столовой. Она не торопилась заканчивать эту работу, да что там, нарочно тянула, выжидая, пока все гости разъедутся.

После четырех дней непрерывных обедов, выездов на охоту, чаепитий и ужинов мистер Бингли попросил руки Джейн. Суматоха, которую подняла миссис Беннет, узнав о новости, вполне соответствовала облегчению, которое она, мать пятерых дочерей, при этом испытала. И вправду, сказала себе миссис Хилл, столь шумная радость была особенно оправданна теперь, когда миссис Беннет знала, что ее младшая девочка избежала беды. Все прочие новости могли быть добрыми только при этом условии.

Миссис Хилл радовалась за них от всего сердца. Она поздравила хозяйку, расцеловала Джейн и пожелала ей счастья и всей мыслимой удачи.

– Какой ей еще нужно удачи! У нее будет пять тысяч фунтов годового дохода!

– Ну, – заметила миссис Хилл, – немного удачи тоже не повредит.

Впрочем, судьба, без сомнения, и впрямь вознаградила Джейн по заслугам, ведь чудесная, добрая, очаровательная девушка была достойна самого лучшего. Всем известно, размышляла миссис Хилл, протирая винные бокалы, что девушкам, если они с юных лет не видят достаточно красивых вещей и доброго отношения, потом и самим чего-то недостает: не красоты, так доброты.

Помолвка состоялась перед самым Михайловым днем, и Птолемей Бингли зачастил в Лонгборн, то приезжал в экипаже, сопровождая молодого хозяина, то пешком приносил письма и сидел внизу, дожидаясь ответа. Он напоминал ястреба в осеннем небе, бесстрастно парящего в вышине, но пристально глядящего вниз, ястреба, чья неподвижность достигается постоянным напряжением сил и чутким умением подладиться под изменения воздушных течений.

Наконец неотвратимый миг настал. Они остались на кухне вдвоем, и Сара поняла, что просто не может улизнуть, не обменявшись ни взглядом, ни словом.

– Вы ведь приезжали в Лондон, кажется, – начал он.

– О, я…

Ему наверняка было известно, что Джейн надолго там останавливалась.

– Но меня не разыскали.

– Увы, у меня не было возможности…

– Очень жаль.

Сара опустила взгляд и провела носком башмака по плитам пола.

– Представляю, как шикарно вы выглядели там, в Лондоне, – сказал он. – Разодевшись в пух и прах, гуляли, должно быть, все выходные напролет по Гайд-парку.

– Вовсе нет, я даже не понимаю, о чем это вы, мистер Бингли. – Она отвернулась.

Вошла миссис Хилл и бросилась проверять суп на плите, изо всех сил притворяясь, будто ничего не замечает. Воспользовавшись случаем, Сара выскочила и убежала на конюшню, а там, сняв со стены скребницу, долго-долго чистила лошадей. И то сказать, поденщики постоянно об этом забывали, а если и чистили, то совсем не так усердно, как Джеймс.

В Михайлов день мистер Беннет выдавал слугам жалованье, по своему обыкновению, в библиотеке. Сидя за старым дубовым письменным столом, он заносил каждую выплату в конторскую книгу, после чего работник, домашняя прислуга или поденщик ставили крестики, а те, кто умел писать, свою подпись. Сара, зажав монеты в кулак, аккуратно вывела печатными буквами свое имя.

– Как ни печально, в этом квартале нас стало меньше, – заметил хозяин.

– И в самом деле, сэр.

– Что есть жизнь, как не постоянные перемены? Разве не сказал Гераклит… – Он смолк и задумался. – Ну что же, ты славная девушка, Сара, благодарю тебя за труды.

– Спасибо, мистер Беннет, сэр. – Сара сделала книксен, а деньги, поднявшись к себе на чердак, положила в деревянный сундучок, рядом с полученным ранее жалованьем.

Вот если бы найти этого Гераклита, да еще по-английски, она прочитала бы его при первой возможности, раз уж мистер Беннет так и не сказал, что же там у него написано. Сара заперла сундучок, затолкала его поглубже под кровать и на минутку подошла к окошку. Луна уже взошла – бледная облатка в светлом дневном небе. Прошло больше года с тех пор, как Джеймс в первый раз появился тут, в Лонгборне, и четыре месяца с той поры, как он исчез. Сколько же еще ей ждать вот так, ничего о нем не зная, ни крошечки, ни капельки?

В ту субботу общее внимание обитателей дома привлекло шумное появление кареты, запряженной четверкой. Лошади (определенно почтовые) резво неслись во весь опор. На вопрос миссис Хилл, подбежавшей к парадной двери, пассажирка, солидная дама, осведомилась, где в данный момент находятся члены семьи, и без церемоний устремилась прямо туда. Пораженная такими манерами миссис Хилл убежала на кухню кипятить воду для чая, ведь необходимо было оказать гостье достойный прием, какой бы беспардонной та себя ни показала.

Услышав описание посетительницы, Сара безошибочно опознала в ней старую леди из Кента. Это и впрямь оказалась родовитая патронесса мистера Коллинза, леди Кэтрин де Бёр, та самая, которая во все совала свой нос и каждому указывала на его ошибки.

Немного позже Сара, шедшая по двору с ведром объедков для свиней, заметила Элизабет и леди де Бёр. Они прошли вдоль стены и скрылись в зарослях сада. Сара перехватила ведро левой рукой, вытерла покрасневшую правую ладонь о передник и направилась прямиком в свинарник. Там она постояла, глядя, как резвятся поросята, как хватают за уши свинью-матку, пока не услышала, как хрустит под ногами гравий, и не убедилась, что леди Кэтрин уехала.

Удивительно, на что способны деньги, они творят настоящие чудеса. Мысли они обращают в реальные предметы, а желания в действия: коль скоро леди Кэтрин по какой-то причине вздумалось сюда наведаться, ей всего-то и нужно было звякнуть колокольчиком да сказать два-три слова – и все завертелось. Сколько же квартальных жалований нужно скопить Саре, чтобы хоть какое-то ее желание воплотилось в реальность?

Миссис Хилл, видя, как Сара тащится назад с пустым ведром, посочувствовала ей. На самом-то деле работа никогда никого не излечивает. Она лишь помогает заглушить горе, прикрывает его, как короста рану. А ведь Сара еще совсем молоденькая, моложе даже, чем была миссис Хилл, когда распростилась со своим счастьем. У Сары, Бог даст, впереди еще достаточно лет, чтобы хоть как-то оправиться.

И все же нужно подумать, что можно сделать для Сары, как ей помочь.

В гардеробной у камина согревалась ночная сорочка для миссис Б., а в примыкающей спальне миссис Хилл готовила ей постель и укладывала грелку под одеяло. Миссис Б. протянула руки, ожидая, пока ей помогут с пуговицами и тесемками. Она выпила несколько бокалов кларета в честь радостного события и потому была сейчас непривычно спокойна и благодушна.

В дверь тихо постучали, и в тесную комнатку протиснулась Элизабет. Миссис Хилл, сделав книксен, перешла вглубь спальни, предоставляя матери – в не до конца застегнутой на спине сорочке – секретничать с дочерью.

Сначала хозяйка с трудом вникала в то, что пыталась ей сообщить Элизабет, зато миссис Хилл, тихонько прибираясь в спальне, разобрала все досконально. Элизабет, судя по всему, выпала невероятная удача, а значит, вскоре семье предстоит еще уменьшиться: трех дочерей Беннетам уже удалось пристроить, а старшим сестрам после замужества сам Бог велит заняться судьбой младших, так что и те вряд ли надолго задержатся в родном гнезде. Лонгборнское семейство таяло на глазах.

Экономка знала, что ей и мистеру Хиллу ничего не грозит: это было условием ее соглашения. Они оба могут стариться и умереть здесь, не боясь, что придется окончить дни в работном доме. Но девочки? Как только разъедутся барышни и отпадет нужда в двух горничных, их в Лонгборне долго держать не станут.

– За мистера Дарси? – переспросила Сара, услышав новость.

Миссис Хилл втолкнула ее в судомойню и тихо подтвердила:

– Да.

– Понятно. И она счастлива?

– Ее мать говорит, у него городской дом и имение и вообще все прекрасно. Кареты и одному Господу известно что еще. Суженый Джейн, она говорит, ничто по сравнению с этим.

– Но она счастлива?

– Кажется, да. Она так говорит.

Сара кивнула:

– Тогда хорошо. Я за нее рада.

Сжав зубы, Сара вернулась к работе. Ей бы хватило куда меньшего. Она была бы на седьмом небе, если бы он просто к ней вернулся.

Как-то рано утром, до завтрака, Птолемей Бингли снова возник на кухне, обвел помещение своими красивыми глазами и, не обнаружив Сары, мгновенно утратил к нему интерес. Тут-то миссис Хилл впервые снизошла до того, чтобы, закрыв глаза на недостойное происхождение соседского лакея, отнестись к нему с определенным сочувствием. Почему бы и не расспросить его немного о намерениях и планах? Большого вреда от этого не будет. А между тем следует оценить каждую возможность. Волей-неволей приходится действовать – хотя это слово даже в мыслях раздражало ее – разумно.

Она и думать не думала, что мулат с такой готовностью откроется, потянется к ней, будто цветок к солнцу.

– Вы для нее почти как мать, я это понимаю. Вы хотите ее защитить, и это достойно восхищения. Я и сам хотел бы заслужить ваше доброе мнение о себе.

Он тосковал по Саре больше, чем сам того ожидал, признался Птолемей. После первого краткого пребывания в Незерфилде Лондон с его развлечениями его увлек, но ненадолго. В мыслях он то и дело возвращался сюда, в Хартфордшир, к Саре. Милой, неискушенной Саре. Такой девушки, как она, в Лондоне не сыскать.

Он и впрямь не ожидал подобного поворота. Это совсем не входило в его планы.

Миссис Хилл заварила для него чай и налила в чашку, предложила молока и сахара. Он прихлебывал горячий напиток и делился с миссис Хилл своими планами, открывая всю глубину своей привязанности, всю высоту надежд, всю дерзость планов и стремительность взлета, который ожидал бы его избранницу, если та согласится уехать с ним.

Ведь у него и в мыслях не было оставаться всю жизнь в лакеях.

Миссис Хилл внимательно смотрела на него. У него манеры джентльмена: служба у аристократа пообтесала парня. Этот себе дорогу пробьет, она не сомневалась. А стало быть, с точки зрения здравого смысла и надежности он для Сары отличная пара. С его обаянием и ее трудолюбием они сумеют поднять дело, о котором он мечтает, да так, что оно будет процветать. Они станут откладывать деньги, а там мало-помалу, благодаря усердию и экономии, станут важными персонами и смогут, глядишь, написать на двери табачной лавки: «Мистер и миссис Бингли, собственники». Как было бы славно. У них появилась бы своя прислуга. Для Сары в ее нынешнем положении это, пожалуй, была бы удача не меньшая, чем привалила Элизабет.

Все эти соображения миссис Хилл изложила Саре в то же утро за завтраком – так, будто преподносила той подарок:

– Он очень, очень влюблен в тебя.

Полли, которая намазывала маслом кекс, застыла, переводя взгляд с экономки на служанку и обратно.

Мистер Хилл перестал жевать. Медленно сделал глоток.

– Лавка? – переспросил он.

– У него уже все подготовлено, мне кажется, – подтвердила Сара.

– У этого юноши своя лавка? – снова спросил мистер Хилл.

– Пока нет. Но будет. Я так понимаю, он уже говорил тебе об этом, Сара?

– Когда был здесь в прошлый приезд. Как раз перед тем, как вы запретили мне с ним видеться.

– Он уже и место приглядел, – сообщила миссис Хилл, предпочтя не расслышать последнюю реплику.

– Я забыла где.

– В Спиталфилдсе.

– Ну и названьице! – фыркнула Полли, состроив рожицу.

– Спитал. Как в слове «госпиталь».

– А-а-а.

– Он уж подкопил деньжат, – продолжала миссис Хилл.

– Неужели? – подал голос мистер Хилл с набитым ртом.

– Двенадцать фунтов! – Откинувшись, экономка сложила на животе руки и посмотрела на Сару так, будто этим определялось все. – Двенадцать фунтов, три шиллинга и шесть пенсов, если точно.

– Двенадцать фунтов, три шиллинга и шесть пенсов?

– А будет и того больше. К Благовещению – тогда-то он и собирается уволиться со службы у Бингли и начать собственное дело.

Мистер Хилл присвистнул, разбрызгав мокрые крошки.

Полли, посматривая на взволнованные лица, беззастенчиво принялась за второй кекс.

– У него есть в жизни цель, – сказала миссис Хилл. – Этот парень твердо знает, что ему нужно. У него есть двенадцать фунтов, три шиллинга и шесть пенсов, а нужна ему ты, Сара, милочка. – Миссис Хилл потянулась через весь стол, между чашками и тарелками, и взяла Сару за руку. – Пойми, у меня бы камень с души свалился, знай я, что ты так прекрасно устроена и живешь в свое удовольствие, ни в чем не нуждаясь. И еще, ты только подумай, Сара, жить своим домом, не быть на побегушках, не зависеть от чьей-то милости…

– Кроме милости мужа.

– Конечно, кроме милости твоего мужа.

Звякнул колокольчик. Они вздрогнули и разом посмотрели на него. Мистер Хилл утер рот и отодвинул стул. Миссис Хилл тоже поднялась, но он удержал ее, махнув рукой:

– Останьтесь здесь, миссис Хилл. Дайте себе еще немного отдыху.

Старческой неверной походкой он вышел из кухни, дверь за ним захлопнулась. Полли, на которую никто не обращал внимания, подвинула к себе сливовый джем.

Миссис Хилл обернулась к Саре:

– Милая моя, ты хотя бы подумай об этом. Это был бы такой… разумный… выход из положения.

«Разумный»! Снова оно, это колкое, неприятное слово. Миссис Хилл хотелось прополоскать после него рот.

Полли, запустив ложку в банку, с горкой зачерпнула полупрозрачной зеленовато-золотистой массы. Поспешно, чтобы не капнуть на стол, она подставила кекс, размазала по нему джем и, запихнув ложку в рот, тщательно облизала.

Сара скрестила руки, откинулась на спинку, словно отражение миссис Хилл.

– А вы бы, миссис Хилл? – спросила она. – Будь вы на моем месте? Вышли бы вы за него замуж, зная то, что знаете теперь, прожив такую нелегкую жизнь?

Миссис Хилл заколебалась было, но, поджав губы, кивнула:

– Да. Я бы вышла.

– Нет… – растерялась Сара. – Но… а как же…

– Любовь? – Миссис Хилл окинула взглядом огорченное, сосредоточенное лицо девушки. И солгала: – Ты удивишься, как мало она в конце концов значит.

– Не может быть. Вы меня обманываете.

– Он-то тебя любит. Разве этого мало? Да он будет с тебя пылинки сдувать. Человек он хороший, добрый.

– Но он не Джеймс.

Миссис Хилл прикрыла глаза, вздохнула и не стала больше уговаривать. Ее мальчик, Джеймс, родился и был потерян, нашелся и снова пропал, ее сокровище, которое она не сумела удержать, самое дорогое, что у нее было. Надежды, рожденные было в ее душе признаниями Птолемея, угасли окончательно и бесповоротно.

– Одну из вас уволят, – предупредила миссис Хилл. – Ты ведь это понимаешь, правда? Не можем мы жить вот так, как сейчас, всю жизнь. Скоро здесь перестанет хватать на всех работы.

Полли уплетала кекс со стекающим джемом и переводила взгляд с одной собеседницы на другую. Набрав полный рот, она с трудом переместила кусок за щеку:

– Правда, что ли?

Сара глянула на нее:

– Ты джемом перемазалась.

Полли рассеянно вытерла рот, проглотила:

– Тогда уж ты оставайся. Тебе нужно дожидаться Джеймса. А я могу поехать и наняться к Уикхемам.

– Нет, детка, не можешь.

– Тогда все и уладится.

– Не уладится.

Они еще долго сидели в тишине, каждая наедине со своими мыслями.