В ту ночь, шагая следом за Питером я думал о многом. Например, о том, как я дошел до жизни такой. Как из Николая Ивановича Угрюмова стал Угрюмым, как попал в СПб. А все было просто: в юности я жил лишь сегодняшним днем. Родившись в благополучной семье, я не думал о том, что случиться завтра и довольствовался немногим. Я помню детство, то как ходил с бабушкой по магазинам, отоваривая пищевые карточки на всю семью, как бегал в лесопарк за улицей Красной Сосны, где мы играли в искателей и вояк. Тогда в детстве я и предположить не мог, что через какие-нибудь двадцать лет эта игра станет основой моей жизни, основой моего существования и в руках у меня будет не игрушечный автомат, а настоящий АК, а ставкой станет не эфемерная победа над врагом, а собственная жизнь.

Из облачков тумана, словно из пустоты выплывали лица моих родителей: матери — бухгалтера и отца — мелкого чиновника, которому не суждено было подняться вверх по служебной лестнице, хоть он и суетился, и пытался вылезти наверх любыми способами. А я или бегал со сверстниками, или играл на компе, но конечно, только в те дни, когда давали электричество. Чаще всего его давали по ночам, и вот, завалившись спать в пять утра, в восемь я вставал, чтобы идти в школу. Не понимая причин своего раздражения, а всему виной было недосыпание, я срывался на родителях и сверстниках. Сколько раз я потом жалел о бесцельно упущенных годах, о том, что, получи я хорошее образование, я мог бы эмигрировать в один из халифатов. Но что теперь то об этом говорить, а я стал тем, кем стал — человеком без роду и племени безвестным Угрюмым, который словно пришел неоткуда и так же никуда уйдет, сгинув где-нибудь в ненасытной утробе СПб.

Только я погрузился в бездны воспоминаний, монотонно вышагивая по полу вслед за Питером, как мы уже и пришли. Передо мной в обе стороны, насколько хватало глаз, протянулась труба теплорцентрали. А может и не теплоцентрали. Сейчас сложно было понять, что это такое. Разбитая и искореженная некогда упрятанная в белу оболочку теплоизоляции, ныне она больше всего напоминала гигантского раздавленного червя.

Я рассчитывал, что добравшись до трубы мы переберемся через нее и направимся в город, но не тут-то было. Вместо этого мы пошли вдоль трубы.

Мне это очень не понравилось. Однако я решил, что крысюки ведут нас к месту, где удобнее через трубу переправиться. Например, возле платформы Ульянка до си х пор должны были сохраниться переходные мостки. По крайней мере, они были, когда проходил тут в последний раз года два назад. Однако до платформы мы не дошли. Остановились у распределительного узла трубы — здесь труба разветвлялась, одна ветвь шла дальше вдоль поля, вторая уходила вглубь города. А само пересечение… Оно было расплющено, словно по нему сверху, с неба, долбанули гигантским молотком. Правда я знал об этом и раньше. А в ту ночь… в ту ночь я едва мог различить общие контуры… а все остальное дорисовали моя память и фантазия. Уж лучше бы этого не происходило, потому как Питер, фигура которого рисовалась мне смутной тенью, направился к трубе, которая вела в город. Неужели он собирается лезть в нее? Эта мысль меня сразила словно молния. Нет, я не страдал от приступов клаустрофобии, да и труба была достаточно большой, чтобы взрослый человек смог пройти по ней не сгибаясь. Только вот оказаться запертым в трубе с крысюками впереди и сзади мне не хот елось. Если в поле у меня оставался хоть крошечный шанс отбиться, то очутись я в трубе я становился совершенно беспомощным. Достаточно перекрыть заслонками вход и выход, а когда я окочурюсь, придти и выгрести полумертвое тело… И автомат мне не поможет и гранату не рванешь, потому как если и рванешь, то сам первый же и погибнешь.

Остановился я у входа в трубу. Тимур во тьме налетел на меня и чуть не упал — я едва успел его подхватить.

— Что случилось? — подходя поинтересовался Дед.

— Они хотят, чтобы мы в трубу полезли.

— И?

— И там нам всем каюк придет.

— Почему ты так решил, — лицо Деда в темноте я не видел, но тон, которым он говорил, звучал совершенно спокойно, словно ничего сверхъестественного не происходило. — Ты что думаешь, если эти твари устроили лагерь, то он будет где-то в руинах на поверхности? Они — норные существа, не даром их крысюками прозвали, так что я с самого начала подозревал, что придется лезть в какую-нибудь дыру. Что ж, это не хуже других.

Я только фыркнул.

— Да они нас там растерзают…

Но Дед не дал мне договорить.

— Послушай, если Питер за ними пошел, то и нам идти можно, потому как он им просто так доверять бы не стал.

— Если он такой опытный, почему его ребята Хасана заловили?

— То отдельная история, потом расскажу, — отмахнулся Дед, словно не расслышав подвоха в моих словах. — Ты только фонарик включи, как там, в трубе пойдешь, а то там может всякое быть. Не хватало еще, чтобы ты поскользнулся и разбился.

Я кивнул. А что мне еще оставалось делать?

Развернув спиной к себе Питера, я залез в свой рюкзак и извлек мощный фонарь со склада Деда.

— Только зажжешь его, когда в трубе будешь, иначе на этот огонек все стервятники в округе слетятся.

— Вы идете? — откуда-то издалека гулко прогудел голос Питера.

— Идем, идем, — подтвердил Дед. — У нас тут небольшая заминочка. Сейчас все закончим и пойдем.

А я тем временем наклонился к уху Тимура.

— Значит так, — начал я едва шевеля губами, чтобы стоящий в полутометрах от нас Дед ничего не услышал. — Слушай меня и делай все точно, как я скажу. Любой приказ выполняй быстро и точно. Скажу говно кушать — должен кушать быстро и с удовольствием. От этого и твоя и моя жизнь завит… и Деда, — последние слова я добавил после небольшой паузы, чуть подумав. А теперь пошли… — И уже громким голосом добавил. — Готов.

— Тогда вперед, — усмехнулся Дед. — Если честно, то я не слышал чтобы кто-то из людей побывал в лагере крысюков.

— Я бы предпочел уступить кому-то другому эту сомнительную честь, — пробормотал я.

А потом развернувшись я на ощупь подобрался к срезу трубу. Мгновение и я был внутри гулкого железного коридора. В самом деле интересно, что раньше по этой трубе текло. Судя по запаху — дерьмо, хотя время дли стали бы строить так высоко над землей дерьмовод и еще к тому же столь тщательно его теплоизолировать.

Шагов десять, а потом я зажег фонарь, тут же высветив спину Питера, шагавшего далеко впереди. Скорее всего предводитель крысюков шел впереди Питера, только я его не видел. Труба была прямой, никаких поворотов, никаких ответвлений. Как говориться скоростной спуск в Ад. Свет фонарика многократно отражаясь искрился на стенах.

Питер впереди шел почти бесшумно, точно как Дед, зато Тимур топал за троих. Порой мне начинало казаться, что он делает эту специально, пытаясь растоптать свой страх.

Однако путешествие по трубе оказалось не таким долгим, как я предполагал. Неожиданно идущий впереди Питер исчез, а свет фонаря, рванувшись вперед, растаял во тьме, так и не встретив преграды. Десяток шагов и я оказался на краю трубы — она выходила о небольшой квадратный зал, то ли упрятанные глубоко под землей, то ли просто лишенный окон. Из этого зала в разные стороны расходилось несколько труб. Кроме того в зале было порядка двадцати странных существ — явно не людей, но рассмотреть мне их так толком не удалось, так как все они стояли, отвернувшись и закрывшись тряпками от света моего фонаря.

Поняв, что происходит, я тут же щелкнул выключателем, громко объявив: «Извините». Как говориться со своим уставом в чужой монастырь… После яркого света несколько секунд мне казалось, что в зале царит абсолютная темнота, но нет. Постепенно глаза стали адаптироваться к полутьме, и я понял, что в зале достаточно света, и свет этот исходит из груды гнилых палок и веток, набросанных в кучу посреди зала. В их зеленоватом свечение я видел фигуры крысюков, но разглядеть детали не мог. А вот запахи. Я их ощутил сразу и вонь немытой мокрой шерсти, не такой так тот, что я почуял еще там, в поле, а сильный запах — почти вонь, в букет которой добавляли свои штрихи запах сгнивших фекалий и тухлого мяса. Очаровательные духи настоящий аромат СПб.

Чтобы не загораживать выход из туннеля своим спутникам, я спрыгнул вниз — от края трубы до дна было около метра — и отошел чуть в сторону, по-прежнему не в состоянии отвести взгляда от уродливых теней чужаков.

Вскоре Тимур и Дед оказались рядом со мной.

Тогда вперед выступил один из крысюков, до той поры неподвижно стоявший по другую сторону костра. Он пропищал что-то невразумительное, но стоявший чуть в стороне от нас Питер перевел тем же равнодушно-монотонным голом:

— Повелитель южной стаи, приветствует вас в своей новой резиденции!

— Не слишком ли громкое название для подземного коллектора? — пробормотал я себе поднос, а Дед шагнул вперед к «костру» и взмахнув рукой отвечал.

— Мы рады великой чести лицезреть вас в вашем окружении.

Не слишком ли высокопарно для разумной крысы?

— Надеюсь, у вас имелись веские причины, чтобы потревожить наши границы. Мы хотим выслушать ваш рассказ, и только потом решим, что с вами делать.

— Что значит, что делать, — сразу вскинулся я. — О чем это вы? Вы ведь сами нас сюда затащили.

— Если вы отказываетесь исполнять простую просьбу нашего царя, то мы умертвим вас сразу… — тут голос Питера оборвался, очевидно до него дошел смысл переводимых им фраз. И теперь, вместо того, чтобы дальше переводить, он заговорил на языке крысюков, стал о чем-то спорить с хозяевами пещеры.

Воспользовавшись паузой я повернулся к Деду:

— Понимаешь, что происходит?

— А чего тут понимать? Они хотят, подать нас на обед в виде первого, второго и третьего, а Питер хочет чтобы обед пождали нам — тонкости перевода…

— И что ты собираешься делать?

Дед плечами пожал. В окружающей нас полутьме я едва разглядел его жест. А потом Дед неожиданно шагнул вперед, воздев руки к потолку.

— Да здравствует пресвятейший Правитель, будь он принц, царь или король! Я приветствую носителя власти как такового, а не звание, которым тебя наградили твои подданные. Позволь же твоим гостям поинтересоваться, что побудило тебя пригласить нас в свою обитель и что вам от нас нужно.

— Сначала ответьте на их вопросы, — вместо перевода взмолился Питер. — Они очень сердиты тем, что мы пришли сюда.

— Оригинально, они сами нас сюда затащили, а теперь… — начал было я, но Дед меня остановил. — Не мешай. Тут важны нюансы перевода, а я боюсь, что Питер с подобной работой не справиться. Правда, другого толмача у нас нет. Но ты только представь. Эти твари ничуть не похожи на людей, а Питер, он тоже ре человек. Они говорят ему, он по мере возможностей понимает, что они говорят, и переводит нам, а мы воспринимаем это по-своему…

— Так, хватит меня грузить, — отмахнулся я. Это и в самом деле было выше моего понимания. — Раз такой умный разговаривай с ними сам.

Я шагнул назад, прижался спиной к бетонной стене и замер, попытавшись абстрагироваться от окружающего мира. Я полностью отключил слух, не хотел я слышать, что несет Дед. Это был его спич, а не мой. Меня все это не касалось. Вместо этого я попытался разглядеть того с кем говорил Дед. Иногда видеть противника важнее, чем слышать его. Правда, сколько я зрение не напрягал ничего кроме общих контуров мне уловить не удалось. Но даже по контурам можно было понять, что это существо не человек. Короткие ноги и очень широкие бедра, туловище раза в три длиннее ног и передние лапы, свешивающиеся почти до земли. Я пытался разглядеть контуры морды твари, но не видел ничего кроме горящих глаз — тьма милостиво скрывала детали.

Неожиданно Дед потряс меня за плечо.

— Алло, Угрюмый, проснись. Нас пригласили на ужин.

— В виде гостей или в виде первого блюда?

— Скорее первое чем второе, хотя возможны различные сочетания.

— И…

— Отказываться не стоит.

Следуя за Дедом мы с Тимуром пересекли темный зал. Мине казалось, что я физически ощущал страх, исходящий от спасенного мной «зверька». Интересно о чем он думал? Наверное, о том, как было хорошо в далеком прошлом до Войны Религий. Может быть… может быть… Только попав в это подземелье он начал понимать, что мы с Дедом его не обманываем, что Питер никакой не урод, с точки зрения мутантов, конечно, и что мир изменился и возврата к старому не будет.

Вновь мы вошли в коридор-трубу, только была она намного короче впервой и вела под углом. Тут мне пришлось сосредоточить все свое внимание, чтобы не скатиться на своих спутников. Теперь Дед шел первыми, а я замыкал процессию. К тому же двигаться приходилось в полной темноте, ориентируясь лишь на шорох шагов своих товарищей.

Неожиданно стены вновь расступились, и мы оказались в большом зале, метров сто длиной. Потолок его терялся в тенях. Что тут располагалось раньше, сказать было невозможно, сейчас же тут потрескивало с десяток небольших костров, вокруг каждого из которых сгрудилась толпа крысюков. Не знаю, что огни там жгли, но дыма почти не было, а тот, что был поднимался тонкими бледными нитями к невидимому потолку.

Только тут я смог хоть как-то рассмотреть этих обитателей подземелья. Они и в самом деле полностью оправдывали свое сильно напоминая крыс. Вытянутые, нечеловеческие морды, горящие глаза пуговки. Черная, кожа с розовыми пятнами с кустами шерсти. Непропорциональные тела закутанные в одежды из грубой мешковины, И все это подсвечено красным, плотоядным пламенем. Босховский «Страшный суд» бледнел в сравнении с этой картиной. В какой-то момент мне стало страшно.

Возле дальнего самого большого костра был возведен трон из человеческих черепов на котором восседал один из крысюков. Видимо тот самый царек, с которым беседовал Дед. С того места где я стоял трудно было рассмотреть детали, да и не было на то у меня никакого желания. Зато Тимур похоэжеб смотрел во всю. В какой-то миг8, бросив на него косой взгляд, я удивился. Мне показалось еще чуть-чуть и глаза у парнбипшки вылезут из орбит.

Уверенным шагом мы прошли по щербатому бетону между кострами и остановились перед троном. Крысюки подкатили деревянные колоды, и мы сели на них. В тот момент когда одна из этих тварей оказалась рядом со мной меня окатила такая волна зловония, что я едва сдержал свой желудок, не дав ему выплеснуть все свое содержимое к ногам Царя подземного мира.

Наконец верховный крысюк махнул рукой и мы повинуясь силе. Все, кроме Питера, который так и остался стоять рядом с Дедом.

— И что теперь? — поинтересовался я.

— Теперь нас ждет веселый вечерок с этими тварями.

Что ж, похоже и в этот раз Дед был прав. Ладно, если это неизбежно, то, по крайней мере попробуем получить удовольствие.

— Итак, Его величество ждет вашего рассказа, — вновь обратился к отцу Питер.

А я вновь начал разглядывать предводителя крысюков, и в один прекрасный момент поймал себя на странной мысли. Тут можно смеяться или плакать, но в какой-то миг мне стало его жалко. Вот представьте себе, вы спасаетесь от какого-то неведомого врага или просто скитаетесь со своим племенем в поисках пищи и крова, а потом перед вами открывается дверь. Дверь, ведущая в иной мир, узкая лазейка по которой можно проскочить неведомо куда. Вы не примянете воспользоваться ей, только вот последствия оказываются весьма плачевными. Вы — в ином мире. Само по себе это уже сильный психологический шок. Не каждый человек сможет такое вынести. Первые исследователи СПБ — ученные очкарики, явившись в разрушенный город тоже совали свой нос в такие двери, и в результате правительство официально отказалось от подобных экспериментов. Нет в Москве такого количества домов для умалишенных… Так вот, насколько же одинокими, заброшенными, несчастными должны были чувствовать себя эти крысюки. На мгновение мне показалось, что я один из этих уродов — тварь привыкшая к доброй, ласковой темноте, к мягкой грязи в пахучих, ароматных норах и вот передо мной яркий, безумный мир, населенный двуногими, не знающими пощады хищниками… И тут я сказал себе: стоп! Это не моя мысль. Я не мог вообразить себя одной из этих отвратительных тварей. Только вообразил. Я тут же напрягся.

То, о чем я думал…

И тут же в памяти всплыл Болтун. Как-то давно мы оба пару дней тусовались у Эдички. А Болтун, он на то и Болтун, чтобы болтать. В основном все его байки так, сказочки для тех, кому делать нечего, Вот только… Как там говориться: сказка ложь, да в ней намек. Так вот он тогда говорил что-то…

А образы заброшенных в иной мир и страдающих крысюков все равно не покидали меня. Мое сознание как бы раздвоилось. С одной стороны я ощущал вселенскую тоску и любовь ко всему живому, с другой пытался понять, откуда нахлынула на меня эта сентиментальная волна, а так же усиленно пытался вспомнить, о чем говорил тогда Болтун. Я отлично помнил его хитроватый прищур, усмешки, гнилой зуб одиноко торчащий из нижней челюсти, но вот те самые слова, которые я искал. Они были, но ускользали из памяти. Я помнил когда Болтун рассказывал байку о… о чем! О чем же он тогда говорил?

Естественно рассказ Деда, его беседа с Царем богомерзких тварей интересовала меня в последнюю очередь. Отлично понимая, что дипломат я нулевой, я предоставил Деду выкручиваться. Сам же я готов был в любой момент врубить «машинку» и постараться как можно дороже продать наши жизни.

Что-то с головой… Определенно у меня что — то с головой. Мысль об этом не давала мне покоя. Я потер виски, потом лоб — все безрезультатно. Единственное, что мне оставалось, переключиться и послушать о чем там все таки толкует Дед. Не стану пересказывать его спор с главным крысюком. Сошлись же они на том, что оружие у нас славное, а посему завтра подземные твари устроят охоту. Дневную охоту! И мы будем в роли охотников, а поймать нам предстоит какую-то сверхопасную тварь — природного полуразумного врага крысюков, явившегося в этот мир вслед за ними. Если нам удастся убить тварь, то крысюки в благодарность проводят нас до границ своих владений. Бред какой-то, если крысюки выжали с юго-востока людей и прочих тварей, неужели им не справиться с каким-то хищником. Бандиты и люди, к примеру, поопасней любых хищников будут. А научиться пользоваться оружием людей тоже не так сложно.

Я даже Деда толкнул, мол во всем этом какой-то подвох. Что-то тут не так. Но тот только отмахнулся, полностью поглощенный спором с «их высочеством». Я снова огляделся и тут взгляд мой случайно упал на Тимура. «Зверек» сидел, все еще выпучив глаза. Я наклонился к нему. Решил поинтересоваться, что его так ошарашило. Только он молчал, словно был в трансе, и слов моих не слышал. Вот ведь хрень на мою голову. И снова я задумался: почему… почему я его вытащил? Из жалости? Нет. Из жалости я должен был оставить его стоять в вечном неведении о судьбе планеты… И сколько я не думал об этом выходило, что кругом ж… полная. И все один к одному. Ну, ладно, то что Эдичка — гнида я и так давным-давно знал. А вот все остальное? И почему сейчас я сижу, словно парализованный, слушаю, как спорят Дед и царь крысюков и молчу. А ведь должен был кричать! Влезть в их беседу и попытаться склонить чашечку весов на свою сторону.

В общем странные это были переговоры. Собственно беседовали Питер и Дед, а мы с Тимуром сидели молча. Тимур — парализованный страхом, я задумавшийся о смысле жизни, прошлом и вообще о разном. А потом неожиданно я почувствовал тепло костра. Вытянул к нему ноги, почувствовал как горячий воздух медленно омывает меня…

И очнулся… на поляне. Было раннее утро, но уже светло. Где-то неподалеку пели птицы, перекликаясь на все голоса. И воздух был таким свежим, насыщенным ароматом травы и листьев, словно не начало октября, а конец мая. А потом совершенно неожиданно мне на голову хлынула вода много воды. Я вскочил отплевываясь.

— Что? Где?

Надо мной стояли Тимур и Дед.

— И чем ты ширяешься? — поинтересовался последний, убирая ведро.

— Я… ширяюсь? — я был поражен. — Где мы? Что случилось?

Только что мы сидели где-то глубоко под землей в окружении чудиков-чужаков, а теперь? Я с недоумением уставился на Деда.

— Как мы тут оказались?

— А то не знаешь! — фыркнул он. — Напрасно думает пилот, что не подействует трава.

— Ты о чем?

— О чем… о чем… Пока я вчера через- Питера с этим нелюдем разговаривал, ты, мил человек, чего-то наглотался и вырубился. Едва в костер не свалился, хорошо вот Тимур тебя поймал во время.

С сомнением посмотрел я на «зверька», но тот лишь кивнул, подтверждая слова Деда.

— А потом?.. — неуверенно поинтересовался я.

— А потом… суп с котом, — Дед тяжело вздохнул и присел на траву, неподалеку от меня. — Потом они нас на охоту отправили. Только тебя нести пришлось.

— На охоту? — недоверчиво протянул я. Голова болела так, словно накануне я выпил жбан низкопробного самогона, глаза резало, словно кто мне в лицо песка сыпанул. Может я и в самом деле чего-то наглотался. Я призвал на помощь свою память. Про охоту я вчера кажется слышал. Что-то насчет прирожденного врага крысюков. Нет, ничего подозрительного я не глотал. Тогда что же со мной происходит? Задав себе этот вопрос, я тут же отвел его в сторону, потому как сейчас много важнее было то, что вообще происходит. — Мы на охоте?

— Вроде того, — хмыкнул Дед. — Я крысюкам пообещал, что как только ты придешь в себя, мы отправимся на охоту.

— А они что сами не могут?

— Как мне объяснили, это — их природный враг…

Это я тоже слышал.

— А посему они хотят расправиться с ним чужими руками.