Глава 12
Смерть белого царя
Понесите с гор, буйны ветры,
Разнесите, ветры, все наши песни!
Разступись, Матушка Сыра Земля,
Раскройся, гробовая доска,
Размахнись-ка бел-тонкий саван,
Ты возстань, возстань Православный Царь,
Православный наш Царь, Иван Васильевич!
Народная песня
Болезни, преследовавшие Ивана Васильевича практически всю его жизнь, обострились в начале восьмидесятых годов. Этому в значительной степени способствовала смерть старшего сына Ивана. Но русский царь преодолевал телесную и душевную боль. Его не радовало и рождение Дмитрия, сына от Марии Нагой, но он продолжал управлять государством, вверенным ему Господом, строго защищать интересы Руси.
Это время ознаменовалось не только принуждением к миру Стефана Батория и Юхана III. По указу царя был составлен синодик. В монастыри были разосланы списки семидесяти четырех бояр и дьяков, в разные годы казненных по приказу царя. Иван Васильевич просил монахов молиться об их душах. На помин были выделены немалые деньги и утварь.
Посмертная реабилитация опальных персон, имена которых долгие годы предавались забвению, имела не только моральное значение. Она носила и политический характер. Предчувствуя скорую кончину, царь желал добиться примирения всех слоев общества великой страны. Этим же указом устанавливались суровые наказания за ложные доносы. К концу 1582 года были составлены более подробные списки казненных, также отправленные в монастыри.
Восьмидесятые годы ознаменовались и другим событием, весьма важным для государства, – началом нового этапа освоения бескрайних просторов Западной Сибири. К XVI веку эти территории заселяли разрозненные, малочисленные племена остяков, вогулов, югры. Тамошние князьки вели междоусобные войны в угоду своим личным интересам и не могли противостоять внешнему агрессору.
Такой, конечно же, нашелся. В январе 1555 года Кучум, сын Муртазы, одного из последних ханов Золотой Орды, собрал войско и повел его в поход против Едигера, правителя Сибири. Тот попросил русского царя взять его владения под свою руку, но выбрал не слишком удачное время. Иван Васильевич только что овладел Казанью и не мог оказать ему военную помощь. В 1563 году Кучум захватил сибирское ханство. Едигер был убит, но его противнику этого показалось мало. Люди Кучума стали нападать на пограничные русские селения.
Солепромышленники Строгановы снарядили для их защиты отряды атамана Ермака Тимофеева, участвовавшего в Ливонской войне. Кучум не смог сдержать отчаянный напор казаков, которых поддерживало местное население. Весной 1582 года Ермак добрался до реки Туры и в двух сражениях разбил войска сибирских татар.
Против девятисот казаков и ратных людей купцов Строгановых Кучум выслал большое войско под командованием мурзы Маметкула, но 1 августа и оно было разбито. Потом отряды Ермака полностью разгромили орду Кучума в битве при Чувашевом мысе. Хан бросил Кашлык, свою столицу, и бежал на юг.
После взятия Кашлыка казачий атаман направил посла к царю. Иван Васильевич принял его приветливо, одарил казаков и отправил на их поддержку триста ратников во главе с князем Болховским и Иваном Глуховым.
Ермак Тимофеев 26 октября вступил в город Кашлык, покинутый неприятелем. Спустя несколько дней ханты с реки Демьянка привезли в дар казакам пушнину и рыбу. Ермак достойно встретил их.
За хантами начали прибывать представители других племен, даже татары, ранее бежавшие от русских. Атаман всех принимал радушно, обещал защищать от врагов. Население присягнуло на верность России.
Иван Васильевич считал стратегически важным делом и заключение союза с Англией. Как и русский царь, английская королева Елизавета крепко стояла на защите интересов собственного государства. Иван Грозный, всегда доводивший любое начатое дело до конца, решил схитрить. Он отправил королеве Елизавете просьбу прислать ему хорошего лекаря. Английская правительница не отказала.
В Россию прибыл доктор Роберт Якоби. В разговорах с ним русский царь интересовался родственницами королевы. Иван Грозный решил, что Елизавета заключит союз с Россией, если он будет подкреплен брачными узами. Да, ради улучшения положения своей страны царь готов был пожертвовать всем. В том числе и женой Марией Нагой.
Весной 1582 года Иван Грозный отправил в Англию Федора Андреевича Писемского, который должен был предложить королеве союз против общих врагов и сообщить о намерении Ивана Грозного вступить в брак с одной из ее родственниц. Писемский вернулся лишь в октябре 1583 года вместе с послом Джеромом Боусом. Тот с надлежащими почестями был сопровожден во дворец, где в торжественной обстановке его принял царь.
Иван Грозный удалил советников, остался наедине с послом и сказал:
– Я ознакомился с проектом договора. Он составлен в общей форме.
– Каким бы хотел видеть текст русский царь? – поинтересовался Боус.
– Я желал бы, чтобы в договоре был точно определен союз против Речи Посполитой.
Боус спросил:
– А на каких условиях русский царь согласился бы на мир с Польшей?
– Условие одно. Стефан Баторий должен отдать Полоцк, русский город, захваченный литовцами, и лифляндские земли на реке Двине. Отмечу, что почти все тамошние замки добровольно перешли на сторону Руси, значит, считаться польскими не могут.
– Но между Россией и Польшей заключен мирный договор. Или русский царь намерен разорвать его?
– В продолжении войны заинтересован Стефан Баторий и шляхта, не желающая мириться с поражением под Псковом. Скорей король Речи Посполитой пойдет на разрыв договора, узнав о союзе России и Англии.
Боус задумчиво проговорил:
– Возможно. Позиция королевы в вопросах войны или мира такова: начинать военные действия лишь после неудачи переговоров.
– Такова же позиция России, – ответил Иван Васильевич. – Мы ищем союза для справедливого мира, для помощи друг другу, если наши противники предпочтут войну. Всем, в том числе и королеве, должно быть известно, что Россия вела и ведет войны не в целях захвата чужих земель, а ради возвращения своих. Еще мы защищаем наши границы от набегов татар и их союзников. Взятие Казани и Астрахани являлось неизбежной мерой обеспечения безопасности русских восточных и юго-восточных земель.
– Королеве это известно, – сказал Боус и продолжил: – Англия готова согласиться на заключение договора, если нашей Московской компании будет предоставлена монополия на торговлю во всех портах севера России.
– Но это нанесет огромный ущерб моей стране. Ведь английские купцы наверняка поднимут цены на свои товары.
– Подданные русского царя тоже могут это сделать. Торговля упорядочит цены и без вмешательства верховной власти.
– Мне надо подумать.
– Да, конечно. – Боус ушел.
Иван Васильевич позвал к себе Богдана Бельского и приказал:
– Вели советникам прекратить переговоры.
Бельский удивленно посмотрел на царя.
– Государь, условия Елизаветы неприемлемы для тебя?
– Переговоры окончены. То, что нам надо, мы получим. Правда, высокой ценой. Но ничего, со временем союз с Англией окупит все затраты.
– Да? – Бельский выглядел растерянным.
– Значит, так, Богдан!.. Переговоры прекратить, но послу оказывать высшие почести. Тебе же предстоит сделать следующее…
Бельский выслушал инструкции царя и покинул палату.
На следующий день он явился к Джерому Боусу и задал ему всего один вопрос:
– Если царь даст английским купцам монополию, будет ли заключен союз?
Боус уверенно ответил:
– Да.
После этого Богдан Бельский по приказу царя подготовил проект русско-английского договора.
В последующих разговорах с царем Джером Боус обещал сам позаботиться о выборе невесты для Ивана Грозного. Иван Васильевич достиг бы своей цели, если бы смерть, извиваясь черной гадюкой в руках безжалостных убийц, не подобралась к нему на расстояние прямого удара.
Государь уделял особое внимание вопросу о престолонаследии. После смерти царевича Ивана наследником стал Федор, женатый на Ирине, сестре Бориса Годунова. Но у них не было детей, к тому же слабосильный и безвольный царевич находился под полным влиянием жены, а Ирина всегда и во всем поддерживала брата.
Борис Годунов родился в 1552 году. Он был сыном Федора Ивановича Годунова, носившего прозвище Кривой из-за физического недостатка, вяземского помещика средней руки. По преданиям, отец Бориса Годунова являлся потомком старинного рода, основателем которого был татарский вельможа Чат-Мурза. Федор умер рано, в 1569 году, двоих его детей взял в семью брат Дмитрий. Красавица Ирина попала в царские палаты, где воспитывалась вместе с детьми государя. Борис в 1570 году стал опричником. В 1578 году ему был пожалован чин кравчего.
Являясь родней самому царю, Борис понимал, что при определенных условиях может даже занять русский трон. Он сильно желал этого и упорно ждал своего часа.
Царь Иван IV прилагал все усилия, чтобы спасти будущее династии. Он прекрасно сознавал, чем грозит России бездетность его младшего сына и наследника Федора.
Ненастным осенним вечером Иван Васильевич вызвал его к себе.
Федор вошел, присел на лавку.
– Не вовремя позвал ты меня, отец. Мы с Ириной собирались прогуляться перед сном.
– Ну уж извини, придется обойтись без прогулки. Разговор у меня к тебе, Федор, очень серьезный и нелегкий.
Федор испуганно посмотрел на отца.
– Что-то случилось?
– Пока нет, но может случиться.
– Зачем ты пугаешь меня?
– Ты уже взрослый. Мужчине нельзя бояться. Помнишь историю твоего деда и его жены Соломонии Сабуровой?
– Я не понимаю тебя. – Федор еще больше испугался.
– У них не было детей. Тогда они с женой приняли непростое решение – развестись. Кстати, Соломония и предложила это сделать, как я слышал. Почему она так поступила? А потому, что у великого князя не было наследника. Твой дед принял очень трудное, но мужественное, достойное правителя решение. Он развелся с Сабуровой и женился на Елене Глинской, от брака с которой родился я. Мою мать, твою бабку, отравили, да и Василию помогли умереть. Ответь мне, Федор, ты хочешь, чтобы на троне оказался Борис Годунов, а тебя умертвили?
Царевич взмахнул руками.
– Что ты, отец, такое говоришь? Кто же пожелает себе смерти?
– Ну вот мы и подошли главному. Ты должен развестись с Ириной и жениться на другой девушке, которая родит наследника.
– Но, отец, я люблю Ирину.
– Это мне известно. Как и то, что она редко делит с тобой, хворым, брачное ложе и пытается вмешиваться в государственные дела. Ну а о том, что Ирина имеет на тебя безграничное влияние, говорят не только в Кремле. Ты царевич, престолонаследник! Мы, Федор, наделенные Богом самодержавной властью, в первую голову обязаны думать о государстве, о его будущем. Да, доля правителя такова. То, что позволено обычному человеку, зачастую недоступно царю. Во имя сохранения династии, будущего страны, государем которой станешь после моей смерти, ты должен развестись с Ириной.
Федор опустил голову, слеза скатилась по его щеке.
– Я не смогу, отец!
Иван Грозный резко повысил голос, отчего Федор втянул голову в плечи:
– Если не сможешь ты, то это сделаю я.
– Ты убьешь Ирину?
– Зачем? Она будет отправлена в монастырь.
– А как же я?
– А ты женишься на другой. Слава Богу, знатных и здоровых девушек на Москве немало.
– Почему ты хочешь сгубить меня, отец?
Иван Грозный резко поднялся из кресла.
– Сгубить? Да я спасти тебя хочу, дурень ты этакий. Или не понимаешь, что изведут тебя, когда останешься один?
– Мне и так не жить без Ирины.
– Эх, Федор, и за что на меня такая напасть?! Ступай с глаз долой, милуйся со своей ненаглядной.
– Ты не тронешь ее?
– Покуда идут переговоры с Елизаветой, не трону. А дальше как Бог даст.
Федор поспешил к себе, тут же пал на колени перед женой и поведал ей о разговоре с отцом.
Ирина оттолкнула мужа, вышла, позвала верную дворовую девку.
– Анна! Быстро ступай к брату, скажи, чтобы пришел. Но тайно. Дело серьезное.
– Слушаюсь! – Девка убежала.
Годунов явился немедля.
– Беда грядет, Борис!
– Что случилось?
Ирина передала ему разговор царя с Федором.
– Так! – проговорил вельможа. – Вот, значит, что задумал царь Иван. А что Федор?
Царевна отмахнулась.
– А что Федор? Прибежал сам не свой и давай в подол плакаться. Аж противно.
– Противно? Так детей рожать надо было.
– А как родить, если Федька к этому не способный?
– Почему молчала? Я бы нашел тебе мужика на ночь. Все встало бы на свои места. Никто не сомневался бы, что ребенок не от Федора. Потому как мужика того мои люди поутру в Москве-реке утопили бы. Откуда ты знаешь, что Федор не может иметь детей?
– Потому-то и молчала, что сомневалась. А недавно тайно к знахарке ходила. Она сказала, что я здорова. Значит, Федор не способный.
– Знахарке поверила! Да ладно, чего уж теперь. Надо думать, как не допустить твоего развода с Федором.
– Как же не допустить, если этим сам Иван озаботился? А он на расправу скор. Прикажет страже, меня вмиг из палат вытащат, в сани бросят, вывезут в ближайший монастырь, там постригут и закроют в келье.
– Ты вот что, Ирина, на Федьку дави! Будь с ним ласкова, в постели шевелись, шепчи, что любишь его больше жизни. Мол, покончишь с собой, коли царь настоит на разводе. Ивану теперь не до вас. Он намерен бросить Нагую и жениться на родственнице английской королевы. Дело хлопотливое, долгое. Я за это время что-нибудь придумаю.
Ирина скривилась, отчего ее красивое от природы лицо подурнело.
– Легко тебе говорить насчет постели. А меня тошнит, как касаюсь его толстого, мягкого и потного тела.
– В келье лучше будет?
Царевна вздохнула.
– Уж быстрее бы помер Иван. Из Федьки правитель еще тот. Блаженный, прямо дите неразумное, до сих пор любит песни да сказки слушать. Вот кому место в монастыре. Набожный, ни единой службы не пропускает, монахов приглашает, долго говорит с ними. Обожает колокольный звон, иногда сам лазит на колокольню. Вот в обители и звонил бы вволю.
– Ты, Ирина, такими словами не разбрасывайся. Не дай Бог, кто услышит да донесет царю. Тогда тебе и до монастыря не доехать. Делай то, что сказано. Держи при себе Федора, ублажай его, стань ему ближе. Слабоумные, они упертые. Если Федор грудью за тебя встанет, то Иван не применит силу. Федька какой-никакой, а законный наследник. Сын Марии Нагой соперничества ему не составит. Да и кто знает, как долго проживет новорожденный? Все мы в руках Божьих. Ты поняла меня?
– Поняла.
Годунов обнял сестру.
– Ничего, Ирина, с Божьей помощью станешь ты царицей.
– Ага! – Ирина впервые за вечер улыбнулась. – Или я не знаю, что ты престол под себя примеряешь?
– Тише! Пойду я, и ты ступай к мужу. Успокой, обласкай, поплачься. У вас, баб, это легко получается.
Годунов покинул палаты сестры, но к себе не пошел, а поспешил к придворному врачу, англичанину Иоганну Эйлофу.
Тот встретил боярина, не скрывая изумления.
– Борис? Ты?
– Я, Иоганн.
– Почему так поздно? Или с царем что?
– Государю твоя помощь не требуется. Она нужна мне.
– Хворь одолевает?
– Еще какая.
– Проходи, погляжу, что с тобой. – Эйлоф приготовился осмотреть боярина, но Борис остановил его:
– Не надо. Здоров я.
– Тогда зачем пришел?
Годунов присел на лавку.
– Как думаешь, лекарь, что сделает с тобой царь, если прознает, что ты у лихих людей задешево скупаешь различный товар и, не платя пошлины, отправляешь его в Англию целыми кораблями? У тебя ведь и сейчас пушниной целый склад завален? Но это мелочь. Что будет с тобой, коли царь проведает и о том, что ты постоянно шлешь Стефану Баторию тайные донесения? Это в то время, когда Елизавета прислала другого доктора, Роберта Якоби!
– О чем ты, Борис? Какие лихие люди, меха и послания королю Речи Посполитой? Кому как не тебе знать, что все это неправда?
Годунов недобро усмехнулся.
– Правда или нет, не важно. В грязь попасть легко, выбраться из нее трудно. Спрашиваешь, какие лихие люди? Так я тебе доставлю полсотни свидетелей чего угодно. В темницах немало разбойников. Они за лишний кусок хлеба да малое послабление не только тебя оговорят, а и мать родную. Какие меха? Долго ли ими твой склад забить? Приказ отдам, и завтра же все будет на месте. С посланиями Баторию еще проще. Мои люди случайно перехватят холопа, которого ты послал в Польшу! Попробуй оправдаться, когда против тебя все станет. А в Разбойном приказе с тобой так побеседуют, что и в заговоре признаешься. У меня верные люди везде есть. Так, что, Иоганн, сделает с тобой Иван Васильевич, прознав про измену? Молчишь! Ответ очевиден. После скорого разбирательства и суда дорога тебе прямиком на лобное место, под топор палача.
Эйлоф рукавом рубахи вытер лоб, вдруг вспотевший.
– Почему ты извести меня хочешь, Борис? Я же тебе ничего плохого не сделал!
– Я уже говорил, что мне нужна твоя помощь в очень важном деле, а расписал то, что может произойти, на тот случай, если ты откажешься.
– Да что это за дело такое, отказ от которого влечет лютую смерть?
Борис прошелся по палатам, заглянул во все углы, посмотрел за дверь, вернулся на место, вонзил в лекаря взгляд, прожигающий насквозь.
– Царя надо убить. Такие вот дела, Иоганн.
Эйлоф словно окаменел, раскрыл от неожиданности рот, потом пришел в себя и прошептал:
– Что?.. Убить царя?
– Тебе лучше других известно, что Иван смертельно болен. Ему недолго осталось жить.
– Это не так, боярин! Да, государь страдает многими болезнями, но ни одна из них не смертельна.
– Ты, кажется, плохо понимаешь меня, лекарь. Мне не нужны твои истории о хворях Ивана. Я хочу, чтобы он умер. Ты сделаешь все, что я скажу, либо… тебе известно, что произойдет. Я постараюсь сделать так, чтобы ты прошел через все муки ада и сам звал смерть.
Эйлоф отпустил голову.
– Что я должен сделать?
– Отравить царя, – спокойно ответил Годунов. – Что может быть проще? Это самый распространенный и удобный способ избавиться от кого угодно. Разве не ты готовил отраву для княгини Башеновой?
Английский лекарь побледнел.
– Откуда тебе это известно?
– Так муженек ее и рассказал в подпитье, как избавился от надоевшей и сварливой жены. Сейчас его развлекает пышная молодка. Князь счастлив.
– Но княгиня – не царь.
– Все мы люди. У тебя не дрогнула рука подать княгине отравленное зелье, почему же боишься сейчас?
– Но я только готовлю лекарства для царя, а подает их Богдан Бельский.
– Так это же хорошо. Значит, в отравлении обвинят именно его. Разве он не может подсыпать яд, неся лекарство царю?
– А если прознают, кто истинный виновник?
– Ты представляешь, что будет твориться и во дворце, и в городе, когда станет известно, что Иван Грозный внезапно почил? Какая поднимется неразбериха? Кто кого станет искать, если ты, лекарь, объявишь, что государь умер от удара? А после и вовсе не до того будет. Держава не может существовать без правителя. Бояре и духовенство займутся подготовкой возведения на трон Федора, законного наследника. У России будет новый царь, кто вспомнит о смерти прежнего? А коли найдутся ищейки, которые захотят разнюхать правду, то это желание мы у них быстро отобьем.
– А Бельский? Он же поймет, что это я подсыпал яд.
– Ну и что? Богдан будет молчать как рыба. Твою вину доказывать надо, а его – вот она, на поверхности. Кубок подаст он. Не думай о Бельском, заботься о себе. Исполняй свои обязанности, а между делом готовь яд. Такой, который действует чрез какое-то время, чтобы все выглядело естественно. Он не должен оставлять следов, но не мне тебя учить. С княгиней Башеновой у тебя все хорошо получилось. Не подкопаешься. Готовый яд храни в тайном месте. Когда в нем возникнет надобность, я тебе лично скажу. Все понял, Иоганн?
– Понял! Я приготовлю яд, а ты им же после царя отравишь и меня. Зачем тебе опасные свидетели?
Годунов покачал головой.
– Эх, Иоганн, образованный человек, ученый, а простой вещи понять не можешь. После смерти Ивана мне никто не будет опасен. Любого сомну. Я могу быть суровым, жестоким, но и благодарным. При царе Федоре будешь торговать открыто и смело, на что получишь особую грамоту. А захочешь уехать домой, держать не станем. Щедро наградим и проводим. Таково мое слово. А оно крепко.
Не прощаясь, Борис Годунов ушел к себе. Он был уверен в том, что Эйлоф сделает все так, как надо.
Иван Грозный предчувствовал близкую кончину. Незадолго до смерти он переработал текст завещания. Царь понимал, что Федор не способен самостоятельно управлять государством. Он поручил сына опекунскому совету, во главе которого поставил князя Ивана Федоровича Мстиславского. Сперва государь хотел поручить это двум своим любимцам, Борису Годунову и Афанасию Нагому, но передумал.
Иван Васильевич почувствовал слабость, отложил завещание, прошел в спальню и лег. Он вдруг вспомнил, как в январе этого года смотрел на ночное небо и увидел огненный шар с длинным шлейфом, рассекший мглу.
Царь тогда тут же сказал вельможам, окружавшим его:
– А вот и моя смерть! Летит, торопится, и нет силы, чтобы остановить ее.
Бояре начали говорить, что все это ерунда, но царь никого не послушал, прекратил прогулку и вернулся во дворец.
Почему он вспомнил тот случай? Наверное, потому, что слова его о смерти были пророческими.
В это время придворный лекарь Эйлоф ждал Годунова.
Боярин появился после полудня, увидел медика, отвел его в сторону и спросил:
– Что хочешь сказать?
– Не здесь, боярин. Пройдем ко мне. Там безопасно. Ты ведь можешь прийти к лекарю в любой момент, и это не вызовет подозрения.
– Хорошо. Пройдем к тебе.
У себя Иоганн Эйлоф достал из ящика коробок и сказал:
– Вот, Борис Федорович, это то, что ты просил приготовить.
– То же зелье, что и для княгини?
– Нет, боярин, другое. Оно сильнее, поначалу работает постепенно, а затем неожиданно бьет наповал. Такой яд часто делал мой учитель.
– Ты уверен, что он подействует на Ивана Грозного? Его больше двадцати лет ртутью травят, и ничего, живет. Слыхал я, мать его Елена Глинская давала сыну немного яду с самого детства, чтобы привык. Возможно такое?
– Возможно. Княгиня Глинская поступала мудро, но царь слаб, любая хворь зацепится как репей.
– А ну-ка расскажи, как будешь травить Ивана.
Эйлоф поморщился, Годунов усмехнулся.
– Что, не по нраву мои слова? Отвечай на вопрос!
– Чтобы никто не заподозрил, надо дать царю поначалу немного яду. Это вызовет ухудшение здоровья, тело покроется гнойниками, он будет впадать в беспамятство, возможно, его охватит жар. Но дней так через десять наступит улучшение. Тогда надо будет дать ему еще зелья, побольше. Оно свалит государя. Его смерть будет внезапной, с признаками отравления ртутью, что подтвердят и другие лекари.
Годунов кивнул на коробок.
– Этот порошок может убить человека?
– Борис Федорович, тут и на десятерых хватит.
– Для чего столько много?
– А чтобы наверняка.
– Значит, так, Иоганн, первый раз насыплешь яду в питье Ивана, как только станет известно о том, что посол Батория, который уже выехал из Кракова, прибыл в Можайск. Ну а второй – как наступит облегчение. Да скажи-ка мне, во время болезни царь может работать?
– Нет. Болезнь уложит его в постель, а я не дозволю встать.
– Так он тебя и послушает.
– Не послушает меня, лекарства заставят лежать.
– Да, ты же придворный лекарь. Интересное дело получается, Эйлоф.
– Что ты имеешь в виду?
– Царевич-то Иван, царство ему небесное, тоже перед смертью болел. Ухудшение здоровья наступило неожиданно. Его состояние улучшилось, пред тем как Иван испустил дух. Лекари тоже говорили, что царевича травили ртутью. Уж не твоих ли рук дело – смерть Ивана Ивановича? Только ли мои указания ты исполняешь? Или кто-то еще очень заинтересован в скорой смерти царя? – Годунов подозрительно сощурил глаза. – Отвечай как на духу!
– Что ты, Борис! Это совпадение.
– Да? А ведь смерть Ивана сейчас выгодна для Польши. Рим благословит Стефана Батория на новую войну с Москвой. Король Речи Посполитой разорвет мирный договор, который заключен с Иваном. А слова римского посла Поссевина? Ведь этот иезуит находился в России во время смерти царевича и сказал, что русскому государю жить недолго. Это тоже совпадение?
– Странно слушать такое, боярин.
– Ладно, Эйлоф, мне плевать, связан ты с папским легатом или нет, общаешься с людьми Батория или избегаешь их. Ты мое дело сделай. Больше мы с тобой не встречаемся. До того как увижу Ивана мертвым. Обещанное получишь, как уляжется шум вокруг смерти Грозного и на престол взойдет Федор. Ты понял меня, лекарь?
Эйлоф кивнул.
– Понял, боярин.
– Гляди у меня! За тобой смотрят мои люди. Попытаешься обмануть, скрыться, пожалеешь. Далеко не уйдешь, а вот подыхать будешь страшно. Это я тебе тоже обещаю.
– Я и не думал ни о чем таком, – проговорил лекарь-убийца.
– Вот и не надо! Здоровее будешь, да и богаче. А теперь дай мне какое-то снадобье. Встречу кого во дворце, будем чем объяснить появление у тебя.
– Конечно, вот мазь. Она…
– Да плевать мне, что это за мазь. Все одно выброшу.
Годунов вышел в коридор и неожиданно подумал, что для достижения цели, особенно такой, как получение царского трона, действительно пойдешь на все. Даже на смертный грех.
Он сделал свое черное дело, отошел в тень и начал ждать.
Посол Речи Посполитой прибыл в Можайск 9 марта 1584 года. Он намеревался с утра следующего дня продолжить путь, но 10 числа Ивану Васильевичу вдруг стало плохо. Слабость охватила его тело, боль ломала суставы. В связи с этим в Можайск было отправлено распоряжение задержать на время польского посла, обеспечить ему достойное содержание. Сапега вынужден был остаться в Можайске.
Болезнь протекала медленно, именно так, как описывал ее Годунову Иоганн Эйлоф. Тело царя покрылось гниющими язвами, распухло, ломота в костях усилилась. Иван Грозный не мог передвигаться самостоятельно, и его носили на носилках. 16 марта царь потерял сознание. Лекари, в том числе и Иоганн Эйлоф, не отходили от государя ни на минуту.
Прошла тяжелая ночь. Все ожидали страшного конца, но утром 17 марта царь пришел в себя. Боли поутихли.
Он поднялся с постели и тут же вызвал к себе Богдана Бельского.
Тот прибыл тут же.
– Господи, государь, слава Богу, ты вроде пошел на поправку. А мы-то испугались!..
– Странная хворь свалила меня, Богдан. Лекарства готовил Эйлоф?
– Он, государь. Передавал лично мне, я приносил тебе.
– Еще кто-нибудь имел доступ к лекарствам?
– Нет. К лекарю приставлена надежная стража, за ним смотрят и другие доктора. Уж не думаешь ли ты, что тебя хотели отравить? – с испугом спросил Бельский.
Иван Васильевич попытался улыбнуться, и это далось ему с трудом.
– Похоже, Богдан Яковлевич, что не только хотели, но и отравили. Как сына Ивана. Ведь он тоже внезапно заболел и лежал десять дней. Вот только его с детства не поили слабым ядом. Поэтому сын умер, а я выжил.
– Приказать арестовать лекаря да отправить в пыточную избу? Там он во всем признается.
– И в том, чего не делал. Не надо, Богдан. Давай о делах. Грамоту старцам Кирилло-Белозерского монастыря отправили?
– Да, государь, как только дьяк с твоих слов в начале болезни составил, так тут же снарядили гонцов и послали в северную обитель. Они уже должны быть в монастыре.
– Ну и хорошо. Значит, молятся за избавления царя от смертной болезни.
Бельский удивленно посмотрел на государя.
– Почему ты называешь хворь смертной? Ведь на поправку пошел!
– Ладно, Богдан. Передай в Можайск, что приму польское посольство двадцатого числа после обедни.
– Слушаюсь, государь!
– А сегодня пусть князь Мстиславский соберет думу.
– Господи, Иван Васильевич, до нее ли тебе сейчас?
– Поговорим недолго. Сил у меня хватит. А не смогу, бояре сами проведут заседание и примут нужные решения. А на завтра, Богдан, наладь-ка мне баню. Она исцеляет лучше любого лекаря. Глядишь, и язвы зарубцуются.
– Слушаюсь, государь. Усилить наблюдение за Эйлофом? Я могу приставить к нему отдельного стражника.
– А он разве поймет, коли лекарь задумает яд приготовить?
– Но хоть доложит о его странном поведении.
– Все это бесполезно, Богдан. Ступай и делай то, что тебе велено.
В полдень 18 мая 1584 года царь приказал доставить духовное завещание, чтобы внести в него поправки. Он работал над ним около двух часов. В это время Бельский принес ему лекарство. Богдан Яковлевич не знал, что дает государю отраву. Эйлоф сумел подсыпать яд так, что этого не заметил никто, даже отдельный стражник, все же приставленный к нему.
Иван Васильевич принял лекарство, а потом более четырех часов пробыл в бане. Теплые ванны способствовали частичному выводу вредных веществ через поры кожи, и государь почувствовал облегчение.
Он пожелал играть в шахматы, популярные при его дворе, и повелел позвать дворянина Родиона Биркина, большого мастера этого дела. В опочивальне собралось много вельмож, среди них, естественно Борис Годунов. Иван Васильевич стал расставлять фигуры, но пальцы плохо слушались.
Царь вдруг повалился навзничь. В опочивальне поднялась невообразимая суматоха. Кто-то побежал за водой, кто-то за лекарем, кто-то за царским духовником.
Первым явился Иоганн Эйлоф. Он, конечно же, пытался привести государя в чувство, но никак не мог этого сделать.
Желая посмотреть, как умирает царь, Годунов не удержался, склонился над ним и услышал:
– Это ты, подлый убийца. Погоди, и тебе недолго осталось жить.
Годунов отпрянул от постели Ивана, его пробила дрожь.
Эйлоф взглянул на него.
– Что с тобой, боярин?
– Ты слышал, лекарь? – проговорил побледневший Годунов.
– Что?
– Последние слова царя!
– Так он же в беспамятстве и вот-вот умрет!
– Ты хочешь сказать, что мне все пригрезилось?
– Тебе лучше уйти отсюда.
Годунов ринулся из опочивальни. Бояре смотрели на него с сожалением, считая, что от горя у ближайшего советника царя случилось помутнение рассудка.
Иоганн Эйлоф выпрямился и заявил:
– Царь умер!
Эти страшные слова прозвучали громом среди ясного неба.
Потом в опочивальне наступила гробовая тишина. Ближние бояре находились в шоке. Бельскому стало плохо, и его увел Эйлоф, искавший причину покинуть место, где он совершил убийство.
Вскоре весть о кончине государя облетела город, и у Кремля стал собираться народ. Богдан Бельский, пришедший в себя, объявил людям о смерти их любимца. Толпа начала волноваться.
Тем временем в опочивальню царя прибежал Феодосий Вятка, духовник Ивана Грозного. Он совершил посмертный обряд пострижения, назвал государя, отошедшего в мир иной, иноком Ионой.
Когда стрельцы заняли оборону, Годунов спросил Бельского:
– Видишь, что творится?
– То ли еще будет.
– На престол должен вступить царевич Федор, но не следует забывать и о Дмитрии, его младшем брате. Враждебные нам бояре наверняка попытаются воспользоваться этим и поднять мятеж. А народу только повод дай, разнесет все.
– К чему ты мне это говоришь, Борис?
– К тому, что надо лишить враждебных бояр возможности использовать Дмитрия в своих целях. В завещании царь наделил Марию и ее сына Дмитрия уделом в Угличе. Вот и надо срочно отправить туда всех Нагих. Заодно не мешало бы выслать из Москвы и некоторых особо опасных бояр.
– Но я по тому же завещанию назначен воспитателем Дмитрия.
– И что? На Москве волнения, смута. Ты решаешь обезопасить царевича, всю его родню и близких к ним людей. На время, пока не прекратится смута, рассылаешь их в уделы, где спокойно. Благое дело делаешь. Не забывай, что царь вверил тебе на попечение не только Дмитрия, но и Федора, прямого наследника. Так что ты обязан защищать интересы обоих сыновей государя. Меня он в опекунский совет не включил. Решать придется тебе, Богдан. Помни, что при Федоре ты не только сохранишь свое нынешнее положение, но и возвысишься, если мы и далее будем дружны.
– Ладно. – Бельский кивнул. – С Нагими мы разберемся, но выводить ратных людей на улицы Москвы я не стану. Ты предлагаешь столкнуть в междоусобице воинов и горожан. А вдруг они объединятся да пойдут на Кремль? Нет, упаси Господь от такого!
Борис Годунов усмехнулся.
– Хорошо, войска не беспокой, а вот с Нагими и некоторыми другими боярами, список которых тебе передадут, вопрос решить надо быстро. Сегодня же! А я помогу тебе, чем смогу.
Богдан Бельский тяжело вздохнул и отправился во дворец.
Борис Годунов осмотрел волнующуюся толпу с кремлевской стены и проговорил:
– Сама по себе смута не прекратится. Надо что-то делать, чтобы не дать ей разгореться во всю мощь. Иначе она сметет все и всех. Придется жертвовать Богданом. Он больше не нужен. Заодно освободится и место главы опекунского совета. Я должен занять его, стать правителем страны при больном царе. Ради этого пожертвуешь многим.
Годунов спустился со стены, пошел во дворец, завидел одного из своих верных людей и позвал:
– Васюта, поди сюда!
Молодой человек подбежал.
– Слушаю тебя, боярин.
– Наша дружина наготове?
– Как полагается, в смутное-то время. В городе людей подняли. На всякий случай сани с припасами подготовили.
– Все это пустое, Васюта. Сейчас важно другое.
– Так ты только скажи, боярин, все сделаем.
– Надо пустить по Москве наших людей, чтобы слух разнесли, будто царя Ивана отравили.
– Отравили? – воскликнул молодой ратник.
– Да! Это сделал ближний советник покойного царя Богдан Бельский, воспользовавшись тем, что государь принимал лекарства только из его рук. Пусть говорят, что и к смерти царевича Ивана он руку приложил, хочет, чтобы войска разгоняли народ, не давали ему проститься с любимым царем. Ты понял меня, Васюта?
– Понял, боярин.
– Делать дело осторожно, тайно!
– Не беспокойся, боярин.
– Еще чуть не забыл. Ступай и прикажи Андрею Васильеву явиться ко мне. Знаешь, где он сейчас?
– Там же, где и все, у Успенского собора.
– Лады.
– Вопрос, боярин, дозволь?
– Только быстро, дел у меня вельми много.
– А царя и взаправду отравили?
– Прямых улик нет, но я подозреваю, что отравили. Тут не обошлось без Бельского и придворного лекаря. Только доказать это невозможно.
– Понял.
– Ступай. Андрею передашь, что я буду в палатах у царевны. Пусть туда приходит.
– Слушаюсь.
Годунов прошел к Ирине и спросил:
– Федор у отца? – спросил вельможа.
– Где ж ему еще быть? Там, родимый, печалится.
Годунов усмехнулся.
– Ему не печалиться, а радоваться надо. Скоро на престол взойдет, царем станет. А все благодаря кому? Мне!
– Благодарствую, братец.
– Теперь ты еще более должна влиять на него, добиваться того, чтобы во главе попечительского совета встал я.
– Федор же безволен, Борис.
– Но ты-то у меня не только красавица писаная, но и умница.
– Как бы Нагие не помешали нам!
Годунов улыбнулся.
– Вот! Вижу государственный подход. Но не беспокойся, с Нагими и их ближними союзниками я разберусь. Ты, главное, держи Федора в своей клетке.
– В этом не сомневайся. Надо бы и мне с мужем быть.
– Верно. Ступай. Да реви вместе со всеми бабами, кручинься так, словно самого родного человека потеряла. А я продолжу дело. Оно только начинается, несмотря на то что главное препятствие удалось убрать.
В дверь постучали.
Ирина открыла двери, обернулась к брату:
– Андрей Васильев к тебе.
– Иду! – Годунов вышел в коридор.
Васильев, дворянин из его свиты, поклонился.
– Васюта Крылов передал, чтоб я явился к тебе, боярин.
– Да! Отойдем подальше.
Они укрылись в одной из многочисленных палат царского дворца.
Там боярин быстро составил список неблагонадежных вельмож, передал его ближнему дворянину.
– Держи! Тайно передай Богдану Бельскому.
– Сделаю.
– А после Эйлофа, царского лекаря.
– Его к тебе прислать?
– Нет. Скажешь ему, что я задумал его извести. Пусть быстро собирается и выезжает из Москвы в Литву. Сам же следи за ним. Как только он минует населенные земли, где-нибудь в лесах убей его и всех тех, кто с ним будет.
Люди Бориса Годунова не имели привычки задавать лишних вопросов.
Васильев кивнул и бросился на выход.
Годунов прошел к опочивальне, где все еще лежало тело царя. Все ждали прибытия митрополита Дионисия.
Вечер наступил быстро. В суете никто и не заметил, как погас день.
Бельский выполнил обещание. Думные бояре в ночь после смерти царя отправили малолетнего Дмитрия с матерью, ее родственниками и ближними вельможами в Углич.
Утром следующего дня Васюта доложил Борису Годунову, что слух об отравлении царя разнесся по Москве молниеносно. Народ повсеместно волнуется. Вскоре следует ждать больших беспорядков.
– Вот и хорошо, – спокойно ответил Годунов. – Наши люди должны быть в толпе и требовать выдачи Бельского.
– Понял!
– Ступай!
На третий день после смерти Ивана IV состоялись его похороны. Белый царь был погребен в Архангельском соборе, рядом с сыном Иваном.
Тогда же волнения в городе приняли широкомасштабный характер. Русский народ знал, что Федор, старший из двух сыновей Ивана Васильевича, не способен к самостоятельному царствованию. Дмитрий, отправленный в Углич, был еще младенцем. Поэтому реальная власть должна была находиться в руках опекунов.
Сыграли роль и распространенные по Москве слухи, будто Богдан Бельский со своими ближайшими советниками не только убил царя. Он желает уничтожить бояр, верных царю, и самовольно править государством, прикрываясь именем Федора.
В результате на Москве случилось восстание. Отовсюду неслись крики, требования выдать Бельского. События развивались стремительно и грозно. Вооруженный народ мог смять оборону стрельцов и ворваться в Кремль. Тогда никому не было бы пощады.
Бельский с Годуновым со стены Кремля наблюдали за усиливающимся натиском восставших.
– Почему народ ополчился на меня? – спросил Бельский.
– Кто знает, Богдан. Видимо, недруги твои постарались.
– Но я же ни в чем не виноват.
– А ты поди к ним и скажи об этом. – Годунов указал на беснующуюся толпу.
– Да они растерзают меня. Спаси, Борис. Ты же не отдашь меня толпе?
– Ты говорил, что нельзя выводить войска против народа! Гляди, что случилось. Ступай к себе и немедля готовься к отъезду в Нижний Новгород. В ночь ты должен уехать. А я постараюсь успокоить народ. Не сомневайся, ты еще вернешься. Как поутихнут страсти, новый царь снимет с тебя опалу.
– Благодарствую, Борис.
Проводив Бельского, ставшего жертвой в его руках, Борис Годунов прошел во дворец, где собрались многие бояре. Уже не стесняясь, не соблюдая чинов, он от имени наследника Федора послал князей Мстиславских и Юрьева к восставшим, узнать, чего они добиваются, осаждая Кремль.
Князья ушли, вскоре вернулись и доложили Годунову, что народ желает видеть наследника, царевича Федора, и бояр, ближних к покойному государю, а также добивается выдачи Богдана Бельского.
Годунов, не раздумывая, отдал приказ:
– Приведите Федора!
Он сам вместе с испуганным царевичем и боярами вышел к народу.
Увидев наследника и вельмож, толпа поостыла, но кто-то крикнул:
– Давай сюда Бельского! Пущай ответит, как отравил государя.
Эти требования поддержали другие голоса. Горожане и ратники даже не догадывались, что выдачи Бельского требовали провокаторы самого Годунова.
Борис же заявил:
– Успокойтесь, люди. Иван Грозный учил нас быть строгими, но справедливыми. Вина Бельского не доказана, как и то, что царь был отравлен. Наследник престола приказал провести следствие, до окончания которого подвергнуть Богдана Бельского с товарищами опале. Он с ближайшими людьми отправлен в ссылку. Если вина его будет доказана, то Бельского вернут на Москву и здесь казнят. А сейчас, когда ваши требования выполнены, прошу всех разойтись по домам, сложить оружие и молиться за помин души царя, оставившего всех нас сиротами, принявшего постриг под именем Иона. Люди, нам нельзя враждовать. В горе и в радости мы должны быть едины.
К Годунову подошел митрополит. Он тоже просил москвичей прекратить бунт. Люди послушались и разошлись.
Борис Годунов в критический момент выступил представителем царевича, взял в свои руки власть и уже не выпускал ее. После усмирения бунта он отдал приказ готовиться к возведению на престол царевича Федора.
Замысел хитрого и расчетливого Годунова удался. Он стал первым человеком на Руси, добился того, к чему стремился долгие годы. Но вопрос о престолонаследии окончательно решен не был. Это могло вызвать новые волнения.
Борис Годунов организовал созыв думы, дабы утвердить на престоле Федора. Шаг рискованный. Земщина могла выступить за Дмитрия. Но в случае утверждения на престоле старшего сына Ивана Грозного все попытки противостоящей стороны были бы сведены на нет, имели бы противоправный характер. А как усмирять непокорных, Годунов знал хорошо.
Дума собралась 4 мая 1584 года и признала царем Федора Ивановича. Борис Годунов одержал главную свою победу. 31 мая 1584 года состоялась коронация Федора. Наследником престола стал Дмитрий, сын Марии Нагой.
Новый царь во всем слушался свою жену и ее брата. Регентский совет распался в следующем году. С того времени Россией фактически правил не Федор Иванович, а Борис Годунов.
15 мая 1591 года в удельном городе Углич погиб царевич Дмитрий. Официальное расследование, проводившееся под руководством боярина Василия Шуйского, установило, что причиной смерти наследника стал несчастный случай.
Неизвестно, был ли причастен к гибели Дмитрия Борис Годунов. Но очевидно, что он был заинтересован в устранении последней преграды в собственном продвижении к трону. Все же Дмитрий являлся прямым наследником.
7 января 1598 года умер Федор Иванович. Свои притязания на трон заявила Ирина, его вдова. Но Борис Годунов заставил ее отказаться от попыток стать первой царицей.
17 февраля 1598 года Земской собор избрал царем Бориса Федоровича Годунова и принес ему присягу на верность.
Его правление начиналось успешно, в немалой степени благодаря наследию Ивана Грозного. Воплощались в жизнь планы белого царя по строительству новых городов, среди них Воронеж, Самара, Царицын, Саратов, Елец, Белгород. В Кремле соорудили водопровод, неслыханное новшество для Москвы и всей Руси. Войска, сформированные еще Иваном Грозным, переломили ситуацию на западе.
Но монарх, взошедший на престол путем интриг, предательства и преступлений, не мог рассчитывать на успешное правление. Годунов чувствовал шаткость своего положения. В нем развилась маниакальная подозрительность. Он принялся сводить личные счеты с боярами. Иван Грозный никогда этого не делал, Годунов же карал по доносам и явной клевете.
Еще при Федоре Годунов добился отмены Юрьева дня, что вызвало недовольство народа. Ни о какой любви к правителю не могло быть и речи. Люди сочувствовали его жертвам. При Иване Грозном опалы бояр вызывали в обществе в большинстве случаев одобрение. Белый царь карал истинных изменников, а не надуманных. Он не сводил личные счеты.
В 1601 году разразилась катастрофа. После ранних дождей грянули морозы. Случился неурожай, который на следующий год повторился. Цена на хлеб выросла. Годунов приказал открыть царские амбары. Узнав об этом, люди потянулись к Москве. По столице прошел слух, что это Божья кара за то, что на престол взошел убийца.
При этом запасов в стране хватало. У знатных господ, богатых людей амбары ломились от хлеба, который гнил от долголетнего хранения, но они не хотели продавать его, и Борис не заставил их это сделать. Разве Иван Грозный допустил бы голод при полных амбарах?
Недовольство правлением Бориса стало причиной крупного восстания под предводительством атамана Хлопка Косолапа. Крупные отряды крестьян продвигались к Москве. Борис Годунов направил против них войско под командованием Ивана Федоровича Басманова. 9 сентября 1603 года в ожесточенном сражении под Москвой восставшие были разбиты. Басманов погиб в бою. Тяжело раненного Хлопка взяли в плен и казнили.
Опасения Ивана Грозного оправдались. В России, объединенной белым царем для отражения нападений внешнего врага, разгорелась кровавая междоусобная война.
В начале 1604 года в Москву из Нарвы пришла весть о том, что у казаков находится чудом спасшийся царевич Дмитрий. 16 октября 1604 года он двинулся на Москву. Народ с ликованием встречал его отряды. Годунову пришлось бросать в бой войска, которые разбили отряды самозванца. Лжедмитрий с остатками своей армии отошел к Путивлю.
Осложнилось и состояния здоровья Годунова. 13 апреля 1605 года с ним случилось почти то же, что и с Иваном Васильевичем Грозным. В тот день Борис Годунов выглядел здоровым. Он поднялся на башню, с которой часто смотрел на Москву, почувствовал слабость и спустился. Прислуга послала за лекарем, но Борис вдруг потерял сознание и вскоре умер.
Годунова похоронили в Архангельском соборе.
Царем стал его сын Федор Борисович. В июне того же года в Москве вспыхнул новый мятеж. Лжедмитрий, поддерживаемый народом, ненавидящим Годуновых, вновь шел к Москве. Уже на царство.
Этим воспользовался Богдан Бельский, подло преданный Годуновым и вернувшийся в столицу. Он прилюдно заявил, что Дмитрий, идущий к Москве, и в самом деле сын Ивана Грозного. Это подтвердила и Мария Нагая, привезенная из ссылки.
Толпа убила Федора и его мать. Труп Годунова извлекли из усыпальницы Архангельского собора и закопали вместе с останками жены и сына на территории Варсонофьевского монастыря близ Лубянки, без отпевания, как самоубийц.
Дальнейшая история государства Российского складывалась по-разному. Со взлетами и падениями, с периодами процветания и разрухи, войны и мира. Но очевидно и неоспоримо одно! Все русские цари правили той страной, которую создал и сохранил для потомков первый великий белый царь. Никто не сделал для православной России большего, нежели Иван IV. Не оттого ли на протяжении четырех с лишним веков его имя пытаются предать забвению, а заслуги принизить, представить белого царя кровавым тираном и безумцем.
Это же так просто, оклеветать человека! Да вот только Иван Грозный до сих пор живет в памяти русского народа, тогда как имена других правителей и «реформаторов», несмотря на все усилия придворных историков, либо забыты, либо прокляты. В этом истинное признание величия первого белого царя – Ивана Грозного.