47. «НИКАКИХ «ЗАВТРА»
НЕ БУДЕТ»
ЗЕВ:
Зря Шельма устроила такое Лазарусу. Ветерана шестнадцати войн и Кощей знает скольких схваток не годится ставить в такое положение, когда у него кровь отливает от головы и он грохается в обморок.
Дити тоже так считает, но задает мне вопрос: а сам я смог бы удержаться и не обставить так же пышно возвращение мамы Морин? Ну, наверное, не смог бы, будь у меня такое же богатое воображение, как у Шельмы, — и все равно это было бы неправильно.
Нет, ничего плохого с ним не случилось. Ему не дала упасть Шельма, подставив все сорок три килограмма своего веса. Она наблюдала за Лазарусом, увидела, что он начал падать, шагнула к нему и обхватила его за талию. В общем, сделала все, что могла, — не дала ему удариться головой об стол. Готов спорить, что все остальные смотрели на Морин, — но не Шельма. Ведь это она все устроила — а режиссеру всегда интересно, какое действие оказывает спектакль на того, ради кого он поставлен.
Она тщательно продумала все подробности постановки — вплоть до того, что даже заставила Либби попросить Иштар добыть тот самый наряд — туфли, чулки и зеленые подвязки, как на фотографии, и к тому же плащ с капюшоном, чтобы наша всевидящая Дора не догадалась, что у нас на борту прибавилось еще одно действующее лицо. Шельма сообразила, что тот «французский» снимок мамы Морин (да, я тоже ее так называю — она живое воплощение материнства… и в то же время самая сексуальная женщина на свете. Не говорите Дити.) (Дити знает, — Дити.), — что тот снимок все еще существует, если только не уничтожен пулеметной очередью в 1918 году на Земле-прим. Но он не должен был быть уничтожен… потому что Лазарусу «отстрелили задницу» — так это описали его сестры. Не совсем точно описали: он и вправду чуть не погиб, но не столько от пуль в заднице, сколько от раны в живот. Но все пули пришлись ниже пояса.
А где солдат в бою держит самое для него дорогое? В нагрудном кармане, обычно в левом. Я всегда так делал и ни от одного ветерана не слыхал, чтобы кто-нибудь поступал иначе.
Может быть, и стоит упасть в обморок, чтобы очнуться в окружении Морин, Хильды, Лаз-Лор, Элизабет и света души моей. Мы с Джейком вполне успели бы сыграть несколько партий в покер, прежде чем кто-нибудь обратит на нас внимание. Поэтому я попросил Дору подать нам с Джейком закуску и выпивку: неизвестно было, когда дойдет дело до обеда. И дойдет ли вообще.
Я слышал, как Шельма сказала:
— Морин, нужно снять с него эту тяжeлyю форму. Дора поддерживает тут тропическую жару. Не надо было мне наряжать мужчин в форму, когда мы, женщины, одеты по сезону.
Они принялись раздевать его. Я сказал:
— Урококончен, Джейк.
Моя форма, которую я, быть может, больше никогда не надену, но которой горжусь, — пропотела насквозь. Джейку было не легче. Стоит только привыкнуть ходить нагишом, и после этого в любой одежде будешь чувствовать себя мумией Рамзеса II.
Мы разделись и отдали одежду и оружие одному из светлячков Доры, чтобы он отнес их на «Аю». Туда же мы отправили пистолет Джейка вместе с кобурой и ремнем — я подобрал его, на что никто не обратил внимания. Мы с Джейком чувствовали себя бессловесными рабочими сцены: все остальные хлопотали вокруг «сержанта Бронсона».
Дора напомнила мне, что «Ая» заперта. Я спросил:
— Если какая-нибудь дверца откроется, ты сможешь положить все на сиденье?
— Да, — ответила она.
— Тогда так и сделай, — сказал я. — Дай мне поговорить с Аей.
Немного погодя мы все-таки приступили к обеду. Все щеголяли в «парадной» наготе, кроме Морин: даже когда мы разделись, она еще долго оставалась в этой своей «повседневной» одежде. Но только до тех пор, пока я не начал фотографировать наших четырех граций без граций. Скинув форму, мы с Джейком решили было пойти помыться, чтобы не перегружать зря систему кондиционирования воздуха, и Либби с Дити тоже запросились в душ, но я уговорил их и Лаз-Лор подождать, а сам, пошатываясь (качка дошла до четырех баллов, с белыми барашками на гребнях), сходил на «Аю» за Джейковым «полароидом».
Оказалось, впрочем, что в этом не было никакой необходимости: Дора умеет вести фото- и киносъемку, в цвете и на стерео, в любом ракурсе и при любом освещении — это она подсвечивала живые картины в дверях (и фотографировала их, как я потом узнал).
Пока Морин с Джейком давали указания, где кому сидеть, мы с «сержантом Бронсоном» развалились этакими Неронами на диванах, отведенных для Либ и Дити, а Шельма уселась между нами и кормила нас из рук виноградом.
Джейк хотел, чтобы все приняли «художественные» позы. Мама Морин соглашалась со всем, что он говорил, а потом делала по-своему. Получилось, может быть, и художественно, но я точно знаю одно: что эти фотографии способны вызвать эрекцию даже у скелета.
Тем временем Дора играла, пела, угощала нас всякими лакомыми кусочками, которые надо было есть палочками, как в лучших китайских ресторанах, и подливала отменного вина. Репертуар у нее, по-видимому, очень богатый, и некоторые номера, к моему удивлению, оказались знакомыми. Когда Джуди Гарланд поет «По ту сторону радуги», тут уж не ошибешься — Дора пела ее голосом. Но большинство мелодий я не знал.
Дора объявила «Завтрашнюю песнь» — по крайней мере мне так послышалось. Лазарус и Морин до самого конца сидели, взявшись за руки. Песня была такая, что это название ей, по-моему, совсем не подходило. Я догадался, в чем дело, когда она кончилась, и в наступившей мертвой тишине Морин сказала Лазарусу:
— Теодор, Иштар хотела поменять расписание вахт, но Тамара ей запретила. Она хотела сделать это ради тебя, дорогой мой, и ради меня, — но Тамаре не терпится с тобой повидаться.
— Тамара всегда знает, чего хочет, — ответил Лазарус.
— Да, Тамми всегда знает, как лучше, — согласилась мама Морин. Скажи мне, Теодор, я все еще ее тебе напоминаю?
Лазарус смутился.
— Ну, не знаю. Ты на нее не так уж похожа… но что-то от нее в тебе есть. А ты больше похожа на Нэнси, чем сама на себя.
— Да, я знаю. В нашей семье никто не хотел ждать, ведь тебя слишком долго не было. Потерпи, — когда я в твоих глазах стану похожа сама на себя, скажи мне, и Галахад закрепит этот видимый возраст своей косметикой. Ты по-прежнему собираешься сделать то, что пообещал мне так много лет назад, — взять Тамми и меня к себе в постель? Может быть, мне следует добавить, Теодор, что я теперь жена твоих сводных мужей. Я не прошу тебя на мне жениться — хотя думаю, что Тамми будет удивлена, если ты этого не сделаешь. Но я ни на чем не стану настаивать. Я буду притворяться кем тебе угодно. Я делала это для Брайана, теперь буду делать для тебя.
Морин говорила спокойно, не повышая и не понижая голоса, — она просто сообщала то, что ему следует знать. По лицу Лазаруса было видно, что его одолевают противоречивые чувства. Он хотел было ответить, но тут вмешалась Элизабет:
— Лазарус!
— А? Что, Либ?
— Иштар просила кое-что тебе передать, когда настанет время, и теперь оно пришло. Она прочла обе твои генные карты, настроив компьютер на самый пессимистический режим. Кроме того, она послала их в Нью-Рим, не указав фамилии, а только под регистрационным номером. Вот что она просила тебе передать… в ответ на вопрос, который ты задашь. Она просила сказать, что ты невежественный дикарь, ничего не смыслишь в науке, особенно в генетике, чересчур сентиментален, почти патологически упрям, умственно недоразвит, возможно, поражен старческим слабоумием, суеверен и провинциален… и что она тебя очень любит, но не позволит тебе принимать решения, которые затрагивают область ее компетенции. В пробирке или в живой матке, но этот гибрид будет получен. Хочу добавить, что Морин право выбора тоже не предоставлено.
— Ах вот как? Можешь передать этой толстозадой колдунье, что я подтверждаю каждое ее слово, особенно то, что касается слабоумия, что я уже пятьдесят лет как не пытаюсь оспаривать ее самовластные решения и что я люблю ее так же сильно — когда она не в клинике. А как тут поступить, ей скажет Морин. У меня нет права голоса. — Он обернулся и поверх изящных ножек Шельмы взглянул на меня. — Зеб, вот тебе вековая мудрость: мужчины правят, а женщины решают.
— Элизабет, не думаешь ли ты, что я чем-то похожа на Тамару?
— Хм-м-м… Никогда об этом не задумывалась. Да, у вас обеих есть эта материнская повадка. А ты не хочешь снять этот наряд? Он мешает мне на тебя смотреть.
— С удовольствием, Элизабет. Терпеть не могу подвязки — они хороши только на рекламных плакатах.
Мама Морин скинула туфли, сняла подвязки, аккуратно скатала вниз чулки, как это делают все женщины во всех вселенных, и встала, приняв естественную, нисколько не нарочитую позу.
— Повернись-ка не спеша. Хм-м-м… Морин, ты в самом деле похожа на Тамми… или наоборот: это, вероятно, у нее твои гены. А я тоже происхожу от тебя? Кто-нибудь тут знает? Лазарус?
— Да, Либ. Но не через меня. Через мою сестру Кэрол, Через «Санта-Каролиту» — представь себе, так ее звали, хотя она бы очень удивилась, если бы узнала: до святой ей было далеко. Но то, что ты произошла от Кэрол, доказали лишь много времени спустя после того, как ты погибла, — только когда архивы семейства проанализировали заново с помощью компьютеров и с учетом последних достижений генетики. В нашем семействе святых не водилось, верно, мама?
— Насколько я знаю, нет, Вудро. Уж я-то, во всяком случае, святой не была. Ты был маленький чертенок — надо было лупить тебя куда чаще, чем делала я. Твой отец, пожалуй, был больше похож на святого, чем кто бы то ни было из нашей семьи. Брайан был мудр и добр — и снисходителен. — Она улыбнулась. — Ты помнишь, почему мы разошлись?
— По-моему, я этого так толком никогда и не знал. Я гораздо лучше помню совсем другое мое путешествие в ту эпоху — в качестве «Теда Бронсона», а это случилось задолго до него.
— Когда мне перевалило за шестьдесят, я перестала рожать детей. Примерно в это же время был убит твой брат Ричард. Шла война. Его жена Мэрией Джастин из семейства Харди жила у нас с их детьми, а Брайан снова надел полковничью форму и вернулся в армию — работал в штабе в Сан-Франциско. Когда в 1945 году Ричарда убили, мы переживали это очень тяжело, но нам было легче от того, что все мы были вместе: Брайан, и мои младшие дети, и Мэрией, и ее дети — все пятеро, ей тогда был тридцать один.
Мама Морин, без туфель и чулок, уселась в позе лотоса напротив Хильды и взяла тарелку, которую подал ей один из Дориных светлячков.
— Вудро, я уговорила Брайана утешить Мэрией единственным способом, каким можно утешить вдову, — она в этом очень нуждалась. А когда та война кончилась, Мэриен понадобился официальный муж: ее талия вошла в противоречие с календарем. К концу года мы ехали из Сан-Франциско, и Мэрией Дж. Смит было очень легко превратиться в Морин Дж. Смит, а я с помощью краски для волос стала ее мате-рью-вдовой: в Амарильо нас никто не знал, а удостоверений личности для женщин тогда еще не ввели. Так что Мэриен родила под именем Морин, и подлинная генеалогия ребенка была зарегистрирована только в архивах семейства Говард. — Морин улыбнулась. — Мы, Говарды, всегда спокойно смотрели на такие вещи, лишь бы это не выходило за пределы семейства, — и я очень рада, что теперь смотрим еще спокойнее. Потом я уехала и снова стала Морин Джонсон, убавив себе пятнадцать лет, потому что на восемьдесят без малого никак не выглядела, и превратилась в мадам Джонсон из Миннесоты, а не с юга Миссури. В соломенную вдову не слишком строгого поведения. — Мама Морин усмехнулась.
— Говарды вступают в брак только ради того, чтобы иметь детей. Мой конвейер остановился, но все оборудование осталось на месте, и желание тоже никуда не делось. К тому времени, как вы, дорогие, — она обвела нас взглядом, — меня спасли, я скинула еще тридцать пять лет и добавила к своим приятным воспоминаниям еще тридцать пять мужчин. Между прочим, когда вы меня подобрали, я ехала в мотель на свидание с одним вдовцом шестидесяти лет, который готов был поверить, что мне тоже шестьдесят, хотя на самом деле через две недели мне должно было стукнуть все сто.
— Какое свинство! — сказал я. — Надо было подобрать вас на обратном пути из этого мотеля.
— Спасибо, Зебадия, это очень мило с вашей стороны, но никакого свинства тут не было. Мы уже начали друг другу надоедать. Думаю, что он читал мой некролог не только с грустью, но и с облегчением. Я рада, что меня подобрали, — и мне сказали, что это вы проделали большую часть работы.
— Большую часть работы проделала Ая Плутишка. Тот автомобиль, в котором вы ехали туда и обратно. Но мы чуть все не испортили. Все пошло не так, как надо. Я знал, что так будет, — Дити, скажи ей.
— Мама Морин, у Зебадии бывает предчувствие опасности. Незадолго — обычно едва вовремя. Я не знаю, что случилось сегодня утром, но…
— Сегодня утром? — изумилась мама Морин.
— Ах да, — продолжала моя жена, — это для нас было сегодняшнее утро. Вы-то прибыли сюда в восемнадцать сорок с секундами по судовому времени. За это мгновение мы провели пятнадцать часов на другой планете, сделали два рейса на вашу родную планету, еще два — на новую, и вы провели семнадцать месяцев на Терциусе, после чего мы снова доставили вас сюда — и все это произошло сегодня. Не просто сегодня, но в то самое мгновение — в восемнадцать сорок, тринадцать и три десятых секунды. Лаз и Лор не знали, что нас не было, даже бортовой компьютер этого не знал.
— Я знала! — возразила Дора. — Ая ушла со связи на девятнадцать микросекунд. Неужели вы думаете, что я не замечу такого перерыва? Я спросила, в чем дело, и она ответила, что был перебой в питании. Она мне соврала! Я очень на нее обижена.
Дити это как громом поразило.
— Дорочка! Ая не виновата! Это я велела ей держать все в тайне. Я заставила ее дать мне обещание.
— Свинство!
— Я не хотела тебя обидеть, Дорочка, — и ведь мы тебе все рассказали, как только смогли. Мы не сумели бы устроить этот спектакль без твоей помощи. Можешь сердиться на меня, но не сердись на Аю. Прошу тебя, поцелуйтесь и помиритесь.
Я не знаю, способны ли компьютеры испытывать колебания, по мне показалось, что прошла какая-то ничтожная доля секунды, прежде чем Дора произнесла:
— Ая?
— Да, Дора? — донесся из динамиков голос Аи.
— Я не сержусь. Забудем об этом, ладно? Давай поцелуемся и помиримся. Я готова, если ты согласна.
— Да, да! Дорочка, я тебя люблю!
— Вы обе прелесть, — сказала Дити. — Но вы находитесь на службе и служите разным хозяевам. Дора, ты верна своему семейству; Ая верна своей семье. Ничего не поделаешь, так надо. Дора, если бы твоя сестра, капитан Лор, попросила тебя сохранить тайну, ты ведь ничего не сказала бы Ае, верно? Потому что она могла бы сказать мне… а я — Зебадии… и тогда об этом узнали бы все на свете.
(Да? Дорогая моя жена, у меня допуск к секретным материалам на две категории выше самого высокого — такой, что у него даже названия нет. Ну, неважно, намек я принимаю к сведению.)
(Да, муж мой, знаю, у меня самой когда-то был такой же допуск. Но моя профессия — иметь дело с капризными компьютерами. Они как вундеркинды — и обращаться с ними надо как с детьми. Ну что, помирились? — Дити.)
— О Господи!
— Вот видишь? Капитан Лор, Дора знает какие-нибудь твои секреты? Твои или твоего брата? Она может рассказать о них Ае, а Ая расскажет мне, а я всегда рассказываю все мужу, и тогда…
— Дора! — перебил ее Лазарус. — Попробуй только проболтаться, уши отрежу! Пожалуйста, можете сколько угодно приятельствовать и играть в игрушки, по не вздумай делиться с ней секретами. Иначе я тут же звоню в компанию «Металлические Мозги Минского» — пусть обмерят помещение, которое ты занимаешь, и начнут проектировать под него свой компьютер.
— Компьютер мужского пола? Не напугаешь, приятель: ты слишком хитер, чтобы такому довериться. Глупо.
— Вовсе я не хитер.
— Хитер и коварен. Но не беспокойся, приятель, — Дора Лонг умеет хранить тайны. Теперь я понимаю, что Ае тоже приходится это делать, — я просто об этом не думала. Но ты вел себя с моими сестрами по-свински.
— Я? Почему?
— Ты знал об этой вылазке — тебе не нужно было узнавать об этом у Аи. Ты все знал, ты сам там был. Но ты ничего не сказал своим родным двойняшкам…
— И это очень несправедливо, мама Морин…
— …Как будто мы не заслуживаем доверия…
— …Как будто нам нельзя доверить корабль и…
— …И жизнь всех, кто у него на борту? Мы рады, что вы здесь…
— …Это само по себе хорошо, но, может быть, теперь…
— …Когда вы здесь, вы защитите нас от этого тирана. Мама Иштар не может, а мама Гамадриада только смеется над нами, а мама Минерва…
— …Всегда на его стороне. Но вы…
— Девочки!
— Что, мама?
— Я много лет назад поклялась, что, когда мои дети вырастут, я не стану вмешиваться в их жизнь. Мне следовало чаще наказывать Вуди, когда он был маленьким, но сейчас он уже не маленький…
— Тогда почему он ведет себя как маленький?
— Лорелея Ли! Перебивать взрослых неприлично!
— Прости, мама!
— Ничего. Но судя по тому, что мне сказали, вы не только мои дочери, но и жены Теодора. Жены Лазаруса. А также жены своих сводных мужей. Разве не так?
— Так, мама. Только от него толку немного.
— Если вы хотите сказать, что от него в постели толку немного, то, возможно, все дело в том, как вы с ним обращаетесь. Я этого не находила, когда была его любовницей много лет назад — много столетий назад по этой странной шкале, которую я не понимаю. Вы слышали, что я теперь жена ваших сводных мужей — в том числе и Лазаруса, если он согласится. Но я во всяком случае сестра-жена вам обеим, если только вы не будете возражать. Так что лучше мне больше не считаться вашей матерью. А?
— Почему? Баба Тамми — мама Иштар и всем остальным…
— …А у нас в семье теперь три мамы, и все они…
— …Тоже наши сестры-жены: и Иш, и Гамадриада, и Минерва…
— …А теперь у нас есть еще мама Морин, и мы очень рады, что мы вам сестры-жены, но…
— …Но вы не можете перестать быть нам мамой, потому мы ждали вас много-много лет!
— А я им сестра, — отозвалась Дора, — так что вы и мне тоже мама.
— Теодор, пожалуй, я сейчас расплачусь. Ты знаешь мое правило: никогда не плакать при детях.
Я встал и выпрямился во весь свой костлявый рост.
— Мэм, я сочту за честь проводить вас в какое-нибудь тихое место, где вы сможете плакать у меня на груди, сколько будет угодно.
На меня накинулись сразу семеро — то есть семеро белковых существ и еще два компьютера. Их вопли сводились к тому, что нельзя уводить Морин с приема, устроенного в ее честь, и я услышал даже неприятные намеки на то, что кого-то следовало бы линчевать.
Ветер усилился до шести баллов, так что я решил принять изрядную дозу шампанского, чтобы уберечься от морской болезни. Через некоторое время я задремал; день был нелегкий, и у меня перед глазами все стоял тот большой грузовой вездеход, который чуть-чуть не оторвал Ае дверцу, прежде чем я успел закрыть ее и приказать ей прыгнуть. Тогда я и лягнул полицейского в живот. Обычно я полицейских не трогаю, это привлекает ненужное внимание.
А потом раздался пронзительный голос:
— Командор вызывает на мостик флагманского начальника штаба Картера.
Я подумал: поскорее бы этот идиот и сукин сын выполнил приказ, чтобы стало тихо. Но тут что-то холодное больно ткнуло меня в голый бок.
— Это вас, док. Я вам помогу. Спокойнее.
До этого я был в самом деле спокоен. Дорины прислужники не слишком любезны — или, может быть, они привыкли иметь дело с грузом?
В лифте я решил, что сейчас не меньше восьми баллов по шкале Бофорта, а может быть, и все девять. Тем не менее мы добрались до мостика. Прямо Голливуд — кругом экраны и циферблаты, и все медленно кружится. Ая прекрасно обходится обыкновенным приборном щитком. Я слышал, как Шельма сказала:
— Боже мой, вы только на него посмотрите!
Дити начала говорить Лор что-то о том, что мы можем поменяться вахтами, а Лаз сказала:
— Ну-ка, выпей вот это.
— Я непьющий, — решительно сказал я. — И потом я уже пьяный — вон как у тебя все лицо расплывается.
Наверное, Лаз и Лор крепко обхватили меня с обеих сторон, заломили мне руки за спину и больно ткнули в нервный узел — Дити никогда бы со мной такого не сделала, Шельма зажала мне нос, а Лаз влила в горло что-то газированное. Потом… Нет, наверное, сюда неизвестно как прокрался заяц: Дити никогда бы такого не сделала. Во всяком случае, со мной.
Когда я все проглотил, меня отпустили. Я вылетел из корабля, произвел облет вселенной, проверил, на месте ли Млечный Путь, и вернулся. Уши мои валялись на полу, но когда военнослужащий стоит по стойке «смирно», ему не положено нагибаться и что-то поднимать.
— Флагманский начальник штаба явился по приказанию командора.
— Как ты себя чувствуешь, Зебби?
— Прекрасно, мэм. А что?
— Да ничего, ты ведь успел немного поспать.
— Да, вздремнул чуть-чуть. Мне снилось, будто я плыву по Тасманову морю на маленькой лодочке. Очень бурное море. — И я добавил: — Если не считать этого кошмара, который сейчас уже прошел, я в прекрасной форме. Какие будут приказания, мэм?
Мы устроили всем экскурсию на «Аю» по полной программе, включая туалетные комнаты из Страны Оз. Либби, Дити и Джейк ждали снаружи — им места внутри не хватило. По приказу Шельмы Лаз сменила Лор, чтобы та могла посмотреть первой, а потом Лор снова приняла командование, чтобы могла посмотреть ее сестра. Самое большое впечатление на них произвели волшебные ванные. Континуумоход, как я понимаю, не слишком эффектно выглядит. Потом двойняшки поблагодарили Хильду и отбыли.
— Прошу внимания, — сказала Хильда. — Если хотите, сейчас мы покажем вам, как все здесь работает. Лазарус может занять место астронавигатора, Дити будет докладывать из грузового отсека. Элизабет тоже отправится туда: она уже путешествовала на «Ае». Дити, прежде чем полезешь в кормовой отсек, покажи Морин и Лазарусу, как мы втискиваем пассажира на заднее сиденье. Я сяду после них. Эта машина может работать в разных режимах. В качестве наземного вездехода она развивает большую скорость, удобна, проста в управлении, но занимает много места на стоянке; обычно мы ставим ее с крыльями, отведенными назад, как сейчас, в положении для гиперзвукового полета. Если бы мы собирались подняться в воздух, мы бы выдвинули крылья, чтобы получить максимальную подъемную силу. Когда вступает в действие континуумоход Берроуза, положение крыльев не имеет значения, но первый пилот может заранее предвидеть, где мы окажемся, и соответственно их выдвинуть. Поскольку здесь установлен компьютер-автопилот… Привет, Ая!
— Привет, Хильда, можно мне послушать?
— Пожалуйста, дорогая. Ты тут всех знаешь?
— Да, Хильда, я видела всех глазами Доры и могу опознать по голосам. — Ая тут же добавила: — Дора тоже слушает через меня; она собирается записать все, что мы будем показывать. Это ничего?
— Конечно. Дора, раз уж ты записываешь, я постараюсь, чтобы все было как можно больше похоже на настоящий полет. Ая Плутишка, закрыть двери. Выполняй.
Я сел на место первого пилота, Джейк — на место второго. Когда его дверца закрылась, я принялся проверять герметичность своей.
— Всем приготовиться к старту. Второй пилот?
— Верньеры на нуле, правая дверца задраена, ремни застегнуты.
— Рапорт неполный. Ремни у вас затянуты? На максимальное ускорение? Друзья, у этого корабля достаточная мощность, чтобы он мог действовать в качестве истребителя, так что пилот может оказаться вниз головой. Джейкоб, прошу тебя, давай будем действовать по полной программе.
— Докладывает второй пилот — ремни затянуты для маневрирования.
— Спасибо, Джейкоб. Первый пилот?
Я ответил бойко как кадет-отличник:
— Герметизация левой дверцы проверена. Энергопакет ноль восемьдесят девять, два резервных по одному ноль ноль, горючее под пробку, все системы в порядке, ремни затянуты под максимальное ускорение.
— Астронавигатор?
— Я не на штатном месте. Либ и я пристегнуты, как сиамские близнецы, ремни затянуты. Непривязанных предметов нет. Пристройка проверена, в порядке. Все дверцы закрыты, люк в переборке зафиксирован в нештатном положении — открытым. Капитан, можно нас запереть, мы не возражаем.
— Не то что один мой знакомый — не буду его называть, — который закатывает истерику, если его запереть на пять минут…
— Хильда, это удар ниже пояса!
— Замолчите, пассажир. Если бы вы сидели тихо, как обещали, вы бы и не узнали, что люк заперт. Я вам не поверила — и была права. Не уверена, что хочу стать вашей младшей, или второй от конца, или какой там еще женой: вы не держите своих обещаний. Простите меня, мама Морин, но Вуди иногда очень плохо себя ведет.
— Знаю, Хильда. То есть капитан. Пожалуйста, отшлепайте его, если понадобится. Я всегда слишком его любила и совсем избаловала.
— Не будем сейчас об этом говорить. Все мы четверо можем выполнять любые обязанности и иногда меняемся местами, чтобы не терять форму. Обычно командую я, Зебби — старший помощник и астронавигатор, Джейкоб — первый пилот, Дити — второй пилот. Но сейчас я посадила на ручное управление самого лучшего пилота, на континуумоход — того, кто сам его изобрел, а астронавигатором поставила ту, кто считает в уме не хуже Логарифмической Линейки Либби…
— Лучше!
— Помолчи, Элизабет. С таким экипажем у меня как у командира проблем возникнуть не должно. Первый пилот, прошу вас отстегнуться и проверить, надежно ли пристегнуты мама Морин и Лазарус. Исходите из того, что возможны резкие маневры — и поверьте, друзья, что мы к таким маневрам прибегаем: сегодня мы еще живы только благодаря тому, что всегда как следует пристегиваемся. Кроме того, наш Зебби — виртуозный пилот-истребитель, а наша Ая — умница.
Я отстегнулся, убедился, что Лазарус пристегнут туго, проверил импровизированный ремень, которым была пристегнута Морин, и посоветовал ей правой рукой обнять Хильду, а левой Лазаруса и держаться за них.
— У всех остальных по два ремня — поясной и нагрудный, а у вас только поясной. Если я переверну машину вверх ногами, держитесь крепче за Хильду и Лазаруса, и с вами ничего не случится.
— Правильно, Зеб. Учение нужно проводить в условиях, приближенных к боевым. Только тогда это поможет в бою.
— Теодор, я не собираюсь участвовать в бою, но все сделаю, как надо.
— Мама, я терпеть не могу, когда женщины участвуют в бою. Но за все эти столетия я снова и снова видел, как они это делают, и слишком часто — в качестве кадровых военных. Мне это не нравится, но это так.
— Мама Морин, — вставила моя жена, — папа заставил меня освоить все виды оружия, какие я только могу поднять, и научил меня всем нечестным приемам боя, какие только можно вообразить. Несколько раз благодаря этому я избежала хорошей трепки. Однажды я чуть не убила мужчину, который был вдвое крупнее меня, — голыми руками.
— Джейкоб, вы научите меня всему, чему научили Дити, если только я смогу этому выучиться?
— Морин, я научу вас, чему сумею. Пока мы здесь.
Сзади послышался голос Либби:
— Пора, Морин?
— Да. Если ты считаешь, что так надо.
— Я готова рискнуть. Друзья, меня послали к вам не для того, чтобы забеременеть от великого математика. Это был мой личный интерес. Сейчас в распоряжении Тамары находятся донесения от меня, от Лаз и от Лор на каждого из вас. Двенадцать голосов «за», ни одного «против». Я уполномочена Тамарой предложить вам наше полное гостеприимство — такое, какого вы удостоили нас у себя дома. Если хотите принять фамилию Лонг, сообщите Тамаре. Мы не будем настаивать, что бы вы ни решили.
Хильда среагировала мгновенно:
— Из-за задержки предстартовая перекличка сокращена. Второй пилот?
— Второй пилот готов.
— Первый пилот готов, — эхом откликнулся я.
— Астронавигатор готов.
— Пассажиры? В порядке старшинства.
Лазарус начал было отвечать, но Хильда перебила его:
— Я сказала — в порядке старшинства!
— Если вы имеете в виду меня, капитан, то я готова.
— Насколько я понимаю, вы старше вашего сына на тридцать лет. В любом случае вы старше его по положению. Младший пассажир?
— Это я, — ответила Элизабет. — Готова.
— Про тебя, дорогая, я забыла — прими мои извинения. Вуди?
— Готов к старту, наглая потаскуха. А еще собиралась за нас замуж!
— Астронавигатор, занесите это в журнал. Недопустимая дерзость. Ая Плутишка!
— Готова, капитан, милочка.
— Орбита вокруг Терциуса, выполняй!
Морин ахнула. Лазарус недовольно засопел.
— Нас надули!
— Это каким образом? Вы доложили, что готовы к старту.
— А вы говорили, что это только учение.
— Вуди, готова спорить на что угодно, но я не говорила, что это учение, — это вы так сказали. Что и написали и Ая, и Дора. Так что теперь помалкивайте. Между прочим, на спинке переднего сиденья прикреплена аптечка. Найдите пузырек с таблетками, на котором написано «Бонин». Маленькие розовые таблетки. Дайте одну вашей маме. Морин, ее нужно разжевать, а потом проглотить. На вкус как конфета с клубничной начинкой.
— Хильда, что вы морочите нам голову…
— Заткнитесь! Или вы хотите, чтобы вас снова заперли в туалете? Пассажир, я не намерена терпеть никакого неповиновения. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
Лазарус достал таблетку и передал матери. Та взяла ее и молча проглотила.
— Лазарус, могу предоставить вам место на переднем сиденье, если вы поклянетесь всем, что есть для вас святого, что не будете дотрагиваться ни до каких ручек, даже ради того, чтобы предотвратить катастрофу. Вы ничего не понимаете в конструкции этого корабля и обязательно устроите катастрофу, если попытаетесь ее предотвратить. Если вы не сможете поклясться так, чтобы я вам поверила, я посажу на переднее сиденье Морин. Но мне кажется, что Морин не очень интересно, как управляют этим кораблем, а вам интересно.
— Вы правы, Хильда, — согласилась Морин. — Я учусь на медсестру. Потом стану врачом. Потом омолодителем. Если позволят способности. А пока что я беременна. Смешно, правда, Теодор? Стоит нам встретиться в самых благоприятных обстоятельствах, как я оказываюсь беременна. И на этот раз Вуди не сможет ничего испортить. — Она удовлетворенно усмехнулась, — С меня причитается, сержант Бронсон.
— Лазарус, вы хотите на переднее место? Или вы хотите удалиться с Морин в пристройку и удостоить ее того, чего она явно хочет?
— О, я могу подождать, — быстро сказала Морин.
— Господи, какой трудный выбор! Морин, погодим немного, а? Я в самом деле хотел бы увидеть, на что способен этот корабль.
— Я тоже хочу смотреть, Теодор. Но я бы тебе не отказала.
— Прошу замолчать. Джейкоб, ты не поменяешься местами с Лазарусом? Доложите оба, когда пристегнетесь для маневрирования.
— На семь g, — добавил я.
— Пристегнулся. Эй, мы же проходим над Парком!
— Точно, — подтвердил я.
— Ремни затянуты. У Морин тоже.
— Первый пилот, берите управление. Маневрируйте по усмотрению.
— Есть, капитан, — ответил я. — АЯ ПЛУТИШКА, КЛИНИКА, выполняй. АЯ, ПРЫГ! АЯ, ПРЫГ! Веселее, девочка! Скорость ноль семь звуковой… ноль девять… одна и две десятых… две звуковых… три… четыре… правый вираж, курс на Парк. Входи в пике. Умница. Пять звуковых… шесть… семь…
— О Господи! — простонал Лазарус.
— АЯ, ПРЫГ! Что-то неладно, Лазарус? Ая, выдвигай крылья.
— Мы чуть не врезались в землю!
— По-моему, нет. АЯ ПЛУТИШКА, КЛИНИКА, выполняй. АЯ, ПРЫГ!
— Нас ждали на крыше!
— Кто? Каким образом? Может, у вас есть какое-нибудь радио, которое работает быстрее скорости света? — И я добавил: — АЯ, ПРЫГ! Умница, хочешь потанцевать в воздухе? Ая замечательно танцует и знает всякие штучки. Выберешь по своему вкусу, Ая?
— Дора научила меня сюите из «Щелкунчика», и я разучиваю танец Феи Драже. Но я еще не готова его исполнить.
— Давай «Голубой Дунай».
— Такое старье?
— Он у тебя хорошо получается. Хотя бы несколько тактов.
Наша Умница любит, когда ее упрашивают. Она закладывала виражи, вертелась на месте и один раз даже прыгнула сама по себе, чтобы набрать высоту, и при этом не сбилась с ритма. Тем временем я вышел на связь и попросил Либби переговорить с Иштар.
— По альтернативному каналу, Либ.
Дити все поняла и закрыла люк в переборке, после чего в кабине продолжал звучать вальс Штрауса, а в кормовом отсеке шел секретный разговор по радио.
Когда Дити снова открыла люк, я, не отстегиваясь, ждал ее доклада.
— Можешь назвать мне цифру, астронавигатор? — У нас был условный код: «пятьдесят семь» означало пятьдесят семь секунд, а «пять-семь» — пятьдесят семь минут.
— Нет, Зебадия. Ноль. Немедленно.
— Понял. Лазарус, вы можете отсюда узнать свой дом в Парке?
— Конечно. Но мы оттуда быстро удаляемся.
— АЯ ПЛУТИШКА, КЛИНИКА, выполняй. АЯ, ПРЫГ! Где он сейчас, Лазарус?
— Практически под нами. Мне не видно.
Я перевел свою умницу в пике.
— Сможете меня навести?
— Да, нужно… Стойте! Там какой-то корабль — на том месте, где стоянка «Доры»! Какая наглость! Кто-нибудь мне за это заплатит. Неважно, что «Дора» далеко, это моя личная стоянка! Видите этот круглый корабль? Какой-то незваный гость! Мой дом — тот что побольше, с двойным атриумом с северной стороны.
— Ничего, если я приземлюсь рядом с незваным гостем?
— Ничего, только там не хватит места.
— Попробую. Закройте глаза.
Я нацелился вертикально на то место, которое Либ велела им освободить.
— В прицеле. Умница?
— Точно в кресте, хозяин.
— Новая программа, кодовое слово «Морин», говорю три раза.
— Слышу три раза.
Мы быстро снижались.
— МОРИН, выполняй! Умница, Ая. Открой дверцы.
Она открыла дверцы, но спросила:
— Если я такая умница, почему меня не пригласили тоже? Все Дора Лонг да Афина Лонг, а я что, второсортная?
Я только рот разинул от неожиданности. Меня спасли две наши любимые. Либби сказала:
— Ая, мы и не знали, что ты можешь на это обидеться.
А Дити добавила:
— Ая, или мы с тобой пойдем обе, или обе не пойдем. Обещаю.
Я поспешно скомандовал:
— Спать, Ая. Конец связи.
К нам толпой бежали люди.
— Буду спать. Конец связи, — ответила Ая как раз в тот момент, когда Лаз и Лор добежали до нас. Лазарус, не успев отстегнуться, воскликнул:
— Эй! Да это же «Дора»!
— Конечно, «Дора», приятель. А ты что думал? (По-моему, это была Лор.)
— Но как вы попали сюда раньше нас? Я-то знаю, что может этот корабль и чего не может — я сам его проектировал!
— Приятель, мы здесь уже три недели. Ты просто ничего не понимаешь в путешествиях во времени.
— Хм-м-м… Да, должно быть, так.
Разглядывать нашу машину было особенно некому: Тамара и Иштар пригласили на встречу только горсточку самых старших — не по возрасту, а старших в семействе. Нас встретили сама Иштар, уже больше не беременная, некий молодой человек по имени Галахад, та невероятная Тамара, точная копия Морин, хотя на нее и не похожая (но при этом все же похожая, и не просите меня объяснить, как это получается), и еще одна красавица, которой могла бы позавидовать Прекрасная Елена, но которая, видимо, и не догадывалась о своей красоте, — это была Гамадриада. Лазарус остался недоволен тем, что не увидел какого-то Айры, — его не оказалось дома.
Нас с Дити ненадолго оставили одних с двойняшками.
— Я пообещал прокатить вас обеих. Залезайте.
— Да нет, сейчас мы не можем…
— …Потому что начинается празднество в вашу честь…
— …И мы будем заняты. Завтра!
— Никаких «завтра» не будет. Заткнитесь, лезьте внутрь и пристегнитесь. Пошевеливайтесь!
Они пошевелились.
— Засеки время, — тихо сказал я Дити, пристегиваясь. — Ая Плутишка, подъем. — Она сыграла побудку. — Закрой дверцы.
— Правая задраена.
— Левая тоже. АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ! ТУРМАН, выполняй. Лаз-Лор, можете на таком расстоянии узнать ваш дом? Высота около тридцати километров, идем на снижение.
— Не знаю…
— …По-моему, можем.
— АЯ, КЛИНИКА, выполняй. Теперь знаете, где мы?
— Да, это…
— АЯ, ТЕРМИТ.
— О!
— Мы здесь некоторое время жили. Тогда пристройки еще не было, приходилось выставлять вооруженную охрану, чтобы выйти пописать. Даже мне. Прелестное местечко, но опасное. АЯ, ДОМОЙ.
Я накренил ее носом вниз.
— А это наше постоян… Дити!
— Воронки нет, Зебадия. Точно так здесь все выглядело, когда мы с папой только арендовали это место. Что-то не так.
— Двойняшки, у нас кое-что неладно. Надо разобраться. АЯ, ТЕРМИТ.
Мы снова оказались на Термитной террасе. Я, дыша как йог, старался сосредоточиться, пока Дити объясняла им, что на том месте, где мы не обнаружили воронки, стоял наш бывший дом, но это не может быть то самое место.
— Послушайте, дорогие мои, — сказал я. — Этого нельзя так оставить. Но мы можем сейчас же отвезти вас обратно в Парк. Хотите домой?
Они, как обычно, беззвучно посоветовались.
— Мы останемся с вами…
— …Наш брат непременно бы остался. Мы остаемся.
— Спасибо. Поехали. АЯ, ДОМОЙ, АЯ, ПРЫГ.
Воронки по-прежнему не было. Я велел Ае перейти в крейсерский полет.
— Карту на экран, Ая. Измени масштаб — мне надо, чтобы там поместились Гнездышко и университетский городок. Дити, рассчитай кратчайшее расстояние до городка. До моего, не твоего в Логане.
— И считать не надо. Восемьсот пятьдесят шесть километров.
— Ая?
— Не спорь с Дити, хозяин.
— Курс на городок, Ая. Смещение, Дити.
— Установлено.
— Выполняй.
Теперь мне пришлось держать ухо востро — я втиснулся в поток машин над городом на запретной высоте, на неразрешенном курсе и так далее. Не обращая внимания на вызовы полиции, я приблизился к городку. Все выглядело как обычно. Я развернулся и завис над домом Шельмы — которого не оказалось на месте: там стоял какой-то другой дом. Стоянка для машин была не асфальтирована. И к тому же двухсотлетние дубы нельзя вырастить за семь недель.
С заднего сиденья не доносилось ни звука. С правого тоже. Я заставил себя взглянуть вправо.
Дити была все еще тут, и я перевел дух. Она вела себя так, как во всех критических ситуациях: лицо без всякого выражения и полное молчание, пока ей не будет что сказать, кроме пустой болтовни. Ко мне привязался дорожный полицейский, приказывая следовать за ним и приземлиться, поэтому я велел Ае прыгнуть и потом спикировал на то место, где когда-то жил сам. Найти его было нетрудно: те же знакомые перекрестки, торговый центр по соседству и пресвитерианская церковь напротив дома, где я снимал квартиру.
Только это оказался не тот дом — этот был трехэтажный и с внутренним двориком.
Я четыре раза подряд велел Ае прыгнуть.
— Дити, хочешь взглянуть на Логан?
— Нет, Зебадия. Я прекрасно знаю местность, где жила тетя Хильда, этого мне достаточно. Дом не ее, бассейна нет, а на месте стоянки, где взорвали наш «бьюик», теперь парк с большими деревьями. Думаю, что ты знаешь местность, где жил, не хуже.
— Может, приземлимся и добавим к нашей коллекции еще один «Всемирный Альманах»?
— Если хочешь. Мне он не нужен.
— Вряд ли это того стоит. Скажи-ка мне — как тебе нравится быть стертой с лица Земли? Вычеркнутой? Похеренной? Выкинутой из списка действующих лиц?
— Никак, потому что я не стерта и не вычеркнута. Я живая и настоящая!
Я оглянулся. Да, Лаз и Лор были все еще там и сидели тихо.
— АЯ, НАЗАД!
Это было действительно очень похоже на наше «мертвое море». Остатков орнитоптера полковника Мерзоновского я не заметил. Если только здесь не случилось хорошего наводнения — во что я не верил, — значит, кто-то побывал тут и убрал сгоревший остов.
Я велел Ае прыгнуть и лечь на курс поиска. Мне показалось, что на северо-востоке что-то блеснуло. Я велел ей снова прыгнуть. Город. Еще через несколько мгновений я увидел две башни. Мы направились к ним.
— Дити, а как ты думаешь, та, другая Дея Торис сейчас дома?
— Зебадия, у меня нет ни малейшего желания это выяснять. Но я хотела бы подлететь поближе и убедиться, что это действительно сдвоенные башни Гелиума. А может быть, увидеть зеленого человечка. Или что-нибудь в этом роде.
— Обойдемся. АЯ, ПЛАЦ.
— Нет программы.
— Хм-м-м… Ая, у тебя в постоянной памяти есть карта Марса-десять, где показаны территории, занятые русскими и британцами? Выведи на экран.
— Нет программы.
— АЯ, ТЕРМИТ.
Термитная Терраса была все еще на своем месте.
— АЯ ПЛУТИШКА, МОРИН. Выполняй. Открой дверцы.
В тот момент, когда мы захлопнули дверцы перед стартом, Гамадриада начала поворачивать голову к нам; она все еще поворачивала голову, когда дверцы открылись. Я отстегнулся и спросил:
— Эй вы, сзади, живы?
— Да, Зеб и Дити, и спасибо вам, только…
— …Нам можно об этом рассказывать или…
— …Или это секрет-три-креста-и-могила?
— Думаю, это не имеет значения. Вам все равно никто не поверит.
Мама Гамадриада встала у моей дверцы, улыбнулась всем и сказала:
— Разрешите проводить вас в ваши апартаменты в вашем доме. Их выбирала Тамара, вы можете попросить другие. Недавно мы пристроили северное крыло, теперь места хватает. Девушки, вечером торжественный прием. Одежда парадная.
Я понял, что все эти загадочные исчезновения меня не слишком волнуют. Мы были дома.
