Глава 3
Надежда остановила машину на стоянке перед длинной чередой продавцов цветами и венками. Повернувшись к Власенко, спросила:
– А может, на само кладбище въедем? Это не проблема.
– Нет, не надо! Пройдемся пешком. У нас еще много времени.
Вышли из салона. Женщина купила небольшой букетик гвоздик. Прапорщик понял для чего, смолчал. Прошли ворота. Влас осмотрелся – справа огромные черные памятники с изображенными во весь рост, в основном, молодыми людьми. Надежда пояснила:
– Бандитский ряд. Было время, они друг друга в штабеля каждый день складывали. После чего наступило затишье, в плане разгула криминала, а вот сейчас...
Прапорщик взглянул на попутчицу:
– Что сейчас?
– Сейчас вновь началось.
– Ты это о случае с семьей подполковника милиции?
– Не только. До этого погромы на рынках были, троих армян убили, да и рэкетиры вновь голову подняли. Наверное, это те, кого посадили лет 6—8 назад. Им сейчас как раз срок возвращаться. Вот и вернулись, решив продолжить свои кровавые дела.
Власенко поинтересовался:
– А о каких погромах ты говоришь?
Надежда рассказала то, что знала. Последний случай, когда погибли люди, насторожил прапорщика. Он произошел на рынке, находящемся недалеко от дома, где жила мать Марата и Рустама, а значит и Ольга с Викой. Возможно, жена капитана в тот день находилась на рынке и узнала кого-то из бандитов? Результатом чего стало ее устранение. Ну а с ней и всей семьи. И дело не в профессиональной деятельности Марата? Петр попросил подробнее описать тот погром, но Надежда сама слышала о нем от других людей и ничего добавить к сказанному не смогла. Прапорщик же принял информацию к сведению. Погромы могут повториться, и если они начались, то продолжат их те же самые преступники. Скорее всего, местные скинхеды.
Завибрировала сигналом вызова станция.
Власенко, продолжая движение, ответил:
– Влас на связи!
Чем очень удивил Надежду. Она с изумлением взглянула на прапорщика, но затем, вспомнив о его предупреждении, отвела взгляд в сторону.
– Как у тебя дела, Влас?
– Нормально! Вот гуляем с очаровательной дамой по кладбищу. Место, надо признать, не лучшее для прогулок, но ничего не поделаешь. Медленно направляемся к месту захоронения наших людей.
– Подозрительного вокруг ничего?
– Нет.
– Откуда бандиты потенциально могут вести наблюдение за похоронами, определил?
Немного подумав, Власенко ответил:
– Вообще-то, самых удобных точек четыре. Это часовня, лесной массив слева по ходу главной аллеи от ворот, кусты за оградой и рощица справа у мусульманского участка. Но реально вести наблюдение можно откуда угодно, от любой могилы.
– Ясно. Людей на кладбище много?
– Не очень, но есть. И посетители, и рабочие, копающие могилы, кстати, метрах в пятнадцати от места нашего захоронения.
– Аппаратура при тебе?
– Все при мне.
– Тогда продолжай прогулку. Вскоре появится траурная процессия семьи Шариповых. Снимай все подряд, начиная с первоначально названных позиций по кругу, вернее, по часовой стрелке. Потом разберемся. Но я еще свяжусь с тобой.
– Принял. Выполняю. Отбой.
Закончив переговоры, Власенко взглянул на женщину. Та очень внимательно смотрела на него. Неожиданно спросила:
– Кто вы?
Влас попытался увернуться от вопроса:
– Кого ты имеешь в виду?
– Тебя и того, с кем ты разговаривал, используя невидимую станцию, что можно увидеть лишь в каком-нибудь крутом боевике.
– Надя, я же просил тебя.
– Я помню! Ты сказал, что ВСЕГО мне сказать мне сможешь, но кое-что объяснить обещал. Объясни хоть это кое-что!
Власенко вздохнул:
– Оно тебе надо, Надя?
На что женщина ответила твердо:
– Надо.
– Охо-хо! Ну что ж, кое-что, раз обещал, я тебе объясню. Но учти, это строго между нами, иначе начальство просто-напросто оторвет мне голову.
Надежда заверила:
– Я умею хранить тайны.
– Так говорят все женщины.
– Верно. Но я не все. Я действительно не болтлива и ненавижу разного рода слухи и сплетни. Ты в этом еще будешь иметь возможность убедиться, хотя это зависит от того, сколько ты пробудешь в Переславле! Ну? Я слушаю!
– Хорошо, только помни, я не имел права даже частично раскрываться перед тобой, но вижу, ты человек надежный, а в людях разбираться я научился. К тому же подсознательно чувствую, что на каком-то этапе ты сможешь оказать нам неоценимую услугу. Какую? Не знаю. Но чувствую это, сможешь. Поэтому и нарушаю запрет командования. Слушай. Как ты заметила ранее, сегодня состоятся похороны семьи, зверски убитой бандитами за городом. Так вот, одного из нас, не того, с кем я разговаривал, а другого, который, естественно, тоже приехал сюда с нами, зовут Рустам Шарипов.
Надежда переспросила:
– Шарипов? Уж не...
– Да, тот самый Шарипов, брат подполковника Шарипова. Мы с Рустамом служим вместе. Узнав о трагедии, прибыли в Переславль, чтобы найти убийц. Найти и покарать, если это не сделают правоохранительные органы.
Женщина, глядя совершенно другими глазами на своего случайного знакомого, проговорила:
– Вот оно что. Да. Так, говоришь, человек, который потерял семью, здесь?
– В городе. Но скоро будет на кладбище.
– Мне так жаль его! Господи, это какое же горе ему пришлось пережить!
– Надя, на будущее, нас, офицеров спецназа, не надо жалеть. Мы в этом не нуждаемся.
Вспомнив, что его станция находится в режиме постоянного общения, Влас спросил:
– Гончар?
Майор ответил на удивление спокойно:
– Ну?
– Ты все слышал?
– Конечно!
– Извини, но...
– Значит, мы все можем доверять ей? Следовательно, она – друг, и все же поменьше эмоций и различных подробностей нашей службы, тем более в части цели нашего пребывания здесь! Договорились?
Прапорщик ответил:
– Договорились!
– Вот и хорошо! У вас с Надеждой еще где-то полчаса. Мы только отъезжаем от здания муниципального центра, где было организовано короткое прощание с семьей Шариповых.
– Сам Рустам как?
– Держится.
– Ясно. Я выключаюсь.
– Давай, так будет лучше. Мне необязательно знать ваш дальнейший диалог.
– Спасибо, командир.
– На здоровье.
Прапорщик отключил станцию. Надежда с тревогой посмотрела на него, спросив:
– Твой командир слышал, о чем ты говорил?
– Да.
– У тебя теперь, наверное, будут неприятности? Это я виновата, полезла со своими дурацкими вопросами.
Власенко улыбнулся:
– Все нормально, Надя. Идем дальше, нам еще гулять где-то с полчаса, постепенно выходя к месту захоронения семьи.
Женщина предложила:
– Зайдем на могилу моего бывшего?
Прапорщик взглянул на нее:
– Если хочешь, зайдем. Ты иногда бываешь здесь?
– Редко. В основном, по праздникам, и то по настоянию матери, она утверждает, что нехорошо забывать человека, отца твоих детей. Она уже не помнит, как этот человек издевался и над женой, и над детьми.
Власенко взял женщину под руку:
– Не надо злости, Надя. Ее и так много вокруг. Тем более о покойных не принято говорить плохо.
– Тогда помолчим.
– Молчать необязательно, просто хаять его сейчас уже не стоит, да и бесполезно это. Далеко до могилы?
– Нет! Сейчас перейдем на соседнюю дорожку, там метров пятьдесят прямо к забору и чуть в сторону.
– Идем.
Могила бывшего мужа Надежды была неплохо оформлена, имелся памятник с надгробной плитой, оградка с калиткой и даже столик со скамейкой, но сильно запущена. Еще прошлогодний бурьян закрывал все пространство участка. Женщина и на этот раз не стала хоть имитировать уборку, бросила в траву букетик и повернулась к Власенко:
– Вот и все. Свиделись. Можем идти дальше.
– Ты бы хоть немного могилу прибрала!
Надежда ответила жестко:
– Обойдется и так, пусть благодарит там, на небесах, что похоронила, да все как у людей сделала. От детей деньги оторвала, а сделала.
– Сколько ему было? Я не вижу даты на памятнике.
– Сорок два.
– Молодой.
– Да, молодой. Но хватит об этом. Идем по твоим делам. Они важнее и благороднее, чем торчание у могилы пьяницы-эгоиста.
Прапорщик никак не среагировал на последнюю реплику спутницы, выйдя на асфальтированную дорожку. Взглянул на часы – 14.20. Минут через десять должен показаться траурный кортеж с телами семьи Шариповых. Можно сближаться с могилами, но перед этим Власенко решил провести первую круговую съемку. Он включил камеру, открыл миниатюрный дисплей, настроил фокус и медленно повернулся вокруг своей оси.
Надежда не поняла движений прапорщика, забыв о покупке, поэтому спросила:
– Ты чего крутишься?
– Не кручусь, а снимаю местность.
– А! Я совсем про камеру забыла. Но, по-моему, ничего интересного на кладбище нет.
– Посмотрим. Позже, на пленке. Идем дальше.
– Идем.
Петр вновь взял женщину под руку:
– Надя! Я очень тебя прошу, находясь возле гробов с телами семьи Шариповых, пожалуйста, постарайся держать себя в эмоциональном плане. Нет, слезу, конечно, пустить можешь, это для женщин естественно, но не более того. Для наблюдателей извне, если таковые объявятся на кладбище, мы не должны вызвать интереса. Так, посторонние прохожие, проведавшие своих родственников, по случаю заглянувшие и на чужие похороны. Договорились?
– Ой, Петя, не знаю, смогу ли? Ведь в гробах будут дети.
Посуровевшим голосом прапорщик сказал:
– Гробы будут закрыты.
– И все равно. Детские гробы – они маленькие, а это еще страшней.
– Надя! Ты должна сдержать себя. Лучше смотри по сторонам, а? Но не открыто! А так, время от времени, бросая взгляд то вправо, то влево. Это и отвлечет тебя, и, возможно, позволит увидеть то, что пропущу я.
– Хорошо, я постараюсь.
– Вот и лады.
Власенко вызвал Гончарова, но тот не ответил. Наверное, находился среди людей и не мог выйти на связь. Это означало, что процессия приближается к кладбищу.
Четыре автобуса и черная «Волга» появились, как только прапорщик с Надеждой вышли на центральную аллею. Траурный кортеж проследовал мимо пары, медленно идущей к периметру ограждения кладбища.
Автобусы остановились у самого забора, из них вышли люди, в большинстве своем в милицейской форме, у пятерых из них были при себе автоматы. После короткой паузы, а вернее, совещания, из автобусов извлекли гробы. Власенко с женщиной находились уже метрах в тридцати от последнего катафалка, как радиостанция прапорщика выдала сигнал вызова:
– Влас, ответь.
– Слушаю.
– Замедли движение и начинай съемку.
– Я уже ее начал.
– Хорошо. Обрати внимание на центральный вход. По-моему, в ходе движения по городу за нами шла «БМВ», номер был смазан.
– Принял.
– И еще. От дороги, ведущей к кладбищу, до поворота отходит грунтовка. Она восточнее и, скорее всего, выходит через поле к забору, проходя через небольшой лесной массив. Посмотри и его!
– Принял.
– Работай.
Отключив рацию, прапорщик включил видеокамеру.
В это время его локоть сжала Надежда:
– Петя, сзади иномарка!
– Я знаю. «БМВ»?
– Да.
– Она должна была появиться тут. Давай-ка подойдем к какой-нибудь могиле, пока погребение Шариповых только готовится. Кстати, почему ты обратила внимание на эту иномарку?
И тут женщина совершенно неожиданно произнесла:
– Потому что я знаю, кому она принадлежит.
Бросив на Надежду удивленный взгляд, прапорщик спросил:
– Знаешь владельца «БМВ»?
– Да.
– И уверена, что не путаешь машины?
– Можешь проверить. Подойти к ней и посмотри номер. У-27!
– Откуда тебе известен владелец?
– Это долгая история, расскажу потом. Сейчас скажу, что «БМВ» «темная»! Ну, бандитская, что ли.
– Даже так? Что ж, молодец. Я же чувствовал, что ты будешь нам полезна, чувствовал. Заснимем этот «бумер».
Прикурив сигарету, Власенко повернулся к иномарке. Спустя некоторое время сказал:
– Все. Идем к месту похорон. Не спеша, Надя, не спеша.
Подходя к автобусам, прапорщик заснял и ранее определенные места потенциального наблюдения, и пространство за забором, включая рощицу, отмеченную Гончаровым. Продолжал он снимать и во время похорон. Они, по настоянию Рустама, прошли быстро. Гробы выставили на стулья. Генерал, начальник областного УВД, произнес речь, в первые две могилы опустили жену Шарипова-младшего и его дочь. Прозвучал троекратный салют. Бросив горсти земли в зияющие мертвой чернотой ямы, остальные тела понесли к мусульманскому участку. Это было недалеко. Там тела извлекли из гробов. Они уже были завернуты в саваны. Так, в белой материи, семью брата Рустама и опустили в могилы. Что тоже сопроводил трехкратный прощальный залп после еще одной речи генерала. Далее за дело взялись работники кладбища, быстро оформив могилы, на которые положили венки и цветы. Рустам не стал ждать окончания процессии и вышел на центральную аллею, направившись к выходу. За ним последовал было Гончаров, но Власенко предупредил командира о вероятном наблюдении со стороны иномарки. Майор послал вместо себя какого-то сержанта. Тот, догнав капитана спецназа, пошел рядом с мрачным и молчавшим Рустамом. Вскоре, развернувшись в обратный путь, отправились и автобусы с «Волгой».
Надежда, оказавшаяся невольной свидетельницей похорон, плакала, но так, как и просил Власенко. Скорбно, искренне, но сдержанно, что давалось ей с большим трудом. Пройдя около свежих могил, Петр сказал:
– Пойдем назад, Надя. Перейдем через проход на дорожку, ведущую через лес, и покинем кладбище. Опять-таки, не спеша и не суетясь, и, пожалуйста, вытри слезы. Уедем отсюда, плачь сколько влезет, сейчас не надо.
Переходя на дорожку, лежащую среди могил, находящихся в лесу, Власенко заметил, что «БМВ» исчезла.
Видимо, ушла вслед за автобусами.
Выйдя за пределы кладбища, Петр и Надежда сели в салон «Ауди».
Власенко попросил:
– Поехали, Надюш. Нельзя нам здесь светиться.
– И куда поедем?
– Домой.
И уточнил:
– На квартиру к тебе! Ты мне еще должна рассказать про владельца черного «бумера».
– Хорошо. Поехали.
Приведя себя в порядок, женщина повела машину на улицу Жукова. Прапорщик внимательно следил за обстановкой, но «хвоста» за «Ауди» не заметил. Его не было, иначе Власенко определил бы его. На них с Надеждой наблюдатели вражеской стороны не обратили внимания.
Через полчаса въехали во двор пятиэтажки у центрального рынка.
Влас спросил:
– Слушай, Надь, а то, что мы вместе то приезжаем, то уезжаем от твоей квартиры, входя в подъезд и выходя из него, не вызовет пересудов у соседей?
– Разве это имеет какое-то значение?
– Ну, не знаю. Для меня, нет, а вот для тебя...
– И для меня нет. Пошли домой.
Они вышли из «Ауди» и вскоре вошли в квартиру. Прошли на кухню. Власенко вновь предложил:
– Кофе еще сделать?
На что женщина задала встречный вопрос:
– А ты с момента приезда, вообще, ел?
Влас махнул рукой:
– Обо мне не волнуйся. Я человек бывалый и могу обходиться без пищи несколько суток. Такое бывало, и не раз.
– И плохо, что бывало. Человек должен беречь свое здоровье.
Прапорщик засмеялся.
Надежда с удивлением взглянула на него:
– Я сказала что-то смешное?
– Точно!
И объяснил, приобняв ее за плечи, отметив, что женщина не отвергла этот жест:
– При нашей работе, дорогая, в первую очередь надо больше заботиться не о здоровье, а о том, чтобы случайно пулю в башку не получить. И врага завалить. А ты о здоровье. Его восстановить можно, а вот дырку во лбу уже не заделаешь! А вообще, ничего я не ел и, признаться, есть не хочу. Так сделать кофе?
– Что ж, сделай.
Тут до прапорщика дошло, что он ответил за себя, не поинтересовавшись, а не голодна ли сама Надежда?
– Стоп! Извини, Надь. Я-то есть не хочу, а вот тебе, наверное, не помешает пообедать. Что приготовить? Продукты на любой вкус.
Надежда улыбнулась, тронутая заботой.
– Спасибо, Петь! Я не обедаю!
– Вот, а меня заставляет!
– Ну, во-первых, не заставляю, а предлагаю, а во-вторых, мне похудеть надо, у тебя же и так спортивная фигура.
Власенко сощурил глаза, спросив:
– Это кому надо похудеть? Тебе? Да у тебя фигура – загляденье! А похудеешь, на кого станешь похожа? На жлыгу, извини, у которой и посмотреть будет не на что? Конечно, это твое дело, но если тебе интересно мое мнение, ни о каком похудении и речи быть не может! Если, конечно...
– Что, если конечно?
– Если, конечно, у тебя нет мужчины, которого ты любишь и которому нравятся худые женщины. Но, замечу, с его стороны подгонять под себя подругу считаю верхом эгоизма. Мужчина должен воспринимать и любить даму такой, какая она есть. Иначе, еще раз извини, это не любовь, а так себе... Но тогда и подгоняться под партнера не хрена. Хочет худую, флаг в руки, в городе таких навалом.
Женщина воскликнула:
– Ты чего это разошелся?
– Ничего подобного. Ты еще не видела меня, когда я по-настоящему разойдусь, хотя такой перспективы у тебя нет. С мирным населением я миролюбив, совершенно безобиден и даже беззащитен.
– Значит, с женщинами ты мирный?
– Да, мирный. Иногда не скромный, не без этого, но мирный. В любом состоянии.
– Ты пьешь?
– Почему ты так решила?
– Сам сказал, в любом состоянии!
– А что, у мужчин может быть лишь два состояния: трезвый или пьяный? Третьего не дано?
– Не знаю. Я с этим третьим в своей жизни пока не сталкивалась.
– И это плохо. Но ладно, я готовлю кофе, а ты, будь добра, закрой чем-нибудь зеркало в комнате.
Надежда удивилась:
– Почему? Ведь ты же сначала сказал, что они возбуждают.
– Я этого не говорил. Но то, что они возбуждают, точно. А мне это возбуждение совершенно ни к чему. Не маленькая, сама должна понимать.
Женщина улыбнулась:
– Ну, хорошо, хорошо. Я вообще сниму их.
– Сделай одолжение.
И добавил ей вслед:
– Хотя могла бы предложить и другое! Например, постель разделить...
Он проговорил это тихо, но Надежда услышала, правда, сделав вид, что не поняла сути сказанного:
– Ты что-то сказал, Петя?
Прапорщик тут же отказался:
– Нет. Тебе послышалось.
Продолжая улыбаться, Надежда прошла в комнату, где сняла со стен зеркала.
Она вернулась на кухню как раз тогда, когда Власенко поставил на стол кофе.
Прапорщик напомнил:
– Ты обещала рассказать о владельце «БМВ». Думаю, сейчас для этого самое подходящее время.
– Пожалуйста, тем более в этой истории ничего необычного нет. Просто хозяин «бумера», Эдик Рудный, раньше жил в соседнем подъезде. Противный и подлый тип. От армии скосил, достав то ли справку какую-то, то ли просто откупился. Затем женился. А как стукнуло двадцать семь лет, бросил жену с ребенком. Куда перебрался сам, не знаю, но занялся явно бандитскими делами. Приобрел эту самую иномарку, начал, а может, и продолжил с проститутками крутиться. Я это почему говорю, потому что он иногда приезжает сюда. И всегда в обществе новой размалеванной девицы, подразнить, я думаю, бывшую супругу. А она, Ольга, и красавица, и скромница, и хозяйственная.
Прапорщик перебил Надежду:
– А почему же эта красавица не нашла себе другого мужчину?
– Да потому что Ангел не дает! И уйти из квартиры матери Ангела ей некуда. Сама из деревни, где в доме кроме нее семеро по лавкам. В общем, живет, как в рабстве. А этот Ангел словно наслаждается ее мучениями.
– Ты называла владельца иномарки то Эдиком, то Ангелом. Ангел – это погоняло? И откуда тебе оно известно?
– Слышала, как Ангелом его называют девицы. Проходила раз мимо машины и слышала.
– А чем, конкретно, он занимается, не знаешь?
– Откуда? Я у него не спрашивала.
– Ясно.
Прапорщик задумался. Затем проговорил:
– Интересно, что делал этот шестикрылый семихер сегодня на кладбище?
Надежда рассмеялась:
– Как ты его назвал?
– Да какая разница? Как назвал, так назвал. С чего бы ему приезжать на кладбище? Вот в чем вопрос.
Женщина напомнила:
– Машина остановилась у так называемой бандитской аллеи. Может, Ангел с товарищами решили братков своих проведать?
– Это могло объяснить их присутствие там, если бы не одно «но».
– Какое «но»?
– Из «бумера» никто не выходил! Так братков не навещают. Даже мертвых. Обычно устраивают шумные посиделки, пьют, клянутся отомстить и тому подобное.
– Да, ты прав, из машины никто не выходил. А один Ангел вряд ли приехал бы, чтобы возложить цветы какому-нибудь своему погибшему товарищу.
– Ты в лицо Ангела хорошо знаешь?
– Еще бы! Да у меня даже его фотография есть.
– Фотография? Давнишняя?
– Свежая.
Власенко подозрительно посмотрел на женщину:
– И откуда она у тебя, свежая?
Надежда объяснила:
– Все просто. Я дочкам фотоаппарат купила. А перед тем как подарить, заехала сюда. А тут подъехал Эдик, все ржал над моей «Ауди», говорил, ей на свалку давно пора. Ну а я взяла и сфотографировала его, кстати, на фото и номер его «БМВ» виден. Он возмущался, чего это я его снимаю. Объяснила, мол, снимок к щиту РОВД приклею, к тому, где написано «их разыскивает милиция». Он что-то пробурчал и пошел в свой подъезд. Отнять-то аппарат он не мог. Так бы я ему и отдала. Спустил, короче, на тормозах. А сейчас про тот случай и забыл. Я его недавно видела, он про снимок даже не заикнулся.
– Он у тебя здесь, этот снимок?
– Нет. Дома у матери.
– Посмотреть бы его. А лучше взять на время. Как ты на это смотришь?
– Какие проблемы? Ради бога. Кстати, вечером и можешь забрать это фото!
Прапорщик посмотрел на женщину:
– Я могу зайти к тебе?
– Да. Тем более сегодня у меня день рождения. И я решила пригласить тебя на небольшое семейное торжество.
Власенко воскликнул:
– День рождения? И ты только сейчас мне об этом говоришь?
– Но мы же до этого были заняты!
– Получается, я тебе весь праздничный день испортил. Извини, знал бы, не позвонил. Вернее, позвонил бы, конечно, но только для того, чтобы поздравить.
– Брось, Петь. Какой праздник? Я же все равно работала.
– Ну, тогда прими сейчас мои искренние поздравления и пожелания, во-первых, оставаться такой же красивой, во-вторых, в самом ближайшем будущем обрести настоящую, верную любовь, а вместе с ней счастье. Счастье себе и своим детям. Всего тебе самого наилучшего, как пишут на открытках. Ну, а подарок за мной!
– Спасибо! Я и не помню, говорил ли мне кто-либо такие слова. Наверное, нет! Очень приятно.
– Я рад! А вечером обязательно зайду, вот только точно время указать не могу, не от меня это зависит.
– Понимаю! Но знай, с 19.00 я буду готова к приему гостя!
Прапорщик на секунду задумался, затем спросил:
– Слушай, Надь, а это будет удобно? Как ты маме и дочерям объяснишь, кто я такой?
Надежда улыбнулась:
– Скажу, что просто очень хороший человек. Этого будет достаточно!
– А ты уверена, что я хороший?
– Уверена. Сейчас уверена, хотя, признаюсь, сначала подумала, аферист какой-то с корочками разведчика.
– Что ж, у тебя были основания так подумать.
Надежда поднялась:
– Ну, все, я поехала! Поставлю машину – и домой, готовить праздничный стол!
– Подожди, а адрес твоей матушки и ее имя отчество?
– Адрес: улица Михеева, дом 14, квартира 5, это прямо напротив цирка. Маму зовут Антонина Сергеевна, а дочерей я представлю сама. Возможно, они вообще упорхнут на дискотеку. Еще вопросы будут, товарищ прапорщик?
Власенко ответил по-военному:
– Никак нет, товарищ майор!
– Почему майор?
– У меня командир майор!
– Это тот, с кем ты все время разговариваешь по какой-то непонятной рации?
– Точно. И ты с ним еще познакомишься. Мужик стоящий, правда, зануда. Но офицер от бога!
– Ладно. Пошла я.
Власенко проводил Надежду до прихожей, затем проследил, как отъехала «Ауди». Подумал, может, «бумер» кстати объявится. Не объявился. Прапорщик налил себе еще кофе, задумался. Надо связываться с Гончаровым да пленку внимательно посмотреть, затем обсудить информацию по Ангелу, если, конечно, это он был на кладбище, а затем отпроситься у майора на день рождения. Тот отпустит. Порычит немного для приличия, но отпустит, тем более повод железный – взять фото этого Ангела-Эдика. Так, денег запросить, свои на исходе. Купить подарок Надежде. Ну, матери с детьми, понятно, цветы и торт, а вот что подарить Наде? Это вопрос. И еще одна проблема. На связь должен вызвать майор прапорщика, а не наоборот. А когда он это сделает? По идее, тянуть время не должен, а там хрен его знает, как складывается обстановка в ментовке, куда, наверное, направились Гончар с Рустамом? Засидятся допоздна, и плакали планы Власенко.
Так дело не пойдет. До 17 часов он подождет, потом сам вызовет Гончара. И ни хрена он ему не сделает.
Но командир решил все иначе.
Не успел прапорщик допить вторую чашку кофе, как рация провибрировала сигнал вызова.
Петр, облегченно вздохнув, ответил:
– Влас на связи.
Гончар спросил:
– Ты где?
– Дома. На улице Жукова.
– Один?
– Как перст!
– Жди, минут через двадцать подъеду. Приготовь аппаратуру для просмотра пленки. Надеюсь, телевизор на хате есть?
– Есть, командир. А к пленке и кой-какая информация имеется!
– Это хорошо. У меня тоже есть что обсудить. В общем, до встречи.
– Баскак тоже будет?
– Нет. Сегодня пусть отходит. Он включится в работу завтра.
– Ясно. Жду.
Связь отключилась.
Прапорщик, закурив, подумал, – что еще успел накопать Гончар? Что он хочет обсудить? Сегодня обсуждать что-либо у Власенко времени нет! Надо разводить командира с его информацией на завтра. Сегодня и пленки хватит. Но это уже от прапорщика не зависит.
Черт, так и посещение Надежды может сорваться! А что сделаешь?
Настроение у прапорщика заметно упало.
Командир группы прибыл через полчаса, в 16.40.
Осмотрел квартиру, проговорил:
– Да у тебя тут целые апартаменты! Все под рукой. Снимай трубку и вызывай проституток. А, Влас? Признайся, вечерком так и думал поступить?
– Не угадал на этот раз, командир!
– Что так? Или ты изменил свое отношение к слабому полу?
– В чем-то изменил.
Признание прапорщика явилось неожиданным для Гончарова:
– И кто же это так подействовал на бравого гусара?
– Да какая тебе разница, Вадим? У нас что, больше не о чем поговорить? Только это, я в 18.00 хотел покинуть хату.
– Что за причина?
– У Надежды, моей квартирной хозяйки, день рождения. Понимаю, для тебя это не причина, но есть повод и посерьезней для того, чтобы я навестил даму.
– Почему ты такого плохого мнения обо мне? Я не вижу ничего плохого в том, чтобы поздравить даму. Напротив, получив приглашение, не явиться на торжество – свинство!
Прапорщик подозрительно посмотрел на майора:
– Ох, и сложный ты человек, Гончар! То упрешься, извини, как ишак, а то ничего, все по уму решаешь.
– Не надо обсуждать мои качества. Ты сказал что-то о дополнительном поводе для посещения квартирной хозяйки?
– Да! Слушай!
И Власенко выдал командиру все, что узнал о неком Рудном Эдике – Ангеле, чья машина сегодня присутствовала недалеко от места захоронения членов семьи Шариповых.
– У Нади есть фото этого Ангела. Она обещала передать его мне. Ну, а до этого мы посмотрим пленку и убедимся, не Ангел ли этот белокрылый был на кладбище. Машина его, точно, а вот водитель? Вопрос. За рулем мог быть кто угодно!
Майор задумался:
– Что ж, похоже, твоя дама действительно оказала нам помощь. Если Ангел и водитель «БМВ», явно отслеживающий похороны, одно и то же лицо, то уже можно будет сделать первые выводы. По крайней мере, пусть худой, но какой-никакой кончик мы зацепим. Кто знает, не размотает ли он весь клубок? Ладно, аппаратуру настроил?
– Настроил!
– Включай камеру с начала! Посмотрим, что происходило на новом переславском кладбище сегодня, двадцать пятого июня.
Офицеры устроились в креслах, которые пододвинули к развернутой поперек видеодвойке. Прапорщик включил воспроизведение в замедленном режиме, от чего картинка немного смазывалась, но не настолько, чтобы мешать просмотру. Все же прав оказался менеджер супермаркета, посоветовав Власенко приобрести именно эту камеру.
Первые десять минут ничего не дали. Как ни вглядывались в экран спецназовцы, ничего подозрительного не заметили, а глаз у них был наметан. Затем их внимание привлек молодой парень, прохаживающийся среди могил, расположенных в лесу. В руках у него был пакет. Майор приказал остановить кадр и максимально приблизить картинку, что Власенко и сделал. И когда пакет занял весь экран, стало заметно, что в нем лежит видеокамера. Не такая миниатюрная, как у самого прапорщика, но камера. Видимо, еще старого образца, так как отдельными частями выпирая из пакета, не оставляла сомнения в том, чем являлась на самом деле.
Майор проговорил:
– Так! Один фискал есть!
И спросил у Власенко:
– Ты дальше снимал лес?
– Я снимал периодически все, по окружности, в первую очередь то, на что указал мне ты.
– Хорошо! Давай дальше!
Вновь пошли замедленные кадры, показывающие кладбище в разных направлениях. Но больше ничего не проявилось. До автобусов. А за ними и «Волга» с темным «бумером».
Картинка на дисплее приблизила к себе объект.
У «БМВ» были наполовину открыты оба левых окна. В одном обозначилась физиономия молодого мужчины, который курил, выпуская дым поверх стекла. А вот в другом четко просматривался зрачок объектива еще одной камеры, направленный на похоронную процессию.
Гончаров ударил по столу:
– Есть! Жалко морду оператора не видно... хотя вот она!
Тот, кто проводил съемку, на мгновение отвел камеру от лица, посмотрев по сторонам. Этого мгновения хватило, чтобы зацепить оператора.
Прапорщик остановил пленку, немного перемотал ее назад. Теперь лицо парня, снимавшего похороны, оказалось хорошо видимым. Даже ячмень на его левом глазу и тот просматривался.
Майор сказал:
– Отлично! Молодец, Влас! Отменная работа!
– А ты думал? В первый раз, что ли?
– Все равно молодец. Теперь нам этого урода в лесу еще зафиксировать бы!
– Давай смотреть! Должен засветиться!
Продолжили просмотр.
Надо признать, Власенко выполнил работу профессионально.
Все, что можно и нужно было сделать, он сделал.
Майор прошелся по кухне:
– Так! Ты давай двигай на свой день рождения. И как только тебе удается так стремительно входить в контакт с женщинами? Но ладно, двигай на день рождения, я же к майору Родину. Возможно, кое в чем он прояснит обстановку, но Надежду свою предупреди, о том, что она сообщила тебе информацию по Ангелу, – молчок! И перед милицией не будем раскрывать факт обнаруженного нами слежения за похоронами. Черт его знает, как, кто и с кем в этом городе повязан.
Прапорщик протянул руку.
Майор не понял жеста:
– Ты чего?
– Как чего? А деньги? У меня своих осталось тысяч пять.
– А, ну да, конечно. Рустам выделил финансы. Держи, – командир группы протянул подчиненному солидный пакет, завернутый в бумагу, – здесь восемьдесят тысяч.
Власенко уточнил:
– Долларов?
– Тугриков! Рублей хватит. И трать деньги экономно!
– Мог бы и больше выделить!
– Обойдешься!
– Я-то обойдусь, но как бы дело от твоей жадности не пострадало, а скупой, как известно, платит дважды!
– Хорош бакланить, Влас! Пленку я забираю. До утра постараюсь не беспокоить тебя, но если произойдет что-нибудь экстраординарное, не обессудь.
– Договорились.
Вытащив кассету из видеокамеры и передав ее командиру, прапорщик проводил Гончарова в прихожую. Затем вернулся в комнату, расставил мебель по прежним местам, уложил камеру со шнурами в чехол, аккумулятор поставил на зарядку. До утра зарядится. Прошел на кухню, закурил.
Теперь перед ним стоял вопрос, с чем идти к Надежде на день рождения. С цветами и тортом ясно, но вот что подарить самой имениннице? Вспомнил, что не видел на ее руках украшений. Можно и перстенечек с камушком подарить, только какого размера? Напряг память, представляя пальцы женщины. Нет, точно определить размер он не сможет, следовательно, перстень отпадает! Часы? Но у нее были часы, неплохие, кстати, фирменные! Цепочку? Не то. Во, сережки. Тут вопрос с размером отпадает, но возникает другой, какие сережки она предпочитает. Может, принципиально их не носит. Вот, бля, проблема образовалась. И все же придется брать цепь, но не голую, а с подвеской, отображающей, скажем, знак Зодиака, под которым родилась Надежда. Дату-то ее появления на свет он знал! А вообще, окончательно определимся в ювелирном магазине. Только где такой в этом городе? В принципе, не важно, любой таксист довезет! Прапорщик посмотрел на время. Пора выдвигаться, чтобы прийти в гости в ровно назначенное время. Он как человек военный просто обязан быть пунктуальным. На улице похолодало, пришлось надевать джинсовый костюм. Это облегчало движение, хотя бы в отношении оружия, которое при куртке держать сзади под ремнем было совершенно необязательно. Да и документы легко прятались в накладных карманах. Конечно, джинсовый костюм не смокинг и даже не модная сейчас полосатая тройка, но тоже одежда не из простых. Тем более костюм у Власенко – не лабуда турецкая, а чистая фирма, не халам-балам. Убедившись, что ничего не забыл, Петр вышел из квартиры. За углом остановился, чтобы поймать такси. По выработанной за долгое время привычке сел не в первую, не во вторую попутную машину, а в третью, и только после того, как перешел дорогу. Эти маневры не являлись тактической необходимостью, но подготовка есть подготовка. Как учили, так он и работал. А учили хорошо, поэтому Власенко и воевал легко, и оставался до сих пор невредимым, хотя участие в различных боевых действиях принимал весьма активное. Таксист довез его до центрального ювелирного салона. Там при виде обилия драгоценностей планы Власенко резко изменились, и он купил шикарное колье, уничтожившее две трети той суммы, которую ему выдал Гончаров. Но Влас о деньгах не думал. Черт с ними. Главное, Петр сделает Наде такой подарок, о котором она и мечтать не может!
Довольный покупкой он вернулся к таксисту, который ожидал его возле магазина. Далее заехали к цветочникам, круглосуточно торговавшим цветами, и Влас купил два букета из семи бордовых роз каждый. Это для матери и именниницы. Ну, и уже на самой улице Михеева приобрел торт солидных размеров. Со всем этим ровно в 19.00 он вошел в квартиру № 5 дома 14 по вышеназванной улице.