У всех нас есть любимые места для работы. Кому-то нравится трудиться в открытых общих зонах: за кухонным или обеденным столами, за кофейным столиком у дивана. Такие люди предпочитают находиться в гуще событий и вдохновляться движением и звуками голосов. Это ускоряет их творческий поток и уменьшает беспокойство. Другие выбирают местечко, где никто не отвлекает и где можно сконцентрироваться. Домашний кабинет или мастерская – личное пространство, рассказывающее о том, как именно мы предпочитаем заниматься любыми делами: оплатой счетов, сочинением эссе, созданием коллажей или общением с коллегами, друзьями и членами семьи. Но если не проявлять осторожность, рабочее пространство – располагайся оно хоть на обеденном столе, хоть в углу чердака – легко превращается в скопище хлама, которое говорит скорее о наших тревогах, чем об увлечениях, о бездеятельности, а не продуктивности.

Рабочее пространство бывает полностью заваленным бумагами и всеми страхами и стрессами, с этими бумагами связанными. Так и тянет заколотить дверь, ведущую в эту комнату.

Собирая материал для настоящей книги, мы попросили разных людей оценить уровень захламленности в их домах по шкале от 0 до 10, где 0 – «Как в буддийском монастыре», а 10 – «Беспорядок, опасный для жизни». Респонденты неизменно называли домашний кабинет или мастерскую одной из самых захламленных комнат. Полагаем, тому есть две причины. Во-первых, кабинет – это личное пространство. Тут не бывает посторонних, так что можно укрыть комнату от чужих глаз и не бояться осуждения.

Во-вторых, рабочее место способно вызывать тревогу. Здесь мы задаемся серьезными вопросами: компетентны ли мы? насколько высока наша значимость? Кроме того, мы беспокоимся, что теряем контроль над чем-то важным: банковскими справками, запланированными событиями и списками дел.

Нами движет страх осуждения, боязнь оказаться некомпетентным и беспокойство о том, что нам чего-то недостает для плодотворной работы. Если сложить все эти тревоги вместе, они образуют слово «хлам». Но чем дольше мы обходим беспорядок стороной, тем больший страх испытываем. Это самый яркий пример того, как внутренний беспорядок создает материальный хлам.

Большая часть наших дел в кабинете относится к категории «неблагодарных». Это задачи, в которые мы вкладываем силы безо всякого вознаграждения. А как называются дела, на которые мы тратим энергию, не получая отдачи? Правильно, дела-паразиты.

Если у вас есть домашняя мастерская, вы наверняка прячете свои работы от окружающих. Как и дела-паразиты, творческая работа сопровождается страхами: что если я вложу в проект душу, а меня никто не поймет? Что если раскрою свое «я», а результат никому не понравится? Что если он не понравится мне? Здесь тоже есть что прятать.

Однако не все страхи, связанные с работой, одинаковы. Помимо вышеописанных внутренних сомнений встречается также чувство того, будто мы тонем в море бумаг, стикеров с напоминаниями, списков дел, чеков и назначенных встреч. Даже небольшая стопка неразобранных документов способна заставить переживать, если нас терзает смутная догадка, что в ней затерялось что-то неприятное: счет, который давно пора оплатить; приглашение на день рождения, который мы, возможно, уже пропустили; напоминание о записи к доктору, о которой мы позабыли. Даже малейшее беспокойство, связанное с важными делами, часто нарастает по принципу снежного кома. Чем больше мы тревожимся, тем упорнее отказываемся разбирать хлам. Чем дольше избегаем гор хлама, тем выше они становятся. И чем больше хлама накапливается, тем сильнее наша тревога и желание сбежать от проблемы. И так по замкнутому кругу.

Какое бы чувство ни вызывало ваше рабочее пространство – глубочайший страх или легкое беспокойство, у нас на это только один ответ: храбрость. Ну хорошо, два: храбрость и упорство. Нужно набраться смелости, чтобы встретиться со своим страхом, и, пока мы не решимся на это, мы так и не узнаем, на что способны. Если постоянно прятаться от того, что пугает, никогда не выяснишь, сколько в тебе героизма. Могли ли вы предполагать, что героический путь может проходить по поверхности рабочего стола? Или вести прямиком к мольберту?

Больше никаких пряток и отговорок от встречи со своими страхами.

Скажите своим счетам, налогам, краскам, глине или чистой странице в блокноте, ждущей, когда вы напишете первую строку своего романа, что вы их не боитесь. И заявите это смело!

Дженнифер и ее муж Боб – знатоки искусства и дизайна. И правда, их дом – просторный, светлый, весь в причудливых предметах современного искусства – напоминает иллюстрации из журнала. Повсюду – сувениры, которые Дженифер и Боб привозят из своих путешествий с тремя детьми школьного возраста. Эти вещицы со вкусом расставлены и развешены по дому, построенному по их собственному проекту всего два года назад.

Я прихожу, и Дженнифер приглашает меня в комнату, смежную с кухней, чтобы сделать капучино.

– Мы с Бобом ходили на курсы по приготовлению кофе, пока жили с детьми в Тоскане. Мы выяснили, за сколько секунд получается идеальная пенка – ровно за двадцать три. – Она протягивает мне капучино, лучше которого я не пробовала. Я говорю об этом Дженнифер.

– Просто я знаю, как правильно прессовать молотый кофе, – отвечает она, подмигивая, а потом извиняется, что не изобразила на пене никакого узора. – Это двухпроцентное молоко. Для рисунков на пене нужно цельное.

Пока я знакомлюсь с домом, я встречаю яркие, забавные и очаровательные сокровища, идеально соответствующие обаятельной и солнечной Дженнифер. Она заливается смехом, показывая мне стенной светильник. «Потрогайте лампу», – говорит она. Протягивая руку, я понимаю, что это вовсе не лампа, а голограмма. Потрясающе.

Во дворе я вижу панорамный бассейн с фонтаном. В гостиной – плоский телевизор, спускающийся с потолка и загораживающий огромную картину над каминной полкой. Одно нажатие кнопки, и телевизор поднимается вверх, а картина оказывается на виду.

– Боб настаивал на телевизоре в гостиной, а мне не хотелось, чтобы экран оказался центральным элементом. Мы нашли компромисс. Круто, правда? – На ее лице появляется озорная улыбка.

Но вот с удивительными гаджетами, сказочными рисованными пейзажами, трогательными предметами искусства и умопомрачительными оптическими иллюзиями покончено. Дженнифер приводит меня в небольшой кабинет, который называет своим центром управления. Мы рассматриваем маленькую латунную шайбу величиной с ноготь, обнаруженную вместе с горсткой других запчастей в миниатюрной коробочке в ящике стола.

– От чего это? – спрашиваю я.

Вдруг Дженнифер перестает улыбаться и сдвигает брови:

– Не знаю. Не представляю, сколько уже храню ее. Пару лет, если не больше. Я все надеюсь выяснить, откуда эта деталь.

– Значит, можно выбросить? – говорю я, надеясь на ее согласие.

Но Дженнифер упрямится:

– Как только я выброшу шайбу, вещь, которой она принадлежит, сразу найдется.

Я понимаю проблему Дженнифер: она беспокоится, что существует некий пазл с недостающими деталями. Поэтому пытаюсь возразить, призывая логику профессионала по избавлению от хлама:

– Эта потерянная шайба валяется у вас два года. А значит, в течение двух лет вы обходились без вещи, от которой она отпала, так?

– Так, – говорит Дженнифер. Она понимает, к чему я клоню, и видно, что боится оказаться в западне. – И что же?

– Раз это ни на чем не сказалось, едва ли эта вещь – чем бы она ни была – играет существенную роль.

– Я понимаю, – отвечает Дженнифер и делает глубокий вдох, собираясь с духом. Медленно выдыхая, она раскрывает ладонь: – Хорошо, думаю, стоит ее выбросить.

С этими словами она роняет шайбу в мусорное ведро. Дженнифер улыбается, и по ее лицу я понимаю, что она испытывает облегчение.

– Но знаете, – говорит она с веселым смехом, и вокруг ее сияющих глаз появляются лучики морщинок, – завтра выяснится, от какого устройства эта шайба.

Дженнифер постоянно боится, что упускает отдельные части целого. Она признается, что каждый новый день для нее – импровизация. «Сегодня не бывает похожим на завтра. Я продираюсь вперед как могу», – говорит она. Многие считают такую жизнь приключением. Для Дженнифер же это источник мучительной тревоги. Ей кажется, что нужных вещей никогда нет под рукой. Она чувствует, что тратит непомерное количество времени на поиск необходимых бумаг и других предметов.

Ирония в том, что причина, по которой Дженнифер не способна найти нужное, заключается в нежелании выбрасывать вещи, потому что они когда-то могут понадобиться. И этот страх сводит к нулю возможность найти что-то действительно важное.

Среди тех, кто копит хлам, такой парадокс весьма распространен.

Зачастую жизнерадостным людям, верящим, что все возможно, трудно сосредоточиться. Всякая заманчивая перспектива притягивает их внимание. Любой потенциальный вариант изменить жизнь – новый проект. Если они занимаются чем-то одним, но замечают, как поблизости забрезжило что-то еще, они не в силах устоять на месте и бросаются навстречу очередной альтернативе. Эта способность видеть новые перспективы кажется довольно привлекательной, сродни милой детской непосредственности.

Но когда ни одно из дел не завершено, потому что все они в процессе, начинаются проблемы. Зов неизведанного куда заманчивее текущего проекта. И со временем скапливается множество брошенных на полпути проектов. Венчает их чувство тревоги – ведь приоритеты не расставлены. Ничто не выделяется на фоне остального. Все дела требуют одинакового внимания, и это сбивает с толку.

Порой творческие от природы люди страдают тем, что я называю пристрастием к новому. Едва взявшись за что-то, они теряют к этому занятию интерес. В работе над проектом возникают длительные периоды скуки. На пути встречаются препятствия, и воображаемая новая перспектива кажется куда веселее. Выбрать что-то одно – значит автоматически отказаться от другого. А сказать «нет» одним возможностям в пользу других бывает очень трудно.

Я советую Дженнифер и другим похожим на нее людям, полным энергии и любящим перспективы, создать систему оценки новых возможностей и четко определить, какое время позволительно отвести каждому проекту. Ограничивая число альтернативных вариантов, Дженнифер позволит приоритетным задачам выйти на первый план. Это уменьшит беспокойство, возникшее из-за обилия потенциальных перспектив.

Обойдя вместе со мной дом, Дженнифер решает избавиться от хлама в ее «центре управления». Страх упустить что-то важное в жизни у нее связан именно с этой зоной. Дженнифер признается, что, запертая в ограниченном пространстве, она чувствует себя неспокойно.

Когда я прошу назвать ключевые слова, которыми мы будем руководствоваться, наводя порядок, Дженнифер перечисляет:

– Коммуникабельность, открытость, фокус, единство.

Я записываю их на листе бумаги и прикрепляю его на пробковую доску.

– Кофе, – тихо произносит Дженнифер. Я смотрю на нее с недоумением. Кофе мы давно выпили, и чашки уже стоят в раковине на кухне. Дженнифер видит мою озадаченность и объясняет:

– То, что вы записали, складывается в акроним КОФЕ: коммуникабельность, открытость, фокус, единство. Мне хорошо даются словесные игры.

– Ух ты, – киваю в знак согласия. Я впечатлена.

У Дженнифер острый ум, и она это знает. Ей ни к чему переживать и тревожиться. Я переношу ее запоминающийся акроним на лист бумаги побольше и прикрепляю на доску вместо предыдущего. Дженнифер не отождествляет себя с этими многообещающими ключевыми словами, но готовится убрать с дороги все, что способно помешать ее КОФЕ-намерениям.

В результате мы навели порядок на заваленном бумагами столе. Пробковую доску, где появились календарь и список дел, разделили на три секции: текущий, грядущий и следующий за ним месяцы. И оставили на доске свободное место для детских рисунков.

Все потенциальные возможности по-прежнему здесь, но теперь они отлично видны. Ни один из вариантов не спрятан и не упущен. Никакого беспокойства, страха, тревоги.

– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю я, когда дело сделано.

– Так, будто у меня появилась комната, где я могу дышать, – отвечает Дженнифер, сияя.

Так оно и есть. И этого мы и добивались.

Сосредоточенность. Общительность. Единство. Гибкость. Творчество. Вдохновение. Воодушевление. Бесстрашие. Храбрость. Мужество. Удовольствие. Изобилие. Богатство. Проницательность. Контактность. Оживленность. Интуиция. Сотрудничество. Информативность.

Возможно, у вас уже есть привычка разбирать хлам в кабинете и делить его на три стопки: для хранения, для переработки и на выброс. Мы предлагаем попробовать кое-что новое.

Выложите на полу в кабинете числовую ось с делениями от одного до десяти. Первое деление – для вещей, соприкосновение с которыми не вызывает ни малейшего страха. Десятое деление – для вещей, приводящих в ужас.

Какие занятия попадают в первую категорию? Какие – в десятую? Присутствует ли здесь некий организующий принцип? Есть ли что-то общее между представителями первой и десятой категорий?

В течение будущих десяти дней вы станете пробуждать в себе смелость. В первый день рассортируете вещи и выполните дела из первой категории, во второй день – из второй категории и так далее. Вам предстоит решить, с какими вещами и задачами надо поработать еще, что систематизировать, а от чего избавиться, отправив на переработку или в мусорный ящик. В конце каждого дня необходимо осмыслить проделанную работу.

Вот несколько наводящих вопросов, которыми вы можете руководствоваться, когда будете вести дневник избавления от хлама:

1. Какие вещи и задачи вы рассортировали в первый день?

2. Что у них общего?

3. Что вы испытывали, когда разбирались с ними?

4. Какие внутренние ресурсы вы при этом задействовали?

5. Что вы почувствовали в конце?

6. Почему теперь вы ощущаете себя сильным, смелым и всеведущим?

В течение следующих десяти дней обращайте внимание на внутренние ресурсы, которые привлекаете, и на то, как растет ваша смелость. Чтобы узнать, на что мы способны, нужно устроить своим возможностям проверку. Это упражнение покажет, что среди вещей и дел, от которых вы прячетесь, нет ничего невыполнимого.