Пробуждение вышло нескорым.

Чэн Синь постепенно пришла в себя. Как только взор и сознание прояснились, она сразу же поняла, что нейронный компьютер успешно загрузился. Кабину освещал мягкий свет, и она слышала успокаивающий гул механизмов. Воздух был теплым. Челнок вернулся к жизни.

Но вскоре Чэн Синь заметила, что свет исходит не от тех ламп, которыми пользовались раньше. Наверное, это были специальные аварийные фонари для зоны пониженной скорости света. В воздухе не висели инфоокна — вероятно, при такой скорости света они не действуют. Интерфейс нейронного компьютера ограничивался одним маленьким плоским экраном; сейчас он был похож на цветной растровый дисплей Общей Эры.

Гуань Ифань плавал перед экраном компьютера, то и дело касаясь его пальцами. Перчатки он снял. Астроном обернулся, улыбнулся девушке, показал жестом, что можно пить, и передал ей бутылку с водой.

— Прошло шестнадцать дней, — сообщил он.

Бутылка была теплой. Чэн Синь заметила, что у нее на руках тоже нет перчаток. Она по-прежнему находилась в примитивном скафандре, но шлем был отстегнут. Температура и давление в кабине были комфортными.

Поскольку Чэн Синь уже могла двигать руками, она расстегнула привязные ремни и подлетела к Ифаню, чтобы посмотреть на экран. Два скафандра плотно прижались друг к другу боками. На экране светилось несколько окошек, в которых бежали цифры — результаты диагностики различных систем челнока. Ифань сообщил Чэн Синь, что установил связь с «Охотником», тоже успешно запустившим нейронный компьютер.

Чэн Синь осмотрелась и заметила, что шторки на двух иллюминаторах по-прежнему открыты. Она подлетела поближе. Гуань Ифань притушил свет в кабине, чтобы отражения не мешали смотреть. Гуань и Чэн Синь теперь настолько точно предугадывали желания друг друга, что казались единым существом.

На первый взгляд Вселенная ничуть не изменилась по сравнению с тем, что девушка видела раньше. Челнок продолжал обращаться вокруг Голубой планеты на пониженной скорости света; два скопления звезд, синее и красное, всё так же пульсировали на противоположных концах Вселенной; солнце по-прежнему дрожало в безумном танце, становясь то линией, то окружностью; а по поверхности Голубой планеты не прекращали бежать цветные пятна. Когда Чэн Синь попыталась проследить за ними взором, она наконец обнаружила различие: голубой и белый цвета сменились фиолетовым.

Ифань указал на экран:

— Диагностика двигателя завершена. По сути, всё исправно. Мы можем приступить к торможению, когда пожелаем.

— Термоядерный двигатель по-прежнему действует? — спросила Чэн Синь. Этот вопрос возник у нее еще до того, как они легли в гибернацию. Тогда она не спрашивала, опасаясь получить разочаровывающий ответ, и не хотела беспокоить Ифаня понапрасну.

— Нет, конечно. При такой скорости света ядерный синтез дает слишком мало энергии. Воспользуемся резервным двигателем на антиматерии.

— Антиматерии? Но разве изменившаяся скорость света не повлияла на поля, удерживающие антивещество?

— С этим всё в порядке. Аннигиляционный двигатель разработан специально для условий пониженной скорости света. Когда мы посылаем дальние экспедиции, наподобие этой, то оснащаем все корабли низкосветовыми двигателями. Наш мир энергично разрабатывает эти технологии. Не из опасения ненароком наткнуться на след пространственного двигателя, а на тот случай, если потребуется укрыться в световой гробнице, то есть в черном домене.

Через полчаса челнок и «Охотник» включили аннигиляционные двигатели и начали торможение. Перегрузка вдавила Чэн Синь и Гуань Ифаня в кресла, шторки иллюминаторов закрылись. Челнок сильно затрясся, но понемногу вибрация сошла на нет. Торможение заняло не более двадцати минут. Двигатели отключились, и в кабине снова возникла невесомость.

— Мы уже не на скорости света, — объявил Гуань Ифань. Он нажал кнопку, и шторки двух иллюминаторов раскрылись.

Выглянув наружу, Чэн Синь увидела, что синее и красное скопления исчезли, а солнце стало обычным. Но Голубая планета, видимая через иллюминатор с другой стороны, удивила: она стала «Фиолетовой планетой». Океан оставался бледно-желтым, но всё прочее было окрашено в фиолетовый цвет. Даже снег пропал. Но больше всего девушку поразил вид космоса.

— Что это за линии? — воскликнула Чэн Синь.

— Полагаю, это… звёзды. — Ифань был удивлен не меньше нее.

Все звёзды на небе превратились в тонкие светлые полоски. Чэн Синь вообще-то была знакома с таким феноменом. Она видела множество фотографий звездного неба, снятых на Земле с длительной выдержкой. Из-за вращения Земли точки звезд становились концентрическими дугами приблизительно одинаковой длины. Но теперь звёзды предстали прямолинейными отрезками разной длины и ориентации. Несколько самых длинных из них перечеркивали почти треть неба. Линии пересекались друг с другом под различными углами, и небо казалось намного более хаотическим и непонятным, чем раньше.

— Да, думаю, это звёзды, — повторил Ифань. — Свет звезды должен пройти сквозь несколько поверхностей раздела сред, прежде чем он достигнет нас. В первый раз он изменяется на границе скорости света, во второй — на горизонте событий черной дыры. Поэтому звёзды и выглядят так странно.

— Мы внутри черного домена?

— Да, внутри световой могилы.

Система звезды DX3906 была теперь черной дырой с пониженной скоростью света, полностью отрезанной от остальной Вселенной. Звездное небо, сотканное из миллионов пересекающихся серебристых нитей, стало видимой, но недостижимой мечтой.

— Давай спустимся на поверхность, — нарушил долгое молчание Ифань.

Челнок возобновил торможение, снизил высоту орбиты, несколько раз вздрогнув всем корпусом, вошел в атмосферу и спустился к поверхности планеты, на которой им двоим суждено провести всю оставшуюся жизнь.

Экран системы наблюдения заполнился фиолетовыми пейзажами. Путешественники убедились, что фиолетовый — это цвет растительности. Вероятно, перемены в спектре солнечного излучения побудили растения на Голубой планете поменять цвет, когда они приспосабливались к новому освещению.

Даже само существование солнца оказалось фактом неожиданным. Поскольку Е = mc², выход энергии в термоядерной реакции в условиях низкой скорости света должен быть незначительным. Возможно, внутри звезды скорость света осталась обычной?

Челноку задали для посадки ту же точку, с которой он взлетел, покидая «Ореол». Когда они снизились, то увидели там густой фиолетовый лес. Ифань уже намеревался подняться и поискать открытое место, но деревья бросились наутек, спасаясь от факела двигателя. Тогда суденышко аккуратно село на образовавшуюся поляну.

На экране высветилось сообщение: воздух за бортом пригоден для дыхания. По сравнению с последним разом, когда они здесь были, процент кислорода в атмосфере существенно вырос, а сама атмосфера стала плотнее, давление поднялось в полтора раза.

Чэн Синь и Гуань Ифань вышли из челнока и вновь ступили на землю Голубой планеты. Их приветствовал теплый, влажный воздух, а почва была покрыта мягким, упругим слоем чернозема. В земле осталось множество углублений от корней росших здесь деревьев. Теперь эти деревья толпились на опушке, а их широкие листья шелестели на ветру. Казалось, что людей окружили перешептывающиеся гиганты. Такая плотная растительность совершенно переменила планету.

Чэн Синь не любила фиолетовый цвет. Он всегда представлялся ей каким-то нездоровым, удручающим, напоминал фиолетовые губы людей с больным сердцем, не поставляющим достаточно кислорода. Но здесь, куда ни посмотри, всё вокруг фиолетовое — и ей предстоит прожить в этом мире всю оставшуюся жизнь!

И никаких следов присутствия человека — ни «Ореола», ни корабля Юнь Тяньмина.

Гуань Ифань и Чэн Синь осмотрелись и поняли, что ландшафт этого участка планеты за прошедшее время полностью изменился. Они точно помнили, что поблизости находились невысокие холмы, но теперь это была равнина, заросшая лесом. Путешественники вернулись в челнок, чтобы проверить координаты, — ошибки не было. Тогда они снова особо тщательно осмотрели окрестности, но так и не смогли найти следов пребывания людей. Их окружала нетронутая целина, словно они тогда садились на какой-то другой планете, в каком-то ином пространстве-времени.

Ифань вернулся в челнок и установил связь с «Охотником», оставшимся на низкой орбите. На «Охотнике» стоял мощный нейронный компьютер с искусственным интеллектом, способным к речевому общению. Из-за низкой скорости света связь шла с задержкой больше десяти секунд. С тех пор как «Охотник» вместе с челноком снизил орбитальную скорость, корабль непрерывно сканировал поверхность планеты с орбиты. Он уже закончил съемки большей части суши, но так и не обнаружил ни следов деятельности человека, ни признаков любой другой разумной жизни.

Чэн Синь и Гуань Ифань нехотя приступили к работе, которая их страшила, но была абсолютно необходимой: определить, сколько прошло времени в этой системе отсчета. Для условий низкой скорости света существовала специальная радиометрическая методика. Некоторые элементы, стабильные при нормальной скорости света, при пониженной начинали распадаться с разной быстротой, что позволяло измерить течение времени. Поскольку челнок готовили для научной экспедиции, на нем имелось оборудование для измерения распада атомов — но оно нуждалось в компьютере. Ифаню пришлось потрудиться, прежде чем он сумел подключить установку к нейронному компьютеру челнока. Тогда он настроил аппаратуру для анализа десяти образцов горных пород, собранных в разных местах планеты. Через полчаса можно будет сравнить результаты.

Чэн Синь и Гуань Ифань вышли из челнока на поляну и стали дожидаться окончания анализа. Между крон деревьев пробивались солнечные лучи и освещали землю под ногами. Повсюду порхали маленькие странные существа: насекомые с винтом сверху наподобие вертолетного; крохотные прозрачные пузырьки, плывущие по воздуху и радужно сверкающие в лучах светила… Но ни у одного из них не было крыльев.

— Наверное, прошли десятки тысяч лет, — пробормотала Чэн Синь.

— А то и больше, — ответил Гуань Ифань, вглядываясь в лес. — Для нас всё одно, что десятки тысяч лет, что сотни.

Больше они ни о чем не говорили, просто сидели на ступеньке трапа, прильнув друг к другу, — каждый слушал биение сердца другого и черпал в нем утешение.

Через полчаса они поднялись в челнок, чтобы узнать правду. На экране светились результаты исследований десяти образцов. Анализатор измерил распад многих химических элементов и построил сложные графики. Все образцы дали похожие результаты. Окончательный ответ находился в последней строчке отчета:

Чэн Синь трижды пересчитала цифры в последнем числе, развернулась и молча вышла из челнока. Она спустилась по трапу и вернулась в фиолетовый мир. Ее окружали высокие фиолетовые деревья, солнечный луч высвечивал небольшое яркое пятно у самых ног, влажный воздух развевал ее волосы, над головой летали живые пузырьки… а за плечами у нее осталось без малого девятнадцать миллионов лет.

Подошел Ифань. Они посмотрели друг другу в глаза, и их души слились воедино.

— Чэн Синь, мы с ними разминулись.

Через восемнадцать с лишним миллионов лет после того, как система звезды DX3906 стала черной дырой с пониженной скоростью света, через семнадцать миллиардов лет со дня рождения Вселенной, мужчина и женщина стояли, крепко обняв друг друга.

Чэн Синь разрыдалась на плече Ифаня. Насколько она помнила, она так плакала лишь однажды, когда из тела Тяньмина извлекли мозг. Это было… 18 903 729 лет плюс еще шесть веков тому назад; впрочем, эти шесть веков лишь погрешность округления на воистину геологической шкале времени. На сей раз молодая женщина оплакивала не только Тяньмина, но и свое поражение. Наконец-то ей стало ясно, что она не более чем пылинка, подхваченная ураганом, крохотный листок, летящий над широкой рекой. Она сдалась целиком и полностью, позволила ветру продувать ее насквозь, разрешила солнечному лучу пронзить ее душу…

Пусть прошлое останется в прошлом. А в ее сердце пусть растет теплое чувство к Гуань Ифаню.

Не разжимая объятий, они опустились на мягкую землю, и долго сидели так, не замечая хода времени. Вокруг них медленно кружили солнечного света, следуя за вращением планеты. Порой Чэн Синь спрашивала себя: «А не прошло ли еще десять миллионов лет?» Меньшая, рациональная часть ее сознания удивленно шептала, что такое возможно. Действительно, бывают миры, где можно сделать один шаг и перенестись на тысячу лет. Возьмем те же линии смерти. Если они разорвутся и лишь чуть-чуть расширятся, скорость света внутри поднимется от нуля до какого-то небольшого значения, подобного скорости дрейфа континентов — скажем, один сантиметр за десять тысяч лет. Отойдет девушка в таком мире от возлюбленного на несколько шагов — и их разделят десять миллионов лет…

И больше они никогда не встретятся.

Наконец Ифань нарушил молчание, тихо спросив:

— Что же нам теперь делать?

— Продолжим поиски. Какой-нибудь след обязательно должен найтись!

— Мы ничего не найдем. Восемнадцать миллионов лет сотрут в прах что угодно. Время — это самая жестокая сила.

— Высечь слова в камне…

Ифань непонимающе взглянул на Чэн Синь.

— 艾 АА догадалась бы вырезать послание на камне, — пробормотала девушка.

— Не понимаю…

Вместо объяснений, Чэн Синь схватила Ифаня за плечи:

— Ты можешь приказать «Охотнику» произвести глубинное сканирование этой местности и поискать что-нибудь под поверхностью?

— Что именно надо искать?

— Слова. Пускай он ищет слова.

Ифань покачал головой:

— Я понимаю твое стремление, но…

— Надпись должна быть крупной — так она лучше сохранится в течение миллионов лет.

Ифань кивнул, но только чтобы не спорить. Они вернулись в челнок. Хотя идти им было всего несколько шагов, они шли, тесно прижавшись друг к другу, словно опасались, что время разлучит их, если они расстанутся. Ифань установил связь с «Охотником» и дал команду на сканирование подземных объектов в радиусе трех километров и на глубине от пяти до десяти метров от этой точки. Следовало искать надписи или любые другие признаки деятельности человека.

«Охотник» пролетел над головой через пятнадцать минут, а еще через десять прислал результаты поиска: ничего не найдено.

Гуань Ифань изменил глубину сканирования; теперь искать предстояло между десятью и двадцатью метрами. Прошел еще час, в основном, в ожидании пролета корабля. По-прежнему ничего. На такой глубине почвы уже не было, сплошной камень.

Гуань Ифань переключил сканирование на глубину от двадцати до тридцати метров:

— Это предел, — сказал он. — Сенсоры не смогут заглянуть дальше.

Они стали дожидаться очередного витка корабля по орбите вокруг Голубой планеты. Солнце уже садилось, в небе появилось множество прелестных пламенеющих облачков, а над фиолетовыми лесами заиграло золотистое сияние.

На сей раз на экране в челноке вспыхнули изображения, переданные с корабля. После компьютерной обработки на темном фоне камня проявились обрывки белых слов: «м», «изнь», «ва», «леньк», «нутри», «правля». Белый цвет означал, что знаки вырезаны в коренной породе. Каждый символ был размером около метра, и все вместе они складывались в четыре строчки. Послание располагалось на глубине от двадцати трех до двадцати восьми метров и было высечено на крутом склоне.

Искусственный интеллект «Охотника» привлек к работе геологическую экспертную систему и провел дальнейшую обработку полученных данных. Оказалось, что гигантские символы высечены на поверхности большого массива осадочных пород на склоне горы. Площадь, занимаемая текстом, доходила до 130 квадратных метров. За миллионы лет гора погрузилась в почву; поэтому надпись и оказалась глубоко под землей. В послании было больше четырех строк, но нижняя часть камня за долгое время раскрошилась, и находившийся там текст оказался утрачен. Да и в последних трех строчках из тех, что удалось прочитать, недоставало заключительных слов.

Чэн Синь и Гуань Ифань снова обняли друг друга. Они плакали от счастья, узнав о судьбе 艾 АА и Юнь Тяньмина, и проникались радостью, которой сто восемьдесят тысяч веков назад с ними поделились их друзья. В отчаявшиеся сердца пришло утешение.

— Интересно, как они жили? — спросила Чэн Синь. В ее глазах блестели слезы.

— Возможно множество вариантов, — ответил Ифань.

— У них были дети?

— Почему бы и нет. Они могли даже основать здесь цивилизацию.

Чэн Синь понимала, что такое и в самом деле могло быть. Но даже если их цивилизация просуществовала десять миллионов лет, последовавшие восемь стерли бы все их следы.

Время действительно самая жестокая сила во Вселенной.

И тут что-то странное прервало их раздумья: над поляной реял прямоугольник высотой в рост человека. Его края, обрамленные бледными светлыми линиями, походили на пунктир, который оставляет компьютерная мышь при выборе участка изображения. Прямоугольник двигался в воздухе, но, отлетев немного, тут же возвращался в исходную позицию. Не исключено, что он парил здесь с самого начала, но у него настолько бледный и тонкий контур, что днем его не увидеть. Из чего бы ни состоял прямоугольник — из силовых полей или обычной материи — совершенно очевидно, что он создан разумными существами. Линии контура напоминали звёзды, ставшие светлыми черточками в небе.

— Ты как думаешь, это и есть тот… подарок, который они нам оставили? — спросила Чэн Синь.

— Вряд ли. Как он мог уцелеть после восемнадцати миллионов лет?

Ифань ошибался. Объект и в самом деле пережил восемнадцать миллионов лет. При необходимости он дожил бы до последних дней Вселенной — потому, что существовал вне времени.

Дверь помнила, что изначально ее поместили рядом с камнем, на котором выгравировали текст, и что у нее было настоящее металлическое обрамление. Но металл распался прахом через какие-то пятьсот тысяч лет, а объект всегда оставался таким же новым. Он не боялся времени — его собственное время еще не начало ход. Он обретался под землей, на глубине тридцати метров, рядом с надписью на камне, но, обнаружив присутствие людей, поднялся на поверхность. По пути наверх земля не препятствовала ему, и он летел, словно призрак. А теперь убедился, что эти двое и в самом деле те, кого он ждал.

— Мне кажется, это дверь, — сказала Чэн Синь.

Ифань подобрал небольшую ветку и швырнул ее в прямоугольник. Ветка пролетела насквозь и упала на землю с другой стороны. Подлетело несколько фосфоресцирующих существ-пузырьков. Некоторые из них прошли сквозь прямоугольник, а одно даже пересекло светящийся контур.

Ифань протянул руку и коснулся контура. Световая линия и его палец прошли друг сквозь друга, и он ничего не ощутил. Недолго думая, он сунул руку в плоскость прямоугольника. Чэн Синь завизжала. Ифань вытащил руку обратно — с ней ничего не случилось.

— Твоя рука… Ее тут не было! — Чэн Синь указывала на оборотную сторону прямоугольника.

Ифань попробовал снова. Его ладонь и предплечье не прошли насквозь, а исчезли, как только пересекли плоскость. С другой стороны Чэн Синь видела руку, будто рассеченную стеклом. Четко выделялись кости, мышцы, кровеносные сосуды. Ифань вытянул руку обратно и еще раз повторил эксперимент с веткой. Она просто прошла сквозь прямоугольник, и всё. А затем через объект пролетели несколько насекомых с крутящимися воздушными винтами.

— Это действительно дверь, — согласился Ифань. — Но она умная — распознает, что проходит сквозь нее.

— Тебя она впускает.

— Наверное, и тебя тоже впустит.

Чэн Синь робко попробовала, и ее рука тоже исчезла в «двери». Ифань увидел сечение руки с противоположной стороны. Дежавю…

— Подожди здесь, — сказал Ифань. — Я схожу посмотрю, что там.

— Мы пойдем вместе, — решительно заявила Чэн Синь.

— Нет, ты останешься здесь.

Чэн Синь схватила Ифаня за плечи и развернула к себе. Посмотрела прямо в глаза.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы нас тоже разделили восемнадцать миллионов лет?

Ифань долго глядел в ее глаза, потом наконец кивнул:

— Пожалуй, нам надо кое-что прихватить с собой.

Через десять минут они, держась за руки, шагнули в дверь.