За долгие годы школа совсем не изменилась. Сергей почувствовал волнение, оказавшись в фойе здания своей юности. Здесь он проучился два года. Девятый и десятый классы, самое запоминающееся время, определившее круг его друзей на всю оставшуюся жизнь, родившее первую, к несчастью, быстро разрушенную подлым предательством любовь, обозначившее выбор профессии, да и многое другое, что в дальнейшем стало его взрослой жизнью. Солоухов стоял и смотрел на знакомые стены, знакомое фойе, переводя взгляд с раздевалки на спортзал, со спортзала на столовую.

Екатерина слегка подтолкнула майора:

— Что, Сережа, воспоминания захлестнули?

Солоухов признался:

— Да! Знаешь, у меня такое чувство, что сейчас не 2004 год, а восемьдесят третий! А наверху, в актовом зале, вовсю кружит в безумном вальсе выпускной бал! Помнишь, как это было? Девчонки, которых привык видеть в строгой школьной форме, вдруг, как в сказке, превратившиеся в настоящих принцесс; музыка; ребята в новых костюмах, немного пьяные, кто от вина, но большинство от сознания того, что стали взрослыми; выступление классного руководителя, который уже больше не мог ни делать замечания, ни ставить оценки. Потом прогулка по городу, пешком до Кремля, и веселье до рассвета. Веселье, смешанное с печалью. Этого уже никогда не вернешь!

Катя прижалась к нему:

— Ничего из прошлого не вернешь, Сережа. Пойдем в наш класс? Большинство ребят, наверное, уже там, здесь что-то никого не видно.

Сергей заметил:

— Даже уборщицы. А раньше она до закрытия спортзала в фойе находилась. Все что-то протирала своей шваброй. Как пойдем? Через раздевалку — она, по-моему, открыта — или переходом по второму этажу, мимо учительской и кабинета физики?

— Пойдем переходом, отсюда раздевалка открыта, а вот с противоположной стороны может быть закрыта. Придется возвращаться.

— Ну, идем. Ты как, в порядке?

Катя улыбнулась:

— Я-то в порядке, а вот ты, кажется, немного растерял свой боевой пыл.

— С чего ты это взяла?

— По лицу заметно, волнуешься.

— Да? Ты права, есть немного. Но это пройдет. Идем!

Под руку Сергей с Катей направились к лестнице, ведущей на второй этаж перехода от спортзала, столовой, кабинета директора, актового зала, медпункта и кабинета химии до основного четырехэтажного здания, где непосредственно располагались классы. По пути они встретили и мужчин, и женщин — выпускников, судя по внешнему виду, того же 83 года, но из других классов, не узнав их. И только подойдя к своему кабинету, на котором раньше висела табличка 10 «Д», увидели стоявшего у двери Леню Дубровцева, товарища Сергея. Тот сначала не узнал майора.

Сергей спросил:

— Дуб? Не узнаешь, что ли?

Дубровцев воскликнул:

— Солоух, Серега? Извини, Катюш. — Уманскую Дубровцев знал хорошо, ежегодно встречал ее здесь на встрече выпускников. — Откуда ты взялся, чертила? Как поступил в свою военную бурсу, так и сгинул! И ни слуху ни духу о нем. А теперь объявился. Ну, в натуре… дай-ка я тебя обниму, пропавшего!

Дубровцев сжал школьного друга в объятиях. Сдавил, желая показать силу, но, почувствовав железную упругость мышц натренированного организма офицера, удивился:

— Ты смотри, какая физическая форма?! Я каждый день железками балуюсь, на силенку не жалуюсь, а ты, Серега, покрепче будешь. Тоже спортом продолжаешь заниматься? Ты ж у нас, по-моему, классикой баловался?

— Баловался, Леня. Сейчас не балуюсь. А форма? Так я ж только уволился. И не в тылу служил.

— А где?

Солоухов улыбнулся:

— Рядом с тылом!

— Ага, рядом, заметно. Наверное, в спецназе службу тянул? Кто-то говорил, что ты и Афган прошел, и вроде как в Чечне воевал. Вот только кто говорил, не помню. Это правда?

— Правда! И Афган застал, и Чечню, будь она неладна, и еще пару-тройку «горячих точек». Но не будем об этом. Из армии я уволился, теперь такой же гражданский, как и ты.

— До больших чинов дослужился?

— Угу! До майора. Или этого мало?

— Ну, не мне судить. Я вообще не служил.

— А зря.

— Почемуй-то?

— Тебе не понять!

— Ладно, понятливый.

И только сейчас Дубровцев заметил то, как была одета и как выглядела всегда скромная, стеснительная Екатерина. И не удержался:

— Ну ни черта себе! Кать? Ты ли это?

— Что с тобой, Леня, ты же уже успел извиниться передо мной.

— Да? А точно, но как-то внешний вид твой не оценил. Сейчас смотрю и глазам не верю. Красавица! А прикид! Ты наследство получила, что ли?

За Екатерину ответил Сергей:

— Угадал, Дуб! Наследство. В виде майора Солоухова. Въехал?

Дубровцев посмотрел на друга, затем на Катю:

— Так вы, значит, теперь как бы вместе, что ли?

Сергей взглянул на женщину, кивнув на Леонида:

— Не въехал!

И обратился к Дубровцеву:

— Что значит «как бы»? Мы вместе без всяких «как бы». Семья! Понял?

— Понял, не дурак! Ну, дела! В классе узнают, ахнут! И кто в первую очередь, представляешь?

Сергей кивнул:

— Представляю. Только тему эту закрой. Она никого не интересует.

— Понимаю.

— Молодец. А чего ты в коридоре, собственно, торчишь?

Дубровцев ответил:

— Да Марка жду, обещал подъехать. Несмотря на занятость. Он же у нас сейчас без пяти минут самая главная областная «шишка». И кто бы мог подумать. Бредень, и вдруг директор завода. Но завод ладно. А губернатор? Я балдею от этой жизни! Правильно историк в свое время говорил: «Кто был никем, тот станет всем!» Брединский — пример! Начинал…

Чувствуя, что друга понесло, Сергей остановил его:

— Все знают, с чего он начинал. Скажи лучше: в классе много ребят?

— Да, как обычно, человек десять. Кто раньше приходил, тот и сейчас здесь. Ты — исключение. Ну, иди, иди в кабинет. Ошарашь одноклассников. Тебе сегодня героем дня быть. Даже Брединский, если придет, пальму первенства не отберет! К нему, в принципе, привыкли, а ты — легенда. Задолбят расспросами, гадом буду! Давай, давай, заходите. Да и я пойду. Бредень не хуже других в класс дорогу знает.

Он открыл дверь, из-за которой все время, пока Сергей разговаривал с Дубровцевым, доносился оживленный гвалт. Который стих, как только в кабинет, в сопровождении улыбающегося во все лицо Леонида, вошли под руку Сергей с Катей. Изумленные взгляды одноклассников устремились на появившуюся неожиданно парочку. И шире всех были раскрыты глаза Людмилы, находившейся, видимо, по привычке, в центре внимания. Подобного бывшая супруга Солоухова никак не ожидала. Сергей же, не обращая на нее никакого внимания, поздоровался:

— Привет всем, дамы и господа! Не ожидали увидеть Солоуха? А он вот взял и появился впервые после выпуска!

Майора бурно приветствовали. Особенно Пат Гуагидзе, последний год школы просидевший с Солоуховым за одной партой. Он, следуя своему восточному темпераменту, хотя на родине, на Кавказе, никогда не был, бросился обнимать друга:

— Серега, браток! Объявился наконец! Молодец! А то до меня какие только слухи не доходили! И то, что вроде убили тебя в Афгане. Потом, что в Чечне боевики завалили. А ты живой и невредимый. Молодец! Давно ли в городе?

— Несколько дней, Пат, — ответил Сергей, аккуратно высвобождаясь из объятий товарища.

— И уже с Катей?

— Пат! Ты же сам сказал, что я живой и невредимый. Так почему должен быть один? Разве мужчина должен быть один? Ответь, горячая твоя душа!

Гуагидзе категорически отрезал:

— Нет, не должен.

— Так чего ты удивляешься?

— Я не удивляюсь, я одобряю. Честное пионерское, одобряю! А Катюша сегодня на загляденье. Как-то раньше не замечал, что она такая.

— Какая?

— Красивая!

— Не замечал, вот и не замечай, больше внимания своей половине уделяй.

Грузин рассмеялся:

— Намек понял! А вот и твоя бывшая. Удаляюсь.

Солоухов даже сейчас по стуку каблуков определил, кто к нему подходит сзади. Пат мог ничего не говорить. Сергей обернулся. Людмила оказалась перед ним.

— Привет, блудный сын!

— Уж не твой ли сын?

— Почему так агрессивно? Разве мы враги?

— Нет, очень хорошие друзья. Можно сказать, не разлей вода.

Людмила вздохнула:

— Узнаю Солоухова! А ты почти не изменился. Отойдем, поговорим?

— О чем?

— Разве нам не о чем поговорить?

— Лично я не вижу темы.

— Жаль. Но дело твое. Смотрю, с Катькой закружил?

— Тебе-то, Людмила, какое дело?

— Да, в принципе, никакого. Одно интересно, сколько ты угрохал бабок на ее наряд?

— Ровно столько, сколько он стоит! Или только жены депутатов могут позволить себе дорогие наряды?

Бывшая супруга усмехнулась:

— А говорят, что офицеры мало получают. Вон как своих подружек ублажают.

— Завидуешь?

Людмила изобразила удивление:

— Кто? Я? Смеешься?

— Нет, вполне серьезно! Завидуешь, точнее, злишься, что на этот раз кто-то шикарней тебя выглядит. Шикарней самой жены депутата Государственной думы?

Градилова сжала губы. Она и раньше так делала, когда что-то выходило вопреки ее желанию или воле.

— Да кто твоя Катька? Мещанка, напялившая на себя прикид аристократки, но так и оставшаяся мещанкой, обычной бабой!

— А ты кто, Люда? Катюша образование имеет, на жизнь сама зарабатывает. Ты же содержанка, ты никто! За счет мужа живешь. Паразитируешь, а ведь спокойно могла бы и работать. Одна-то не проживешь. Это здесь еще по старой дружбе кто-то общается с тобой, а в другом месте кому ты нужна? Прошу, отвали от меня. И предупреждаю: не вздумай Катю обидеть! Себе хуже сделаешь! Ты меня знаешь!

Людмила скривила рот:

— Не боишься на большие неприятности нарваться?

Глаза Солоухова стали строгими, взгляд угрожающим:

— Я уже давно, дорогуша, никого и ничего не боюсь.

— А зря! В нынешней жизни есть очень много того, чего не боятся только дураки.

— Это своему мужу скажи. Ему, действительно, есть чего опасаться. Не по средствам живет, значит, ворует. А ворует, может на зоне оказаться. А на зоне таких, как Градилов, ой как не уважают!

— Хамом ты был, хамом и остался. Да и что с тебя взять? Офицеришка! Защитник Родины. Хорошо же ты долг выполнял, что на первую попавшуюся манду драгоценностей навешал. Чеченов, поди, грабил, вояка?

Солоухов еле сдержался. И только потому, что знал — Людмила провоцирует его и желает скандала. Таков уж у нее характер. Поэтому ответил спокойно:

— Заткнись, дура. Сегодня не твой день.

Людмила, фыркнув и резко развернувшись, ни с кем не простившись, вышла из класса.

Все повернулись к Солоухову.

Тот спросил:

— Ну, что притихли, однополчане? Королеву бала потеряли? Так я вам другую представлю, более достойную. И вообще, у вас всегда так встречи проходят? По углам да кучками? Где стол? Выпивка, закуска? Или в школе пьянку не разрешают? Тогда пошли на улицу, на скамейках спортплощадки неплохо расположимся. Там, где акация.

Гуагидзе поднялся на стул:

— Ребята! Солоуха дело говорит! Чего-то мы сегодня оплошали. А ну, мужики, сдвигай столы, девочки, опорожняй сумки. Гулять будем! С новой королевой бала!

Кто-то сказал:

— Градилова ушла, черт с ней, а вот Марка дождаться надо, все же вон до каких высот пробился.

От двери раздалось:

— Это кто там о высотах говорит? И почему какого-то Марка обязательно надо ждать? Чем он лучше других? Должностью? Так все это временно!

Сергей повернулся на голос и увидел Брединского. Марк стоял в распахнутом дорогом костюме с шикарным пестрым галстуком, писком моды, и с шампанским в каждой руке! Марк тоже увидел старого товарища, которого всегда уважал за смелость, решительность и силу. За те качества, в которых сам испытывал недостаток. По крайней мере, в юности!

— Ба! Серега Солоухов! Вот это сюрприз! И Катюша, истинная королева, с ним! А я-то удивился, встретив в коридоре Градилову. Чуть с ног не сбила, так неслась на выход. Теперь понимаю, что придало ей ускорение.

Поставив бутылку на первую парту и поздоровавшись со всеми, Брединский подошел к Солоухову:

— Вернулся, значит, Серега?

— Вернулся, Марк. Хватит мотаться по свету.

— Да, досталось тебе. Но поговорим потом. А сейчас давай к столу, отметим встречу по традиции.

Сергей взял за руку Катю, подвел к столу, быстро накрытому бывшими одноклассниками и состоящему из парт, сдвинутых в один ряд. Брединский оказался во главе стола. Наверное, он возглавлял компанию с момента начала своего карьерного роста. Раньше лидерством Марк не отличался, стараясь находиться на вторых ролях. Сейчас же все изменилось. Сергей с Катей сели рядом с ним. Открыли водку, шампанское, вино. Брединский поднялся и толкнул тост. Было заметно, что говорить с трибуны он научился. Речь его лилась, как горный ручей, плавно и спокойно. Выпили по первой, через короткий промежуток времени по второй. Класс заметно оживился. Заиграла музыка — кто-то прихватил с собой магнитофон. Катя наклонилась к Солоухову:

— Сережа! Что такого ты сказал Людмиле, что она покинула вечер?

— Ничего особенного. Осадил немного, сказал то, что думаю о ней. Не понравилось. Ну и черт с ней.

— Скажи, ты это сделал из-за меня?

— А что такого я сделал?

Сергей хотел объясниться, но к ним обратился Брединский:

— Катюша! Ты не будешь против, если я на время разлучу вас. Сергей, поговорить надо.

Екатерина пожала плечами:

— Ради бога, если надо.

Марк дотронулся до руки Солоухова:

— Выйдем в коридор? Заодно и покурим.

Майор поцеловал Катю в щеку:

— Не скучай, мы скоро вернемся.

Брединский с Солоуховым направились к выходу. К ним попытались присоединиться Дубровцев с Гуагидзе, но Марк попросил:

— Мужики! Извините, но нам с Сергеем надо уединиться.

Друзья остались в классе.

Выйдя в коридор, Сергей достал сигарету. Огляделся, никого на их половине этажа видно не было. Спросил:

— Какие-нибудь проблемы, кандидат в губернаторы?

Брединский, также прикурив, ответил:

— Проблем особых нет. Текучка с этими выборами заела, это да, а так… Я вот что хотел сказать. Вернее, предложить. Ты же сейчас наверняка без работы?

Сергей подтвердил:

— Без работы, и что?

— Иди ко мне в штаб. Знаешь, как не хватает людей, на которых можно положиться, которым можно полностью довериться.

— Не понимаю. Штаб комплектовали без тебя?

— Нет, я сам подбирал людей.

— Так почему говоришь о дефиците надежных людей? Ведь в команду собираются только единомышленники, на то она и команда!

Брединский вздохнул:

— Да все это так. И сначала к команде никаких претензий не было. По большому счету, нет их и сейчас, но в последнее время чувствую: обстановка в штабе начала меняться. И не в лучшую сторону.

Сергей выставил вперед ладони:

— Подожди, подожди. А сейчас то же самое, только по-русски! Что-то я не понял тебя!

Марк взглянул на друга юности:

— Не понял? Ладно, скажу короче. Появились у меня подозрения, что Штерн, соперник по второму туру, ведет среди команды подрывную работу, а проще сказать, подкупает людей из моего штаба.

Солоухов усмехнулся:

— Хороши же у тебя соратники, если их можно перекупить. Твои подозрения имеют под собой обоснованную базу? Есть доказательства подкупа, или ты оперируешь одними предположениями?

— В том-то и дело, что никаких доказательств у меня нет. Но я вот тут, — он указал на левую сторону груди, — сердцем чувствую — рушится команда! И это перед самым ответственным моментом.

Сергей затушил сигарету в кадке с чайной розой, стоявшей у углового окна:

— Видел бы ты, Марк, как у тебя глаза горят. Одного не пойму — ты, директор крупного завода, ученый, лауреат Государственной премии, и вдруг полез в политику. Зачем? Для чего? Что, власти захотелось? Но ее у тебя и так хватало. Или это вроде болезни? Тебе мало достигнутого и ты пытаешься подняться выше?

— Да нет же, Сергей, нет. Все не так.

— А как? Объясни, будь любезен, тупоголовому майору, за каким хером ты поперся в губернаторы области?

Брединский вновь вздохнул:

— За пять минут всего не объяснишь. Знаешь, приезжай завтра ко мне в штаб, часов в десять утра! А, Серега? Тогда обстоятельно, трезво и поговорим. Поверь, мне очень важен этот разговор.

Сергей согласился:

— Ну, раз важен, отчего не поговорить? Значит, в десять в твоем предвыборном штабе. Не мешало бы узнать еще, где он находится.

— На заводе. В кабинете старого корпуса. Да ты просто к проходной подойди и скажи, что ко мне. Тебя и проводят куда надо. Я распоряжусь!

— Хоп! Завтра встретимся.

— Спасибо, Серег.

— Пока не за что. Покурили? Покурили! Тогда забудь о своих выборах и пошли к ребятам. Я их более двадцати лет не видел. Встретил бы на улице, не узнал.

Брединский улыбнулся:

— Даже Людмилу?

Сергей ткнул пальцем в грудь друга:

— Ее в первую очередь!

Гулянка закончилась в десять вечера. Сергей не пил, ему еще предстояло вести машину, а вот Катя разошлась. Эпизод с Людмилой поднял ей настроение, и женщина расслабилась. Да так, что Солоухову пришлось чуть ли не на руках поднимать ее в квартиру. Уложив Екатерину в спальню, Сергей отогнал машину на ближайшую стоянку. Постоянных мест не оказалось, пришлось ставить иномарку до утра. Возвращался Солоухов пешком. Улицы района были темны и неприветливы. Раньше на всех столбах горели лампы. Сейчас столбы стояли, а лампы отсутствовали.

Зайдя в подъезд, майор сразу интуитивно почувствовал, что в нем кто-то затаился. И затаился где-то между вторым и третьим этажом. В темноте не было слышно ни звука, но в подъезде кто-то был. Присутствие неизвестного выдавал запах. Когда Сергей выходил из дома, он был один, а сейчас к нему добавился другой, еле уловимый, но осязаемый запах человеческого пота. Обычный житель не обратил бы на это внимание, но Солоухов продолжал оставаться опытным войсковым разведчиком. И место нахождения неизвестного определил точно. Потому как в подъезде спрятаться можно было только за ящиком сантехников местного ЖКО. А тот стоял как раз на пролете лестничного проема, ведущего к площадке между вторым и третьим этажами.

Замедлив движение и привыкая к темноте, Сергей просчитывал, кем мог быть этот неизвестный. Налетчиком, ожидавшим жертву? Насильником, поджидавшим одинокую женщину? Или простым бомжом, решившим сегодня здесь скоротать безрадостную ночь? А может, тем, кто ждал именно его, майора Солоухова? Ну нет, если первые три предположения вполне могли иметь объяснимое подтверждение, то последний вариант исключался. Кому нужен майор, который в Переславле всего несколько дней?

Сергей ступил на лестницу, ведущую к площадке между этажами, где затаился неизвестный. Ломать голову, кем он мог быть, не оставалось времени. Его хватало подготовиться к отражению внезапного нападения. Если это насильник, он пропустит мужчину. Если грабитель, то должен вырубить жертву. Вырубить сразу, без шума. Это можно сделать, нанеся удар каким-либо предметом по голове или ножом. Следовательно, надо прикрыть голову с шеей и грудь. И держаться ближе к перилам.

Интуиция Солоухова не подвела. Как только он вошел на площадку, подняв правую руку, согнутую в локте, отведя левую для нанесения ответного удара, из-за шкафа появилась тень. Но воздух не разрезал шум опускаемой на голову дубинки или штыря. И вообще не последовало никакого выпада. Лишь появилась тень. Этого оказалось достаточно, чтобы Сергей сам перешел в атаку. Присев, он рубанул по ней кулаком снизу вверх. Кулак попал в плоть. Тень рухнула на плиточный пол. Через секунду майор уже сидел на спине мужчины, заломив ему руки назад. Обезвредив противника, спросил:

— Попал, урод?

Мужчина проговорил с заметным кавказским акцентом:

— Отпусти, майор!

— Майор? Так ты, сука, знал, на кого нападал?

— Я не хотел нападать. Я пришел от Дервиша!

Последние слова ввергли Сергея в крайнее изумление:

— От кого? От Дервиша?

Пленник, явно пересиливая боль и стараясь восстановить дыхание — Солоухов попал кавказцу в солнечное сплетение, — прохрипел:

— От того, с кем ты встречался в Чечне, в квадрате 133 у перевала. У меня поручение от него.

Сергей отпустил мужчину:

— Вставай. И лицом к шкафу. Одно лишнее движение, и я сверну тебе шею, понял, посланец Дервиша?

Мужчина с трудом, но выполнил приказ майора.

Сергей обыскал незнакомца. Оружия при нем не оказалось, даже традиционного ножа. Лишь документы, прочесть содержимое которых в условиях подъезда не представлялось возможным.

Убедившись, что вооруженной угрозы пленник не представляет, Сергей приказал:

— Повернись!

Кавказец повернулся.

Солоухов спросил:

— Что за поручение у тебя ко мне от Дервиша?

— Передать кейс и уйти.

— Кейс? И что в нем?

— Не знаю, его паковал Заид.

— Почему не сам Умар?

— Дервиш не мог!

— Почему?

— Вскроешь кейс, узнаешь. Мне приказано лишь передать его тебе.

— Где он?

Чеченец кивнул за шкаф:

— Там.

Солоухов приказал:

— Доставай. И спиной ко мне открывай. Так, чтобы, если рванет, первым разнесло тебя!

— Ты слишком мнителен.

— Я осторожен. Выполняй, что приказано.

Мужчина повиновался.

Убедившись в том, что кейс не содержит в себе «сюрприза», майор приказал:

— Давай сюда кейс.

Чеченец передал ему чемодан.

Сергей спросил:

— На словах Дервиш ничего не просил передать?

— Нет.

— А откуда он узнал мой адрес?

— Не знаю.

— Ладно. Что дальше должен делать ты?

— Первым же поездом убыть из города.

— Хорошо. Номер телефона Умара не изменился?

— Не знаю. Но тебе не понадобится его номер.

Солоухов удивился:

— Почему?

Мужчина кивнул на «дипломат»:

— Ответ на вопрос там. Все, мне нужно идти, свою миссию я выполнил.

— Иди. Передай Дервишу, я внимательно ознакомлюсь с его посланием. И еще…

Чеченец перебил Сергея:

— Я не увижу Дервиша. Прощай, русский.

И, повернувшись, начал спускаться вниз.

Сергей, проводив его взглядом, поднялся в квартиру № 9.

Катюша крепко спала. Поправив на постели плед, Солоухов прошел на кухню. По стеклу окна забарабанили первые капли дождя. Это хорошо. Солоухов любил дождь. Как любят его люди, долгие годы прожившие на жарком Востоке. Он положил «дипломат» на стол, присел на табурет. Пододвинув пепельницу и достав табачные принадлежности, закурил, задумавшись. Послание из Чечни. От Дервиша. Вот чего не ожидал майор, так это здесь, вдали от Кавказских гор, вдали от войны, получить весть от полевого командира непримиримых.

Выкурив сигарету и погасив окурок, Солоухов открыл кейс. В нем находились папка, диктофон и магнитофонная кассета в целлофановом пакете. Он достал диктофон, включил его, до минимума убрав звук. Послышался знакомый голос Дервиша; говорил он слабо, с каким-то надрывом, видимо, находясь в нездоровом состоянии, что далее подтвердилось:

— Здравствуй, Сергей. Не удивляйся, как я нашел тебя, это не важно. Важно другое — чтобы ты в последний раз выслушал меня. Да, в последний, ибо жить мне осталось всего ничего. Возвращаясь с совещания командиров боевых группировок, о котором я еще скажу, мой отряд попал в засаду. Ты был прав, когда говорил, что недолго мне воевать, ваш спецназ все-таки достал меня. В результате я смертельно ранен. Жизнь моя кончена. Но перед тем как уйти, я хотел бы сообщить тебе кое-что. Выслушай внимательно. Помнишь, прощаясь на новой базе у блиндажа, перед тем, как Шамиль доставил тебя к блокпосту, я говорил о том, что генерал Штерн активно занимается продажей оружия нам? И про Корсара говорил! Тогда всего я раскрывать не стал, а сейчас раскрою. Не хочу, чтобы оборотни жили дальше. Моя информация может помочь разоблачить их. В «дипломате» папка, открой ее и ознакомься с документами, после чего включи диктофон вновь. Давай, Серега, я беру паузу.

Голос Дервиша замолчал. Вместо него послышалось какое-то глухое завывание. Похоже, кто-то рядом с Вахой молился. А может, просто оплакивал. Для своих он являлся национальным героем. Солоухов извлек папку, открыл ее. Достал первый лист. На нем надпись: «Схема переброски оружия в Чечню 23 марта 2004 года из Переславля». Он замер. Из Переславля?.. Значит, с завода Брединского? Ничего себе начало.

Сергей углубился в текст. И с каждой строкой все сильнее сжимал кулаки. Из документов следовало, что в Подмосковье, где формировался воинский эшелон № 4432, к составу были прицеплены четыре последних вагона, прибывшие из Переславля — два с оружием и два с боеприпасами. Причем вагоны чередовались. В данном случае конец состава выглядел так: вагон 23/1 — с оружием, за ним вагон 36/1 с боеприпасами, 54/4 вновь с оружием и 12/2 с боеприпасами. Сопроводительные документы же указывали на то, что в вагонах 54/4 и 12/2 загружено вещевое имущество. Все отправлялось на станцию Огородную. При упоминании этого крупного узла, где находилась крупная войсковая железнодорожная база, Солоухов с силой ударил по столу. С этой станции питались части дивизии Штерна, а начальником базы являлся оперативно подчиненный командиру N-ской дивизии полковник Корольчук.

Сергей проговорил:

— Черт! Придумали суки, как замаскировать ворованное оружие и боеприпасы! Нашли вариант. Посмотрим, что происходило далее!

А далее ничего особенного и не происходило. Как только воинский эшелон вышел от станции отправления, которая на схеме указана не была, на базе стали готовить два вагона с номерами 54/4 и 12/2. Их где-то в отстойнике загрузили матрасами, палатками, одеялами. Занималась погрузкой команда солдат-контрактников — людей Корольчука из батальона охраны. 23 марта в 22 часа с минутами эшелон прибыл в Огородную. Состав загнали на охраняемую территорию. Путевой караул был снят и отправлен на отдых. В 0.30 два задних вагона все те же люди Корольчука отцепили от состава, и маневровый тепловоз оттащил их на резервную погрузочную площадку, в тупик базы, имеющей отдельный въезд. Через этот въезд к вагонам подошли тентованные «КамАЗы» боевиков, и внутренняя охрана спокойно перегрузила в них вооружение. В 4.20 разгруженные вагоны отогнали в отстой, убрав номера, а заполненные вещевым имуществом вагоны тепловоз прицепил к эшелону, который принял вид, отображенный в официальных документах. В 6.00 караул вновь принял состав, сменив продажную охрану базы, и в 7.00 эшелон пошел дальше к месту назначения, в Чечню. Внизу было написано: «Включи диктофон!»

Что Солоухов и сделал, вновь услышав слабеющий голос Дервиша:

— Я привел один пример продажи оружия. Сделку прикрывал Штерн. «КамАЗы» были выделены представителям чеченской милиции из автобата по личному приказу командира дивизии. Поэтому они благополучно миновали все блокпосты и в надежном месте разгрузились, отправившись в обратный путь. Сумма, которую получил Штерн за эту сделку, составила сто тысяч долларов. В бумагах есть копия расписки в получении Штерном этих денег. К сожалению, только копия, да и то неудачная. Но она подтверждает участие генерала в сговоре с полевыми командирами. Сколько таких «операций» провел твой славный комдив, не знаю, но не одну и не две, точно. При желании ФСБ легко расколет Корольчука да и тех из контрактников, кто работал на начальника базы. А Корольчук не преминет сдать Штерна. Вот такая информация, Серега. Теперь следующее.

Дервиш перевел дыхание, которое становилось, как и голос, все слабее:

— Я уже говорил, что попал в переделку, возвращаясь с совещания. Так вот, на совещании среди прочих обсуждался вопрос скорого прибытия в Чечню двадцати наемников из Латвии. В основном, подрывников и снайперов, прошедших на базах Прибалтики специальную подготовку. Прибытие их ожидается предварительно шестнадцатого числа. Но не всех. Пятеро на какое-то время остаются в Москве. Вопрос, зачем? Ответ — проведение террористического акта, но не обычного подрыва какого-нибудь здания или поезда метро, а ликвидация физического лица или группы лиц. Так объяснил причину задержки латышей Аслан. И уже на выходе я узнал, не буду объяснять, каким образом, это тебе не интересно, что латыши на самом деле в Москве делают только пересадку, чтобы отправиться… К кому бы ты думал? К Штерну. Генерал оплатил Аслану применение этих наемников в своих целях. Каких целях — неизвестно. Список наемников прилагается!

А теперь то, что касается Корсара. Скорее всего, им является майор Шорин, уволившийся из армии вслед за генералом. На второй кассете ты услышишь мои переговоры с Корсаром, как раз касающиеся твоего выхода с разведвзводом в квадрат 133. Но уже без пояснений, сам все поймешь. Я же напоследок хочу попросить тебя об одной услуге. Ты можешь отказать, и все же. В кармашке «дипломата» желтый листок. С одной стороны — московский адрес, а с другой — адрес в райцентре Вологодской области. У человека, проживающего по московскому адресу, находятся деньги — сто пятьдесят тысяч долларов. Эти деньги не за войну, не за кровь! Это доллары, которые выручил мой дед, продав московскую квартиру. До войны он жил в столице. Как к власти пришел Дудаев, а старик знал его отца, дед продал квартиру, оставил деньги у друга и отправился в Чечню. Мы встретились, но затем он пропал. Я пытался найти его след — тщетно. Времена тогда смутные были, а он болел. Сердце. Мог умереть прямо на улице. Я к чему все это? Татьяна с Игорем в Вологодской области. Им эти деньги не помешали бы, даже если они живут и с другим мужчиной. Найди вариант, как передать деньги Танюше. Это моя предсмертная просьба. Доллары хозяин квартиры указанного адреса отдаст тебе, если скажешь, что пришел от Карсана, и добавишь: подвал в доме Шамсета, где стоял старый сундук, наполовину обвалился, удалось вытащить лишь кунган, только кому он нужен? Этот пароль передал мне дед. Успел передать! Тот, кто назовет пароль, получит деньги без всяких проблем. Сделай это, Сергей! Ну вот, теперь все. Прощай и не вини меня ни в чем. Сам знаю, что виноват и что прощенья мне нет. Но что такое земной суд, если совсем скоро мне предстоит ответить за свои дела перед Всевышним? И я готов к ответу… Когда ты станешь знакомиться с содержанием «дипломата», моя душа будет уже на небесах. Тебе же желаю счастья! Все! Конец связи!

Диктофон замолчал. Сергей достал очередную сигаретку. Так! Сюрпризик подкинул Ваха неплохой. Но, перед тем как проанализировать всю информацию, надо послушать вторую кассету. Ведь на ней то, что напрямую касалось гибели взвода, который вывел в боевой рейд тогда еще начальник разведки полка майор Солоухов.

Он отщелкнул крышку диктофона, извлек прослушанную кассету, вставил другую. И услышал голоса. Один из них принадлежал Дервишу и звучал бодро. Другой Солоухов слышал впервые, но принадлежал он человеку военному.

Вызвал военного полевой командир.

— Корсар слушает!

— Это Дервиш, говорить можешь?

— Да.

— Хорошо. Что скажешь?

— Похоже, твоя затея удалась, Дервиш. Наша разведка зафиксировала посещение твоим отрядом селения Гатани. Человек, работающий на федералов, сообщил, что из села ты пошел на грузовиках в сторону Шаройского перевала.

Тот, кто назвался Корсаром, на секунду замолчал.

Балаев спросил:

— Что случилось?

— Ничего, просто перешел в спальный отсек, здесь сигареты у меня.

— Потерпеть не мог? Продолжай.

— В результате твоих действий, открытого посещения Гатани и отхода на юг, командование одного из полков N-ской дивизии получило приказ выделить подразделение мотострелков для проведения поиска и уничтожения твоего отряда в квадрате 133. Их действия вроде будут прикрывать внутренние войска.

Дервиш повысил голос:

— Что значит «вроде»? Ты сидишь в штабе и должен знать все, что в нем происходит. Тем более мимо оперативного отделения не проходит ни одна планируемая для дивизии операция.

Корсар попытался оправдаться:

— Решение о якобы совместных действиях нашего полка и подразделений внутренних войск принимал лично начальник штаба соединения. Командир же в отпуске, а первый заместитель в госпитале. О чем конкретно договаривался исполняющий обязанности командира с представителями МВД в штабе дивизии, не знает никто.

— Ладно. Какие силы, где и каким образом планируют перебросить в квадрат 133?

Предатель из штаба дивизии доложил:

— На поиск твоего отряда планируется переброска одного взвода разведывательной роты, завтра, с 9.00, «вертушкой» «Ми-8» в сектор 133-А2, что восточнее Гатани в семи километрах. Далее взвод пойдет в «зеленку».

Дервиш воскликнул:

— Что??? Твои начальники-придурки решили пустить на меня всего один взвод? Они что, головы совсем потеряли? Или не знают о численности моего отряда?

Корсар ответил:

— Я сказал тебе, Дервиш, все, что знаю, но не недооценивай противника. Взвод имеет задачу лишь обнаружить твою базу и взять ее в кольцо возможного окружения. Затем офицер, который поведет взвод к тебе в гости, должен вызвать авиацию, вертолеты огневой поддержки, которым и поставлена конечная цель операции — уничтожение твоего отряда. Взвод же будет отслеживать результаты авианалета и иметь задачу не допустить прорыва из огневого котла твоих джигитов или минимизировать их количество. Теперь понимаешь всю опасность задуманной тобой же игры?

Дервиш задумался.

— Ты говорил, что авиацию на базу должен навести офицер, который поведет взвод в «зеленку». Разве это будет не взводный?

— Нет! Взвод поведет начальник разведки мотострелкового полка. Кстати, весьма опытный офицер, имеющий навыки ведения боевых действий в горах, на равнине и в «зеленке» еще с Афганистана!

— Вот как? И кто этот начальник разведки?

— Майор Солоухов!

Чеченец неожиданно переспросил:

— Как ты сказал? Солоухов? А его не Сергей зовут?

Корсар подтвердил:

— Сергей! Точнее, Сергей Викторович!

Дервиш задумчиво повторил:

— Сергей Викторович… Слушай, Корсар, а откуда он родом, ты случайно не знаешь? А также сколько ему лет и что за военное училище он окончил?

— Тебе это так важно?

— Да, важно! Так знаешь или нет?

— Знаю! Родом майор из Переславля, шестьдесят пятого года рождения, значит, сейчас ему тридцать девять лет. А окончил он московское пехотное училище в восемьдесят шестом или восемьдесят седьмом году, откуда сразу загремел в Афган! Служил, насколько знаю, тоже в разведке — то ли в разведбате, то ли в разведроте какого-то полка. И вроде как недалеко от Баграма. Мы иногда встречаемся, как-то говорили о прошлом. Более подробно, если надо, могу узнать в кадрах! Мне любая информация доступна.

— Не надо ничего узнавать! Того, что ты поведал, достаточно. Один вопрос, Корсар. Почему ты так легко сдаешь майора?

Предатель в штабе российской дивизии замялся:

— Я… я не пойму тебя, Дервиш. Что ты хочешь этим сказать? Я… я работаю на тебя, а ты… ты будто в чем-то упрекаешь меня?

— Никто тебя не упрекает. Я задал вопрос и жду ответа, но если не хочешь, можешь не отвечать.

— Я не знаю, как ответить.

— Ну и ладно! Значит, Солоухов. Интересно! Очень интересно. Заканчиваем разговор. Если будет что-то новое, звони, я на приеме постоянно.

Балаев хотел отключиться, но Корсар спросил:

— А как насчет вознаграждения, Дервиш? Месяц прошел, а я пока так ничего и не получил.

— Не волнуйся! Закончу разборку на базе, переведу причитающуюся сумму на счет твоей тещи.

Предатель сказал:

— Нет! Туда больше слать деньги не стоит. Запиши новый счет.

— Диктуй, только быстро!

Продиктовав счет, человек, называемый Корсаром, пояснил:

— Это счет моего племянника в Москве. Он бизнесмен, деньги гоняет по всей Европе, так что дополнительные переводы ни у кого не вызовут подозрения!

Дервиш усмехнулся:

— А ты не боишься, что племянник-бизнесмен тебя кинет? У вас это в порядке вещей.

— На что ты намекаешь?

— На то, что ради денег вы готовы глотки друг другу порвать. Впрочем, у нас часто происходит то же самое. Все, деньги получишь, не переживай. Отбой!

Сергей выключил диктофон, вытащил из него кассету, положив в «дипломат». Ему предстояла бессонная ночь. Из всего, что он узнал от погибшего Дервиша, следовало одно — приход к власти в Переславле Штерна означает катастрофу. И не только для региона. Тот меньше всего интересует отставного генерала. Самое страшное состояло в том, что Штерн, являясь мелкой фигурой в крупной игре, стремится стать губернатором для того, чтобы получить полный контроль над машиностроительным заводом, над сборкой оружия. Все остальное — прикрытие. Кто-то в верхах задумал поставить на широкую ногу нелегальную продажу оружия. И совсем не обязательно чеченским боевикам. В стрелковом вооружении, а еще более в боеприпасах к нему, остро нуждаются мятежники и Ирака, и Афганистана. Нуждаются везде, где до сих пор продолжает литься кровь. Поэтому Штерна следовало остановить, а Шорина, виновного в гибели ребят разведывательного взвода, привлечь к ответственности. К самой суровой ответственности. Без следствия и трибунала! Приговор ему может быть один — смерть! И этот приговор привести в исполнение обязан лично Солоухов. Но чтобы сделать все задуманное, ему вновь предстоит вступить на тропу войны. Вновь взять в руки оружие. А до этого тщательно проанализировать обстановку. Пока по той информации, что он получил из Чечни. Облокотившись о стол, глядя на плачущее каплями дождя темное стекло окна, майор крепко задумался.