В тот день в те же 19.00 в трехэтажном особняке, построенном в стиле феодального европейского замка, окруженного высокими соснами и двухметровым забором, в кабинете второго этажа восседал совсем еще недавно командир N-ской мотострелковой дивизии, а ныне кандидат в губернаторы Переславльской области господин Штерн Юрий Иванович. Напротив за столом совещаний пили кофе, поданный адъютантом генерала по службе в армии, а ныне личным водителем и телохранителем, прапорщиком запаса Василием Курко, начальник предвыборного штаба Семен Альбертович Овчар и советник кандидата в губернаторы, тоже в недалеком прошлом офицер оперативного отделения штаба дивизии, а на настоящий момент советник генерала Александр Алексеевич Шорин. И если Овчар являлся выходцем из КГБ и имел звание полковника, то Шорин майора в запасе.

Штерн курил, наблюдая, как соратники наслаждаются ароматным напитком. Затем, затушив окурок в массивной пепельнице и посмотрев на часы, произнес:

— Время 19.05, пора бы и Шаламееву с нашим долгожданным гостем появиться.

Он повернулся к Шорину:

— Виктор давно выходил на связь?

Виктором, точнее Виктором Сергеевичем, звали Шаламеева, человека, исполнявшего должность помощника по особым поручениям Штерна. Личность темную, бывшего капитана-десантника, командира роты морской пехоты, направленного в Югославию в составе миротворческих сил, да так и оставшегося на Балканах. Оказавшись же в Албании, он пристроился инструктором диверсантов «Бригады смерти», сеющих ужас и смерть среди сербского населения. После того, как бригада была ликвидирована, Шаламеев вернулся в Россию, но уже человеком гражданским, с новыми документами и в новом обличье. В свое время он был представлен Шорину, а затем Штерну. Шаламеев официально не числился при Штерне, генерал использовал наемника втемную, но использовал довольно эффективно. На деньги из «черной кассы» Штерна Шаламеев сколотил боевую группировку, решающую проблемы, мешающие генералу получить заветную должность.

Советник ответил по-военному четко:

— В 18.30, Юрий Иванович!

И добавил:

— Как только встретился с Тугановым!

Туганов, уже бывший губернатор, в преддверии второго, решающего тура представлял для генерала особый интерес. Вернее, интерес для Штерна представляли те семнадцать процентов избирателей, отдавших свой голос за Туганова. Поэтому отставной генерал решил лично поговорить с бывшим губернатором. И отправил к нему своего тайного порученца.

— Значит, Туганов принял Шаламеева?

Шорин усмехнулся:

— А куда бы он делся? Сейчас у старика ни охраны, ни власти. Сидит один в городской квартире, отправив жену на юга. Не понимаю, чего он на третий срок пошел? Ведь ясно, что ему ничего не светило?!

Штерн взглянул на советника:

— Не понимаешь? А надо бы понимать! Да, Туганову на выборах ничего не светило, здесь ты прав, но своим участием в этих выборах он делал их альтернативными, по сути, обеспечивая полную победу Брединскому уже в первом туре. И все у них срослось бы, если не я. Моего выдвижения в Переславле не ожидали. И в результате — второй тур! Но Брединский, этот выскочка, сука штатская, оказался соперником сильным, несмотря на организованную Градиловым поддержку Москвой моей кандидатуры. В столице не просчитали, что какой-то директор завода может набрать сорок три процента. Что сейчас заставляет нас начать действовать агрессивно. Губернатором должен стать я. Другого варианта быть не может!

Овчар спокойно сказал:

— А другого варианта и не будет. Это пока мы играли в демократию, изображали видимость честной борьбы, Брединский чувствовал себя уверенно. Думаю, совсем скоро у него этой уверенности поубавится. А потеряв уверенность, уважаемый Марк Захарович вынужден будет принять наше предложение. Все-таки оно обеспечено очень даже неплохой суммой, вполне покрывающей моральный ущерб, который честный Брединский неминуемо понесет, согласившись играть по нашим правилам. Ведь этот чистоплюй наивно, но искренне считает, что может стать губернатором, не имея за спиной поддержки тех или иных финансовых и политических кругов. Брединский сильно разочаруется, когда поймет, как заблуждался. И почтет за лучшее получить деньги, нежели остаться у разбитого корыта с разбитой в кровь мордой.

Штерн проговорил:

— Мне бы твою уверенность. Впрочем, ты начальник штаба, тебе и определять тактику борьбы. Но где же все-таки Шаламеев с Тугановым?

Шорин предложил:

— Мне вызвать его, Юрий Иванович?

— Вызывай! Не нравится мне эта затяжка времени. Я привык, чтобы приказы выполнялись в срок. Так было в армии, так будет и в новой администрации.

Советник извлек из кармана стильного, черного в широкую полоску костюма сотовый телефон, нажал несколько клавиш, поднес аппарат к щеке. После непродолжительного молчания заговорил:

— Витя? Шорин. Ты заставляешь Юрия Ивановича нервничать! Где Туганов? Почему вы с ним до сих пор не в усадьбе?

Выслушав порученца и отключив телефон, советник доложил:

— Все в порядке, Юрий Иванович. Они выехали из города и минут через пятнадцать-двадцать будут здесь.

— Чем Виктор объяснил задержку?

— Тем, что Туганов не хотел ехать.

— Вот как? Заартачился старик? Надеюсь, наш диверсант не сделал ошибки?

Шорин криво усмехнулся:

— Нет! Шаламеев не стал применять силу. Он сумел убедить старика поехать. Как? Это объяснит сам.

— Хорошо! Значит, так. Как только появится Туганов, все из кабинета вон, я буду вести разговор с ним тет-а-тет. Ты, Семен Альбертович, — обратился Штерн к Овчару, — сейчас же принеси сюда кейс с пятьюдесятью тысячами долларов крупными и новыми купюрами. Где взять деньги, знаешь.

Начальник предвыборного штаба произнес:

— Не много ли для него будет?

Генерал словно прожег Овчара взглядом своих черных безжалостных глаз:

— Ты меня плохо понял, полковник?

— Виноват, Юрий Иванович. Я быстро.

Начальник штаба удалился, чтобы вернуться с «дипломатом» через считаные минуты.

А вскоре с КПП охрана доложила, что прибыл «Мерседес» Штерна с Шаломеевым и пожилым мужчиной.

Бывший комдив встал:

— Туганов здесь. Все свободны. Находиться в особняке, в каминном зале, ждать вызова.

Овчар, Шорин и Курко поднялись и молча покинули помещение. Спустя несколько минут в кабинет генерала вошел благообразный пожилой человек с властными, аристократическими чертами лица. Настоящий чиновник высшего звена. Выглядел он сурово и недовольно.

Штерн, напротив, изобразил радость, словно встретил наконец близкого человека, которого не видел очень долго:

— Николай Валерьевич, дорогой! Здравствуйте! Рад видеть вас в добром здравии и отличной форме!

Бывший губернатор буркнул:

— Добрый вечер, Юрий Иванович. Признаюсь, не разделяю вашей радости, так как не понимаю, чем вызвано столь срочное и настойчивое приглашение на личную встречу.

Генерал улыбнулся:

— Не понимаете? Я объясню. Присаживайтесь, пожалуйста, в кресло у журнального столика. Там будет удобно. Выпьете с дороги? Могу предложить коньяк, виски, водку.

— Коньяку немного, граммов пятьдесят.

— Отлично! А я водочки махну, с устатку. У меня, сами знаете, времена непростые, насыщенные работой. А вы устраивайтесь, устраивайтесь. На столике и сигары найдете, и настоящие американские сигареты! А я пока распоряжусь насчет спиртного.

Туганов прошел в угол комнаты, присел в мягкое кожаное кресло. Курить не стал. Ослабил галстук, распахнув пиджак.

Штерн же вызвал Курко:

— Василий Григорьевич, будь любезен, принеси нам с Николаем Валерьевичем коньяку пятьдесят граммов с лимончиком и водки, нашей «Столичной», граммов сто. И побыстрей, пожалуйста!

— Одну минуту, Юрий Иванович.

Туганов кивнул на адъютанта:

— У вас, Юрий Иванович, по-прежнему, как в армии, дисциплина поставлена. Впрочем, чему удивляться, ваше окружение практически все состоит из бывших военнослужащих.

— Вы правы, Николай Валерьевич. С военными, знаете ли, работать проще. Они выполняют приказы, особо не раздумывая, не разводя ненужной демагогии.

— Возможно, это и хорошо, но в армии, Юрий Иванович. Вы же на гражданке и планируете возглавить целый регион. И в работе губернатора одних военных методов мало. Они даже вредны. Сколько мы уже по стране имеем случаев, когда военачальники, блестяще зарекомендовавшие себя в Вооруженных силах, оказывались провальными руководителями регионов, обрекая их на разрушение?

Штерн ответил:

— А сколько штатских чиновников, профессиональных политиков, финансистов, экономистов, промышленников довели свои регионы до крайней нищеты? Вам назвать их фамилии? Не надо? Конечно, вы о них знаете лучше меня. И их, замечу, на руководящих постах несоизмеримо больше, чем военных.

Диалог прервал прапорщик, принесший в кабинет поднос с рюмкой коньяка и насаженной на нее долькой лимона, и рюмкой с водкой. Поставив спиртное на стол, Курко молча удалился.

Штерн поднял бокал.

— За что выпьем, Николай Валерьевич?

— Мне все равно. Если не можете обойтись без тоста, провозглашайте его сами.

— Хорошо! Тогда давайте выпьем за взаимопонимание и взаимовыгодное сотрудничество.

Бывший губернатор удивленно взглянул на отставного генерала:

— За сотрудничество?

Штерн поправил Туганова:

— За взаимовыгодное сотрудничество, Николай Валерьевич!

Генерал опрокинул водку в себя, выпив сто граммов одним глотком. Закурил сигарету, присев напротив гостя.

Туганов, пожав плечами, медленно выпил свой коньяк и бросил в рот дольку лимона. Перевел взгляд на Штерна.

— Что вы, Юрий Иванович, подразумеваете под взаимовыгодным сотрудничеством? Насколько помню, мы в одной команде не работали. И сейчас у меня нет никакого желания менять что-либо.

— А этого и не требуется, уважаемый Николай Валерьевич! Речь идет об одной услуге, о которой я хотел бы вас попросить.

— Услуге?

— Да! Хотя фразу можно построить и иначе. У меня есть к вам выгодное предложение.

— Ничего не понимаю.

Сбросив пепел сигареты в массивную пепельницу, Штерн произнес:

— А все между тем элементарно просто. Насколько я знаю, вы в пятницу 17 сентября сего года намерены выступить перед своими избирателями, или я ошибаюсь?

Туганов подпер подбородок кистью согнутой в локте правой руки:

— Вы неплохо осведомлены о моих планах, Юрий Иванович. С чего бы это? Наша борьба окончена, я проиграл, ваш противник Брединский. Почему вы отслеживаете мои действия?

— Потому что ваши планируемые действия несут в себе угрозу моей предвыборной деятельности. Ведь вы намерены обратиться к своим избирателям с просьбой во втором туре голосовать за Марка Захаровича Брединского, не так ли?

Бывший губернатор вспылил:

— Да вам какое дело до того, что я собираюсь делать? Это вас никак не касается!

В голосе генерала зазвучали металлические нотки:

— Не кричите, господин Туганов, не у себя в квартире находитесь. А ваши планируемые намерения меня очень даже касаются. Я не могу позволить, чтобы 17% голосов, отданных за вас в первом туре, перешли к Брединскому. Они должны перейтико мне. Я ясно излагаю мысль?

— Что?!! Вы считаете возможным диктовать мне условия? Решать за меня, что делать, а что нет? По какому праву, господин Штерн, вы позволяете вести себя подобным образом? Я что вам, марионетка? Или когда-либо дал повод причислить себя к вашим союзникам? Я никогда не был и не буду на вашей стороне, потому что убежден — вы принесете региону только вред! Победить в выборах должен Марк. И Брединский победит! Это будет справедливо и правильно!

Штерн поднялся:

— Возмущаешься? Негодуешь?

И, резко развернувшись к оппоненту, генерал выкрикнул:

— Да, червь навозный, комсомольский выкормыш, гнида, всю жизнь лизавшая жопу сначала своим партийным вождям, потом новым демократам, ты марионетка, марионетка в моих руках! С этого самого мгновения! И ты, сука старая, будешь делать то, что скажу я! Будешь! Или сдохнешь! Он, видите ли, решил, что я принесу региону вред! Не тебе, мразь, решать, понял?

Туганов от неожиданности услышанного широко раскрыл рот, пытаясь что-то сказать. Руки его мелко задрожали:

— Да… я… да…

Штерн перебил его:

— Заткни пасть, Туганов. Кончились те времена, когда ты ораторствовал с высоких трибун. Теперь тебе надо о старости подумать. Короче! Или ты выполняешь все, что прикажу я, или…

Он подошел к рабочему столу, нажал кнопку. В помещение тут же вошел Курко.

— Вызывали, Юрий Иванович?

— Виктора сюда, с ампулой «Зерона» и шприцем, быстро!

— Есть!

Туганов сумел обрести дар речи:

— Что вы собираетесь делать?

Генерал, не глядя на бывшего губернатора, сказал:

— Показать тебе одну вещичку и объяснить, что произойдет с тобой, если ты откажешься работать на меня. И молчи! Не зли меня! Я теряю контроль, когда злой!

В ожидании порученца Штерн закурил сигарету. Но не успел сделать и несколько затяжек, как в кабинете появился Шаламеев, доложив:

— По вашему приказанию прибыл, генерал!

Штерн взглянул на бывшего моряка:

— Препарат и шприц принес?

— Так точно!

— Дай сюда.

Шаламеев передал боссу инсулиновый шприц с темной, тонкой, необычной формы капсулой.

Генерал подошел к застывшему в кресле Туганову, показал ампулу:

— Я держу в руках капсулу с секретным препаратом «Зерон»! По токсичности данный препарат превышает в несколько раз яд австралийской змеи тайпан. Вот только действует он не сразу, а через определенное время, в зависимости от количества, введенного жертве препарата. Смерть наступает от внезапной остановки сердца. Патологоанатомы, как правило, ставят диагноз «острая сердечная недостаточность», что для твоего возраста не такая уж и редкость! Иной диагноз поставить невозможно, яд полностью растворяется в организме человека, точнее, в крови. Так вот, жидкость в ампуле, что держу я, рассчитана на действие через семь-восемь суток. Причем вводить «Зерон» необязательно прямым уколом, оставляя характерный след инъекции. Достаточно сделать легкий порез, скажем, пальца и уже в рану ввести препарат. И обращайтесь вы хоть к самым лучшим врачам, никто уже вам помочь не сможет. Даже я, ибо противоядия «Зерону» в природе не существует. Но, думаю, достаточно страшилок, может, все же выслушаешь предложение, господин Туганов?

Бывшему губернатору не оставалось ничего, кроме как согласиться:

— Хоть вы и подонок, генерал, но… я готов выслушать вас!

— Вот и хорошо. Предложение таково. 17 сентября, как и запланировано, ты выступишь с обращением к своим избирателям. И призовешь их всех отдать свой голос за меня.

— Вы считаете, что люди дураки и не поймут, что мое обращение неискренне? И будут голосовать, как скажу я?

Штерн вернул Шаламееву ампулу со шприцем:

— Отнеси все это в сейф, Виктор, пусть полежит до времени. Курко скажи, чтобы принес еще коньяка и водки.

И, не дожидаясь, пока наемник выйдет, повернулся к Туганову, вновь перейдя к нему на «вы»:

— Нет, Николай Викторович. Наши избиратели далеко не глупые люди и на дешевку не купятся. А вот на кое-что другое, более серьезное, внимание обратят обязательно.

— И что же это за такое «другое, более серьезное»?

— Минуту!

Генерал прошел к сейфу, извлек из него тонкую папочку, в которой находились всего несколько листов машинописного текста. Вернулся к столику, бросил папку перед Тугановым:

— Это другое, более серьезное, перед вами. Ознакомьтесь и оцените текст.

Вошел Курко с подносом.

Штерн принял у него рюмки с коньяком и водкой, жестом приказав удалиться.

Туганов же прочитал текст. И когда отложил последний лист, с изумлением поднял глаза на Штерна:

— Но это же ложь, генерал! Сплошная ложь! Брединский никогда не торговал втемную продукцией завода, у него нет никаких особняков в Крыму, да и счетов на указанные фантастические суммы тоже.

Штерн улыбнулся:

— А их, Николай Валерьевич, и не существует. Но это уже не столь важно. Важно, чтобы данная информация стала предметом гласности. Я мог бы, конечно, запустить ее и через средства массовой информации, но это не то — кто сейчас серьезно относится к местным газетам? Посчитают публикации очередным предвыборным финтом, и все! Судиться с Брединским у меня времени тоже не осталось, да и не нужен мне этот суд. Другое дело, если избиратели узнают о «махинациях» их так горячо любимого директора завода от вас, бывшего губернатора, человека, всегда поддерживавшего Марка Захаровича и готовившего в его лице собственного преемника.

Туганов кивнул на листы:

— Но как я объясню, откуда ко мне попала данная информация?

— А вам ничего не надо будет объяснять. Вы лишь озвучите текст и уйдете с трибуны, выразив крайнее сожаление, что ранее не увидели в своем соратнике подлеца и предателя.

— Но меня достанут журналисты! Они так просто не оставят подобное выступление!

Штерн протянул бывшему губернатору рюмку коньяка. Тот машинально принял ее.

Генерал продолжил:

— Вот здесь вы абсолютно правы. Журналисты, газетчики там всякие, телевидение не оставили бы вас в покое, но они не смогут добраться до вас.

— Почему? Вы уберете меня?

Генерал рассмеялся:

— Ох, и до чего же вы, штатские, наивный народ. Какой смысл мне будет убирать того, кто сделает такое ценное дело? За это, Николай Валерьевич, не убирают, а награждают. Щедро награждают. Видите на столе «дипломат»? В нем пятьдесят тысяч долларов новенькими, хрустящими стодолларовыми купюрами. Неплохая цена за несколько минут чтения текста, не так ли? И вы эти деньги сможете, дабы в дальнейшем не возникало недоразумений, забрать прямо сегодня, покидая мой дом. Естественно, заключив со мной письменный договор о сотрудничестве.

Туганов опрокинул вторую рюмку коньяка.

— Вы говорили, что пресса не сможет добраться до меня? Что вы подразумевали под этим утверждением?

Штерн спокойно объяснил:

— То, что сразу после выступления вам, Николай Валерьевич, вдруг станет плохо. И это неудивительно. Выступить против того, кого всегда считали кристально честным человеком, можно сказать, младшего друга. Ну, а раз вам станет плохо, то вас доставят в больницу, где уже моими усилиями вам обеспечат такую охрану, что в палату муха без разрешения залететь не сможет, не то что какой-нибудь репортер. А после второго тура выборов, когда меня объявят главой областной администрации, интерес к вашей персоне угаснет.

— Да у прессы, может, и угаснет, но не у прокуратуры! Брединский не оставит клевету без ответа и непременно обратится в правоохранительные органы. Тут-то и выяснится, что я намеренно лгал против одного из кандидатов. В результате итоги повторного голосования могут быть и, скорее всего, будут признаны недействительными, а я, возможно, вместе с вами окажусь на скамье подсудимых.

Генерал приблизил физиономию к Туганову:

— Николай Валерьевич, я похож на идиота?

— Нет. Но задумали весьма опасную аферу.

— Запомните, я никогда ничего не делал, тщательно не подготовив базу. Не беспокойтесь — ни вы, ни уж тем более я не подвергнемся никакому судебному преследованию.

— Почему вы так уверены в этом?

— А вот это, уважаемый Николай Валерьевич, уже не ваши проблемы.

— Но я должен…

Штерн вновь повысил голос:

— Вы должны сделать только то, что я сказал, и ничего больше. И… у вас просто нет выбора! Либо вы зачитываете семнадцатого числа текст, с которым имели возможность ознакомиться, либо… числа двенадцатого вас торжественно похоронят на аллее Славы Переславля. Думаю, на похоронах бывшего губернатора, внезапно умершего от острой сердечной недостаточности, дефицита в венках не будет. С большим сожалением возложу и я свой венок, даже речь произнесу проникновенную. Так что мой вам совет: подписываем договор, который будет уничтожен сразу после выборов, отмечаем это дело и с пятьюдесятью тысячами долларов и с текстом выступления вы благополучно убываете домой, в свою уютную квартиру.

Генерал опрокинул рюмку водки:

— У нас не так много времени, Николай Валерьевич. Всего пять минут. Подумайте только: пять минут между обеспеченной старостью и смертью! Неминуемой смертью, ибо инъекцию, в случае отказа, вам введут прямо здесь и прямо перед тем, как отпустить на все четыре стороны. Время пошло.

На Туганова жалко было смотреть. И данное обстоятельство вполне удовлетворяло Штерна. Генерал не без удовольствия следил, как внутри бывшего губернатора идет борьба за выбор остаться до конца честным человеком, но умереть, или стать предателем и преступником, но сохранить жизнь, получив при этом приличную сумму денег. Жажда жизни любой ценой победила. Туганов, опустив голову, произнес, не дожидаясь истечения отведенных ему пяти минут:

— Я принимаю ваше предложение. Но делаю это под давлением невиданного шантажа.

Штерн усмехнулся:

— Можете оправдывать свой выбор чем угодно. Мне это неинтересно.

Он вновь подошел к сейфу, достал скрепленный скобами пакет документов, бросил их на столик рядом с ранее данным Туганову текстом:

— Прочитайте условия договора и подпишите его, как положено, на каждой странице. В нем нет ничего компрометирующего вас, лишь согласие за оговоренное вознаграждение сотрудничать с моим избирательным штабом. Повторюсь, договор составлен в единственном экземпляре, распечатан на специальном принтере, заправленном специфической гуашью, что исключает копирование документа. При желании можете убедиться, что копии с договора сделать невозможно. Также я подтверждаю, что документ будет уничтожен в вашем присутствии, в больнице, после выступления перед избирателями 17 сентября сего года, на котором вы зачитаете текст, с которым имели возможность ознакомиться.

Туганов подписал договор на каждой странице.

Штерн взял его в руки и произнес:

— Простая бумага с набором слов, обычные подписи, а цена этой макулатуре какова, а? Жизнь! Да! Что ж, я рад, вы поступили благоразумно. Теперь отметим по третьей рюмашке наше соглашение?

Бывший губернатор отказался:

— Нет, я больше не буду пить. И вообще, я хочу покинуть этот дом. Он душит меня.

— Вас никто не держит. Забирайте кейс с деньгами, которые можете пересчитать, текст, и человек, который привез сюда, отвезет вас обратно домой.

Туганов поднялся, сложил в папку листы текста и подошел к рабочему столу хозяина кабинета. Открыл кейс, заполненный пачками стодолларовых купюр. Вытащил одну из них, перелистал, не считая, и положил на место. Накрыв деньги папкой, закрыл «дипломат».

— До свидания, господин Штерн!

— Всего вам доброго, Николай Валерьевич. Так что вы уж постарайтесь внятно объяснить публике, кем на самом деле «оказался» господин Брединский, и можно ли такому негодяю доверять власть.

— Представляю, что с ней сделаете вы.

— Этого вы даже представить не можете.

Штерн вызвал Шаламеева и приказал тому доставить Туганова домой. Бывший капитан указал бывшему губернатору на дверь:

— Прошу на выход, Николай Валерьевич!

Туганов и Шаламеев покинули кабинет. Тут же в него вошли Овчар, Шорин и Курко. Генерал приказал последнему:

— Вася, принеси-ка нам бутылочку водки да закуски какой-никакой. Отметим первую серьезную победу во втором туре.

После выпивки представители предвыборного штаба расселись за столом совещаний.

Генерал, по очереди осмотрев подчиненных, проговорил:

— Туганов сделает то, что нам надо, на митинге 17 сентября. Теперь пора браться и за Брединского!

Штерн повернулся к Шорину:

— Саша! Люди, которых мы запросили у наших друзей, прибыли?

— На подходе, босс. Утром будут в Переславле.

— Их проинструктировали, где остановиться?

— Так точно!

— Хорошо! Завтра в 15.00 я должен лицезреть их в усадьбе деревни Хвоста.

Шорин заверил:

— Будет сделано, генерал!

— Это не все. С гостями контактирует только Шаламеев. Никого другого из штаба они знать не должны.

— Понятно!

— Проинструктируешь Виктора.

— Есть!

Штерн повернулся к Овчару:

— Что у нас, Семен Альбертович, с сестрой жены Брединского, Надеждой Юрьевной Соколовой и ее дочерью?

Начальник штаба доложил:

— Они на даче в Росиновке!

— Одни?

— По докладам наблюдателей, да. По средам их навещает человек Брединского, привозит продукты.

— На ночь не задерживается?

— Нет. Госпожа Соколова — дама строгих правил.

Штерн ухмыльнулся:

— Все они строгих правил, пока на хребет не опрокинешь и ноги не раздвинешь. Но ладно, значит, завтра мать с дочерью будут с курьером Брединского. Как долго он находится на даче?

— Час, не более!

Генерал повторил:

— Час…

И тут же задал вопрос:

— И во сколько появляется? На чем?

— Появляется всегда по-разному, но до обеда. Первый раз прибыл в десять утра, второй в одиннадцать тридцать, третий — без четверти двенадцать. Приезжает на «Ниве» белого цвета.

— Курьер вооружен?

— Если только пистолетом. Более серьезного оружия наблюдателем замечено не было.

— Дамочка, наверное, имеет сотовый телефон?

Шорин подтвердил:

— Имеет. Но чтобы позвонить в город, ей надо выйти на заливные луга. Только там срабатывает мобильная связь. Проверено.

— Значит, из Переславля до них дозвониться невозможно?

— Нет.

Штерн хищно оскалился:

— Отлично! Просто отлично! А как себя чувствует жена Марка Захаровича Брединского? Она, насколько помню, парикмахером до последнего времени трудилась?

Ответил Овчар:

— Да. До конца прошлой недели Анна Юрьевна работала парикмахером в салоне красоты. Но с понедельника взяла отпуск. Безотлучно находится дома под охраной людей Брединского.

— А их драгоценный сыночек? Новоиспеченный доцент Питерского университета?

— Георгий Брединский в настоящее время и до конца октября будет находиться во Франции. У них там между университетами то ли обмен опытом, то ли стажировки, но в России его до ноября не будет.

Штерн погладил подбородок:

— А вот это не совсем хорошо. Но… терпимо. Значит, так. Наблюдение за Росиновкой и квартирой Брединского продолжать в прежнем режиме.

Штерн взглянул на Шорина:

— Тебе, Саша, сейчас же убыть в Хвосту, подготовить дачу к приему гостей, особенно комнату, откуда я смогу оценить их. Утром — в город, в офис. В деревню приедем из штаба. Посему, Вася, — генерал обратился к водителю, — выведи из стойла наш бронированный «мерин», в Переславль поедем.

Бывший прапорщик по привычке козырнул:

— Есть, товарищ генерал!

— Какой товарищ, Курок? Ты давай забывай эти армейские штучки. На гражданке сейчас только господа. Одни покрупней, другие помельче, но господа, понял?

— Понял, господин генерал!

— Иди. Я выйду минуты через три. «Мерс» подашь к центральному входу!

Овчар спросил:

— Как понимаю, я остаюсь здесь?

— Правильно понимаешь. Чем заниматься, знаешь, на тебе вся официальная часть предвыборной кампании. А что, по жене соскучился?

— Да вообще по бабе.

— Потерпи, скоро получишь увольнение на ночь. Оторвешься с молодой супругой, если место рядом с ней еще свободно, а то может, уже списала полковника безопасности в отстой? Шучу! Не обижайся!

Генерал, подумав, проговорил:

— А я сегодня, пожалуй, трахну Ангелину. Точно. Давненько не щупал ее за острые соски. Так что передай всем: будет звонить моя, я в столице. Буду после обеда. Сам сообщить об отъезде, мол, пытался, но так и не смог. О чем еще будет разговор дома. Так и передать. Ну а я в офис.

— Красивой ночи, генерал!

— Спасибо. А с Ангелиной иначе и быть не может. Жаль, шлюха по жизни, а то и в супругу определить бы можно, вместо Ларисы. Надоела мне жена! Но ничего, после выборов все одно ей одна дорога — к маме в Симферополь. Старушка в годах, домик свой. Вот пусть супруга и выполняет родительский долг. До конца дней своих. Правильно я говорю, полковник?

Начальник предвыборного штаба пожал плечами:

— Вам, Юрий Иванович, видней. Вы у нас без пяти минут глава субъекта Федерации, один из руководителей страны.

Генерал ткнул пальцем в грудь своего главного помощника, можно сказать, заместителя:

— Верные слова говоришь, Сеня. Не от души, но все равно приятно.

Овчар хотел было возразить насчет своей неискренности, но Штерн остановил его:

— Не надо слов, Семен. Слова — пыль. Нужна работа. Так что работай! Зарабатывай себе светлое будущее.

Попрощавшись с Овчаром и Шориным, Штерн вышел во двор, прямо к черному бронированному шестисотому «Мерседесу», который по случаю ему подогнал московский шеф и толкач на должность губернатора депутат Государственной думы и один из руководителей правящей ныне в стране партии Валентин Михайлович Градилов.

Курко услужливо открыл перед боссом правую заднюю дверку:

— Прошу, Юрий Иванович!

Штерн, развалившись на просторном заднем сиденье, приказал водителю:

— В офис!

Курко удивился:

— Не домой?

Генерал повысил голос:

— У тебя проблемы со слухом? В офис, Курок, в офис!

— Понял!

«Мерседес» выехал за ворота. Штерн достал из внутреннего кармана дорогой сотовый телефон, нашел в памяти мобильника нужный номер, нажал клавишу вызова.

Ему ответили не сразу. Ответил приятный бархатистый женский голос:

— Юра? Вот не ожидала тебя сейчас услышать.

— Добрый вечер, Ангел!

— Добрый!

— Надеюсь, ты сейчас одна?

— Конечно! Мой удел — ждать, когда ты позовешь.

— Считай, позвал. Вызывай такси и двигай к офису. Там встретимся.

— Я думала, в ресторан пригласишь.

— В офисе будет значительно лучше ресторана. Сервис и стол тот же, но без народу и рядом с шикарной постелью.

— Как в прошлый раз?

— А вот это, дорогая, во многом будет зависеть от тебя.

— Я буду послушна, как ягненок.

— Иного я и не жду. До встречи, дорогуша.

Штерн отключил телефон и приказал водителю:

— Курок, езжай через цветочников у гостиницы. Возьмешь букет.

— Понял, босс!

Генерал закурил, предвкушая скорую связь с красивой, стройной, богатой на сексуальные фантазии шлюшкой, которую Штерн вытащил из обычного притона, именуемого массажным салоном.

Офис, или официальное место предвыборного штаба генерала Штерна, находился в центре города, в трехэтажном особняке с оградой и отдельным въездом по адресу: улица Ленина, дом 73, строение 2, сразу за зданием областной администрации, как бы демонстрируя потенциальную близость к власти. Особняк принадлежал правящей партии и был передан Штерну в безвозмездную аренду. В случае победы генерала он переходил в собственность нового губернатора, поэтому изначально был перепланирован под офис штаба, который занимал два первых этажа. На третьем находились личные апартаменты Штерна, куда имелся доступ крайне ограниченному кругу лиц, в том числе и любовнице генерала.

«Мерседес» подъехал к зданию, когда часы показывали 21.20. Охрана, состоящая из сотрудников частного охранного агентства «Редут-К», завидев бронированный лимузин Штерна, распахнула ворота. Начальник смены караула вышел из контрольно-пропускного пункта. Он доложил генералу о том, что за время несения службы на территории объекта происшествий не случилось, и о том, что пятнадцать минут назад прибыла госпожа Ангелина. По инструкции ее проводили в апартаменты. Штерн, захватив букет, вошел в особняк, а Курко поставил «Мерседес» у ворот и отправился в отдельную пристройку, собственную комнату отдыха. Семьи бывший прапорщик не имел, хотя квартирой Штерн его обеспечил. Но что было делать одному в пустой квартире? Тем более босс отличался непредсказуемым характером и мог в любое время дня и ночи приказать выехать в известном только ему направлении. Бывали случаи, когда он брал с собой Ангелину, и любовники среди ночи устраивали пьяные оргии прямо в каком-нибудь стогу свежескошенного пригородного поля. Так что водитель, телохранитель и верный генералу Курко предпочитал находиться ближе к боссу.

Штерн, войдя в холл, сразу на третий этаж не пошел. Бросив букет на диван, он присел в кресло у камина, достал сотовый телефон и вызвал порученца:

— Виктор?

Шаламеев ответил тут же:

— Слушаю, генерал!

— Я вот тут подумал, Витя, а не перебросить ли нам завтра гостей сразу в Хвосту? Латыши получили приказ разместиться по съемным квартирам и к 15.00 прибыть в деревню. Но надо ли это? Не лучше ли сразу поселить их в Хвосте? Тем более, там и тебе удобнее будет контактировать с ними, да и действовать из деревни сподручнее. В Хвосте остались старики одни да дачники, появляющиеся по выходным. При принятии необходимых мер безопасности обеспечить тайну их присутствия вполне реально. А это то, что нам нужно.

Командир группы спецмероприятий согласился с начальником:

— Вы правы, босс! Но тогда надо отменить ранее отданный приказ и обсудить вариант, как вам незаметно для гостей появиться в особняке.

— Об этом не думай. От вокзала своим транспортом вези гостей в деревню, а я подъеду в Хвосту к 15.00 со стороны леса. Встретишь меня у тыловой калитки. В дом войдем с черного хода.

— Я все понял, босс!

— Ты сейчас где?

Шаламеев доложил:

— Отвез нашего уважаемого господина Туганова домой, выставил пост наблюдения за квартирой, который, кроме всего прочего, должен осуществлять прослушку хаты бывшего губернатора, а сейчас возвращаюсь в резиденцию.

— Хорошо. Как думаешь, когда нам лучше начать прессовать Брединского?

— Думаю, чем раньше, тем лучше.

— Жену трогать не будем?

Подумав немного, Шаламеев ответил:

— Пока, считаю, это нецелесообразно. Анну Юрьевну, как говорится, лучше оставить на десерт, но варианты по ее прессингу и возможному устранению надо отработать сейчас. Чтобы потом не дергаться и не суетиться, а работать по плану.

Штерн поднялся:

— Согласен! Отрабатывай все возможные варианты своих действий, с учетом подчинения тебе наемников из Латвии. Насчет самого Марка Захаровича решение приму сам, но будь готов обеспечить прикрытие нашей возможной встречи.

Бывший капитан доложил:

— Я всегда готов прикрыть вас, Юрий Иванович!

— Еще бы! За такие деньги, которые получаешь от меня. Албанцы из «Бригады смерти» вряд ли платили тебе столько, а?

Голос Шаламеева посуровел:

— Прошу вас, генерал, не сравнивать то, что было на Балканах, и то, что происходит здесь. Это несопоставимые события. Там деньги решали не все! Здесь же… но не будем об этом, прошу.

— Хорошо, хорошо, Витя! Я не хотел тебя обидеть! Больше эту тему обсуждать не будем. Работай по плану, который обсудили только что. Кого надо я оповещу об изменении обстановки. Да она, впрочем, особо и не меняется. Лишь сдвигается по времени. Вот только не спешим ли мы? Но на это ответ получим лишь по результатам выборов. Все. Спокойной ночи, Витя! До связи!

— Вам того же, генерал! До связи!

Штерн, отключив мобильник и забрав букет, наконец пошел к лестнице, ведущей на третий этаж, к его личным апартаментам.

В гостиной его встретила любовница.

Она, как всегда, была неотразима, и сорокасемилетний кандидат в губернаторы сразу почувствовал, как заводится. И это только от вида проститутки. Хотя заводиться было от чего. Ангелина, ожидая партнера, время даром не теряла. Сбросила одежду, в которой приехала к высокопоставленному любовнику, приняла душ и оделась так, от чего и почувствовал прилив желания Штерн. Она надела на ноги черные чулочки, не доходящие до кружевных, ничего не скрывающих трусиков, майку, такую же кружевную и черную, слегка прикрывающую соски ее пышной груди и не доходящую до трусов. Белокурые крашеные волосы перехватила красной лентой, выпустив закрученные локоны по вискам. Надела на ноги такие же красные туфли на высоких каблуках-шпильках. Блестящие от импортной помады, чуть приоткрытые пухлые губы и обведенные тонкой нитью гуаши, широко открытые, глупые, зовущие и бесстыжие, но все же красивые глаза делали Ангелину чертовски привлекательной и волнующе развратной. Она протянула к Штерну свои холеные тонкие руки:

— Наконец-то, мой генерал, а то твоя кошечка уже совсем заждалась. О! Цветы? Ты неотразим, Юра. Таким и должен быть губернатор!

Штерн шутливо пригрозил любовнице пальцем:

— Не передергивай, Ангелина. Не люблю я этого. Ты прибыла от силы полчаса назад и могла успеть лишь переодеться, но никак не соскучиться. А насчет губернатора ты права. Иди ко мне.

Проститутка подошла к Штерну, который тут же притянул ее к себе, схватив за выпирающие упругие ягодицы, прижав ее грудь к своей:

— Я тебя сейчас так трахать буду, что ты взвоешь! И вой, сучка, громче вой! У-у, как же от тебя пахнет!

Женщина кокетливо наклонила голову, спросив:

— Как?

Генерал, сглотнув слюну, произнес:

— Блядью пахнет! Самкой! Шлюхой развратной. Но такой ты мне и нужна! Раздень меня. Медленно, как всегда.

Штерн закрыл глаза в предчувствии удовольствия. Куда до этой шлюхи его родной супруге. Та и в подметки ей не годилась. Поэтому-то, став губернатором, он отшвырнет от себя жену, как отработанный материал. Его досуг будут скрашивать такие, как Ангелина, только помоложе.