Глава 11
Приехав в город, подруги первым делом отправились к Инне домой. Им было необходимо умыться с дороги, а также плотно перекусить. В Жихареве они только позавтракали. А сейчас шел уже девятый час вечера.
Ехать к Марише, чтобы перекусить у нее, было делом бессмысленным. Все равно есть у нее было нечего. Как говорится, в доме хоть шаром покати. А вот у Инны в этом плане в доме было куда как более перспективно. Все же у Степки была няня, а у няни имелся талант к приготовлению всякого рода запеканок, творожников и сырников, которые она всегда и готовила в огромном количестве. Частично она их поедала – и с большим удовольствием – сама, частично впихивала полезные, по ее мнению, творожные блюда в Степку, а все, что оставалось, скармливала соседям, хозяевам и их гостям.
Поварские изыски никак не входили в список дел, поручаемых Инной своей помощнице ежедневно. Творожники няня готовила по собственному почину, разве что использовала те продукты, которые находила в холодильнике у хозяев. Или если няня покупала творог, яйца, сахар и другие ингредиенты на свои деньги, Инна втихомолку возвращала их няне своего сына.
Сегодняшний день не стал исключением. Анна Семеновна встретила хозяйку широкой улыбкой и тут же зачастила:
– У Степана в школе дела обстоят неплохо. Конечно, могли бы быть и лучше, но все же ничего страшного не произошло. Контрольная не самая важная! Будут еще и другие! Степочка исправит свою оценку!
– Мама, не слушай ее! – раздался голос отпрыска. – Я старался изо всех сил! Но я же не виноват, что вторая половина шпаргалки кудато задевалась и мне пришлось решать примеры самому. Ясное дело, что я наделал в них ошибок. Отсюда и четверка с минусом за контрольную. Мама, четверка – ведь это тоже хорошо? Ты не расстроишься?
Инна лишь помотала головой и поцеловала сына. Какой же он у нее замечательный! И как похож на своего отца!
– А вот по поведению у Степана неудовлетворительно, – то ли с огорчением, то ли с гордостью сообщила затем няня. – Учительница жаловалась, что он кидался в одноклассников жеваной бумагой из трубочки.
– Это меня папа научил! – вновь подал голос Степка.
– А вот по физкультуре у Степочки твердая пятерка! – наконец раскрасневшись от гордости за воспитанника, похвасталась Анна Семеновна, словно это она сама лично ставила школьные рекорды и сдавала нормативы на «отлично». – А ваш муж только что был, откушал моих творожничков, а потом вышел вас встречать. Вы его не увидели? Видно, разминулись с ним.
Мариша прислонилась к стене, чувствуя, что голова у нее потихоньку пошла кругом. Кажется, она начинала хорошо понимать Инну, которая порой бежала от родного очага к ней, в тишину и покой. Сейчас Марише тоже очень хотелось тишины и покоя. Но еще больше ей хотелось есть. И, жадно сглотнув подступившую к горлу слюну, она спросила:
– Анна Семеновна, а что вы там говорили про творожники?
Услышав кодовое слово, няня моментально забыла про все остальное и взволнованно воскликнула:
– Маришечка! Миленькая! Инна! Душечка! Да вы же обе голодные! Ах я старая дура! Степа, иди к себе! Видишь, мать устала! И я дура! Набросилась на вас прямо у дверей, а на вас обеих и лицато нету!
Лицато у подруг были, но очень бледные. Однако, отведав по три пышных и золотистых творожника, обильно переложенных жирными рыночными сливками, которые в холодильнике уже превратились в густой комок кремового масла и тихо таяли на горячих творожниках, подруги почувствовали, как жизнь снова становится отличной штукой.
И поэтому они, не дожидаясь появления Бритого, который неизбежно пристал бы к ним с расспросами и задержал надолго, поблагодарили заботливую няню за такой вкусный ужин и отправились в соседнюю квартиру, делиться новостями с семейством Путовых.
Но уже у дверей они услышали шум семейной ссоры, доносившейся из нужной подругам квартиры. Да что там ссоры! Это был настоящий скандал! Подруги остановились возле дверей и стали прислушались.
– Кто смел трогать мои вещи?! – бушевала бабушка, Катерина Семеновна, пребывавшая в состоянии праведного гнева. – Кто посмел рыться в моих бумагах?! Кто?! Я вас обоих спрашиваю!
– Мама, успокойся, – послышался голос Олега Игоревича. – Тебе просто показалось.
– Конечно, вам показалось, – поддакнула его жена. – У вас столько бумаг, не мудрено, если коечто вы и перепутали.
Эту невинную в общемто фразу бабушка восприняла как кровное оскорбление и завопила еще громче:
– Я? Я перепутала?! Дорогая моя Танечка, хочу довести до твоего сведения, что я пока что нахожусь в здравом уме! И отлично помню, что и где у меня лежит! У меня в бумагах всегда был строжайший порядок. Впрочем, я понимаю, откуда такие предположения. У тебя самой, Танюша, всюду жуткий кавардак. Да что там говорить! Ты – просто неряха!
– Мама, не оскорбляй мою жену!
– Я сама оскорблена до глубины души! – закричала на Олега Игоревича его мать. – Представить себе не могла, что в своей родной семье наткнусь на крысятничество и воровство!
– Мама, ну перестань! Что там такого важного могло быть, в этих твоих бумагах? Просто старые бумажки и…
Но договорить Олег Игоревич не успел, его речь перебил мощный вопль материнского протеста:
– Никчемные старые бумажки, говоришь! Да ты хоть знаешь, что там были за бумаги?! Ничего ты не знаешь, дурак!
Подруги переглянулись и почувствовали, что явились весьма кстати. Сейчас они отвлекут внимание Путовых на себя и свои новости. И взбесившаяся старушенция будет вынуждена заткнуться. Однако как странно! И почему это старушка так раздухарилась изза какихто бумаг? Что у нее там такое особенно ценное и скрываемое от домочадцев хранилось, что она так возмущается?
И вообще, если уж бумаги эти были такими неприкасаемыми и ценными, купила бы себе сейф! Вроде бы средства позволяют Катерине Семеновне совершать и не такие чудачества. Хотя даже сейф – это не панацея от любопытных глаз. При должном желании и при условии проживания в одном доме всегда ктото может улучить момент, когда сейф будет открыт, и потихоньку изучить его содержимое.
Но все же, почему Катерина Семеновна так бушует?
– Вы все – подлецы!
И в этот момент подруги нажали на кнопку звонка. Шум моментально утих. И когда дверь открылась, на лицах членов семьи Путовых сияли дружелюбно-приветливые улыбки.
– А вот и наши сыщицы! – воскликнул Олег Игоревич с неприкрытой радостью. – Ну что вам удалось узнать? Рассказывайте скорее! Надеюсь, новости хорошие?
И в очередной раз подругам в голову закралась мысль о том, как подозрительно ведут себя бабушка и отец пропавшей Милы. Они вроде бы и не очень сильно встревожены ее исчезновением… Вот мать и Наташа – те да, те буквально голову потеряли от страха и отчаяния. А отец и особенно – бабушка выглядят совершенно невозмутимыми. Почему бы это? Они знают про Милу чтото такое, что не известно другим?
Тем не менее подруги рассказали Путовым все новости, которые им удалось вынести из своей поездки в окрестности Жихарева. Рассказали они и о посещении ими каменоломни, о заброшенной усадьбе, подступы к которой теперь охраняются неведомо откуда взявшимся страшным зверем, навевающим страх на всю округу и местных жителей.
– Глупости! – отмахнулась от их рассказа Катерина Семеновна. – Какой еще лютый зверь? В нашейто области – и вдруг лютый громадный зверь? Да у нас даже олени и зайцы – и те перевелись. Какие там еще крупные страшные звери? Все это байки местных хануриков! Кому вы поверили! Девочки, да вас этот Славка развел как последних дурочек! Ведь признайтесь, после пережитого страха вы приплатили ему сверх оговоренного? Да? Приплатили?
Это была правда. Но все же подругам както не верилось, что Славка просто разыграл перед ними комедию. Да и они сами слышали тяжелые шаги позади, хруст валежника под чьейто неуклюжей поступью и вроде бы даже чьето рычание или ворчание! Вот если бы Путовы сами побывали с ними в лесной чаще, наверняка они бы не рассуждали так пренебрежительно!
– А где Наташа? – неожиданно спросила Инна, обведя глазами семейство Путовых.
– Ушла.
– Мы ей звонили, она сказала, что придет часам к девяти.
– Уже давно девять.
– Значит, она сейчас вернется.
И вновь девушки поразились тому странному безразличию, что прозвучало в голосе Катерины Семеновны. Одна внучка у нее уже пропала. Вторая болтается неизвестно где. А старушке вроде бы и дела до этого никакого нет! Хотя отца Наташи отсутствие старшей дочери вроде бы волнует. Точно так же, как и мать девушки. Одна бабушка сидит спокойно, а если и переживает, то лишь по поводу своих потревоженных бумаг.
– А что еще вам удалось узнать про Милу? – спросила у Инны бледная и дрожащая Татьяна Павловна. – Ктонибудь из местных жителей видел Милу? Или… Или, возможно, они чтонибудь слышали о ней?
– Никто ничего не видел и не слышал. Но нам удалось найти две вещи… Может быть, вы взглянете на них? Может быть, они принадлежат вашей дочери?
И подруги выложили на стол синий лоскуток и вязаную шапочку. На лоскуток Путовы не обратили никакого внимания. А вот шапочка вызвала у них ажиотаж.
– Мила! – первой воскликнула Татьяна Павловна и тут же упала в обморок.
– Это шапочка моей дочери, – взволнованно подтвердил Олег Игоревич, хлопоча над лежащей без чувств женой.
Одна только Катерина Семеновна сидела безмолвно и шевелила губами, глядя на вязаную шапочку с вышитыми на ней цветочками.
– Откуда она у вас? – наконец прошептала она едва слышно. – Откуда вы взяли эту вещь?
– Нашли.
– Где?
– На развалинах усадьбы.
– Ах на развалинах!
И в глазах Катерины Семеновны промелькнуло странное выражение, похожее на облегчение. Но подругам нужно было уточнить главное.
– Значит, вы узнаете ее?
– Да, эту шапочку я сама купила Миле в Париже. Девочке она очень понравилась. И Мила, когда наступала холодная погода, почти не расставалась с ней!
– А как вы объясните, что шапочка оказалась в старой усадьбе? Вернее, на ее развалинах?
– Как? Да никак!
– Но ведь это не могла быть чьято другая шапочка?
– Исключено! Я покупала шапочку в Париже. В магазине, где все вещи были в единственном экземпляре.
И, взяв шапочку в слегка дрожащие руки, Катерина Семеновна внимательно ее рассмотрела.
– Да, сомнений быть не может! Это шапочка моей Милы. Но… но почему девочка оставила ее?
– Вероятно, потеряла, – отозвалась Мариша, которую этот вопрос как раз мучил меньше всего.
Теперь хотя бы было ясно, что Мила вместо пресловутой «картошки» действительно отправилась на развалины усадьбы своих предков. Но зачем? Почему ее туда так сильно потянуло? И почему она не оповестила о своей поездке родителей? Боялась, что ей запретят? Но ведь это глупо. Мила вполне могла уговорить отца поехать вместе с ней. Так было бы лучше и куда безопаснее для всех и, в первую очередь, для самой Милы.
Но Мариша не смогла толком обдумать эту мысль. Хотя в поведении Путовых, особенно бабушки и отца, ей виделось немало странного, ее размышления прервал звук хлопнувшей входной двери.
– Наташа! – встрепенулась пришедшая в себя Татьяна Павловна. – Наташенька, это ты, доченька?
Да, это была Наташа. Она вошла в комнату, не снимая уличной обуви. И уставилась на своих родных с очень странным выражением лица. Пожалуй, это было торжество и одновременно горечь.
– Наташа, сними обувь, – скомандовала Катерина Семеновна. – Ты что, не видишь, что с ног уже натекла порядочная лужа? Изволь разуться, девчонка!
Но всегда послушная Наташа на этот раз даже не пошевелилась. Вместо этого она произнесла:
– Я все про вас знаю!
И в ее глазах зажглись понастоящему торжествующие огоньки.
– Что ты знаешь, девчонка?
– Все, бабушка! – холодно произнесла Наташа. – Или мне следует называть вас по имени и отчеству? Катерина Семеновна! Ведь, на самом деле, вы мне никакая и не бабушка вовсе! А так, посторонний человек!
– Что?! Что ты сказала?! Да ты…
Пожилая женщина внезапно задохнулась от возмущения и, жадно хватая ртом воздух, закричала:
– Так это ты… Ты залезла в мою комнату! Ах ты, мерзавка!
– Да, Катерина Семеновна. Это я рылась в ваших бумагах. И теперь я знаю все!
Наташин голос был какимто необычайно спокойным и даже веселым. Она прошла к столу и села, насмешливо глядя на своих родителей.
– Теперь я знаю, что на самом деле я – не родная ваша дочь. Что я родная лишь маме! А тебе, папа, и вам, Катерина Семеновна, я чужачка. Но если ты, папа, – и спасибо тебе за это огромное, – всегда делал все, чтобы я почувствовала себя родной и любимой, то о вас, Катерина Семеновна, я такого сказать не могу. Вы всегда были очень холодны со мной. И ясно давали мне понять, что я – внучка нелюбимая и нежеланная!
– Молчи! – взвизгнула старуха. – Кто ты такая, чтобы меня осуждать?! Холодна я с ней была, видите ли! Да ты должна быть благодарна, что тебя не вышвырнули за дверь! Что ты росла в сытости, тепле и достатке! Приблудыш!
– Не смейте так говорить о Наташе! Она не приблудыш!
– Байстрючка!
– Неправда! У нее был отец, но он умер!
– Эту сказочку ты можешь рассказывать в другом месте, дорогая. А мне достоверно известно, что девку свою ты нагуляла. А потом закрутила голову моему дурачку-сыночку, так что он на тебе женился и согласился удочерить твою байстрючку!
– Мама! – всколыхнулся и Олег Игоревич. – Тише! Что ты такое говоришь? Какую байстрючку?! Наташа – моя дочь. Точно такая же, как и Мила.
– Мила – твоя родная кровь. Твоя и моя! А эта… Она чужачка! Неизвестно, кем был ее отец. Возможно, какойнибудь прощелыга или смерд. Да я почти уверена, что это был ничтожный тип! И почему я должна любить эту девчонку? Она мне чужая!
Оскорбления так и сыпались в адрес Наташи, но девушка, как это ни странно, хранила полнейшее спокойствие.
– С вами все ясно, – махнула на Катерину Семеновну рукой девушка. – Вы никогда меня не любили. Я тоже не любила вас. И покончим с этим. Сейчас вопрос в другом. Кто из вас знал о том, что мой папа на самом деле – точно такой же байстрюк, как и я?
Эта фраза произвела на все семейство Путовых шоковое действие. Если бы перед ними сейчас разорвалась бомба, наверное, они и то не так бы удивились. Все сидели, окаменев, с вытянутыми лицами. Катерина Семеновна бледнела все сильнее и сильнее. И, похоже, из последних сил удерживалась, чтобы не свалиться без чувств.
Наконец, Олег Игоревич подал голос:
– Что ты хочешь этим сказать, дочка?
– Ты знал, что твоя мать нагуляла тебя от чужого человека? Что она родила тебя вовсе не от своего законного мужа?
– Что?!
– Значит, не знал?
– Нет. Что за чушь?! Наташа, с чего ты взяла подобную глупость?
– Это не глупость, папа, – устало вздохнула Наташа. – Это чистая правда. И я узнала ее только что, сбегав в бюро переводов и переведя несколько бабушкиных писем. Конечно, пришлось заплатить за срочность, но, честное слово, дело того стоило! Правда, не совсем понятно, почему письма были написаны пофранцузски, ну да ладно!
И Наташа извлекла из сумочки несколько отпечатанных на принтере листов.
– Катерина Семеновна, сразу же хочу предупредить, что это всего лишь копии, – произнесла она, глядя на старуху. – Так что не трудитесь их рвать или выкинуть чтонибудь еще в том же духе.
Судя по взгляду, который метнула на нее старуха, Наташа была в своих предположениях очень близка к истине. И сейчас Катерина Семеновна горячо и искренне мечтала придушить свою названную внучку. Но не могла. Свидетелей вокруг было слишком много.
– Что это за переводы, Наташенька? – подала голос Татьяна Павловна. – О чем ты говоришь? И почему обвиняешь бабушку в супружеской неверности? Честное слово, у нее есть свои недостатки, но это…
– Мама! У меня есть доказательства!
– Какие?
– Да вот эти самые письма!
– И что в них?
– В них какойто мужчина, судя по всему, любовник нашей морально неустойчивой бабули, спрашивает о здоровье своего единственного и ненаглядного сыночка Олежки! Или у вас, Катерина Семеновна, был еще один сыночек, и тоже – Олежка? Думаю, нет.
Старуха молчала, сверля внучку ненавидящим взглядом.
– Что же, – удовлетворенно кивнула головой Наташа. – Так я и думала. Мама, теперь ты понимаешь? Катерина Семеновна ничем не лучше тебя. Она даже хуже! Родила ребенка при живом муже от другого мужчины! Знаешь, как называют таких женщин?
В комнате повисло тяжелое молчание. Каждый думал о своем. И, наконец, Олег Игоревич заговорил:
– Так что же это, мама… Выходит, ты прижила меня от другого мужчины? Не от моего… папы?
– Замолчи, Олег! – прикрикнула на него старуха. – Ты ничего не знаешь, так что не берись меня судить! Мы с твоим настоящим отцом не могли быть вместе. Времена тогда были такие… Он поминутно опасался ареста. Он был намного старше меня. И я была его единственной любовью! Он никогда не был женат прежде и никогда не женился потом. Он очень боялся, что навлечет на меня опасность. Поэтому… Поэтому я и развелась с ним. Он сам настоял на этом. Сказал, что так для меня будет безопаснее. И я вышла замуж за совсем другого мужчину. Но ребенка своего… Тебя, Олег, я родила от своего мужа. Первого – и любимого на всю жизнь!
Разинув рот, все младшие Путовы слушали откровения старой женщины.
– Выходит, вы родили папу от генерала Путова? – пробормотала Наташа. – От того самого генерала, который завещал вам после смерти свою квартиру?
– У него было дворянское происхождение. Языки он знал, в частности французским владел в совершенстве. И всю жизнь был вынужден скрываться и таиться. Если бы его начальство узнало о его происхождении, конец мог быть только один.
– А… А как же ваш второй муж? Он что, ничего не знал?
– Нет, – сухо произнесла Катерина Семеновна. – Впрочем, если бы и знал, то не стал бы поднимать шум. Путов, несмотря на постоянную опасность ареста, которого он ожидал изза своего дворянского происхождения, был очень влиятельным человеком. Мой второй муж был у него в подчинении. И благодаря Путову он получил множество привилегий. Так что… Он не остался в проигрыше после совершенной им сделки!
– Ничего себе! – возмутилась Наташа. – Подсунули человеку чужого ребенка – и еще гордитесь!
– Молчи, девочка! Не тебе меня судить! Одна я могу судить саму себя. И я скажу: если бы у меня была вторая жизнь, то я бы провела ее вместе с генералом! Как я ошиблась, когда поддалась на его уговоры и ушла от него! Я сделала непоправимую ошибку. Ведь его дворянское происхождение так и осталось тайной за семью печатями. Никто его не арестовал, не выдал и не сослал на Колыму. Он успешно двигался по карьерной лестнице. И когда я овдовела… Да, у нас появилась возможность снова быть вместе. Но тогда пришлось бы раскрыть нашу тайну тебе, Олежек. А я этого не могла… не захотела.
– Ну да. Вам было важно сохранить перед всеми свое лицо! А то что бы получилось: вы – такая вся праведная и благородная, – и вдруг выясняется, что вы хуже, чем кукушка! Вышли замуж из корыстных побуждений. Навязали своему мужу чужого ребенка. Да еще лгали всем вокруг. Всю свою жизнь лгали!
Наташа выкрикнула эти оскорбления в адрес старухи, но, против ожидания, та промолчала. Видимо, какаято совесть у Катерины Семеновны все же была. И она – эта совесть – заставляла ее сейчас молчать.
Но тут решила вмешаться Мариша. Слишком многое, на ее взгляд, требовало прояснения.
– Выходит, Путов – это был ваш первый муж, Катерина Семеновна? – спросила она. – Отец Олега Игоревича и, как следствие, дед Милы? Так? А к Наташе эти Путовы прямого отношения не имели? Она по крови – не Путова?
– Да, – сухо подтвердила Катерина Семеновна. – После развода я оставила себе фамилию первого мужа. И своего сына также записала на нее.
– Ничего себе! И ваш второй муж молча проглотил это?
– Он в это время получил повышение в звании, которого иначе ему пришлось бы ждать много лет, – еще суше произнесла Катерина Семеновна. – И лишних неудобных вопросов он мне не задавал. К тому же Путов устроил так, чтобы его подчиненный пореже бывал дома.
– Все ясно. Удобно вы с вашим генералом устроились! Вы с сыночком в безопасности живете за чужой спиной, но время от времени принимаете у себя папу-генерала!
Катерина Семеновна никак не отреагировала на это замечание. И Мариша продолжила:
– Значит, Мила – это прямая наследница Путовых?
– Да.
– А Наташа – нет?
– Нет. Она не родная дочь Олега. И она мне не внучка!
Как ни странно, эти слова бальзамом пролились на сердце Наташи. Она не состоит ни в каком кровном родстве с Олегом Игоревичем! А значит, и его брат ей тоже не родня. И Валера… Валера тоже больше ей никакой не кузен и не троюродный брат, а просто друг. Очень хороший, давний и верный друг.
И Наташа, сама того не замечая, погрузилась в сладкие мечты о том, какая жизнь теперь ждет ее и ее любимого Валеру. Больше им не придется ни от кого таиться и прятаться! Они могут смело заявить всем о своих чувствах. О том, что произошло с ними меньше года тому назад и все это время не давало им покоя.
И возможно… возможно, теперь они смогут быть вместе. Или… Тут уж сердце у Наташи и вовсе замерло. Или даже смогут пожениться!
Девушка совсем размечталась и поэтому не услышала, как Мариша спросила у Катерины Семеновны:
– Поэтому своей старшей внучке вы и не пересказывали вашу семейную легенду? А вот младшую – родную – вы этими легендами буквально пичкали! Но почему именно ее, а не своего сына?
– К тому времени, когда Мила родилась, власть у нас в стране изменилась. Советская эпоха осталась в прошлом. И генерал сам несколько раз говорил мне о своей мечте – возрождении былой славы и величия рода Путовых. На это он бы не пожалел даже тех фамильных драгоценностей, которые его отец спрятал в каменоломне.
Теперь наступил черед Мариши ахнуть.
– Значит, про драгоценности – это все правда?! И ваш любимый генерал Путов – это сынок того самого молодого барина, отца которого убили, а мать сослали на каторгу за это самое убийство?!
– Да.
Ответ старухи был лаконичен и содержателен.
– И это парень поджег родную усадьбу?!
– Юноша был в страшном горе. У него временно помутился рассудок. Вы должны его понять! Отец – убит! Мать – на каторге вместе со своим любовником!
– Однако вынести драгоценности из горящего дома и спрятать их он сумел! Очень расчетливый поступок для сумасшедшего.
Мариша не знала точно, спас ли младший Путов драгоценности из своего дома. Она нанесла удар вслепую, но оказалась права. Во всяком случае, в том, что касалось драгоценностей.
– Отец моего мужа не поджигал усадьбу! – возмутилась Катерина Семеновна. – Он вынес из усадьбы лишь те ценные вещи, которые принадлежали некогда его родителям. Он не доверял больше никаким управляющим. Позор погнал его в дальние края. Он хотел забыться и забыть. А потом грянула революция. А следом – красный террор и анархия. Усадьбы полыхали одна за другой! Вот и усадьба Путовых не избежала той же участи. Хотя, сдается мне, что огонь не мог до конца уничтожить каменные стены. А ведь господский дом – все его три этажа – был сложен из камня. Думаю, позже там постарались крестьяне, растащившие строительный камень на свои нужды. Смерды! Стоило ослабнуть вожжам, как они мигом забыли то добро, что делали для них Путовы!
Катерина Семеновна была не так уж далека от истины. Действительно, крестьяне постарались сровнять господский дом – буквально – с землей. Они тащили и тащили, пока было, что тащить. А потом забыли дорогу к развалинам барской усадьбы, которая с тех пор тихо и мирно зарастала лесом.
– Одного не могу понять, – озабоченно поджав губы, произнесла Катерина Семеновна. – Что понадобилось Миле в том месте? Ведь я ясно объяснила девочке, что сокровища спрятаны в каменоломне. Зачем она отправилась на развалины усадьбы?
Теперь наконец Марише с Инной стало все ясно. Никуда Мила не пропадала! Бабушка и отец девушки прекрасно знали, куда она отправилась. И знали, зачем она туда поехала. Оставалось невыясненным одно: неужели они отправили свою девочку совсем одну-одинешеньку на поиски фамильных сокровищ? В глухую местность, в каменоломни, которые уже поглотили столько человеческих жизней? Быть того не может, чтобы отец и бабка оказались столь легкомысленны!
– Теперь я понимаю, зачем люди лазали и лазали в эти проклятые каменоломни! – воскликнула Мариша. – Они искали там сокровища Путовых? Да? Верно?
– Да.
– Но как же тогда ваша Мила могла найти спрятанные сокровища? Ведь многие их искали, да так и не нашли.
– У Милы был план, – сухо произнесла Катерина Семеновна. – Я сама дала его девочке. Нарисованный на бумаге план того места, где ее предок спрятал свое сокровище.
– Она знала, как найти это место?
– Этот план мне передал генерал, когда почувствовал, что конец его близок, – монотонным голосом продолжала вещать Катерина Семеновна. – Он мне так и сказал: «Катя, я сам пытался найти сокровище, да не преуспел. Бог даст, нашему с тобой сыну и внучке повезет больше».
– Но ведь не могла же Мила отправиться туда одна? Вы бы ее тогда не отпустили!
– Нет. Разумеется, нет. Но Мила не стала нас слушать. Она всегда была девочкой очень своевольной. Вот и в этот раз она оставила нам записку, что они уезжают за сокровищами. И что волноваться не нужно. У нее все под контролем.
– И вы совсем не волновались за нее?
– От нее регулярно приходили сообщения.
– Она вам звонила?
– Нет. Звонить – это дорого. Мила писала нам эсэмэски.
– И когда пришла последняя?
Катерина Семеновна потупилась, но затем все же произнесла:
– Сегодня днем.
Услышав это, Татьяна Павловна схватилась за сердце.
– Как же так? – воскликнула она. – Выходит, у вас была связь с Милой?! С девочкой все в порядке? Она жива?
– Жива, раз шлет сообщения!
– Так что же вы молчали?!
– Это была наша с Милой тайна, – сказала старуха. – Впрочем, я ведь намекнула Олегу, что с Милой все в порядке! Он тебе не сказал?
– Олег! – повернулась Татьяна Павловна к мужу.
– А что я? – забормотал мужчина. – Я ничего! Ничего сам толком не знал, так зачем, думаю, тебя тревожить, дорогая?
– Как ты мог?! Я в больницу угодила! А ты…
– Так что я? Я ведь ничего!
Но Татьяна Павловна уже не слушала мужа. Она была почти в обмороке. Предательство мужа и свекрови глубоко потрясло бедную женщину.
А Мариша все же спросила:
– С кем? С кем уехала Мила?
Все Путовы в ответ лишь растерянно переглянулись и покачали головами. И на этот раз подруги были склонны поверить в их неосведомленность. Ни один родитель на свете не отпустит свою юную дочь в сомнительную авантюру с таким же сомнительным спутником. Значит, Мила уехала своевольно. Одна лишь бабушка точно знала, куда направляется ее внучка. Бабушка знала, отец догадывался, но шума они решили не поднимать!
А что, если сокровища и в самом деле нашлись, но спутник Милы пожелал присвоить их себе целиком? Тогда участь Милы должна быть очень печальной. И как знать, не нашла ли свой конец девушка в той самой шахте, которая когдато положила начало процветанию их рода?