Глава 9

После занятия плацдарма на восточном берегу Сунжи батальону была поставлена задача разместить личный состав на блокпостах, под которые отводились крайние по периметру районов дома, и организовать дневное пешее патрулирование занятых территорий. Наступил относительно спокойный период. Роты несли службу в караульном режиме, в частных секторах стали появляться мирные жители. Они возвращались в свои дома, и с каждым днем их становилось все больше и больше. Ни агрессии, ни доброжелательности местные к десантникам не выказывали. Им было просто не до того. Чеченцы начинали жить практически с «чистого листа», восстанавливая то, что было утеряно или повреждено в ходе боев.

Период вынужденного безделья, если так можно назвать службу в условиях временного затишья, продолжался до двенадцатого февраля, когда командир полка назначил на 10.00 совещание в доме культуры. Бойцы седьмой роты подготовили зал на втором этаже, где собрали стол, соорудили скамейки и подставки под таблицы и карты. Кроме полковых офицеров, впервые на совещание прибыли офицеры морской пехоты. Полковник Бортнов представил старшего морпехов комбата подполковника Анатолия Обланова, кратко подвел итоги действий подчиненных ему подразделений, отметив захват батальоном Голубятникова районов у моста через Сунжу, и перешел к постановке дальнейших задач. Время вынужденного безделья закончилось.

– Третьему батальону 137-го полка подполковника Голубятникова занять квартал частного сектора в квадратах ... восточнее плацдарма.

Полковник на карте, по улицам указал границы квадратов. Они находились восточнее позиций разведывательной и восьмой рот, метрах в ста от плацдарма. И делились поровну дорогой от полуразрушенного моста.

– Батальону 119-го полка захватить плацдарм в квадратах ... действуя на западном направлении за железной дорогой. Между рязанцами и нарофоминцами наступает батальон морской пехоты. Это объясняется обстановкой. Если десантники при наступлении воспользуются автомобильным и железнодорожным мостами – а именно по ним планируется выдвижение войск, – то между батальонами образуется разрыв примерно в километр. Морпехи закроют эту мертвую зону, форсировав Сунжу вплавь. Для этого у них имеется все необходимое, от небольших плавсредств до понтонов, способных перекрыть реку. Так как действовать совместно с морской пехотой нам еще не приходилось, то прошу и требую как можно ответственней отнестись к организации взаимодействия между батальонами, четко определить разграничительные линии, чтобы ни морпехи не вышли в зону действий десанта, ни десант к морпехам. А то постреляем друг друга. На этот раз брать новый плацдарм будем ночью.

Комбаты переглянулись. Командир полка, заметив это, сказал:

– Объясняю, почему принято такое решение. Для того, чтобы в целях маскировки провести захват квадратов тихо, без артподготовки. Морская пехота будет наступать всеми своими силами; днем боевики, несомненно, увидят это и могут нанести по нашим боевым порядкам удары артиллерии, применить минометы. А это неизбежно приведет к большим потерям. Поэтому пойдем ночью. Голубятникову, Реброву и Обланову дается три дня на подготовку к вхождению в свои квадраты. В 21.00 14 февраля батальоны начинают выдвижение. Силы и средства, привлекаемые к операции, определяют командиры батальонов. За вами же, – Бортнов обвел офицеров пристальным взглядом, – право решать, как действовать в районах захвата. До утра 15 февраля плацдарм должен быть взят. В десять утра здесь же проводим итоговое совещание. Боевая задача батальону тульского полка будет поставлена отдельно. У меня все. Вопросы, товарищи офицеры.

Все вышли из ДК в западный двор. Комбат морпехов подошел к Голубятникову:

– Слышал, как ты воевал у вокзала, брал департамент госбезопасности, захватил этот плацдарм. Это твои ребята встретились в привокзальной «зеленке» с нашей разведгруппой?

– Да, ими командовал мой начальник.

– У тебя еще, кроме Бортнова, здесь есть начальники?

– Есть.

– На хрена?

– Спроси кого повыше должностью. Хотя я не в претензии. Мой начальник – человек опытный, свое дело знает, координирует действия батальона, поддерживает связь. В общем, никто никому не мешает.

– Это хорошо-о-о, – протянул Обланов. – И все же лучше, когда над тобой как можно меньше начальников... Ну, ладно; а это правда, что твой батальон списочным составом представлен к награждению орденами Мужества, а ты – к Герою?

– Правда. Но ты же знаешь, представить можно кого угодно и к чему угодно. А вот получить награду – совсем другое.

– Ты получишь.

– Кроме меня, еще шестеро представлены.

– Насчет этих ничего не скажу, но звезды три-четыре выделят в любом случае. И ты свою получишь.

– Да не это главное, Толя!

– Ты прав. И все же приятно, когда твои заслуги – реальные заслуги – оценивают по достоинству. И по справедливости. А то как бывает? Пришлет высокопоставленный папаша сынка сюда в командировку недели на три, тот отсидится у отцовского корешка в штабе, получит боевой орден – и обратно в Москву. В академию. Или на теплое местечко под крылышко папеньки. А тому, кто воевал, хрен по всей морде... Вот что обидно. Но тебя не кинут. Не посмеют. Может себе дороже выйти.

– Ты об этом и хотел поговорить, Толя? – улыбнулся Голубятников.

– Не только об этом. Скажи, Слава, сколько у тебя человек в цепи будет?

– Ну, где-то человек семьдесят.

Обланов удивленно переспросил:

– Сколько?

– Около семидесяти. А у тебя?

– Шестьсот!

На этот раз настал черед удивляться Голубятникову.

– Шестьсот? Неплохо!

– Нормально. У меня-то нормально, а вот у тебя... Не маловато ли?

– А у меня просто нет больше. Как думаешь, сколько человек занимало и удерживает плацдарм на восточном берегу?

– Не знаю. Человек двести?

– Двухсот нет на всем плацдарме, – усмехнулся Голубятников. – А на том берегу тоже семьдесят человек.

– В двух районах?

– В двух районах. И привокзальную площадь мы брали малыми силами, у меня во взводах по десять-двенадцать человек было.

– Погоди, а сколько же бойцов департамент взяли?

– Считай сам: семь штурмовых групп по десять-двенадцать человек каждая.

– Ни хрена себе!

– Но это штурм. До этого нам здорово помогли танкисты.

– И все равно! Такими силами овладеть одним из основных крупных опорных пунктов «духов», а перед этим захватить плацдарм, удержать его, расширить... Круто, ничего не скажешь.

– Ну, не такими уж и малыми силами. Мне приданы артиллерия, противотанкисты; какое-то время нас усиливали неполная рота десантно-штурмовой бригады, мотострелковая рота, прикрывали псковские десантники...

– Но сейчас-то у тебя ни усиления, ни прикрытия нет?

– А вы?

Капитан-морпех рассмеялся.

– Ты прав, мы вас не оставим.

– Да сами справимся. Не впервой!

– Тогда, если у тебя так мало людей, – проигнорировал последнее замечание Голубятникова командир морпехов, – держись от разгранлинии подальше, а то как бы под шумок мы вас не зашибли.

– Ладно! Мы аккуратно понаблюдаем, как вы будете наступать.

– Я скажу своему начальнику штаба, чтобы связался с твоим, согласовал взаимодействие, уточнил радиоданные... Какой у тебя позывной?

– Аркан.

– А мой – Волна.

– Которая смывает все на своем пути?

– Примерно так...

– Добро! Время на согласование у нас есть, да и встретимся лично, надеюсь, еще не раз.

– Конечно! Удачи тебе, герой!

Комбаты пожали друг другу руки. Офицеры управления сводного полка во главе с Бортновым уехали на командный пункт, комбаты отправились в свои подразделения. Голубятников же, пройдя на свой КНП, вызвал к себе командиров подразделений и подробно довел до них суть поставленной командиром полка задачи.

– В общем, нам предстоит занять квадраты ... – Комбат на своей карте обвел район захвата. – Это такая же, как и здесь, «зеленка», напротив позиций разведывательной и восьмой рот. Она находится в ста метрах от занятых плацдармов. К выполнению задачи решил привлечь седьмую и девятую роты без одного взвода в каждой. Остающиеся взводы занимают позицию вот в этом доме, – Голубятников показал часть квартала на карте, – откуда контролируют обстановку на западном берегу Сунжи. Разведчики и восьмая рота прикрывают действия штурмовых подразделений.

Еще раз обратите внимание на карту. Захват квартала проводим с севера, поэтому штурмовые группы в 21.00 воскресенья, 14 февраля, должны начать выдвижение по маршруту «западный плацдарм – мост – улица вдоль реки на север – поворот за зоной ответственности разведчиков на восток – северо-восточный блокпост разведроты». Первой идет девятая рота. Она же овладевает северной частью квартала. Как только рота капитана Боревича выйдет на рубеж дорога – мост, к ней по восточной окраине третьего района выдвигается седьмая рота и с ходу захватывает оставшуюся часть нового плацдарма. Огневую поддержку осуществляют, как я уже говорил, разведывательная и восьмая роты со своих позиций восточного плацдарма. Слева от нас будет наступать батальон морской пехоты и на севере – нарофоминцы. Морпехи перекроют разрыв между батальонами полка. У них своя задача. Мы с начальником штаба во взаимодействии с управлением батальона морской пехоты определимся с разграничительной линией, которую не пересекать ни при каких обстоятельствах. Но об этом подробнее при уточнении задачи непосредственно перед выходом.

– Боревичу, – поднялся со своего места Телинский, – придется занимать сектор, откуда на мои позиции выходила группа «духов». Та самая, что мы завалили. И из этого сектора приходили местные забрать трупы. Думаю, появлению роты Боревича там особо рады не будут. И боевики в этом секторе наверняка остались, причем не исключено, что достаточно крупные силы. Морпехи-то, если что, помогут?

– Помогут, – ответил Голубятников, – я разговаривал с командиром батальона морской пехоты. Он выводит в наступление шестьсот человек.

Офицеры-десантники переглянулись и так же, как комбат у ДК, почти хором удивленно переспросили:

– Сколько?

– Шестьсот! Крепких, хорошо подготовленных, прекрасно вооруженных и экипированных парней. Поэтому в целях маскировки, чтобы «духи» не смогли накрыть такое крупное подразделение артиллерией, и решено было в штабе полка наступление провести ночью.

– Мы пойдем по нашему мосту, нарофоминцы по железнодорожному, а морпехи, что, вплавь будут форсировать Сунжу? – поинтересовался Стрельцов.

– На то они и морпехи, – усмехнулся Телинский. – Они к воде привычные.

– Батальон морской пехоты будет форсировать Сунжу, используя имеющиеся у него понтоны и плавсредства, – ответил серьезно Голубятников. – Морпехи укомплектованы всем необходимым.

– В отличие от нас, – вновь выступил Стрельцов.

– Ты чем-то недоволен, старший лейтенант? – Голубятников перевел взгляд на командира восьмой роты.

– Всем доволен, особенно молодым пополнением.

– Занятия с молодежью не прекращать! Натаскивать и днем, и ночью.

Командиры подразделений покинули командно-наблюдательный пункт. С ними ушли контролировать обстановку на плацдарме и заместители майоры Корсаров и Холодов.

Голубятников повернулся к начальнику штаба:

– На тебя НШ морпехов по связи не выходил?

– Пока нет.

– Должен выйти. Согласуй с ним все вопросы взаимодействия, радиоданные, порядок подачи сигналов – в общем, все, что необходимо. Четко определите разграничительные линии. Друг другу не мешать и на чужие позиции не лезть.

– А если начальник штаба морпехов по какой-либо причине не свяжется со мной?

– Тогда вызови его сам. Позывной комбата – Волна. На подготовку к операции Бортнов выделил три дня, считая сегодняшний – морпехам необходимо навести переправы. Нам же – тщательно спланировать действия седьмой и девятой рот. На месте определимся окончательно; как будем выдвигаться, как входить в «зеленку», как реагировать на вероятное сильное сопротивление «духов». После обеда пройдемся с тобой на тот берег, посмотрим, что к чему, проведем рекогносцировку, позже подключим и всех ротных. Телинский прав; из восточного сектора выходила большая толпа местных. Оттуда же появились и девять боевиков. В этом секторе может оказаться достаточно бородатых дядей, горящих желанием отомстить за своих родственников, соплеменников, земляков.

– Я отдам команду Телинскому и Стрельцову максимально усилить наблюдение за восточной «зеленкой»!

– Обязательно. И отмечать все. Сколько мужчин, юношей, способных держать в руках оружие, женщин. Любые подозрительные передвижения, возможное скопление местных в отдельных домах. На этапе подготовки нам необходимо выявить потенциально опасные пункты, чтобы быть в готовности применить зенитные установки. А возможно, и артиллерию. Пока командир полка запретил применение самоходных орудий, но обстановка часто диктует свое. Поэтому артбатарея должна быть готова к подавлению огневых точек потенциального противника. Корректировщик огня пусть немедленно начнет работу по квадратам, чтобы потом не терять времени в реальном бою. Да, и предупреди по связи всех командиров. Не хватало нам под огонь своих пушек угодить. Все! Я пройду по позициям девятой роты, вернусь к обеду.

После обеда командир батальона с начальником штаба прошли по маршруту выдвижения штурмовых групп. С окраины района, занятого разведротой, осмотрели частный сектор, который предстояло захватить. Выслушали доклад капитана Телинского, который сообщил, что наблюдатели в восточной «зеленке» ничего подозрительного пока не заметили. Да, в секторе достаточного много людей – и мужчин, и женщин, и детей со стариками, – но все они ведут себя мирно.

– Признаков того, что местные собираются покинуть сектор, не наблюдается? – спросил Голубятников у ротного.

– Пока нет, – ответил командир роты, – но долго ли им уйти? Собрал кое-какие пожитки, и вперед.

– Возможные опорные пункты?

– На нашем направлении могут быть оборудованы в двух домах. Их отсюда хорошо видать.

– Особняки, что, стоят друг за другом?

– Да. За ними наблюдаем постоянно, но тоже пока ничего подозрительного. Особняки пустуют. По крайней мере, «чехи» там не замечены.

– Посмотрим, что будет дальше. В принципе, на востоке «зеленка» не столь обширная, как, скажем, здесь, в районе, который мы сейчас занимаем. И если бы оттуда не выходила большая группа «духов», то вообще выглядела бы мертвой. Но вот «духи», которых вы положили... Кто-то же послал их сюда?

– А может, действительно, они забрели к нам случайно?

– После того, как мы применяли по этому квадрату артиллерию и зенитную установку? Нет, Миша. Уж как-то нелепо все получается со стороны «духов». Зная, что в районе десант, идти через него практически открыто...

– Я тоже не понимаю логики «духов», – вздохнул Телинский. – Ведь ясно, что сопротивление бесполезно, что мы все равно возьмем Грозный. И тем не менее создают линии обороны. Может, к ним парламентера послать? Взять кого-нибудь из местных, что отслеживают район привокзальной площади, и послать в сектор, чтобы передал требование о сдаче. Как они к нам посылали...

– Вот именно, как они к нам. Мы что ответили? Никакой сдачи. Почему же чечены должны руки в гору поднять? Нет, Миша, если кто и поднимет, то позже, когда возможности драться лишится. До этого они за каждый дом цепляться будут. Как бы их ни называли, что бы они ни творили, но одно следует признать: воевать чечены умеют. И умирать достойно – тоже. Воинственный народ, жестокие нравы... Они всегда жили по своим законам. В Афгане у нас было много чеченцев. Так там, когда припирало, они без оружия, без ножей, с голыми руками на «духов» бросались. А чтобы кто сдался в плен из чеченов, ингушей или других кавказцев, я о таком не слышал. До конца дрались. Впрочем, до последнего стояли не только они. Все вместе. А сейчас друг против друга... Но что имеем, то имеем. Поэтому к любому, даже, с первого взгляда, простому заданию надо готовиться максимально тщательно. Мы, конечно, выбьем боевиков из Грозного, разгромим их группировки по всей Чечне, но крови они нам попортят... И прольют ее немало – и нашей, и своей.

Переведя дух, комбат кивнул начальнику штаба:

– Так, теперь пойдем в восьмую роту. А ты, Миша, – Голубятников повернулся к Телинскому, – по связи предупреди о нашем прибытии Стрельцова, чтобы нас не встречал спящий на крыльце молодой солдат, да и не всадил бы в нас с майором спросонья весь магазин – если, конечно, до этого автомат не уведут «духи»...

– Обидится Стрельцов, – хмыкнул Телинский, – если передам ему ваши слова. Он и сам с молодыми намучился, день и ночь гоняет... А тут ему опять упрек.

– Ну, тогда просто предупреди, – согласился Голубятников.

...Два дня подготовки боевой операции пролетели быстро. 13 и 14 февраля десант нес службу в караульном режиме. Штаб батальона до мелочей прорабатывал план предстоящих действий. С молодежью проводились занятия. Днем «зеленку» патрулировали наряды; ночью наблюдение за зоной ответственности и районом, который предстояло захватить, велось с блокпостов. Морская пехота подтягивала силы, наводила переправы. Голубятников отметил слаженность действий морпехов. Они работали организованно, спокойно, без спешки, дело свое знали. Отметил комбат и то обстоятельство, как психологически действовала на окружающих, даже на его десантников, экипировка морпехов, прежде всего черные береты. Они придавали бойцам решительный, угрожающий вид. Боевики, следившие за тем, что происходило у реки, наверняка испытывали неприятные ощущения.

Наконец подошло время активных действий. Ровно в 21.00 девятая и седьмая роты, оставив на плацдарме по взводу, начали выдвигаться на исходные позиции. Без труда прошли мост. Комбат проводил роты до района, занятого разведротой, уточнил задачу, прошел в крайний дом и принялся наблюдать за дальнейшим развитием событий. Роты прошли колоннами вдоль реки и западных позиций разведчиков до улицы, уходящей на восток, обошли разведроту с севера, вышли на стартовые позиции. Об этом командиру батальона доложил капитан Боревич. Его девятой роте предстояло первой войти в «зеленку».

Голубятников отдал команду «Вперед!». Рота, разбившись на штурмовые группы, двинулась в жилой массив. Десантники тихо шли по ночному сектору. Частные дома словно вымерли, нигде ни света в окне от «летучей мыши», ни людей. Поэтому неожиданно громко и резко прозвучал в темноте голос на чистом русском из большого дома, к которому вышла группа командира девятой роты:

– Стой! Кто такие?

Капитан Боревич мгновенно сориентировался:

– А вы кто такие?

– Псковские десантники, – ответил все тот же слегка напряженный голос из дома. – Дальше вам нельзя, здесь наша зона ответственности.

Боревич приказал группам остановиться. По радиостанции вызвал комбата, доложил о произошедшем.

– Черт бы побрал все эти согласования! – выругался Голубятников. – Там не должно быть псковичей!.. Ты вот что, будь готов к бою. Я проясню обстановку. И поаккуратней там!

– У нас все нормально, бойцы в укрытиях.

Подполковник приказал Выдрину срочно связать его с командиром сводного полка. Доложил:

– Мои люди в «зеленке» встретили непонятно чей пост, бойцы назвались псковскими десантниками. Они заявляют, что квартал контролируется ими. Как быть? Что за накладки?

– Твою мать... Да не тебе это, Аркан! Жди.

Через пятнадцать минут Бортнов вызвал на связь Голубятникова:

– В общем, пробил я обстановку. В «зеленке» никаких псковичей нет и быть не может. Это «духи» изощряются. Продолжать выполнение задачи!

Выдрин переключил комбата на Боревича:

– Рыбак на связи!

– В «зеленке» наших нет. Продолжать выполнение задачи! Осторожней! Отвлеки «псковичей» и уничтожь их!

– Понял! – ответил Боревич, а затем крикнул в сторону дома: – Мы получили приказ продолжать движение; поэтому, чтобы не подстрелить ненароком друг друга, сидите спокойно на своих позициях. Можете доложить о нас своему командованию. Пусть с командиром полка разбираются.

В ответ из дома ударили два гранатомета, открыл огонь пулемет. Благодаря темноте и тому, что бойцы рассредоточились вдоль всего квартала, частично охватив его с фланга, от обстрела никто из десантников не пострадал. Ротный приказал немедленно открыть по зданию ответный огонь. На этот раз ударили гранатометы десантников. Бойцы Боревича, в отличие от боевиков, били прицельно. Прекратив обстрел, штурмовые группы обошли дом с флангов, забросали первый этаж гранатами и ворвались в здание. В 23.40 капитан Боревич доложил комбату, что дом захвачен, в нем обнаружены тела трех боевиков. Голубятников продублировал доклад в штаб полка.

Рота продолжила углубляться в «зеленку». Табличек с нумерацией на домах, естественно, не было, поэтому пришлось потратить дополнительное время, чтобы разобраться, кто где находился. Серьезного сопротивления боевики не оказывали; если начинали постреливать из домов, десант легко уничтожал огневые точки.

После доклада капитана Боревича о захвате своей части квартала, около трех часов ночи вперед пошла седьмая рота. Капитан Лоскунов повел ее между позициями разведроты и девятой роты. Интенсивной стрельбы слышно не было. Прошло полчаса. Голубятников попытался вызвать на связь Лоскунова, но тот не ответил.

– Выдрин! – приказал комбат. – Связь с Боревичем... Охотник проходил мимо тебя?

– Да!

– Я не могу с ним связаться, попытайся сделать это ты.

Но и Боревичу капитан Лоскунов не ответил. Между тем в юго-восточном секторе по-прежнему было тихо. Ясно, что рота в бой не вступала. Но и докладов от ротного не было. Вышла из строя радиостанция? Рядом девятая рота, разведчики; Лоскунов мог бы и посыльного отправить... В четыре часа утра Голубятников вновь приказал сержанту Выдрину вызвать на связь командира седьмой роты. На этот раз Лоскунов ответил:

– Небольшая проблема со связью. Устранена.

– Вышел на свои позиции?

– Выхожу.

– Жду доклада!

Но и в 4.30 доклада от Лоскунова не последовало. За полтора часа при отсутствии серьезного сопротивления седьмая рота должна была уже овладеть своим квадратом. Голубятников, находясь на втором этаже особняка, где разместился КНП разведроты, недоумевал:

– Что за чертовщина? Лоскунов должен был занять квадрат сразу же, обойдя девятую роту. Но не занял. Почему? – Обернулся к Выдрину: – Лоскунова на связь!.. Охотник, ты на позиции вышел? – Голос комбата был раздраженным.

– Выхожу...

– Да что ты топчешься на одном месте? Где находишься?

– А черт его знает, – неожиданно раздраженно ответил Лоскунов, – Рыбака прошли, кругом «зеленка», никто не стреляет; ни улицы, ни дома не обозначены, ориентируюсь по дороге, что отходит от моста на восток.

В это время разведчик, находившийся рядом с командиром батальона, воскликнул:

– Товарищ подполковник, кажется, я вижу седьмую роту – точнее, старшего прапорщика Коваля. Напротив позиций восьмой роты, на окраине восточной «зеленки».

Комбат, не прерывая связи с Лоскуновым, посмотрел в ночной бинокль на район, указанный разведчиком, и тоже узнал старшину роты старшего прапорщика Коваля. Того трудно было не заметить – он единственный в батальоне был ростом под два метра. Олег стоял у дерева, осматриваясь. Голубятников вернулся к Выдрину.

– Охотник, ты находишься на месте. Все, что влево от тебя, и есть твой плацдарм. Заплутал ты слегка...

Спустя час, в 6.30, Лоскунов доложил, что седьмая рота заняла позиции на новом плацдарме практически без боя и потерь. Комбат приказал Выдрину соединить его с командиром полка, доложил, что плацдарм взят. Уточнил:

– Что там у Волны? С их стороны слышится стрельба; правда, не слишком интенсивная, но непрекращающаяся.

– У остальных тоже все нормально, – ответил Бортнов. – Задачи выполнили, потери минимальные. В 10.00 быть в ДК на совещании.

Рассвело. Подразделения, занявшие новый плацдарм, обустраивались, организовывали несение службы. В 10.00 на совещании командир полка поставил задачу по расширению зоны ответственности батальонов. Подразделению Голубятникова дополнительно передавалось депо и прилегающая к нему территория, плюс жилой сектор за домом культуры. С этого момента батальон 137-го гвардейского парашютно-десантного полка должен был контролировать зону вплоть до восточного плацдарма за рекой Сунжа. В зону ответственности переводился и участок, который занимал отряд охраны железной дороги. Но он не усиливал батальон, не принимал участие в патрулировании районов. Это особо подчеркнул полковник Бортнов, приказав подполковнику Голубятникову вступить в контакт с командиром отряда и совместно определить место его дислокации за домом культуры, где следовало разместить около восьмидесяти военнослужащих и с десяток машин различного назначения.

После совещания командир полка с группой управления отправился на свой командный пункт. Голубятников вернулся на КНП, собрал офицеров батальона. Они подробно обсудили, как перегруппировать силы и средства, чтобы обеспечить надежный контроль над расширенной зоной ответственности. Кроме того, уточнили график несения службы с учетом нахождения в зоне отряда охраны железной дороги, которому нашли место дислокации во дворах трех ближайших от депо и ДК особняков. Комбат сам наведался к железнодорожникам, решил с командиром отряда все организационные вопросы.

Батальон быстро провел перегруппировку и приступил к несению службы в караульном режиме. Десантники действовали по той же схеме, что применялась ранее в северо-западном секторе привокзальной площади, только в данном случае меньшими силами из-за большей зоны ответственности. Одновременно в районы временной дислокации подразделений третьего усиленного батальона стали возвращаться местные жители. И буквально за сутки почти в каждом доме появились их прежние хозяева. 15 февраля, ближе к вечеру, комбат получил информацию, что в город входят подразделения внутренних войск.

Командир девятой роты капитан Боревич после завтрака пошел обходить позиции. Казалось, «зеленка» находится под полным контролем десантников; но не напрасно комбата беспокоил именно этот сектор, занятый девятой ротой. Именно оттуда на позиции разведчиков пыталась выйти довольно крупная группа боевиков. И именно из этого сектора позже приходила за их трупами толпа местных жителей. Да и при захвате сектора наиболее серьезное сопротивление противник оказал здесь, на северо-востоке. Бандиты явно не ушли из района, они где-то притаились. Что и подтвердилось в 9.30 пятнадцатого февраля, когда у одного из блокпостов по группе командира роты из глубины сектора неожиданно ударил гранатомет РПГ-7.

Боревич увидел боевика с гранатометом. Выстрелил сам, крикнув об опасности, бросился к первому же укрытию, но осколки гранаты все же достали его, ударив в спину и ногу. Жизнь командиру роты спасла сноровка и бронезащита. Вражеского гранатометчика расстреляли бойцы блокпоста. Командиру роты помогли войти в дом. Несмотря на ранения, он находился в сознании и передвигался сам. Об инциденте комбату доложил заместитель командира роты по вооружению лейтенант Гуров. Голубятников приказал срочно доставить ротного на КНП батальона. Одновременно комбат связался с командным пунктом полка и предупредил полковника Бортнова о ранении ротного. Командир полка приказал доставить капитана к медикам и организовать его эвакуацию. Голубятников лично проводил Боревича на КП. По дороге офицеру становилось все хуже и хуже, но он держался. Полковые медики приняли решение немедленно отправить раненого в госпиталь. Позже Голубятников получил сообщение от медперсонала, что жизни капитана Боревича ничего не угрожает. Это была хорошая новость. Ее с радостью восприняли во всем батальоне. Временно исполняющим обязанности командира девятой парашютно-десантной роты был назначен лейтенант Гуров.

Местное население, вернувшееся в свои дома, поначалу отнеслось к десантникам настороженно, в некоторых случаях даже враждебно, что, в принципе, было вполне объяснимо. Пропаганда Дудаева сделала свое дело. Но постепенно отношения стали налаживаться. Этому способствовало поведение бойцов батальона, активно помогавших чеченцам.

В 8.00 мобильный патруль старшего лейтенанта Лихолетова вышел на БМД, переправленной со стоянки на западном берегу Сунжи в юго-восточный квартал на патрулирование зоны ответственности роты. Кроме командира взвода, механика-водителя и наводчика, на броне боевой машины находились сержант Беденко, рядовые Шохин и Артюшин. БМД медленно двигалась по центральной улице квартала. Десантники видели, как чеченцы разбирают мусор во дворах, восстанавливают заборы, где-то вставляют рамы со стеклами, двери, завозят откуда-то старенькую мебель и утварь. Но большинство из них все же сновало в центре квартала, таская на себе и на тележках пакеты, мешки, коробки с гуманитарным грузом. Перекантоваться без мебели, окон и дверей можно, а вот без еды и воды – нет. Поэтому прежде всего и везли продукты. Внимание Беденко привлекла старушка, катившая за собой на скрипучей тележке бидон с водой.

– Глянь, пацаны, старуха лет восьмидесяти, а прет тележку с бидоном литров под десять.

– Попрешь, когда нужда заставит, – проговорил Артюшин.

– Одна, наверное, осталась, – в тон ему сказал Шохин, – сама тащит. А может, семья за продуктами подалась...

Лихолетов обернулся к подчиненным:

– Вместо того, чтобы болтать, взяли бы и помогли пожилой женщине.

– Так у нас другая задача, товарищ старший лейтенант, – возразил Беденко.

– Здесь задачу определяю я. Или у тебя, сержант, насчет этого другое мнение?

– Никак нет! Как говорится, командир всегда прав.

– Вот именно. А посему – Шохин и Артюшин на землю, старушку с тележкой и бидоном на броню!

– А если она не пойдет? Да еще, не дай Бог, испугается да помрет прямо на виду у всех?

– А вы с ней повежливей. Объясните сначала, что помочь хотите; ну а откажется или не поймет вас, пусть катит бидон сама. Ясно?

Лихолетов приказал механику-водителю остановить БМД. Солдаты спрыгнули с брони, двинулись навстречу старушке. Артюшин бросил Шохину:

– Базарить с ней ты будешь?

– С чего это?

– С того! У меня не получится!

– А я что, парламентер, что ли?

– Тебе, как будущему контрактнику, опыта набираться надо, еще не раз сюда в командировку отправят.

– Было бы ништяк, если б старушка по-русски не бельмекала. Тогда и базара никакого.

– Может, и не бельмекает... Ты на морду лица улыбку-то надень! А-то реально шуганешь старуху...

Десантники подошли к старушке. Та встала, устало вздохнула. Посмотрев на солдат, спросила на русском, почти без акцента, языке:

– Проверка документов? Я выгляжу подозрительнее всех? Сейчас, паспорт у меня с собой.

Десантники переглянулись. Шохин, кашлянув, проговорил:

– Да нет, при чем тут документы... Мы хотели вам помочь.

– Помочь? Чем? – удивилась женщина.

– Ну, до дому подвести на нашей лайбе, а то в ваши-то годы тягать тележку нелегко.

– Вот как? Не ожидала... Да, в мои годы все дается тяжело. Быстрей бы уж Аллах забрал на небеса, – запричитала старушка. – Не думала, что доживу до такого. До войны еще одной. В ту, Великую Отечественную, маялась в изгнании – и вот опять танки, пушки, кровь, разрушения... За что нам все это? Да вы не отвечайте. Вы солдаты. Что прикажут, то и делаете.

– Далеко отсюда живете?

– Жила... Вчера только вернулась. Хорошо, дом не пострадал, даже стекла целы. А дом на окраине, почти у дороги, что идет от моста через реку.

– Ну что, давайте поможем?

– Помогите, если не трудно.

– Да нам это как два пальца... – Шохин осекся под взглядом Артюшина: – Нам это легко!

Бойцы подняли на борт тележку, бидон и помогли подняться старушке, которая намертво ухватилась за поручни.

– Здравствуйте! – поздоровался с ней Лихолетов. – Куда едем?

– Я знаю, – сказал Шохин. – К дороге, что через мост лежит. Там она дом покажет.

Лихолетов отдал команду механику-водителю, и БМД, развернувшись, двинулась к дороге. Женщина показала, где ее высадить. Оказавшись на земле, сказала:

– Спасибо вам! И пусть Всевышний сделает так, чтобы вы живыми и невредимыми вернулись домой, к своим матерям!

Проговорив это, женщина отвернулась. Плечи ее вздрагивали, она плакала. Лихолетов, вздохнув, приказал механику:

– На прежний маршрут! Да осторожней, не задень кого-нибудь.

БМД ушла. Чеченка смотрела вслед боевой машине. О чем она думала? Что шептали ее губы? Почему заплакала? На эти вопросы ответить не мог никто. А патруль Лихолетова за день перевез еще несколько чеченцев с тяжелой ношей. Так же местным помогали бойцы и во всех других кварталах.

С наступлением темноты десантники начали ощущать присутствие внутренних войск. Один свой блокпост они разместили в отдельном здании у железнодорожного моста; выставили посты и в других местах, но этот у реки был ближним. И имел на вооружении, кроме пулеметов и гранатометов, еще и зенитную установку. Упакованы подразделения внутренних войск были по полной. Непонятным оставалось одно: зачем им столько оружия и техники, если в их задачу входила зачистка уже освобожденных от крупных банд районов города? Но вышестоящему командованию видней.

Присутствие внутренних войск проявилось в том, что с наступлением темноты с ближайшего к плацдарму десантников блокпоста был открыт беспорядочный огонь. Причем не в каком-то одном направлении, по отдельным целям, а во все стороны. Стреляли трассерами над позициями батальона из автоматов, пулеметов и зенитной установки. До появления подразделения ВВ бойцы батальона могли передвигаться по своим районам относительно спокойно, сейчас же обстановка изменилась. Передвижение стало опасным. Комбат вынужден был запретить какие-либо перемещения. В 20.20 Голубятников вышел на связь с командиром полка, доложил о выстрелах со стороны внутренних войск и попросил связаться с командованием ВВ, чтобы они прекратили совершенно бесполезную для подавления противника и очень опасную для своих беспорядочную стрельбу. Бортнов обещал разобраться и предупредил Голубятникова о том, что завтра, 17 февраля, подразделение внутренних войск начнет зачистку города, в том числе кварталов зоны ответственности десантных батальонов. Более подробный приказ был передан начальникам штабов батальонов.

Голубятников рассчитывал, что после доклада Бортнову вэвэшники перестанут палить в белый свет как в копеечку, но куда там! Блокпост внутренних войск практически до рассвета бил со всех стволов. Офицеры-десантники пришли к выводу, что вэвэшники, впервые попавшие на войну, попросту боятся.

Наступило утро 17 февраля. Голубятников находился на КНП разведроты, когда его нашел старшина седьмой роты старший прапорщик Коваль. Войдя в помещение, он козырнул.

– В нашей зоне ответственности происходит что-то непонятное. Прибыли два «Урала» с вэвэшниками; старшой у них, кстати, генерал...

– Даже так? Ну и что?

– Из «Уралов» высыпали бойцы, им выдали пустые мешки, и они разошлись по близлежащим домам. Вскоре вернулись обратно с полными мешками. Побросали в машины, оттуда им вернули пустые – и они опять в дома. Так и шарахаются туда-сюда, медленно продвигаясь по сектору.

– Нас предупреждали, что подразделение внутренних войск начнет зачистку, но то, о чем ты доложил, больше похоже на мародерство... Пойдем, разберемся!

Голубятников, Выдрин, Коваль и группа сопровождения разведроты направились на позиции седьмой роты. Нашли «Уралы» и солдат, продолжавших шнырять от машин к домам и обратно. Голубятников подошел к стоявшему чуть в стороне генералу внутренних войск, плотному, розовощекому, в расстегнутом бушлате. Комбат представился по всей форме:

– Командир усиленного парашютно-десантного батальона, в зоне ответственности которого вы со своими бойцами находитесь, подполковник Голубятников.

– Генерал-майор Касалин, – сухо ответил тот, не называя своей должности. – Что тебе, подполковник? Или тебя не предупреждали о том, что мы будем проводить зачистку в зоне ответственности твоего батальона?

– Предупреждали, товарищ генерал-майор. Но у моих подчиненных возникло подозрение, что ваши действия очень смахивают на мародерство. Напомню, это наша зона ответственности, и за порядок в ней отвечаем мы. Придут ко мне местные жители, жаловаться начнут – что я отвечу?

– Мы, подполковник, повторяю, проводим зачистку. Изымаем оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, другие незаконные предметы. А ты, комбат, вместо того, чтобы задавать ненужные вопросы, лучше обеспечивал бы зачистку! Получил задачу, так выполняй ее!

– Где же ваши бойцы столько боеприпасов, взрывчатых веществ и оружия находят? Мы каждый дом при захвате плацдарма осматривали. И что значит «другие незаконные предметы»?

– На грубость нарываешься?

– Просто задаю вопросы. А у вас, похоже, на них ответа нет?

– У меня есть все! Но раз ты такой надоедливый, отвечу: вы плохо осматривали дома, поэтому не находили тайников. Это что касается оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ. А перечень незаконных предметов запроси у своего командования; может, и получишь... Еще вопросы ко мне есть, подполковник?

– Они есть к моему командованию. Но это вас не касается.

Генерал ничего не сказал, отвернулся и отдал команду своим бойцам передвигаться живее.

Голубятников отвел в сторону связиста:

– А ну-ка, соедини меня с командиром полка!

Комбат доложил о том, что творит подразделение внутренних войск. Бортнов, выслушав комбата, ответил:

– Да и хрен с ними! Я ими не командую. Выполняй свою задачу.

– Есть выполнять свою задачу. Но если ко мне с жалобой обратятся местные жители, я отправлю их к вам, на КП. Отбой!

Вернув гарнитуру Выдрину, Голубятников прошел на КНП и на действия вэвэшников больше не обращал внимания. Жизнь продолжалась. Как и ночная стрельба с блокпоста внутренних войск. Голубятников докладывал об этом каждый день на совещаниях, но стрельба все равно не прекращалась, хотя и велась с меньшей интенсивностью. В остальном обстановка была спокойной.

Отпраздновав День Советской Армии, как по старинке офицеры по-прежнему называли День защитника Отечества, 25 февраля 1995 года на очередном совещании полковник Бортнов сообщил радостную новость, которую давно ждали десантники.

– Третьему батальону готовиться к отправке домой. Ориентировочно эшелоном в Рязань с Червленой-узловой, примерно через неделю. Задача батальона – обслужить технику, вооружение, заменить обмундирование, помыть личный состав. В батальоне трое суток будет развернута походная баня. Необходимо заготовить колодки для крепления машин на платформах, найти гвозди, проволоку. Не найдете – подвезем. Проволоку обжечь. Ну и так далее... Готовясь к отъезду, продолжать нести службу!

Вернувшись с совещания, командир батальона собрал командиров подразделений и сказал всего несколько фраз:

– Все! Собираемся домой. Порядок действий сообщу дополнительно. Но готовиться к отъезду начинайте уже сегодня.

28 февраля из Рязани прибыл капитан Евгений Гусаров, начальник одной из служб полка. Он привез всю необходимую документацию на эшелон, повязки должностных лиц, бланки расчетов, наставления.

В батальоне царило праздничное настроение. А тут еще 1 марта вышел Указ президента России о присвоении звания Героя командиру разведроты капитану Телинскому. Комбату была поставлена задача срочно откомандировать Телинского в Рязань, так как награду ему будут вручать в Кремле 3-го числа. Михаил в тот же день вертолетом вылетел в Моздок. Он стал первым из пяти офицеров, представленных к званию Героя, чьи фамилии были в Указе президента страны. Исполняющим обязанности ротного Голубятников назначил заместителя Телинского, старшего лейтенанта Григорина.

2 марта на совещании у командира полка Голубятникова ждал еще один сюрприз. Бортнов заявил:

– Мы победили! Пришла разнарядка на награждение наиболее отличившихся офицеров именным оружием. Выбирай, комбат: пистолет, шашка или кортик.

– Конечно, пистолет, – ответил Голубятников.

– Я так и думал. Поэтому и документы оформили на пистолет.

Впрочем, именное оружие Герой России подполковник Голубятников так и не получил. Видимо, достался пистолет тому, кто заплатил чиновникам в вышестоящих штабах. В России многие лица, не только никогда и нигде не воевавшие, но и вообще не имеющие отношения к армии, с гордостью носят именные пистолеты – рядом с бумажниками, набитыми валютой. И в этом нет ничего удивительного. За деньги можно купить все: пост губернатора или мэра, мандат депутата Госдумы или члена Совета Федерации. Что уж говорить о каком-то пистолете! Почему не потешить самолюбие, раз есть такая возможность... А боевой офицер обойдется. Тем более, если к Герою представлен. Для него и Звезды многовато...

А 4 марта из штаба полка сообщили, что отправка эшелона откладывается еще примерно на неделю. Сейчас грузятся ивановцы, и только после них пойдут рязанцы. Майор Корсаров, прапорщик Белов и сержант Выдрин явились к комбату:

– Тут такое дело, командир... – замялся заместитель по вооружению. – Раз еще неделю тут париться, а к погрузке мы готовы, разреши нам мотнуться в отпуск на три дня в Рязань.

– В отпуск?

– Да... Я тут узнал, на днях из Моздока борт в Москву летит, а до Моздока вертолетчики обещали подбросить. Вот и подумал, почему бы домой не слетать? Если уже и обстановка такая, и оказия подвернулась...

Подумав, Голубятников кивнул:

– Ладно! Раз оказия, летите. Но чтобы десятого числа быть здесь! Так что девятого назад. После гулянки...

– Да какая гулянка? Со своими увидеться, жену обнять, а то я уж от запаха ее тела отвыкать начал, – сказал Корсаров.

– Ты, Виктор, старший. Отвечаешь за всех!

– Конечно!

– Выдрин, кого вместо себя оставишь?

– Сержанта Щукина! Я уже договорился с ним. – И добавил: – Предварительно, естественно...

Корсаров, Белов и Выдрин вылетели в Моздок.

6 марта вернулся Герой России капитан Телинский. Он привез с собой береты на всю роту. Звезду обмыли всем офицерским составом батальона. А 7 марта около двух часов дня Голубятникова вызвал на связь начальник штаба сводного полка полковник Левин.

– Тут такие дела, Аркан... Из Рязани звонил твой зампотех, просил передать, что 9 марта собирается возвращаться, он и остальные отпускники...

– Ну и что? Я сам определил им дату возвращения.

– Это не все. С ними напрашивается лететь сюда твоя супруга. Полковник Серебрянников разрешил в виде поощрения. Ей сейчас оформляют командировку, для формальности. Вот зампотех и интересовался: как быть? Без твоего разрешения он взять жену не может. Что скажешь? Он через полчаса будет перезванивать.

– Передайте зампотеху – все нормально, пусть жена выезжает вместе с ними. Отсюда вернемся эшелоном.

– Хорошо! Передам!

Но, как принято говорить в армии, получив приказ, не спеши его выполнять – поступит команда отставить. Так произошло и с батальоном подполковника Голубятникова, уже готового отправиться обратно в Рязань. Обстановка изменилась, как всегда, неожиданно...