Глава 5

В 10.00 подполковник Голубятников с начальником штаба батальона майором Кувшининым прибыли на совещание в штаб сводного полка. Доведя до офицеров общую обстановку по состоянию на 31 января, командир полка полковник Бортнов повернулся к Голубятникову.

– Задача третьего батальона – в ближайшие сутки передать вокзал отряду охраны Северокавказской железной дороги. Отряд небольшой, 40 человек во главе с полковником Черевным, прибудет из Ростова. Теперь они отвечают за охрану вокзала и работы по восстановлению путей, возобновление железнодорожного сообщения. Но их задача – это их задача, и по большому счету нас она не касается. Прибытие отряда ожидать с завтрашнего дня. В расположение батальона его приведет офицер штаба полка. Голубятникову и Кувшинину продумать, какое здание отвести под отряд; показать командиру, где выставлены посты караула, как размещены подразделения батальона, откуда до сих пор постреливают снайперы... Ну, и так далее. Довести до полковника Черевного всю необходимую информацию по его просьбе или требованию. После передачи вокзала и прилегающей территории батальону готовиться к активным боевым действиям. Приказ может поступить в любое время. А поэтому командиру батальона организовать реальную подготовку личного состава, чтобы бойцы и офицеры не обживались на блокпостах, не расслаблялись.

К командиру полка подошел офицер в звании майора, что-то тихо шепнул на ухо. Бортнов покачал головой, взглянул на Голубятникова:

– Впрочем, обживаться как следует тебе на дадут.

– А что случилось, товарищ полковник? – спросил Голубятников.

– Да вот, мне только что доложили, что у одного из блокпостов твои орлы положили четверых пацанов. Те вроде как проигнорировали команду часового, ну и получили с блокпоста порцию свинца. Между прочим, на виду у местного населения.

Голубятников встал:

– Со всей ответственностью заявляю, что без веских причин солдаты с блокпоста по группе подростков огня не открыли бы.

– Да заявлять ты можешь что угодно. Проверить, что произошло, и доложить! Лично проверить, товарищ подполковник.

– Есть, – ответил Голубятников, заняв свое место.

Бортнов, определив ближайшие задачи командирам тульского и наро-фоминского батальонов, объявил об окончании совещания. Офицеры направились к выходу из актового зала. Голубятникова же Бортнов попросил задержаться.

– Немедленно свяжись отсюда с Холодовым, – вполголоса приказал Кувшинину комбат, – узнай, на каком посту произошло ЧП. Подготовь БМД. Сразу по возвращении поеду на этот пост... – Подошел к Бортнову. – Слушаю вас, товарищ полковник.

– Знаешь, Святослав Николаевич, ребята у тебя, конечно, боевые, слов нет, но как бы они не начали самовольничать. Вот сегодня расстреляли четверых пацанов, которым и двадцати лет не было. Что, нельзя было поступить иначе? Шугануть их, задержать, в конце концов...

– Мне сейчас нечего вам ответить, товарищ полковник. Разберусь, доложу. В одном уверен: если мои открыли огонь, на то были очень веские причины.

– Ну да, конечно, ситуацию можно представить по-разному... Как думаешь, откуда прошла информация по инциденту в «зеленке»?

– Откуда мне знать?

– Из вышестоящего штаба. Вопрос: откуда там узнали о стрельбе? Ответ: действия твоих бойцов возмутили местное население. От них поступила жалоба на беспредел российских десантников. Вот так, Святослав Николаевич.

– Жалоба, говорите? От местных жителей? Не от тех ли, кто днем расчищает свои дворы, улыбается патрулям, а ночью, достав из подвала снайперскую винтовку, бьет по нашим постам?

– Ну, ты не заводись. Разберись во всем тщательно и доложи. Чем раньше, тем лучше, от меня тоже ждут доклада по этому чрезвычайному происшествию.

– Вам не доложили, на каком именно блокпосту положили чеченов?

– Нет! С этим разбирайся сам. Все. Если вопросов нет, свободен!

Голубятников вышел из актового зала. К нему подошел майор Кувшинин.

– Связался я с Холодовым. Он сообщил, что группа молодежи была уничтожена часовым блокпоста девятой роты, где старшим капитан Сомов. Боец вынужден был открыть огонь, так как чеченский молодняк уже не раз появлялся в зоне ответственности поста и сейчас пытался обстрелять наши позиции. В том числе они намеревались выстрелить по блокпосту из гранатомета. Это, в общем, вся пока информация. А что Бортнов задержал? По этому случаю?

– Да! Пацанов положили на глазах у мирного населения. Кто-то пошел в штаб группировки и накатал на действия бойцов жалобу. Бортнову поступил приказ разобраться и доложить. Ну, а он передал приказ мне. Что вполне логично. Кто из бойцов расстрелял чеченцев, выяснил?

– Рядовой Галкин.

– Галкин, Галкин... – повторил комбат. – А, вспомнил. Рослый такой парень, Антоном зовут. Он хорошо проявил себя и при обороне плацдарма, и во время взятия ДГБ. Входил в одну из штурмовых групп. Галкин без причины, так просто, по людям стрелять не стал бы.

– Да у нас никто не стал бы!

– Молодой с испугу мог. Показали ему учебную гранату, он и всадил очередь... Но Галкин – нет, парень обстрелянный. Ладно. Разберусь на месте. Идем на КНП.

– Я сюда БМД старшего лейтенанта Стрельцова вызвал, чтобы ты отсюда мог сразу проехать к посту Сомова.

Боевая машина десанта стояла недалеко от КП. Рядом – старший лейтенант Стрельцов.

– Ты чего сам приехал? – подошел к нему Голубятников. – Мог сержанта отправить.

– Хотел, как лучше... Да и интересно, что там у Сомова произошло.

Комбат повернулся к начальнику штаба:

– Прибудешь на КНП, объяви командному составу о встрече отряда железнодорожной охраны. Всем постам передай приказ усилить наблюдение; на возможные провокации, не несущие непосредственной угрозы жизни личного состава, не реагировать. В случае возникновения нештатных ситуаций огонь на поражение открывать только после предупредительных выстрелов.

БМД с комбатом дошла до блокпоста девятой роты за десять минут и остановилась с западной стороны здания, недалеко от дороги. Голубятников со Стрельцовым прошли к восточной части поста. Комбат увидел стоявших слева, метрах в тридцати, человек десять чеченцев, мужчин и женщин, и старика. Чуть ближе, примерно в двадцати метрах от поста, у канавы, в разных позах лежали трупы четверых молодых людей. Стоявшие поодаль чеченцы перешептывались друг с другом. О чем – понятно.

К комбату вышел капитан Сомов.

– Что здесь произошло, товарищ капитан?

– Докладываю. Пацаны, которых расстрелял рядовой Галкин, появились здесь еще вчера. Все ходили вокруг да около. Патруль проверял их. Ни документов, ни оружия. Отгонял. Но они появлялись вновь, и именно эти четверо. Верховодил у них вот тот, что в камуфлированной куртке. Но вчера эта четверка к блокпосту не подходила ближе пятидесяти метров. На ночь пацаны куда-то уходили. Сегодня утром появились вновь. С сумками. И сразу прошли к канаве. Оттуда начали что-то кричать. Я понаблюдал за ними через оптику – ребята явно были под наркотой. Вызвал патруль, чтобы вновь отогнали этих идиотов. Но патруль не успел подойти. Пацаны вышли на открытое пространство, и, что главное, в руках у них было оружие. У троих – автоматы «АКС», у четвертого, старшего, – гранатомет «Муха». Часовой, рядовой Галкин, уже тогда должен был стрелять на поражение, но дал предупредительную очередь, что и привлекло внимание местных, копошившихся рядом в развалинах. Пацаны отошли до канавы; один из них, крайний справа, сделал несколько выстрелов по блокпосту, а старший поднял «Муху». Ну, тут Галкин двумя очередями и срезал их.

– Это тебе известно из доклада Галкина?

– Я сам видел, что здесь происходило. И еще как минимум двое бойцов – тоже. Галкин просто вынужден был стрелять на поражение.

– Понятно! А местные видели в руках пацанов оружие?

– Вряд ли. С флангов никого не было, а с тыла, со спины, да еще за деревьями, мало что разглядишь... Но шум они подняли. Да и сейчас стоят, возмущаются.

– Вижу. Кто-нибудь из бойцов поста к убитым подходил?

– Нет!

– Где же оружие пацанов?

– Думаю, в канаве. «Душки» и падали туда.

– Значит, их оружие никто вынести не мог?

– Исключено. После того, как часовой открыл огонь, а к посту вышли чеченцы, я поднял весь личный состав поста по тревоге и приказал занять круговую оборону. С юга подошли два патруля, и с севера один, от разведчиков.

– С Галкина объяснительную. С тебя тоже. Я пойду, поговорю с местными. Вернусь, чтобы бумаги были готовы.

– Понял! Сделаем.

– Наблюдение за зоной ответственности не снимать. В случае чего прикроете...

Святослав в сопровождении старшего лейтенанта Стрельцова и бойца охраны подошел к чеченцам. Те прекратили разговоры. Голубятников представился:

– Я – командир батальона, чьи блокпосты выставлены в частном секторе. По-моему, у вас есть ко мне вопросы?

Вперед вышел старик:

– Да, подполковник, есть! Мы хотим знать, за что ваши солдаты убили мирных мальчишек? За что причинили их родителям и родственникам боль? Почему вы поступили неоправданно жестоко? Или вы решили уничтожать всех нас только потому, что мы чеченцы и хотели жить свободно?

– Вы прекрасно знаете, – спокойно ответил Голубятников, – почему федеральные войска вошли в Чечню. И мы не воюем с мирным населением. Но все это слова. Я хочу знать: вчера кто-нибудь из взрослых проходил по участку, где сейчас лежат трупы?

– Я проходил, – подал голос мужчина.

– Канаву видели?

– Видел.

– В ней что-нибудь, кроме мусора, было?

– Нет.

– Вопрос следующий: кто видел, как часовой с поста расстрелял молодых парней?

– Да все видели, – старик обвел рукой толпу. – Все, кто сейчас стоит здесь.

– И часовой вот так, без причин, взял и открыл огонь по безобидным пацанам? Или до этого он еще стрелял?

– Мы слышали две очереди, а потом увидели, как с поста убили мальчишек.

– И кто выпустил эти две очереди?

– Этого не видели.

– А вам не приходило в голову, уважаемый, что часовой вынужден был открыть огонь по так называемым безобидным пацанам, упреждая обстрел поста с их стороны?

– Но у ребят не было оружия!

– Вы как будто только сегодня оказались в Грозном... Да этого добра тут везде полно! Его можно найти и в развалинах, и в домах, и в подвалах. Любое оружие. Его могли дать вашим парням и те, кто заинтересован в продолжении войны, – я имею в виду боевиков Дудаева, покинувшего город, но оставившего здесь банды верных псов.

– Все это домыслы, – проговорил старик, но уже не так уверенно, как прежде.

– Скажите, после того, как часовой начал стрелять, наши солдаты к трупам подходили? – спросил у старика Голубятников.

Старик обернулся к толпе. Оттуда ответили:

– Нет, не подходили.

– Кто-нибудь еще, из местных, например, подходил?

– Кто же пойдет под пули?

– Значит, если у молодых людей было при себе оружие, то оно и сейчас должно оставаться там, где лежат тела, так?

– Да!

– Тогда я прошу вас пройти со мной к месту гибели ваших ребят и вместе осмотреть его.

– Хорошо! – согласился старик.

Комбат повернулся к толпе, спросил:

– Кто еще пойдет?

Вызвались мужчина и женщина.

Голубятников с чеченцами подошли к канаве. И увидели у ног одного из трупов гранатомет. Возле остальных убитых валялись автоматы, рядом с ними – подсумки.

Комбат внимательно осмотрел канаву, подозвал старика:

– Подойдите, пожалуйста, уважаемый. Видите стреляные гильзы?

– Вижу!

– Как думаете, откуда они здесь взялись?

– Не знаю!

– Отвечу. Это гильзы от автоматных патронов. Стрелял по блокпосту один из ваших ребят. А чуть поодаль – смотрите внимательно – «дорожка» от пуль, выпущенных часовым. Он, видя вооруженных мальчишек, пытаясь избежать кровопролития, дал предупредительную очередь. В ответ получил очередь одного из парней. Вот что за выстрелы вы слышали до того, как мой солдат открыл огонь на поражение по боевикам – иначе назвать ваших мальчишек я не могу. Если бы он этого не сделал, пост подвергся бы гранатометному обстрелу.

– У одного парня при себе еще пистолет и граната, – крикнул из канавы мужчина.

Голубятников взглянул в глаза старику:

– Вы, уважаемый, и сейчас будете настаивать на том, что наш часовой проявил жестокость и просто так, ради собственного удовольствия, расстрелял четверых безобидных парней?

– Какой шакал дал им оружие и послал сюда, на верную смерть?!

– Это уже вопрос не ко мне. Вы направили в вышестоящий штаб жалобу. Мне приказано во всем разобраться. Сейчас я доложу командованию выводы, сделанные на месте чрезвычайного происшествия, и вызову комиссию для проведения тщательной проверки случившегося. И обязательно попрошу включить в комиссию ваших, местных. При желании вы сможете участвовать в ее работе.

– Мне и без комиссии все ясно! Я поговорю с родителями этих мальчишек – если они, конечно, объявятся. Объясню им все. Расскажу правду и жителям сектора. Признаю, ваш солдат вынужден был защищаться.

Старик повернулся и поковылял к дороге. Следом двинулись мужчина и женщина. Голубятников вызвал капитана Сомова.

– Оцепить участок, никого к нему не подпускать, – приказал он. – И чтобы наши ни в коем случае не подходили к месту гибели пацанов. Чеченцев, которые наверняка будут подходить, не отгонять. Пусть смотрят. И готовься, Сомов, чечены ночью могут попытаться отомстить за них. Хотя... Сейчас, может быть, это уже и невозможно. Старик расскажет правду о гибели пацанов, это настроит местных жителей против «духов». И тогда мужчины сами расправятся с боевиками. Чеченцы – народ гордый, воинственный и мстительный. Но ты будь готов к любому развитию событий.

Комбат прошел на блокпост.

– Связь с командиром полка! – приказал он связисту.

– Гранит! – отозвался Бортнов.

– Аркан! Я разобрался с ЧП на блокпосту.

– Ну и?

– Четверо пацанов вышли к посту с оружием. Имели при себе три автомата «АКС» и гранатомет «Муха». Скорее всего, их кто-то послал, и они находились под наркотой. Экспертиза легко установит это. Мирных жителей успокоил, вместе с их представителями проводил осмотр места гибели мальцов. Чеченцы согласились с тем, что мы действовали, защищаясь. Но для того, чтобы окончательно поставить точку в инциденте, я прошу организовать комиссию с представителями местной общественности.

– Я понял тебя! Комиссия – это лишнее, да и не до нее нам. Достаточно того, что чеченцы из сектора убедились в правоте наших действий.

– Хорошо! Мною отдан приказ удвоить бдительность и быть готовыми к отражению вероятного нападения на пост ночью. Думаю распространить этот приказ и на все остальные посты.

– Решение одобряю! Будь аккуратен в отношениях с местными. Я передам твой доклад наверх. У тебя все?

– Надо использовать ситуацию на все сто. Пусть местные сами разбираются с боевиками.

– Занимайся подготовкой встречи отряда охраны железной дороги. Отбой!

В 12.30 Голубятников вернулся на свой КНП. Начальник штаба передал на посты приказ усилить наблюдение за зоной ответственности и быть в готовности к отражению вероятных ночных атак противника. Но и остаток дня, и ночь с 31 января на 1 февраля прошли спокойно. Блокпосты никто не атаковал. Правда, снайперский обстрел с дальних позиций продолжался, но он и не утихал ни на сутки.

В 12.00 следующего дня к зданию КНП пришла делегация чеченцев, в состав которой входил отец одного из погибших парней. Чеченцы попросили разрешения вынести тела и захоронить их по мусульманским обычаям. Голубятников разрешил. Делегация ушла в «зеленку», комбат отдал Сомову соответствующее распоряжение.

1 февраля отряд охраны Северокавказской железной дороги еще не объявился. Железнодорожники прибыли только в четверг, 2 февраля. К зданию КНП батальона в сопровождении представителя штаба полка в 10.20 пришли трое военнослужащих – полковник и два солдата. Полковник оказался командиром отряда Николаем Черевным. Голубятников обратил внимание на экипировку железнодорожников: новая, с иголочки, чистая форма, бронежилеты, берцы, защитные «сферы».

– Что ты так рассматриваешь нас, будто мы пришельцы из космоса? – поинтересовался Черевной.

– Выглядите пришельцами. Я вот смотрю на прибывающих к нам из вышестоящих штабов – ну, форменные парадные расчеты, а не боевые подразделения. Одни мы какие-то убогие...

– Так вы воевали. Да еще как! О вас, комбат, легенды складывают. А переодеть личный состав – дело нескольких часов. И вообще, не все то золото, что блестит.

– Вы, наверное, хотели сказать, что золото и в дерьме видно?

– Нет! – рассмеялся Черевной. – Хотя оно, золото, действительно блестит везде... Ладно, займемся делом.

– Значит, по существу. Первое – место, где удобнее разместить ваш отряд, чтобы и бойцам было сподручнее, и подходы к объекту охраны, к железнодорожным путям, хорошо просматривались. Пойдемте, покажу одно здание.

Голубятников провел Черевного и сопровождавшего его майора из штаба сводного полка к дому, где ранее находился КНП восьмой роты, а позже – мотострелкового батальона. Полковник осмотром здания остался доволен. Было решено, что отряд разместится здесь. Потом Голубятников провел Черевного по позициям батальона, исключая частный сектор. Показал, откуда противник может вести снайперский обстрел; предупредил, чтобы мешки с песком из окон не убирали.

Полковник заметил, что на привокзальной площади и на проспекте достаточно много чеченцев.

– Да, – ответил Голубятников, – местное население повылезало из укрытий: кто старые жилища восстанавливает, кто ищет новые... А главное – гуманитарную помощь получают. Отсюда и тележки, баулы, мешки...

– А среди мирных чеченов могут оказаться боевики?

– Могут, – согласился Голубятников, – и они среди населения есть. У нас в «зеленке», что на северо-западе, буквально вчера инцидент произошел. Никто ничего подобного и не ожидал.

– Что за инцидент?

Голубятников рассказал о попытке четверых молодых парней обстрелять один из блокпостов и о том, чем она закончилась.

– Хорошо, что местные видели – к канаве, где часовой положил пацанов, никто не подходил, а то пришлось бы доказывать, что не мы подбросили оружие после выстрелов часового.

– Да, доказать было бы сложно, – согласился Черевной. – Если и сейчас здесь происходят подобные вещи, то что было, когда твой батальон только собирался брать плацдарм?

– Ад! – ответил Голубятников. – Прессовали нас сильно – предложения сдаться, обстрел, атаки... И так беспрерывно. Танки на нас наводили – три «семьдесят вторых». Вот когда не по себе стало... Но и их сожгли мои орлы.

О том, что один танк подбил сам Голубятников, комбат распространяться не стал.

– И только с юга мы давления не испытывали. Там псковичи стояли, они надежно батальон прикрывали.

– Сейчас псковских десантников сменил один из батальонов вашего полка?

– Да.

– Мне все понятно. Надеюсь на тесное взаимодействие.

– Пока будем здесь, всегда поможем. Но нам не дадут охранять этот район. Уже получен приказ готовиться к активным боевым действиям, а значит, скоро уйдем. Наша задача – воевать, а не охранять.

– Куда пошлют, не знаете?

– Точно нет, но узнаю! Возможно, еще сегодня.

Офицеры прошли на КНП десантного батальона. Голубятников доложил командиру полка, что группу охраны железной дороги встретил, все текущие вопросы по обустройству спецподразделения решил. Поговорил с Бортновым и полковник Черевной. После чего командир полка передал приказ Голубятникову – завтра, 3 февраля, вместе с начальником штаба батальона к 11.00 явиться на командный пункт для планирования предстоящих боевых действий. До 15.00, сказал Бортнов, все вопросы должны быть решены.

– Ну вот, – положив трубку полевого телефонного аппарата, посмотрел на командира отряда охраны железной дороги Голубятников, – завтра планируем боевые действия. Так что совместно поработать нам удастся всего несколько дней! Дальше давайте сами...

– Что ж, пойду за своими. Сегодня разместимся, обустроимся, а завтра приступим к непосредственному исполнению обязанностей.

– Прошу, не забывайте о снайперах. Да и какая-нибудь шальная группа «духов» может прорваться к железной дороге. Минометы тоже могут неожиданно ударить. Такое здесь бывало.

– А смертники?

– И смертники тоже.

– И чего только тут у вас не было, Святослав Николаевич?

– Покоя!

– Да-а... Как говорится, на войне как на войне, будь она неладна!

– Вечером приглашаю на ужин!

– Благодарю! Смогу – приду, а не приду – не обессудьте.

– Как насчет коньячку?

– Нормально! Но лучше водки или спирту. Немного.

– Понял! До встречи.

– До связи, комбат! Рад был познакомиться!

– Взаимно!

Полковник Черевной и штабной майор покинули командно-наблюдательный пункт батальона. Голубятников с Кувшининым приступили к составлению плана подготовки личного состава к активным боевым действиям. Майор Холодов отправился проверить несение службы в северо-западном частном секторе. На КНП прибыл полковник Юрченков, находившийся в штабе полка. Все занялись своими делами.

К 11.00 подполковник Голубятников и майор Кувшинин, прибыв на командный пункт полка, прошли в актовый зал бывшего автотранспортного предприятия, где дислоцировался штаб. Там уже находились начальник штаба полка, офицеры управления, командиры и начальники штабов батальонов. Ровно в одиннадцать в зал вошел командир сводного полка полковник Бортнов. В педантичности, даже в такой нервной обстановке, когда его дергали каждую минуту, комполка отказать было трудно. Он подошел к торцу стола. Перед сценой за стулом командира полка висела карта. Полковник окинул взглядом офицеров:

– Не будем терять времени, приступаем к планированию активных боевых действий.

Бортнов быстро перечислил задачи, которые предстояло решать батальонам тульского и наро-фоминского полков и более подробно остановился на задачах Голубятникова. Ему было предписано уже послезавтра занять новые рубежи, точнее – новый плацдарм юго-восточнее привокзальной площади. Командир подошел к карте.

– Что касается батальона Голубятникова. Завтра, 4 февраля, – подготовка личного состава, вооружения и техники к выполнению боевой задачи, организация несения службы в новой зоне ответственности. 5 февраля с 9.00 до 11.00 передать блокпосты соседям. Кто конкретно подойдет, неизвестно, да и не важно. Главное, прибудут подразделения мотострелкового батальона, которые займут блокпосты и другие позиции, которые пока удерживает батальон Голубятникова. Самому же парашютно-десантному батальону в 11.00 того же 5 февраля начать выдвижение на новые рубежи.

Командир полка красным карандашом обвел на карте границы нового плацдарма. В него входили мост через реку Сунжа, два участка частных секторов на западном берегу реки и два таких же участка на восточном. Отдельно Бортнов обвел мост.

– Внимание, подполковник Голубятников: главная задача батальона – овладеть стратегически важным объектом, – он постучал карандашом по карте. – Это крепкий железобетонный мост длиной примерно в пятьдесят метров. По нему в дальнейшем планируется переброска войск для развития наступления в восточном и юго-восточном направлениях. Четыре района, что вы должны будете занять, как видно на карте, прикрывают мост со всех четырех сторон. Районы имеют размеры примерно сто на сто метров и представляют собой сектора частных домов, большая часть которых в отличие от секторов у вокзала, не пострадала от бомбежек.

Обращаю внимание на трехэтажное здание, отстоящее от районов на запад. Это дом культуры железнодорожников. Перед ним – площадь и улица, ведущая к мосту. Сейчас в доме культуры дислоцируется рота нарофоминцев. Она обеспечит прикрытие действий рязанского батальона при овладении указанными районами. После чего роту батальона Реброва сменить ротой вашего батальона. Порядок построения боевого порядка – на усмотрение комбата. Тебе же, Голубятников, решать на месте и то, какие здания занять. Взаимодействие с нарофоминцами надо сразу наладить. Как только батальон, пройдя железнодорожный переезд, выйдет к «зеленке» западного берега Сунжи, рота, дислоцирующаяся в доме культуры, начинает прикрывать рязанцев. Из здания бойцам не выходить. По прилегающей территории не перемещаться. Поддерживать батальон 137-го полка огнем – вот главная задача. Голубятникову при необходимости обстреливать всю остальную территорию по направлению к Сунже. Главное, чтобы в «зеленке» не оказалось нарофоминцев. Очень важно, чтобы батальоны действовали согласованно. Если Голубятников попросит прекратить огонь из дома культуры, то он должен быть прекращен незамедлительно. Так же немедленно возобновлять обстрел тех секторов, которые укажет Голубятников. Повторяю, это очень важно и очень серьезно. По данным разведки, в «зеленке», как на западном берегу Сунжи, так и на восточном, сосредоточены весьма крупные силы противника. Так что взятие нового плацдарма легкой прогулкой не будет.

По Голубятникову все. Теперь по батальону Реброва. Ротам усилить наблюдение за частными секторами, обеспечить непрерывное патрулирование. Отдельно проинструктировать командира роты, находящейся в доме культуры. Батальон Островского стоит в северо-восточной «зеленке». Его задача – не допустить выхода вероятного противника в тыл и во фланги Голубятникову. Надежно прикрыть рязанский батальон с севера – это самый опасный участок. И Ребров, и Островский последующие задачи получат после занятия плацдарма третьим батальоном. До 18.00 сегодня подать в штаб полка заявки на пополнение батальонов боеприпасами, медикаментами, оружием, продовольствием. Вопросы ко мне?

Бортнов присел на стул. Одновременно поднялся Голубятников:

– Моему батальону поставлена задача овладеть участками у моста. С севера и запада мы будем прикрыты – а на юге, в южной «зеленке»? Оттуда по батальону «духи» могут нанести удар?

– «Духи» могут нанести удар откуда угодно, и тебе это известно не хуже меня. Но южное направление, по заверениям вышестоящего штаба, будет блокировано другими частями. Какими точно? Не знаю. Но сил, способных опрокинуть батальон с позиций у моста, по данным разведки, у боевиков просто не осталось. Они еще могут вести оборонительные бои, даже проводить контратаки, но развить масштабное наступление не в состоянии. Добавлю, что отмечен отход разрозненных банд из Грозного. Спланированный это отход или бегство, неизвестно. В любом случае, тебе следует быть готовым к любому варианту развития событий на новом плацдарме. Если вопросов нет, совещание объявляю закрытым.

В 15.00 офицеры вышли во двор здания командного пункта полка. Командиры батальонов отошли в сторонку, закурили. Островский по-дружески подтолкнул Голубятникова.

– Опять, Слава, тебя первого бросают на передовую?

– А ты хотел, чтобы вместо нас в «зеленку» у Сунжи отправили твой батальон? – ехидно заметил Голубятников.

– Нет, Славик. Не в том смысле, что я против, просто у моих бойцов нет того боевого опыта, который есть у твоих орлов.

– На всех нас войны хватит, – вмешался Ребров. – Слава займет плацдарм и будет его удерживать, а нас с тобой, Володя, бросят дальше, расширять его. Отсидеться на занимаемых позициях не дадут. Пехоте в этом смысле легче. Они будут нас менять, а значит – находиться позади. Хотя на этой войне еще неизвестно, где опасней – на передовой или в тылу. Да и что это за тыл, если со всех сторон ты блокирован непонятно чем и кем? Тупая война!

– Ты, Саша, лучше подумай о том, как прикрывать меня будешь, а стратегией заниматься потом, после войны, будем.

– А что думать? Проинструктирую ротного в доме культуры, он сделает все как надо.

– Как ты будешь работать с ротным, это твое дело, но мне важно, чтобы с ротой у нас было полное взаимодействие. Передам ротному прекратить стрельбу – огонь должен быть прекращен тут же.

– Ты повторяешь слова Бортнова.

– Повторяю, потому что это действительно очень важно. Пока пройдет команда, пока бойцы поймут, что от них требуется, – стрельба будет продолжаться. Так что хоть специальных посыльных держи, чтобы по команде обегали позиции и обеспечивали прекращение огня. И чтобы в «зеленке» на момент штурма твоих солдат не было. В том числе и разведчиков. Бойцы могут и в самоход свалить, за жратвой, за выпивкой... За этим тоже надо проследить. А то попадут под наш огонь. Мы стрелять будем по любым целям. Разве что в «зеленке» окажутся женщины или дети. По ним, конечно, огонь вести не будем, если только в целях предупреждения. А бойца, в форме, с оружием мои завалят сразу же. К тому же неизвестно, что за погода установится на ближайшие дни. Сам понимаешь, в туман, даже днем, цель особо не рассмотришь. Так что давай поработай над этим вопросом. Тогда и потерь неоправданных не понесем.

– Хорошо, – ответил Ребров. – Лично пройду в дом культуры, переговорю с офицерами, сержантами, солдатами.

Пока командиры батальонов разговаривали, майор Кувшинин передал по связи в батальон, чтобы в 16.00 все офицеры от командиров рот и выше прибыли на КНП батальона для постановки задач. И чтобы прапорщик Белов быстро приготовил обед.

Совещание в столовой здания КНП батальона проходило по той же схеме, что и в полку. Голубятников определил каждому подразделению районы, которые следовало занять. Первый район включал в себя территорию от железнодорожного переезда вдоль реки Сунжи до улицы, проходящей от дома культуры до моста, по ширине – от дома культуры до реки. Там должны были пройти разведывательная, девятая и седьмая роты. Последняя сменит нарофоминцев. В доме культуры планировалось разместить КНП батальона, взвод связи, медпункт, взвод материального обеспечения; позже – техников седьмой и разведывательной рот. Ближе к переезду отдельным опорным пунктом должны были встать ремонтный, инженерно-саперный взводы, зенитно-ракетная и противотанковая батареи.

Второй район располагался все по тому же западному берегу Сунжи от улицы, ведущей к мосту, до улицы, ограничивающей квартал частного сектора с юга, по ширине – до дома культуры железнодорожников. Его должна была захватить девятая парашютно-десантная рота и закрепиться в районе.

За Сунжу через мост для захвата третьего района, расположенного вдоль восточного берега реки от моста в сторону железной дороги, по ширине примерно в сто метров, по плану уходила разведывательная рота. Напротив разведчиков в четвертом районе должна была закрепиться восьмая парашютно-десантная рота. Все это было расписано до малейших деталей.

Распределив районы, Голубятников отметил, что частные секторы, которые предстоит занимать, практически не разрушены; в них замечены группы боевиков, в том числе достаточно крупные. Каждый дом мог быть превращен ими в крепость. А поэтому следовало готовиться к серьезному сопротивлению.

– Если первый район мы будем брать практически тремя ротами, – предупредил комбат, – то уже дальше каждый следующий район придется занимать одной ротой при поддержке из дома культуры и уже занятого района. Но реальная обстановка может внести существенные коррективы в любые планы, поэтому главное – закрепиться для начала хотя бы в первом районе, и дальше планомерно развивать наступление, проводя собственную разведку всего плацдарма. Хотя не исключен вариант, что «духи» сдадут позиции без боя.

– Вряд ли, – сказал капитан Телинский, – вряд ли «духи» сразу отойдут. Сначала они подготовят нам встречу. Это потом они могут раствориться в «зеленке», а сперва, думаю, придется с ними повозиться.

– Не привыкать, – проговорил Боревич. – Сейчас «духи» уже не те. Но то, что сразу не отойдут, тут я с Мишей полностью согласен. Придется вышибать... Лишь бы пацанов не потерять.

Поднялся старший лейтенант Стрельцов.

– Подчиненной... – он поправил сам себя, – временно подчиненной мне восьмой роте поставлена задача занять четвертый район за Сунжей, южнее разведчиков. Но не определено место в боевых порядках вдоль западного берега реки. Всем определено, мне – нет.

– Всему свое время, Юра, – успокоил его Голубятников. – Ты присядь пока, присядь! Значит, районы распределены. Теперь о том, как будем действовать. С 11.00 5 февраля выдвигаемся к плацдарму в пешем порядке. Вся броня сосредоточивается на бывшем уже плацдарме ближе к нынешнему КНП батальона. Роты уходят из «зеленки», снимаются с «коридора», отходят из квартала. С техникой остается заместитель по вооружению майор Корсаров и зампотехи рот; ну и, естественно, механики-водители с наводчиками. Старший, понятно, майор Корсаров. Задача технарей – организовать охрану техники, быть в готовности с утра 6 февраля выдвинуть броню к подразделениям. Из каждой роты прибудут люди, поведут броню к своим подразделениям. Командиры рот на месте определяют позиции, встречают, рассредоточивают. Боевые машины маскируют за заборами, домами, развалинами, то есть максимально используют естественные укрытия. Это понятно?

Продолжаем. Значит, выдвигаемся в пешем порядке. Первой идет разведывательная рота, за ней – девятая. Далее – КНП, медпункт, связь, два-три человека из взвода матобеспечения. И седьмая парашютно-десантная рота. Восьмая рота, – на слове «восьмая» Голубятников сделал ударение, взглянув на Стрельцова, – остается на месте. И будет постепенно подтягиваться, когда мы займем западный берег Сунжи, а разведка пройдет на восточный берег и закрепится в третьем районе. Все остальные подразделения подойдут на следующий день вместе с техникой.

Стрельцов, получив ответ на свой вопрос, утвердительно кивнул рано поседевшей головой. Голубятников же продолжил:

– После овладения районами задача перед ротами следующая: организовав круговую оборону, обеспечить боевое дежурство. Цель – воспрепятствовать прорыву боевиков к мосту. Задачи на обеспечение зоны ответственности будут поставлены дополнительно. У меня все! Если вопросов нет, составить заявки на доукомплектование – и свободны!

Командиры подразделений, оставив заявки, убыли в расположения своих рот. Отпустив подчиненных, командир батальона склонился над картой, задумался.

От мыслей его оторвал Кувшинин.

– Командир, неплохо бы поужинать, как считаешь?

– Поужинаем... Я вот о чем думаю, Сережа: все ли мы учли при планировании? Отдельная разведывательная рота проводила разведку севернее, а в «зеленку» около Сунжи в южном от железной дороги направлении разведчики не ходили.

– Так за районами смотрели сначала псковичи, затем нарофоминцы...

– Смотреть – это одно, а пройти сектора – другое. Ну, что из дома культуры можно увидеть? Улицы, проулки, огороженные высокими заборами и прикрытые деревьями? Разве что мост, да и то только его очертания. Западная прибрежная зона из дома культуры не просматривается, тем более в туман и снегопад. «Духи» уже по перемещениям нарофоминцев и туляков должны понимать, что мы пойдем к мосту и будем занимать плацдарм в охватывающих его районах. Могут боевики реально сосредоточить в «зеленке» крупные силы?

– Могут, – согласился начальник штаба, – и наверняка сосредоточили. Но не такие, чтобы удержать батальон.

Голубятников обвел карандашом железнодорожный мост через Сунжу.

– Бортнову выдвинуть бы батальон Островского подальше от реки и захватить плацдарм от железки и далее на север. Тогда мы могли бы одновременно действовать по двум направлениям. Разведчики и восьмая рота, пройдя железнодорожный мост, пошли бы от дороги на юг вдоль восточного берега, девятая и седьмая роты – вдоль западного. Туляки прикрыли бы нас с тыла, нарофоминцы – с запада. Третий и четвертый район до входа рот можно было бы обработать артбатареей. И к автомобильному мосту мы вышли бы сразу с востока и запада. По крайней мере, взяли бы мост под контроль до завершения захвата второго и четвертого районов. Но... Придется действовать по уже отработанному плану, так как по железнодорожному мосту на восток роты перемещать нельзя. Слишком велик риск удара по ним – и с фронта, и с флангов.

– Да план нормальный, – попытался успокоить комбата Кувшинин, – мы только не определили, где броню размещать будем. А так все вроде продумано.

– Вот именно, Сережа, что вроде. Где «духи» готовят нам встречу? А они ее готовят...

– Я думаю, – произнес Кувшинин, – основные свои силы боевики сосредоточат на восточном берегу Сунжи у моста, в районах, которые должны занять разведчики и девятая рота. Оттуда они будут видеть, каким составом мы собираемся занимать плацдарм, как будут идти бойцы; отметят отсутствие боевой техники. Первый и второй район, думаю, сдадут без боя, а вот при попытке пройти мост устроят встречу.

– Считаешь, что без боя сдадут «зеленку» западного берега? – произнес Голубятников. – А, возможно, и изобразят бегство?

– Могут устроить и имитацию. В одном я не сомневаюсь: оставив первый и второй районы, «духи» их плотно заминируют. Так что надо бы придать ротам саперов.

– Саперов пошлем. Но что-то, Сережа, подсказывает мне: не так все просто, как мы думаем. Слишком уж легко просчитываемый вариант действий «духов» мы рассматриваем. Многие командиры отрядов сепаратистов – бывшие офицеры, имеют опыт боевых действий в Афганистане. И понимают, что наиболее логичный вариант их действий, который просчитываем и мы, – это отвод бандформирований за Сунжу и организация основного рубежа обороны на восточном берегу. А значит, достаточно велика вероятность, что батальон пойдет в первый район расслабленным. Ведь просто глупо подставлять под нас свои основные силы на участке, который с одной стороны ограничен рекой, а с противоположной прикрывается ротой из дома культуры. Они прекрасно видят, что этот участок мы легко можем обойти как с тыла, так и с западного фланга. Согласен? А раз роты в первом квартале не встретят активного сопротивления, то что?

– Думаешь, боевики вопреки логике ударят по нас в первом квартале?

– Не знаю, Сережа, не знаю! Но будь я на месте полевого командира боевиков, то выставил бы в первом квартале крупный заслон, просчитав возможность быстрого отхода бойцов за Сунжу. Или, напротив, если заслону удалось бы остановить противника, – быстрого подхода сил поддержки, а заодно и штурмовых групп, которые заняли бы дом культуры.

– Слава Богу, Сергей, что ты воюешь не на стороне дудаевцев! И что у них вряд ли наберется отряд, сопоставимый по мощи с нашим батальоном...

Голубятников прикурил сигарету, прошелся по комнате, оперся о стол связиста.

– Значит, так: разведка, как пройдет переезд, двинется по центру первого района, развернувшись в линию. Следом – девятая и седьмая роты; девятая – ближе к дому культуры, седьмая – к Сунже. Если ничего не случится, район займут подразделения обеспечения, седьмая рота уйдет менять нарофоминцев в доме культуры, девятая продолжит наступление в южном направлении, разведрота перейдет через мост и свернет в третий квартал.

Это если все пойдет по плану и мы не встретим серьезного сопротивления «духов». А если они все-таки выставят заслон в первом районе? Тогда попытаемся прорвать его с ходу. Не получится – применяем артиллерию. Я еще подумаю, как нам использовать взвод зенитно-ракетной батареи. А то ко мне уже не раз подходили Шульгин с Шумановым, спрашивали, когда я найду им применение. А ведь у зенитчиков две ЗУ-23, которые бьют на два с половиной километра. При обороне привокзальной площади пушки неплохо поработали. Переносные зенитно-ракетные комплексы «Стрела-3» нам применять не по чему, авиации у Дудаева нет. Но, в принципе, если влепить «Стрелу» в дом, то находящимся внутри «духам» мало не покажется.

– Для этого у нас гранатометов хватает, – возразил Кувшинин, – зачем расстреливать ПЗРК?

– Тоже верно, но зенитные установки мы используем. Скорее всего, при установлении контроля над мостом. Вот там зенитчики со своими скорострельными установками будут незаменимы... Ладно, закончим пока. Что ты там говорил насчет ужина?

– Да все остыло уже давно, – недовольно пробормотал Кувшинин.

– Вызови Белова – он в момент и разогреет, и на стол накроет!

После ужина командир батальона и начальник штаба продолжили работу, отрабатывая до мельчайших подробностей предстоящие действия своих подчиненных. И только в одиннадцатом часу Голубятников отложил в сторону карту, перекурил и пошел спать.

С утра продолжалась подготовка личного состава к форсированию реки Сунжа. Блокпосты и патрули несли службу в штатном режиме. Подвезли боеприпасы, материальные средства. Подошел топливозаправщик, под завязку залил баки боевой техники. В городе стрельба велась где-то на востоке, но в целом обстановка оставалась спокойной. Командир батальона с начальником штаба вернулись к плану предстоящих действий. Определились, где и в каком порядке должна будет сосредоточиться техника после захвата районов западного берега Сунжи. В частности, в первом секторе должна была встать броня седьмой роты, это семь БМД. В основном – во дворах больших домов. Боевые машины десанта разведроты планировалось расположить на позициях западнее, ближе к дому культуры. Во втором квартале должны были занять позиции шесть машин восьмой роты и техники девятой.

Ближе к обеду Голубятников вызвал на КНП командира зенитно-ракетной батареи. Старший лейтенант Шульгин появился через несколько минут, как будто ждал в соседнем помещении. Комбат подвел его к карте.

– Никак и для нас нашлась работенка, товарищ подполковник? – уточнил Шульгин.

– А что, заскучали твои бойцы?

– Честно говоря, надоело в тылу сидеть. Мы тоже могли при взятии департамента поддержать батальон. И очень даже эффективно. Конечно, ЗУ-23 не танк «Т-80», но все же две скорострельные пушки...

– Каждый занимался своим делом. Но я вызвал тебя не для того, чтобы обсуждать, что было, а чего нет. Смотри на карту. Вот, – Голубятников обвел овалом участок на карте от железнодорожного переезда до берега реки, – место дислокации твоей батареи, противотанкистов, инженерно-саперного взвода и ремонтников. Саперы пойдут вместе с боевыми подразделениями. Противотанковая батарея и ремвзвод останутся оборонять район дислокации. Тебе же находиться в готовности поддержать наступающие роты. Не исключено, что некоторые дома чеченцы превратили в опорные пункты. БМД в «зеленке» во время овладения районами мы применять не будем – почему, объяснять, думаю, не надо. Гранатометчикам тоже придется несладко. Чтобы вести прицельный огонь, им еще предстоит сблизиться с объектами, подыскать удобные позиции, а, значит, надо будет перемещаться в секторах обстрела вероятных опорных пунктов противника. Тебе же накрыть их гораздо легче.

– Конечно, – заметно повеселел командир зенитно-ракетной батареи. – Если надо, мы откроем огонь с дальних позиций, и прямо с БТРД. А при необходимости снимем установки, поставим на колеса и подкатим поближе к «духам». А уж потом быстро загасим любой опорный пункт, обеспечив безопасную работу гранатометчиков.

– Ты правильно понял задачу. Это от тебя и требуется. При условии, если в «зеленке» мы встретим серьезное сопротивление.

– Вы считаете, что уже в первом квартале батальон может нарваться на боевиков?

– А ты считаешь это невозможным? – решил проверить командира батареи на сообразительность Голубятников.

– Как сказать? – задумчиво проговорил Шульгин. – С одной стороны, в первом квартале сосредоточивать крупные силы боевикам резону нет. Их по-любому разгромят. Да и отход возможен только через мост, а тот простреливается из дома культуры. Мало кому удастся прорваться. А с другой стороны, именно в первом квартале мы должны ожидать серьезное сопротивление. И «духи» в состоянии нанести нам существенный урон. Своих положат, но и у нас потери будут серьезные.

– В том-то и дело. Чую, готовят боевики нам сюрприз в этом секторе.

– А что нарофоминцы из дома культуры сообщают? – поинтересовался старший лейтенант Шульгин. – Они же должны видеть, что происходит в «зеленке». Отдельные группы должны бы засечь.

– Нарофоминцы меняли псковичей. Что значит смена подразделений, не тебе объяснять. В это время зона ответственности почти не контролируется. Одни уходят, им не до зоны, другие обустраиваются, наблюдатели только адаптируются, присматриваются. А ведь не только наши из дома культуры смотрят за «зеленкой», но и «зеленка» очень внимательно наблюдает за всем, что здесь происходит.

– Согласен!

– И если предположить, что на смену рот ушел всего час, а уходит, как правило, больше, то за это время с восточного берега на западный сколько «духов» противник может перебросить?

– Много! Но все равно их кто-нибудь зацепил бы.

– А если смена проводилась в тумане, в сумерках, ночью? К тому же «духи» могли пройти на этот берег и по железнодорожному мосту, и с помощью плавсредств; и вообще в районе вполне могут быть боевики, отошедшие от центра города, от дома правительства. А его обороняли люди подготовленные. Оказавшись в квартале, да еще при налаженной системе управления, они наверняка попрятались в домах и на улицу носа не кажут. Насчет оружия и боеприпасов я уже молчу. Сам знаешь, дудаевцы повсюду в городе оставили целые склады. Не исключение и наши районы. Возможно, я не прав и серьезного сопротивления мы не встретим. Дай-то Бог. Все этому будут только рады. Но готовиться мы должны к прорыву с боем, а не к прогулке. Значит, так, – подытожил Голубятников. – Вступаешь в бой только по моей личной команде и после уточнения задачи. Никакой самодеятельности, понял?

– Один вопрос. Представим такую ситуацию: роты вошли в «зеленку», мы встали в районе дислокации – и тут на восточном берегу появляются гранатометчики противника в полной готовности нанести удар по нашим наступающим силам. Мне связываться с вами, докладывать обстановку, уточнять задачу? Или все же действовать по обстановке? Выводить на позиции свои установки и гасить «духов», пока они не открыли огонь по нашим?

Голубятников внимательно посмотрел на Шульгина:

– Сам-то как думаешь, что следует предпринять в этой ситуации?

– Немедленно ударить по «духам».

– Ну, и к чему тогда вопрос?

– А как же насчет самодеятельности?

– Ты одно с другим не путай. И мозги мне не забивай. В экстренных случаях действовать по обстановке с последующим докладом мне лично. Ты чего, Юра, дурочку ломаешь?

– Ничего я не ломаю. Задал вопрос – получил ответ.

– В следующий раз за такой вопрос не только ответ получишь. Ступай, Шульгин, готовь подразделение.

Проводив командира зенитно-ракетной батареи, Голубятников присел на стул.

– Весельчак тоже мне нашелся...

– Так они в зенитной батарее все такие, – подал голос сержант Выдрин. – Что старший лейтенант Шульгин, что его заместитель Рыбин – ребята оторви да брось, тельняшку на груди рвать готовы. Да и старший лейтенант Шуманов такой же. Заводные, особенно если на грудь примут. Говорят, они и учились в десантном училище вместе.

– Ты все сказал?

– Так точно!

– Тогда соедини меня с подполковников Ребровым!

– Я – Скат! – отозвался командир батальона сто девятнадцатого парашютно-десантного полка.

– Я – Аркан! Скажи, что докладывает твой ротный из дома культуры?

– Ничего особенного! Обстановка тягостная, напряженная, но, в принципе, не угрожающая.

– Люди в «зеленке» есть?

– Есть немного. Возможно, это местные жители, мирные. Хотя ни женщин, ни детей за время наблюдения замечено не было.

– Что с мостом?

– Я сам смотрел на него. Стоит, но, по-моему, он поврежден.

– Давай подробнее. Взорван, что ли?

– Какой-то перекошенный.

– Люди по нему перемещаются?

– Нет. А что?

– Да вот я думаю... Техники у боевиков нет; полевые командиры понимают, что мы только через мост можем быстро перебросить силы на восточный берег. А «духи», если они окопались в начале «зеленки», могут отойти и на юг. Тогда почему мост до сих пор не взорвали?

– А черт его знает! Как-то не думал об этом. Может, он заминирован и «духи» планируют рвануть его, когда к реке выйдут твои люди?

– Возможно!

– А может, и нет у боевиков возможности заминировать мост...

– Может, их вообще в районах нет?

– Есть, но, судя по докладам наблюдателей, немного. На западном берегу.

– Наблюдатели не все видят.

– Согласен. Обстановка прояснится, как всегда, в самый крайний момент, когда ты начнешь работу. Вот тогда станет понятным если не все, то очень многое.

– У меня к тебе просьба: прикажи своим людям максимально усилить наблюдение за частным сектором. И пусть ротный побольше бойцов для этого выделит...

В этот день Голубятников снова допоздна работал с картой. Завтра батальону предстояло вновь вступить в бой, и комбат испытывал неясную тревогу. Наступать... Занимать новый плацдарм... От того, как будет подготовлена боевая операция, зависело не только выполнение задачи, но и то, понесет ли батальон потери или нет. Поэтому комбат до боли в висках вновь и вновь проигрывал на карте все возможные, даже теоретически, варианты развития событий по захвату плацдарма. Но ни Голубятников, ни кто-либо другой не мог полностью просчитать, что произойдет завтра при наступлении. У войны свои законы, свои правила, на ней возможно все, даже невозможное.