Расстояние, которое в обычных тренировочных условиях горно-пустынной местности группа Рудакова преодолела бы максимум за шесть часов, в боевой обстановке отняло у нее более суток. И зависело это не только от природно-климатических сложностей маршрута, но и от того обстоятельства, что идти приходилось, по сути, по тылам противника, рискуя в любой момент нарваться на блуждающую банду «чехов». Этот район войсками Объединенной группировки практически не контролировался, за исключением разведывательных полетов армейской авиации.

Это привнесло в действия спецназа совсем не нужную проблему. Бойцам, и так загруженным по полной боевой экипировке, приходилось по очереди нести еще и прибор, выдающий в эфир для штурмовиков и вертолетов огневой поддержки сигнал: «Я – свой!» Иначе пилоты, через свое оборудование следящие за землей, вполне могли принять бойцов «Барса» за противника и нанести воздушный удар. Таков у них был приказ! Как у Рудакова – как можно быстрее пройти эти двадцать семь километров и выйти к подножию скалы, где согласно показаниям Велли на вершине перевала находился наблюдательный пост Садыка. Хотя наблюдательным его можно было назвать с большой натяжкой. Главной задачей сменной позиции двух бойцов банды, имеющих в своем распоряжении автоматическую лебедку и веревочные лестницы, являлась переброска подельников из Ленжи за перевал, что сокращало расстояние при выдвижении на Шали, так как дорога через Гемли по серпантину была длиннее, а в настоящий момент и заблокирована.

Этот пост был для «Снежного Барса» главной целью второго этапа операции «Концерт».

Шли к перевалу «ромбом», впереди двойка передового дозора капитана Равиля Колбаева с прапорщиком Виктором Галушкиным. Сзади, левее, соблюдая дистанцию визуального контакта, пробивалась двойка капитана Михаила Карпенко с прапорщиком Володей Серковым. В том же режиме, но справа – двойка капитана Алексея Журавина с прапорщиком Димой Линько. И в замыкании старшего лейтенанта Гену Зубова и прапорщика Семена Кулибина вел сам майор Рудаков. «Барсов» не случайно называли особой группой. Она была универсальна, слаженна и отработана в плане взаимозаменяемости офицеров. Все были прекрасными снайперами, саперами, мастерами рукопашного боя, владели всеми видами вооружения. Прапорщики имели на вооружении снайперские винтовки «СВДС», поражающие цели на расстоянии до 1200 метров, и переносные магазинные гранатометы «ГМ-94» с запасом зарядов различного предназначения. Кулибин, кроме всего прочего, нес на себе систему «гарпун», использование которой позволяло преодолевать ущелья, пропасти и подниматься по отвесным поверхностям высотой до 200 метров. Офицеры имели на вооружении автоматы «гроза» с подствольными гранатометами и пистолеты повышенной бронебойности «гюрза». Кроме этого, все члены группы были вооружены компактными пистолетами-пулеметами «клин» с глушителями, а также запасом гранат, по две оборонительных «Ф-1» и по четыре наступательных «РГД». К специальному оборудованию относились приборы ночного видения и станции специальной импульсной связи, перехват сигналов которых был практически невозможен. Оружие и боеприпасы составляли основную весовую нагрузку, но каждый из бойцов группы предпочел отказаться от лишнего запаса пищи и воды, чем от дополнительных магазинов к оружию. Они прекрасно знали, что в горах от жажды можно спастись кровью змеи или еще какой ползучей твари, от голода – всевозможными растениями. Спецназ был подготовлен и адаптирован к выживанию в экстремальных условиях и мог продержаться в горах столько, сколько нужно. Но вот нехватка боеприпасов или недостаток огневой мощи при боевом соприкосновении с противником означали бы одно: неминуемую гибель. От пленения офицеры страховались гранатой «Ф-1», уложенной в специальный кармашек камуфляжа, находившийся под сердцем, с выведенным на переговорное устройство кольцом предохранительной чеки. Даже будучи лишенным рук, офицеру достаточно было лишь повернуть голову, закусить микрофон связи и дернуть его в сторону, чтобы мощный взрыв оборвал его жизнь. И это было законом. Спецназ в плен не сдавался!

Итак, высадившийся с «вертушки» на небольшую ровную площадку плоскогорья утром 30 мая «Барс» вышел в заданный район в 11.25 31-го числа. До перевала оставалось чуть менее километра, когда Рудаков приказал группе остановиться и затем собраться в небольшой балке, на которую вышло замыкание. В 12.00 подчиненные майора в полном составе собрались вокруг командира.

Рудаков назначил сменное охранение балки, остальным бойцам разрешил отдых до 22.00.

Оставшись один на краю оврага, майор вызвал Железнова:

– Терек! Я Ландыш! Как слышишь меня?

Командир «Кавказа» ответил сразу же. Он ожидал сеанса связи с «Барсом», с утра засев в отделении связи, редко выходя по нужде и покурить.

– Я Терек! Слышу хорошо! Какие дела, Боря?

– Первый этап пройден! Мы на рубеже ожидания. После дневного отдыха и ужина, в 22.00, планирую начать второй акт «Концерта».

Под вторым этапом подразумевался захват группой Рудакова наблюдательного поста на перевале.

– Понял тебя, Ландыш! У тебя все нормально?

– Командир! Тебе не кажется, что ты задал, мягко говоря, странный вопрос?

– Да, конечно! Ну ладно. Следующий сеанс после подъема группы на перевал!

– Это может произойти под утро, прикажешь будить?

– Да, и в любое время!

– Без вопросов! Конец связи!

– Конец!

Выполнив один из пунктов своих обязанностей на боевом выходе, майор отключил станцию, устроился поудобнее в естественной нише, где тут же заснул. Рудаков приказал себе выспаться, ночь предстояла бессонная.

Под утро из подземного прохода вернулся Реза.

И когда штурмовая группа спецназа размещалась на отдых, он вошел в дом старого Курбана, который встретился помощнику Садыка в дверях.

– Где Хозяин? – спросил Реза.

– Где ему еще быть? Косяк свой долбит в комнате!

– А ты чего такой смурной, старик?

– Устал, не тебе одному пришлось эту ночь в делах провести.

Помощник наркоторговца подозрительно взглянул на Курбана:

– Ты это о чем, старик?

– Так хозяин наш бабу, что ты ему привел для утехи… того… зарезал!

– Да ты что?

– Вот тебе и «что», пришлось ночью в кусты, дальше по ущелью, труп ее тащить. Там камнями забросать… А мне восьмой десяток! Эх, и что за времена настали? Никакого почтения к старшим! Не то что раньше. Вы-то, чеченцы исконные, почему позволяете чужеземцам здесь свои законы устанавливать?

– Ну, ты это, старик, зря… – не нашелся, что ответить на справедливый упрек старца, Реза. – Значит, босс у себя?

– У себя, у себя! Иди! Скажи только, чего по горам ночью-то мотался? Я тебя видел! Никак к озеру ходил?

Реза недобро посмотрел на старика, спросив:

– Куда я ходил, не твое дело, а вот куда ты сейчас собрался, а?

– Да вот брата, Зелимхана, навестить. Болен он! Недолго ему осталось жить! Да это, может, и к лучшему!

– Что ты имеешь в виду?

– А потому, Реза, что не увидит он позора горцев! Недолго, чувствую, вашей банде шнырять по горам осталось. О душе бы подумали.

Помощник Садыка задумался. Затем резко приказал:

– А ну, давай обратно в дом! Нечего тебе по братьям ходить! Сиди в своей каморке и носа не кажи. Обойдется и без тебя Зелимхан. Пошел!

Курбан возмутился:

– Ты как со мной разговариваешь, щенок? Может, ты меня из собственного дома еще в подвал к заложникам бросишь? Смотри, Аллах все видит! Он со всеми вами там, – старик указал пальцем на небо, – по справедливости разберется. Гореть вам в пламени ада!

– Ну, ты еще поговори, старый пень! Сказал, быстро в каморку! А то следом за бабой на корм шакалам отправишься!

Старик сплюнул и как-то зло произнес:

– Вот-вот, вам с бабами да стариками и осталось воевать, «джигиты»! А налетели на русский десант, они вам задницы в момент надрали! Бандиты вы, грабить да насильничать мастера, а не воины!

Реза, не на шутку разозлившись, толкнул Курбана внутрь дома. Силы не рассчитал, старик упал. Но молча встал, отряхнулся, обжег взглядом молодого чеченца, продавшего свою родину с ее обычаями, проговорил:

– Будь ты проклят, шакал паршивый, на веки веков!

И пошел в дом, где заперся в своей каморке, сев на небольшой топчан. Скупые слезы мужской обиды пробили извилистые тропинки по морщинистому лицу старого Курбана, он вновь проговорил:

– Будьте вы все прокляты, твари ползучие!

А Реза постучал в створки дверей комнаты Садыка:

– Разрешите войти, Хозяин?

– Заходи, присаживайся, докладывай!

Помощник выполнил требования босса.

– Я все доложу, Хозяин, подробно доложу, но сначала послушайте о разговоре, только что состоявшемся у меня с Курбаном.

– Курбаном? И что же такого тебе сказал старик? А, понимаю! Про бабу рассказал… Но та свинья заслужила смерти! Взбрыкнуть решила, овца драная, когда я ее кнутом… вот и получила свое!

Реза сказал:

– Здесь, Хозяин, не в бабе дело, хотя и о ней говорил старый пень.

– А в чем?

Помощник подробно повторил беседу со стариком, закончив:

– Этот вонючий козел, босс, догадался, что я ночью в подземелье ходил. А сейчас, видите ли, к Зелимхану, брату своему больному, намеревался отправиться. Тот умирает, и вокруг него сидят старики селения. Вот и подумал я, расскажет Курбан им про мои ночные хождения. А потом слухи и до наемников дойдут. Возникнет вопрос: а чего я там, собственно, ночью делал? И заподозрят худое, а там, глядишь, и сами решат проход обследовать. И обнаружат фугасы. И станут осторожнее, без вас и меня туда не пойдут!

Садык отшвырнул пиалу, которая, пролетев через комнату, вдребезги разбилась о стену, залив ее чаем. Он змеиным взглядом уставился на Резу:

– Так какого шайтана ты засветился перед Курбаном, придурок? Не мог незаметно в расщелину проскользнуть? Нюх потерял?! Что происходит? Люди тупеют на глазах. Караван просрали, хранилища просрали, теперь осталось еще подземный ход просрать!

Реза попытался оправдаться:

– Но что я мог сделать?

– Что? Я уже сказал «что»!

– Но, Хозяин, я и так прямо от дома к расщелине. И я же не знал, что вы бабу завалите и заставите старика хоронить ее? И по сторонам я не смотрел, потому что следил за постом наблюдения, было важно, чтобы они не заметили меня. А старик этот, он еще никому ничего не успел сказать, я вернул его домой, в его каморку, но… Он опасен, Хозяин, говорит о нас плохо, злобу затаил, бандитами называет…

Садык перебил помощника:

– И ты не знаешь, что тебе надо сделать?

– Нет, босс!

– Я ж сказал, на глазах тупеют люди! Замочить старца надо! Вот что тебе надо сделать, идиот! И сегодня же ночью. Но чтобы утром все выглядело так, будто Курбан наш умер смертью естественной. А для этого достаточно накрыть его спящего подушкой и подождать, пока дергаться перестанет. Тебе еще подробнее расписать, что и как ты должен сделать?

Реза, по обыкновению, виновато опустил голову, прошептав:

– Не надо подробнее, босс. Я все понял! И завтра же до захода солнца Курбана отнесут на старое кладбище.

Узбек приказал принести новую, взамен разбитой, пиалу. Налив в нее чаю, проговорил:

– С Курбаном, считаю, вопрос решен, теперь ты мне о подземелье расскажи. Все ли сделал и как сделал?

Помощник оживился:

– Там все в порядке, Хозяин! Прошел до выхода к селению Вахтанга и обратно к озеру. В подземелье все спокойно. Фугасы заложил на входе в пещеру озера и на выходе из нее. Но взрывать придется из прохода. С улицы радиосигнал на фугасы не проходит, проверил.

Садык взглянул на помощника:

– Это точно?

– Что точно, босс?

– То, что извне фугасы не взорвать, дурак!

– Сказал же, проверил.

– Каким образом?

– Хозяин, я до войны в армии сапером два года отпахал, да и здесь, в Чечне, этих фугасов выставил – не счесть! Не один десяток гяуров отправил на небеса!

Узбек погладил куцую бороденку, проговорив:

– Яхши! Вот и спустишься в проход, когда отправим людей якобы за второй партией груза!

Реза поклонился:

– Как прикажете, босс! Сделаем без проблем!

– На словах у тебя все без проблем, а как коснется дела, они почему-то, как лишаи у зараженного, проявляются!

Помощник решил напомнить:

– Здесь вы не правы, босс. А захват заложников? Бой с десантурой?

Садык тут же спросил:

– Да, как там дела у камнепада? Что чабаны сообщают?

– Там пока все спокойно, босс!

– Русские не расчищают завал?

– Нет, но на той стороне две их десантные роты стоят. Не уходят.

– Почему? И откуда эта информация?

– Шайтан их знает, чего они там стоят? А информацию мне передал человек, которого я посылал к разбитой скале по восточному хребту.

Садык прищурился:

– Почему я не знаю, что ты высылал к серпантину разведку? Может, за моей спиной еще какие дела проворачиваешь, Реза?

Помощник наркоторговца поспешил отмахнуться:

– Что вы, босс, что вы? Просто я не хотел беспокоить вас по пустякам. А убедиться в безопасности северного направления посчитал не лишним.

Но узбек продолжал подозрительно смотреть на чеченца пронзительным взглядом своих хищных глаз:

– Смотри, Реза! Не советую что-то затевать против или в обход меня! Это опасно, смертельно опасно! Многие пытались обойти Садыка, и где они? То-то. А сейчас иди, займись отрядом. Отдохнешь ближе к вечеру, а ночью займешься Курбаном, но так, чтобы я ничего не слышал, понял?

– Понял, босс!

– Иди, Реза, и да убережет тебя Аллах от необдуманных поступков!

День прошел незаметно. Как для бойцов группы «Снежный Барс», так и для бандитов отрядов Садыка.

В 22.00 Рудаков поднял своих людей. Бойцы на скорую руку поужинали содержимым сухих пайков и собрались вокруг командира.

Борис внимательно осмотрел подчиненных, спросив:

– Отдохнули? Как настроение?

– Боевое, командир, – послышалось со всех сторон.

– Это хорошо. А теперь слушай задачу на второй этап операции, и всем ее крепко запомнить. Независимо ни от чего, каждый выполняет то, что ему будет определено. Заключается она в следующем…

Майор довел до подчиненных то, что составляло часть приказа, полученного Рудаковым от генерала Каурова.

– Итак, Дима! – обратился командир «Барса» к прапорщику третьей боевой двойки Линько. – Забирай у Кулибина «гарпун» и вперед к скале с отклонением от прямой на 10 градусов. Тебя прикрывает капитан Журавин. Подойдете к скалам перевала, пускаешь заряд, крепишь трос. Затем подъем на хребет. Выйдете на него примерно в восьмистах метрах от наблюдательного поста противника. Сближаетесь с ним и тихо из «клинов» гасите одного из бандитов. Второго, и я это подчеркиваю, непременно взять живым. Иначе нам не узнать место содержания заложников. Сбрасываете лестницы, ждете нас, одновременно следя за аулом. Вопросы?

Вопросов не последовало.

– Тогда вперед! Начать работу ровно в 23.00. Пошли, ребята. Удачной охоты!

Прапорщик Линько забрал у Кулибина систему «гарпун», представляющую собой укороченную копию противотанкового гранатомета «РПГ», с круглой кассетой тонкого, но крепкого троса и ручного подъемного механизма в виде двух цилиндров, с насечками, предназначенными для избежания скольжения по ним специальных перчаток.

Взвалив трубу на плечо, сняв автомат с предохранителя, загнав патрон в патронник и надев прибор ночного видения, Дмитрий скрылся в темноте редкой «зеленки». Следом через три минуты пошел его командир, капитан Журавин.

Рудаков поднялся с камня:

– Ну а нам, мужики, марш двойками, соблюдая дистанцию прямой видимости, разорванной колонной, к подножию скалы под постом. Там будем ждать лестниц.

В то время как из балки, разделившись по двум направлениям, начала сближение с перевалом группа спецназа, к каморке Курбана, рано, по привычке, отошедшего ко сну, стараясь не шуметь, подошел помощник Садыка Реза. Он тихо толкнул дверь в комнату старика, но та оказалась закрытой на крючок.

Бандит ухмыльнулся, подумав, – такими крючками разве от детей и закрываться. Он достал нож, просунул лезвие в щель между дверью и стеной, легко поднял запор, опустив так, чтобы тот не издал звука от удара о дверь.

Вход был открыт, и убийца вошел в комнату потенциальной жертвы. Человека, которому, по закону шариата, он, молодой чеченец, должен был оказывать всевозможные знаки внимания и уважения, слушаться того во всем. Человека, чей дом бессовестно превратил в свой штаб наркоторговец Садык. Человека, вся вина которого состояла в том, что он увидел то, чего ему видеть не следовало бы.

Курбан спал. Рядом с топчаном стояло старинное ружье, что развеселило Резу. Старик, видимо, решил защищаться, если кто-то посягнет на его жизнь. А сам спит, как сурок. Но ничего, дед, сейчас твой сон перенесет тебя в Вечность!

Бандит подошел к старику.

Нагнулся над ним, резко вырвал из-под головы подушку, тут же накрыв ею лицо Курбана и навалившись на старца всем телом.

Тот дергался недолго. Вскоре затих, вытянувшись. Реза отнял подушку, положил ее на место. Мертвые глаза Курбана смотрели на убийцу. Брезгливо. Реза закрыл их.

Прошел к двери. Поставил крючок в стойку, захлопнул дверь. Нехитрый запор упал вниз в кольцо, запирая вход в каморку.

Реза прошел в свою комнату, лег на пол, на кошму, затянулся приготовленной анашой. Густой приторный аромат наркотика заполнил его жилище дымом, а мозг чеченца приятными нереальными видениями.

Помощник Садыка кайфовал.

На часах было 22.48.

В 22.53 прапорщик Линько вышел к скалистой стороне перевала, доложил командиру двойки:

– Капитан, я на месте!

Тот ответил:

– Добро! Я рядом, сейчас выйду к тебе!

Пока Журавин, внимательно осматривая местность, шел к прапорщику, Дмитрий, прикрепив к «гарпуну» оптический прицел, навел систему на вершину хребта.

– Ну как? – спросил подошедший капитан.

От неожиданного вопроса неслышно приблизившегося офицера прапорщик вздрогнул, укоризненно посмотрев на Журавина, сказал:

– Командир, разве так можно? Так и до инфаркта недалеко!

Капитан успокоил:

– Ты, Дима, и инфаркт – понятия несовместимые. Но извини, коль что не так.

– Проехали, капитан. А вот зацепиться отсюда зарядом не получится, в лучшем случае, удастся загнать стрелу на метр ниже хребта. Но это не выход!

– Да! – согласился капитан. – В этом случае на вершину нам не подняться. А время подпирает. Что предлагаешь?

– Отойду назад, на холм, посмотрю хребет оттуда.

– Давай, я прикрываю!

И с холма прапорщик Линько увидел то, что решало проблему: а именно осколок скалы в глубине перевала.

Он тут же вскинул «гарпун», прицелился и выстрелил. Реактивный заряд унес вверх титановую стрелу, к которой был прикреплен разматывающийся трос. Стрела глубоко вонзилась в камень осколка скалы.

Прапорщик включил внутренний натяжитель троса. Стрелка индикатора достигла отметки в 200 килограммов. Линько отключил натяжитель. Подошел капитан, спросил:

– Нашел-таки, за что зацепиться?

– Нашел. Натяжение троса показало, что он выдержит подъем груза в двести кило. И это не предел, хотя нам даже на двоих для одновременного подъема более чем достаточно. Так, я сматываюсь до скалы и начинаю подъем!

– Давай, Дима!

Переключив натяжитель троса на его сматывание, прапорщик пошел к скале. Там опустил трубу, закрепил цилиндры подъемника, надел специальные перчатки, обернулся к капитану:

– Пошел я, Леша!

– Удачи!

Включив режим подъема, прапорщик начал довольно быстро подниматься наверх, иногда отталкиваясь от отвесной каменной стены ногами. Метров сто, которые отделяли вершину хребта от площадки перед скалой, Линько преодолел за считаные минуты. Поднявшись на перевал, прапорщик тут же юркнул за первый попавшийся камень, замер, затем сменил позицию. Все вокруг было пустынно. Он зашел за осколок скалы, в который впилась стрела с тросом, вызвал капитана:

– Командир, наверху порядок! Отойди от трубы, я в свободном скольжении спущу лифт. Перед подъемом закрепи его к пусковой установке. Поднимайся с системой, я прикрываю!

– Слушаюсь, господин прапорщик, еще указания будут?

– Прекрати, Леш, шутковать. Дело серьезное…

– Ладно, спускай подъемный механизм.

Прапорщик подошел к отвесному обрыву, освободил от зацепления с тросом так называемый лифт, те самые цилиндры, отпустил их. Они быстро и плавно исчезли внизу.

Вскоре со всей системой, которая наматыванием троса подняла вместе с капитаном и себя, Журавин оказался рядом с прапорщиком. Линько обрубил трос от стрелы, которую вытащить из скалы силами двух человек не представлялось возможным, свернул систему «гарпун», спрятав ее между двух камней и накрыв третьей глыбой.

Капитан же доложил Рудакову:

– Ландыш-1. Я-Ландыш-4, мы наверху, как понял меня?

– Понял, Леша! Ускорься! Отстаешь от графика!

– Есть ускориться, Ландыш-1!

Связь отключилась, капитан и прапорщик привели к бою «клины» с глушителями, поставив пистолеты-пулеметы на режим ведения одиночного огня, и начали сближаться с постом, заходя на бандитов с южного фланга.

Два наемника скучали на своем посту, изредка поглядывая на запад, куда перевалами и ущельями уходили в темень горы, больше внимания уделяя аулу, хотя и там ничего не происходило.

Звук от того, как стрела «гарпуна» вонзилась в скалу, услышал один из них. Он напрягся.

Напарник спросил его:

– Ты чего, Хамид?

– Ай, звук какой-то непонятный справа услышал. Как будто кто-то ударил чем-то по камню.

– Э-э. Ты что, первый раз на посту? Какой удар здесь может быть? Ну, только если камень сам не сорвался вниз.

– Может быть, – не стал спорить араб, – но надо бы поглядывать туда.

– Вот ты и поглядывай! А вообще, нам не туда надо смотреть, а вниз. Не дай Аллах, русские с юга зайдут, не зря же, я слышал, они держат две роты у серпантина? Зачем?

Хамид спросил:

– Слушай, брат, а если русаки действительно перебросят десант на юг и оттуда ударят по Ленжи? Хана всем тогда? А старики говорят, что еще есть тропы, чтобы зайти на селение с юга! А?

– Я слышал, что говорят местные, Хамид, но русским придется долго идти к аулу, чабаны их заметят, а Реза успеет организовать отход всех отрядов через наш пост. Тогда гяурам не достать нас! А отсюда, с хребта, можно и ударить по неверным!

Но араб проговорил:

– Ага! Один раз ударили! Где сейчас Фархад? А Велли с караваном? Где они, Берды?

Старший наряда, Берды, тяжело вздохнул:

– Да, дела у Садыка идут все хуже и хуже, не пора ли свалить от него? Получить деньги и свалить, а? Как думаешь, Хамид?

Тот задумался, перед тем как ответить:

– Наверное, ты прав, брат. Да и из Чечни уходить надо. Садыку главное, чтобы его героин проходил через нее, ему джихад по одному месту. Видал он войну против русских… А сейчас, видать, после захвата заложников, за ним серьезную охоту устроили. С узбеком можно спалиться в момент. Да, Берды, от Садыка пора уходить.

– Бойля, – что означало согласие, – так и сделаем. Завтра он обещал расчет за май, послезавтра нам опять заступать сюда, в ночь и уйдем.

– А куда пойдем?

– В Грузию, оттуда в Таджикистан.

Хамид возразил:

– Туда еще пройти погранцов надо.

На что Берды уверенно ответил:

– Были бы бабки, а люди переправить нас за бугор найдутся. Знаю, я одного деятеля в Шали. За пятьсот баксов переправит обоих куда скажем.

За разговорами наемники не слышали, как с постом сблизилась боевая двойка спецназа.

Капитан рукой указал прапорщику на Хамида, проведя ладонью по горлу, что означало – стрелять на полное поражение. Журавин же нацелился на старшего наряда, Берды, показав Линько, что намерен согласно приказу брать наемника живым. Но бандиты находились в неудобном для нападения на них положении.

Они о чем-то разговаривали между собой, почти не показываясь из-за бруствера.

Капитан тихо выругался:

– Черт бы побрал этих чурбанов! Нашли время базар затеять. Придется поднимать их, как уток из камыша. Ты, Дима держи свою цель, а я немного выдвинусь вперед! Стрелять в цель, как только она достаточно обозначит тебя. Мою тюбетейку не трогать, сам возьму! Понял, прапорщик?

– Так точно, капитан!

– Вот и хорошо!

Журавин пополз от камня к камню ближе к позиции, держа наготове пистолет-пулемет «клин» и нож за поясом.

Сблизившись с постом почти вплотную, капитан негромко свистнул.

Боевики сразу прекратили беседу, схватившись за автоматы, начали озираться по сторонам. Свист слышали оба, но откуда он раздался, определить не смогли. В горах это сделать не так просто, как кажется. Их движения не дали желаемого результата боевой двойке «Барса». Надо было заставить бандитов на секунду замереть. И Журавин заставил наемников сделать это.

Он позвал их:

– Эй, братва!

Наемники повернули лица в сторону офицеров, и тут же раздались два выстрела. Пуля девятого калибра точно угодила Хамиду между глаз, отбросив тело на задний бруствер. Пуля же капитана выбила из рук Берды автомат, и сразу в прыжке Журавин нанес наемнику удар головой в лицо. Опрокинувшись на спину, лишенный оружия и ориентации, наемник не сумел применить прием защиты, как в его горло уткнулся остро заточенный боевой нож русского офицера.

– Тихо, Берды, – проговорил Журавин, – жить хочешь?

– Да… да, конечно!

В это время на позицию запрыгнул Линько, он взял старшего наряда на прицел своего «клина». Капитан поднялся с наемника, сцепив ему руки наручниками.

Присел рядом, спросил:

– Откуда родом, Берды?

– Чарджоу, Туркмения. Но жил в России. Под Тамбовом.

Он отвечал охотно, и это было хорошим признаком.

Капитан продолжил допрос:

– Как попал к бандитам?

– Завербовали! Деньги большие обещали, но не за войну, нет, за охрану разных схронов, складов горных! Я ни разу на боевой выход и не ходил, никого не убивал, а сейчас вот с покойным Хамидом решили вовсе уйти из Чечни.

– Я слышал ваш разговор, – ответил капитан. –Но раз ты такой невинный, ответь нам на два вопроса: первый – заложники, что привел Реза, в Ленжи? И второй – где именно содержатся узники?

Наемник заерзал на месте:

– Если скажу, отпустите?

Капитан повысил голос:

– Ты на базаре, Берды? Решил, что можешь торговаться со мной?

– Но мне же нужны какие-никакие гарантии? Я еще жить хочу. У меня жена, дети, мать престарелая…

Офицер оборвал туркмена:

– Отвечать на заданные вопросы! О твоей судьбе поговорим позже!

Наемник заговорил:

– Да, заложники в Ленжи, одному только Садык отрубил голову, снимая это на видеокамеру. А находятся они, взгляните вниз, видите, за большим домом у скалы, на крыше развалин, часовой? Там, в подвале, босс и держит артистов. Там еще внутри дома, над люком, сдвоенный пост охраны, вооруженной, как и мы, автоматами. Это все, я ответил на ваши вопросы. Давайте поговорим о моей судьбе? Вы обещали.

Журавин вздохнул:

– Обещал… Но ты сам знаешь, что ждет наемника при захвате в плен. Ты сам и давно решил свою судьбу.

– Нет, – проговорил Берды и хотел закричать, прочитав смертный приговор в глазах этого молодого, но строгого капитана.

Прапорщик Линько не дал наемнику издать вопль, выстрелив тому в упор в затылок. Затем, сняв наручники с Берды, выбросил за бруствер окровавленные трупы бандитов. Посмотрел на командира.

Журавин подмигнул помощнику:

– Все правильно, Дима!

Сам же вызвал Рудакова:

– Ландыш-1! Я Ландыш-4! Мы на посту, как понял?

– Понял тебя! Нужную информацию получил?

– Получил!

– Тогда сбрасывай лестницы, да проверь их крепление! Мы там все на площадке поста поместимся?

– Поместимся, – ответил Журавин, – и еще место останется.

– Добро, работай!

Через полчаса по веревочным лестницам, которые тут же подняли за собой, на пост взобрались семь человек группы «Снежный Барс».

Рудаков приказал Линько следить за аулом, остальным подойти к нему. Майор подвел итог второго этапа операции:

– Итак, на перевал мы поднялись, пост захватили, место содержания заложников определили. Теперь переходим к третьему, одному из главных этапов акции, собственно освобождению артистов.

Майор Рудаков довел до личного состава своей группы задачу, которую требовалось выполнить быстро и тихо.

– Прапорщику Галушкину бесшумно снять часового с крыши, после чего на лебедке, в ручном режиме, в ущелье спускаются капитан Колбаев, старший лейтенант Зубов, прапорщики Серков с Кулибиным, ну и я! Здесь, наверху, остаются Журавин с Карпенко и Галушкин с Линько. Таким образом, группа делится на два отделения. Первое, под моим командованием, осуществляет освобождение заложников и провод их к тросам лебедки. Второе, под руководством капитана Журавина, прикрывает наши действия в ауле. Если удастся тихо вывести к подъемным тросам заложников, второе отделение в ручном режиме поднимает всех наверх. Прикрытие в этом случае осуществляет мое отделение. В случае моей гибели или выхода из строя вместо себя назначаю капитана Журавина. Все! Вопросы не принимаю, только предложения по теме.

Но ни того, ни другого не последовало.

Снайпер, прапорщик Галушкин, отойдя немного влево, взял на прицел часового боевиков и стал ждать команды Рудакова.

Майор же вызвал командира отряда «Кавказ» подполковника Железнова:

– Терек! Я Ландыш! Как слышишь меня?

– Слышу хорошо, Ландыш!

– Докладываю: успешно завершили второй этап. Пост противника на перевале заняли! Приступаю к третьему этапу!

Железнов спросил:

– Кто у тебя поведет людей вниз, на освобождение заложников?

– Я поведу, – ответил Рудаков.

– Разумно ли это, Боря?

– А что, прикажешь вместо себя другого посылать? Там, внизу, будет сложнее всего, а значит, командир должен быть там, иначе он не командир! Только не говори мне, Иван, ничего о тактике ведения боя в горах, где командир должен руководить подчиненными из безопасного, скрытого места. Не для меня это! Все, командир, время идет, мне пора приступать к работе!

– Удачи тебе, Борь!

– Ты уже желал мне это и не раз, но… спасибо и до очередного сеанса связи!

Майор Рудаков отключил связь, приказал первому отделению приготовиться, присоединиться к тросу. Убедившись в выполнении приказа, он сделал отмашку рукой Галушкину.

Прапорщик выстрелил. Часовой на крыше свалился, как подкошенный. Одновременно Рудаков приказал:

– Начали спуск, ребята. Только смотрите, не уроните, не дайте боевому офицеру сгинуть смертью недостойной.

Майора первым быстро и мягко спустили в ущелье, где он, прыгнув в близлежащие кусты, занял позицию прикрытия, направив ствол своей «грозы» на аул.

Через десять минут все первое отделение непосредственного освобождения заложников приземлилось рядом с командиром. Тросы лебедки бесшумно поднялись наверх.

Рудаков сделал паузу перед броском к объекту, чтобы подчиненные, зная задачу по карте, смогли сориентироваться в реальной обстановке. Взглянул на время: 23.56. Еще четыре минуты.

Ровно в ноль часов штурмовое отделение, рассыпавшись в цепь, бросилось к окраине аула, охватывая с юга здание, где в подвале, ни о чем не подозревая, тихо переговариваясь о своем, томились узники. Им было не до сна. Духота подвала и непредсказуемость следующего дня позволяла только ненадолго забыться в тревожной дреме.

Сверху же аул был взят на прицел вторым отделением. Три магазинных гранатомета были заряжены, соответственно, вакуумными, кумулятивными и осколочными зарядами.

Окружив саманную хижину, Рудаков приказал своей пятерке залечь.

Что тут же и было сделано.

Внутри развалюхи, по данным, полученным от наемников снятого поста, должны были находиться двое боевиков охраны.

И снять их нужно было тоже бесшумно. Борис посмотрел на Колбаева. Тот понимающе кивнул, заменив «грозу» на «клин» с глушителем.