Книга: Киллер на диете
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

Впрочем, к беседе приступили не сразу. Сначала состоялась чинная церемония знакомства, потом хозяйка долго накрывала на стол, уставляя его домашними пирогами, соленьями и неизменной отварной картошкой, от которой шел крепкий лавровый дух.
Хозяин к этим сбором присматривался без особого восторга. Все больше косился на принесенные бутылки. Ему явно хотелось поскорее добраться до их содержимого. Но порядок, заведенный в доме строгой женой, не позволял ему выпивать без закуски. И старик покорно ждал, сглатывая слюну.
Наконец, все было почти готово. Хозяин, не удержавшись, хватил рюмочку. Тут же мигом повеселел и начал рассказывать:
– Нынче вы усадьбу среди травы и кустарника и не найдете, пожалуй. Раньшето крестьяне из Прянишкина, да и другие, кто поближе жил, камень оттуда на свои нужды таскали. Да и коекакие вещи, говорят, после пожара уцелели. Ну их тоже наши к рукам прибрали. Народ у нас хозяйственный, ничего не скажешь, что плохо лежит, обязательно приберет. Надо али нет, а все равно приберет. Чердакито просторные, пусть себе добро лежит-полеживает.
– Запас карман не тянет! – поддакнула его жена.
– У нас у самих на чердаке стоят два зеркала, – похвастался мужчина. – Говорят, из той самой дворянской усадьбы принесенные. Хотите взглянуть?
Еще бы подруги не захотели! Они пулей взлетели по скрипучим ступеням на самый верх дома. И тут их взгляду открылась настоящая пещера Али-Бабы. Да нет! Куда там нищим арабским разбойникам до наших запасливых крестьян-середнячков! На чердаке этой пожилой супружеской четы было абсолютно все, начиная с никелированных кроватей с трогательными круглыми шишечками и продавленными панцирными сетками, велосипедных колес, бидонов, старых резиновых поливочных шлангов и кончая стоптанной, но еще очень приличной обувью, которая могла когданибудь вновь войти в моду и тогда здорово бы пригодилась.
Тут же стояли прислоненные к стене и те самые зеркала в резных рамах, сильно испорченных огнем и временем. Стекла зеркал тоже потускнели и покрылись рваной некрасивой паутинкой трещинок. Но все равно, сразу было видно, что зеркала эти знавали лучшие времена. И бывало так, что в них отражался не простой крестьянский быт и заклеенная бумажными обоями стена, а дамы и кавалеры в нарядных туалетах, блеск драгоценных камней и страусовые перья, украшавшие шляпки прекрасных дам и их веера.
– Но почему вы держите эти зеркала тут? На чердаке?
– А чего? Куда их еще? Вниз спустить – так они старые больно. Вот и стоят. А чего? Мешают они кому тут? Нет, не мешают. Сто лет, почитай, простояли. И еще постоят.
– Пускай стоят! – поддержала его и жена. – Может, еще пригодятся.
– Запас карман не тянет!
Почемуто при виде этих испорченных огнем резных зеркальных рам из ореха подругам стало нестерпимо тоскливо. Впервые они воочию столкнулись с немым свидетельством того, что произошедшая когдато в этих краях драма не была выдумкой. А самой что ни на есть трагической былью.
– А вы можете нам сказать, почему в усадьбе пожар вспыхнул? – спросили они, вновь спустившись вниз и сев за стол.
– Почему вспыхнул? – задумчиво повторил их вопрос старик. – Да разное говорили. Ктото считал, что большевики усадьбу спалили. А другие склонялись к тому, что молодой барин сам ее поджег.
– Барин? Да еще молодой? – удивилась Мариша.
– Но нам говорили, что барин был совсем старый. А вот женился он на молоденькой барыньке. Отсюда и произошла трагедия, – сказала Инна.
– Верно. Только не такой уж барынька была молоденькой. Да и прожили барин с барынькой-преступницей вместе немало. Сынок у них за эти годы вырос. Когда вся эта история произошла, ему то ли пятнадцать, то ли шестнадцать лет было. Тут, в усадьбе, он не жил, родитель его за границу обучаться отправил. Ну а после смерти отца он в усадьбу приехал. Все не верил, что мать на такое злодейство способна оказалась. Очень ее на суде защищал, говорят. Только все без толку оказалось. Против барыньки и ее полюбовника такие неоспоримые доказательства сыскались, что обоих на каторгу и отправили.
– А молодой барин? Сынок их – что с ним стало?
– А тот с горя словно бы помешался. Кое-кто видел, как он в ночь, когда в усадьбе пожар вспыхнул, вокруг отцовского дома бродил и проклинал.
– Кого проклинал?
– Судьбу свою злую. Позор, что на его голову свалился. Спалить все собирался, чтобы и духу от этого позора не осталось бы.
– И спалил?
– Может, он и спалил, – спокойно согласился старик. – А может быть, и большевики после него набедокурили. Там ведь все быстро очень завертелось. Война мировая, революция, Гражданская война… Кто теперь вам точно скажет, как делото было? Лично я на большевиков грешу. Большевики ведь тоже не особото с барской собственностью в те времена церемонились. Это уж после декрет вышел и в силу вступил, что все прежние усадьбы нынче вроде как народная собственность, и потому их надлежит не уничтожать, а наоборот, в целости и сохранности новой власти передавать. Только кто бы усадьбу ни спалил, драгоценности он оттуда предварительно изъял. Потому что после сколько по пепелищу ни рыскали да в золе ни рылись – ничего в ней уже не было.
Услышав последнюю фразу, Мариша насторожилась:
– Драгоценности? О каких это драгоценностях идет речь?
– Да о барских, – все так же спокойно произнес старик. – Барынято наша, изза которой весь скандал поднялся, очень уж она до побрякушек драгоценных охоча была. Ну а старик, баринто наш бывший, любил свою молодую жену. Ну а любя ее, он, ясное дело, во многом ей навстречу шел.
– А мы слышали, он деспотом был. Никуда жену от себя не отпускал.
– От себя и из усадьбы он ее, и верно, не отпускал. Да и правильно делал – увели бы кралю в пять минут! Но все, чего она ни пожелала бы, ей по каталогу присылали. И все эти женские побрякушки барин беспрекословно оплачивал. Благо, человек он был далеко не бедный. В те годы его камнем фасады почти всех домов в Санкт-Петербурге да и в других городах обкладывали. Было нашей барыньке на что себе обновы справлять! Да у нее одних только платьев не меньше сотни, говорят, было! И к каждому платью, так она от мужа требовала, чтобы беспременно отдельно драгоценный гарнитур был!
– Зачем это ей?
– Развлекалась, знамо дело, так, – авторитетно пояснил старик.
– Погодите, погодите! – перебила его Мариша. – Выходит, старый барин и его барынька почти до самой революции в усадьбе прожили?
– Так и было.
– А как же другой хозяин?
– Какой другой? – изумился старик.
– Путов.
– Так Путов – это и была фамилия нашего барина.
– Как?! – ахнула пораженная Мариша. – Путовы – это дворянский род?!
– Усадьба им принадлежала, – твердо сказал старик. – Но работы они не чурались. Старый барин от зари и до зари вкалывал. Это его барынька дома одна сидела и от безделья маялась. Моя бабка у них в доме прислугой была. Так что я ее рассказы много раз слышал. Самто я тех времен не упомню. А бабка моя в детстве мне обстоятельно о тех барах рассказывала. Она и сама у них в услужении была, пока за деда моего замуж не вышла да из усадьбы в его дом и не ушла.
Подруги переглянулись. Значит, призрак старого барина – это предок самой Милы? Почему же ее отец сказал, что трагедия произошла совсем с другой семьей? Впрочем, вероятно, Катерина Семеновна, не желая травмировать психику своего сына в детстве страшными рассказами, смягчила семейную легенду. Частично рассказала правду, а частично ее утаила. Вероятно, когда ее сын вырос, она могла бы поведать ему всю правду. Но вот беда, взрослый Олег Игоревич не проявлял ровным счетом никакого интереса к усадьбе своих предков.
– Выходит, у вашего барина сын остался?
– Точно. Самый что ни на есть родной. Единственный наследник!
Наследник! Выходит, Мила, Наташа и их отец ведут свой род именно от этого молодого человека. Странно, что Наташа была совсем не в курсе столь драматической истории, приключившейся с представителем их рода. Да и отец девушек тоже был не до конца посвящен матерью в подробности давнишней трагедии. Одна лишь Катерина Семеновна знала правду. Ну и, вероятно, еще Мила.
Почему же младшей внучке старухой была оказана такая высокая степень доверия?
– А что же с тем молодым барином дальше было? – заинтересованно спросила у старика Мариша.
– Это мне не ведомо. Но одно могу сказать, тут он у нас больше не появлялся. Как суд над его матерью свершился, усадьба сгорела, он кудато и пропал.
– А больше детей у барина и его барыньки не было?
– Чего нет, того нет. Кабы у барыньки и другие детки опосля их наследника народились, так, глядишь, и дурь бы из нее такая не полезла. А тут ведь как получилось: мальчонку своего, первенца, она еще в юности народила. Ей тогда и шестнадцати еще не исполнилось. И потом – все! Как отрезало. Ни одного ребенка за все годы супружества. Сначалато она с мальцом забавлялась. А как отец его за границу на учение сослал, так барынька наша и вовсе затосковала. Муж целыми днями то на каменоломне, то с ревизией по своим владениям ездит, а барынька дома сидит – одна. Дураку ясно, что от такой жизни на стену полезешь. Или к другому мужчине интерес проснется. Молодая ведь женщина, не старуха какаянибудь!
– А муж, что же, не понимал этого?
– Видать, не понимал. Или думал, что подарками дорогими да нарядами шикарными он жену свою отвлечет.
Вот уж глупость так уж глупость! Чем больше у женщины красивых платьев, тем сильнее ей хочется выйти в свет и нарядами своими похвастаться. И если лишить ее такой возможности, то она буквально взбесится. Что, собственно говоря, и случилось с молодой барынькой. Повесилась, скуки ради, на молодого управляющего. А он, не будь дурак, мигом смекнул, какую выгоду принесет ему брак с молодой хозяйкой. Ну и начал ее подначивать и против старого мужа настраивать.
И вот что интересно: а как звали этого прыткого молодчика? И вообще, что было дальше с барынькой, а также с ее сыном и шустрым любовником? Еще до суда?..
Несмотря на такой обстоятельный рассказ и подробную информацию о том, что произошло в барском доме, где именно находился этот дом, старик мог объяснить лишь на словах. К этому моменту он уже так основательно надегустировался и водочки, и наливочки, и винца, и пивка, что передвигаться решительно не мог. Да и речь его утратила былую связность, так что подруги начали уже подумывать о том, где бы им найти нового проводника. С этим стариком они отправляться в путь не решались.
– Да что там смотретьто? – отговаривала их хозяйка. – Сказал же вам мой, ничего там нет! Немного камней, фундамент, вот и все!
Все, да не все! Подруги были уверены, что гдето поблизости от развалин поместья обитает потерявшаяся девушка Мила. И подругам следовало ее найти и вернуть обратно, к любящим и сходящим с ума от тревоги за нее родителям.
В качестве проводника в конце концов все же подошел соседский парнишка: ему явно тоже хотелось подработать на чокнутых горожанках, которые покупают наливку, вино и водку за простой рассказ о былых временах. Парнишка оказался ушлым и сразу же заломил немыслимую цену.
– Два бутылки беленькой! И одну – непременно вперед!
Хорошо еще, что вмешалась соседка, осадившая нахала:
– Молчи! Вперед ему! Опосля получишь! А то с пьяных глаз ты их на Кудыкино болото заведешь, а не в усадьбу. И многовато для тебя двух бутылок будет. Одной обойдешься!
– С чего это мне только одну? – обиделся парень по имени Славка. – Вашему дяде Семену они вон сколько разного бухла купили, а мне – только поллитра?
– С тебя и того много будет!
– Так я же не один пить буду!
Торг грозил затянуться. Поэтому подруги все же пообещали парню две бутылки, но – после возвращения. Гарантом сделки выступил все тот же сосед, который кивал с важным видом и пьяно икал. Вид назюзившегося старика убедил парня в том, что городские его не обманут. И вот все трое отправились в путь.
– Ого! Да у вас машина! – воскликнул Славка, явно жалея, что сразу же не запросил три или даже все четыре бутылки. И тут же прибавил: – Только машину вам придется оставить!
– Почему это?
– Не пройдет она там, куда я вас поведу.
– Туда что, дороги нету?
– Какая дорога?! – поразился Славка. – Если когдато и была, я тех времен не знаю. Давно все деревьями заросло!
– А вот в каменоломню до сих пор вполне приличная дорога ведет.
– Так там все камнем выложено. А в усадьбу грунтовка вела. За эти годы все заросло. Верно вам говорю.
Впоследствии подруги узнали, что дорога в усадьбу все же была, но шла она кругом. И в сторону от нее им все равно пришлось бы топать пешком, потому что жадные воры, уволокшие с развалин слишком большие камни для собственных построек, зачастую бросали их посреди пути, не справившись с тяжелой ношей.
Вот хитрый Славка и решил, что лучше уж сразу же пойти пешком, чем тратить время еще и на ту часть, которую предстояло бы проделать на машине.
Подруги спорить не стали. И бодро затопали следом за своим проводником через леса родной области, даже не подозревая о том, какие нелегкие испытания выпадут на их долю в этом путешествии. Трудности начались почти сразу же. Дорога, которой вел их проводник Славка, стала малопроходимой очень быстро.
– А чего вы хотели? – в ответ на недовольные реплики подруг заявил этот малый. – Экскурсии сюда не ходят, вот и заросла тропинкато!
Но все же подруги заметили, что коекто тропинкой к старой усадьбе пользовался. Местами веточки кустарника и молодых деревьев были обломаны, словно тут продирался ктото очень большой. Или возможно, они были сломаны просто для того, чтобы создать ориентиры и не дать комуто заблудиться?
Второй вариант подругам нравился куда больше. Поскольку вокруг постоянно раздавались какието шумы, слышались шорохи и хруст. А их проводник все чаще и чаще озабоченно оглядывался по сторонам. И в глазах его, как показалось подругам, уже пару раз мелькнул огонек страха.
– Не пойму, – пробормотал он наконец. – Медведь, что ли, какойто приблудился? Топает, как слон!
Представив себе медведя таких размеров, подруги похолодели. Однако все закончилось благополучно. Ни медведь, ни слон, ни лихой человек им не встретились. И все втроем они вышли к развалинам старой усадьбы.
При первом же взгляде на нее становилось ясно: жить тут никто не может. Ни крыши, ни стен, ничего другого тут просто не было. Самая обычная груда тех самых знаменитых серых камней из каменоломни, густо поросшая кустарником. Если бы подругам не сказали, что это и есть усадьба, они бы спокойно прошли мимо, даже не задержавшись.
– Если Мила гдето здесь или была здесь, тут должны были остаться ее следы, – прошептала Мариша на ухо Инне.
Та согласно кивнула. И обе подруги, к вящему недовольству проводника Славки, полезли вверх по камням.
– Куда вы?! – закричал он им вслед. – Камни могут упасть! Не хватало еще тащить вас отсюда с переломами и на своих плечах! Вернитесь назад! Говорю вам, там опасно!
Но подруги его не послушались. И Славке, который явно боялся оставаться один – шумы подступавшего к самым развалинам леса его почемуто изрядно тревожили, – пришлось последовать за девушками.
Тщательный осмотр развалин принес свои плоды. Подруги нашли старый резиновый кед и шерстяную шапочку. Кед был старый. Его когдато синяя ткань сама расползлась в руках у Инны. Такие кеды носили в советских школах на уроках физкультуры. И промышленность давным-давно перестала выпускать это убожество, от которого нещадно болели ноги, а на весь спортивный зал раздавался противный скрип.
Зато шапочка понравилась подругам гораздо больше. Она была явно новенькой, пушистой. От дождя она была укрыта чемто вроде навесика и поэтому выглядела так, словно ее только что принесли из магазина. Цвет у нее был темно-малиновый, с мелкими, вышитыми на шерсти розовенькими шелковыми цветочками. Очень симпатичная и недешевая шапочка, явно принадлежащая молодой девушке-моднице или, в крайнем случае, молодой женщине.
У этой шапочки было и еще одно достоинство. Судя по ее свежему виду, она еще ни одного сезона не полежала под снегом. И запачкана она была лишь самую малость. К тому же лежала она в таком удобном месте, что сразу же создавалось ощущение: ее хозяйка сидела здесь, на прогретых солнцем ровных камнях, отдыхала на них. Затем она пошла дальше, а свою шапочку просто забыла.
Шапочку Мариша прикарманила и бережно положила ее туда же, где уже лежал синий лоскуток подкладочной ткани.
– Вот так вот, – с удовлетворением произнесла она. – Кое-какой улов у нас уже есть!
– Тоже мне улов! Шапка и кусок тряпочки!
– Возможно, обе эти вещи принадлежат Миле. Нужно вернуться в город и показать их ее родным.
Услышав это, Славка моментально подал голос.
– Вы закончили? – нервно спросил он у них. – Тогда пошли отсюда!
– Ты чтото здорово дергаешься, – заметила Мариша. – Что с тобой?
– Ничего. Просто выпить охота!
Но почемуто подруги не поверили в это объяснение. По дороге сюда Славка поминутно озирался и втягивал голову в плечи. А на обратном пути, когда начали сгущаться сумерки, он и вовсе словно обезумел. Все время прибавлял и прибавлял шагу, так что под конец они все трое почти что неслись бегом.
И, лишь выскочив из леса, Славка снова переменился. Моментально расправил плечи, поднял голову и требовательно уставился на подруг:
– Ну? Где бутылки?
– Погоди ты! – отмахнулась от него Инна, в изнеможении опустившись на землю и жадно глотая воздух. – Почему ты так бежалто? Еле мы за тобой угнались.
– До темноты хотел успеть.
– До темноты еще часа два, не меньше.
– Много вы понимаете! – И, зыркнув на них искоса, Славка прибавил: – Нечисто у нас в последнее время в лесах! Дрянь какаято завелась! Ходит, воет…
– Что за дрянь?
– Откуда я знаю? Косматая, злобная, дикая.
– А выглядит она как?
– Никто ее толком не видел, но слухи разные ходят.
– Что за ерунда? – удивилась Мариша. – Мало вам привидения старого барина, решили еще и нечисть какуюто лесную завести себе?
Славка ничего на это не ответил, только угрюмо засопел и вновь напомнил про обещанные ему бутылки. Пришлось идти в магазин и покупать. Хотя подруги и не оченьто поверили в рассказ Славки о неведомой косматой нечисти, которая завелась в окрестных лесах, они все же пошли у парня на поводу и купили ему еще и двухлитровую бутылку пива. После этого Славка здорово повеселел. А подруги, сочтя свою миссию в окрестностях старой усадьбы выполненной, отправились обратно в Питер.
* * *
В отсутствие подруг Наташа, сестра пропавшей Милы, тоже не теряла времени даром. Ей не давало покоя странное поведение ее любимой бабушки. Почему бабушка отказалась разговаривать с Наташей об усадьбе их предков и о привидении старого барина?
Ведь получается, что бабушка сознательно утаивала от Наташи часть их семейной истории. И какую важную и захватывающую часть! А почему? Неужели потому, что Наташа недостойна бабушкиного доверия? Но чем она хуже Милы? Ведь Миле их бабушка семейную легенду поведала. И, как подозревала Наташа, еще и в подробностях.
В тех самых подробностях, которых не знал отец девочек и которые Наташе очень и очень хотелось узнать. Из-за столь жгучего любопытства и обиды на бабушку у нее по всему телу пошла противная мелкая красная сыпь – крапивница.
У Наташи такое случалось пару раз в жизни, когда она сильно волновалась или переживала. И Наташа знала, что противные мелкие красные зудящие прыщички не вывести никакими таблетками. Нужно устранить саму причину их появления, и тогда прыщики пропадут сами собой.
Причины их появления могли быть разными. Важный экзамен. Свидание с кавалером, который предполагал познакомить Наташу со своими родителями и назвать ее невестой, но все тянул и не знакомил. Ну а теперь вот обида на бабушку и снедавшее Наташу любопытство, которое она никак не могла удовлетворить.
Наташа пару раз подкатывала к бабушке, пытаясь навести ее на разговор об усадьбе предков и призраке старого барина. Но бабушка словно воды в рот набрала. А затем она даже выругала Наташу за ее настойчивость.
После этого старшая внучка обиделась еще больше. И твердо решила, что до правды она докопается. Не хотят говорить с ней похорошему, она найдет способ узнать правду самостоятельно! Не может быть, чтобы бабушка хранила всю семейную хронику исключительно в своей голове. Нет, не такой она была человек.
Наташа хорошо знала, что любую ерунду, вроде рецепта понравившегося ей воздушного печенья, бабушка скрупулезно записывает в специальную книжечку. Для каждого случая у нее имелась специальная тетрадочка с записями. Для медицинских нужд. Для того, чтобы правильно, по часам, принимать лекарства. Для записей телефонов врачей. Был блокнот, куда бабушка вносила маршруты своих будущих туров по Европе. Одним словом, записи велись на любой случай жизни. И не мог такой человек просто взять и оставить семейную легенду висеть в воздухе.
– Обязательно должны сохраниться записи об этой истории. И мое дело – эти записи найти и прочитать!
Дождавшись, пока она останется дома одна, Наташа решительно направилась в бабушкину комнату. Вообщето, входить сюда без приглашения самой бабушки всем домочадцам строго запрещалось. Исключения делались, пожалуй, для одной только Милы. И Наташа в очередной раз невольно подумала: а с чего это вдруг младшей сестре и такое предпочтение?
Обычно Наташа переступала порог бабушкиной комнаты с некоторым трепетом. Она чувствовала себе тут не совсем в своей тарелке. Хотя ничего необычного в комнате бабушки вроде бы и не было. Конечно, после ее многочисленных поездок по Европе и по всему остальному миру тут скопилось множество интересных безделушек, сувениров, кукол, настенных панно и других вещей, которые легко можно было испортить или сломать.
Но даже в далеком прошлом, когда о материальном благополучии бабушки и речи еще не шло, Наташа всегда чувствовала себя в ее комнате несколько скованно. Кстати говоря, в отличие от Милы. Вот онато резвилась у бабушки, довольная всем и вся! А Наташа, сколько себя помнила, старалась ускользнуть в кухню, к маме. Ну или к папе, если он бывал дома.
Однако сегодня от скованности Наташи не осталось и следа. Она решительно перешагнула порог бабушкиной комнаты и твердой рукой взялась за ящичек изящного секретера из красного дерева, который появился у бабушки совсем недавно.
Наташа помнила, с каким восторгом и упоением бабушка раскладывала все свои многочисленные бумажки с записями по еще более многочисленным ящичкам этого удивительного изделия дизайнера. Ящичков в секретере было не меньше сотни. Небольшие, маленькие, крохотные и совсем уж крохотулечки, куда если что и могло влезть, то лишь свернутый в несколько раз дамский батистовый платочек или золотое колечко.
И вот сегодня Наташе предстояло изучить содержимое всех этих ящичков. Откинуть ненужное и найти те документы, бумаги или письма, которые помогли бы ей пролить свет на происхождение своей семьи и на свое собственное происхождение.
– Потому что это безобразие – все скрывать от меня! – бормотала Наташа себе под нос. – Чем я хуже Милы? Наоборот, я лучше, потому что старше. И, значит, в большей степени заслуживаю доверия! Так почему же она все знает, а я пролетаю мимо?
С неожиданно проснувшейся в ее душе хитростью она позаботилась о безопасности своего предприятия, накинув на входную дверь цепочку. Теперь никто не смог бы застать Наташу за таким нехорошим делом и пригвоздить ее к стене позора. Мелькнула мысль о том, что сказал бы ее любимый кузен Валера, застань он Наташу за шмоном в комнате бабушки. Но тут же Наташа с удивившим ее саму прозрением поняла: Валера обязательно принял бы ее сторону!
А вот родители и бабушка будут в ярости, их ей следует опасаться.
– Они все равно будут мною недовольны, чтобы я ни сделала. Хотя я и не делаю ничего дурного!
И Наташа принялась азартно открывать и закрывать ящички, изучая их содержимое. Впрочем, она старалась, чтобы это содержимое не путалось одно с другим, прекрасно понимая, что только так она сможет избежать разоблачения.
Ящичков было так много, что Наташа в отчаянии воскликнула:
– Бабушка! Зачем тебе столько? Я могу и не успеть осмотреть все сегодня!
А это значило, что ей придется продолжить исследование секретера еще и на следующий день. А для этого необходимо, чтобы никто, ни одна живая душа, не узнала о том, чем она занималась сегодня.
– Представляю, что устроит бабушка, если поймет, что у нее в документах рылись!
Поэтому Наташа постаралась удвоить аккуратность. Она работала словно робот. Вынуть, просмотреть, положить обратно. Желательно, в том же порядке и в том же виде.
Где же эти проклятые бумаги, касающиеся усадьбы предков и каменоломни? Наташа уже стала приходить в отчаяние, как вдруг, просматривая старые бабушкины письма, наткнулась взглядом на строчки, приковавшие к себе все ее внимание.
Нет, они не были посвящены усадьбе, барину и его супружеской трагедии. Не было там слов и про чьелибо убийство. И, тем не менее, Наташа не могла отвести глаз от этих строк.
«Ты пишешь, что твой сын Олежек совершенно сошел с ума от любви, – писала неизвестная отправительница бабушке, – но что такого ужасного в том, что он сделал? У тебя замечательный сын! Он не пьет, не играет в карты. За ним не водится никаких других пороков или безумств. Он обожает тебя, и он всегда был очень добрым мальчиком. Что удивительного в том, что он пожалел эту бедную женщину, рано овдовевшую и оставшуюся с грудным младенцем на руках? В этом нет никакого позора, наоборот, ты должна гордиться своим сыном, взявшим чужого ребенка, призревшим сиротку Наташеньку».
Дочитав письмо до этого места, Наташа почувствовала, как весь мир закружился перед ее глазами. Сиротка Наташенька! Папа Олежек?! Но ведь это же она сама и ее дорогой и обожаемый папочка! Это про них написано! Выходит, она не родная дочь своему папе?! Выходит, папа просто удочерил ее?! А где же тогда ее собственный, родной папа? Ах да! В письме же сказано, что он давно умер!
Наташа никак не могла собрать воедино разбегавшиеся мысли. Голова ее загудела. И, чтобы не упасть в обморок, Наташа была вынуждена присесть на стул.
– Какой кошмар! – пробормотала она. – Выходит, я не родная дочь своему папе. И все знали об этом?! А Мила? Интересно, Мила знала?
Наташа еще немного подумала и решила, что, скорее всего, сестра ничего не знала. Иначе – по природной вредности ее характера – она бы уж нашла повод, чтобы уколоть Наташу тайной ее рождения! Намекнуть, что она – чужачка, которую пригрели из милости.
Постепенно до Наташи дошло: все, сказанное в письме, – чистая правда. И все те мелкие странности и шероховатости, имевшиеся в их семье, приобретали свое право на существование.
– Вот почему бабушка всегда обожала Милу, а меня вроде как и не замечала! Это потому, что Мила ей – родная внучка, а я – нет! И бабушка была недовольна, что папа женился на маме и удочерил меня. А папа, наоборот, всегда старался быть ко мне особенно добрым! Вот в чем дело! Он искупал таким образом холодность своей матери! И он был добр со мной не потому, что любил меня, а потому что поступал так назло собственной матери!
Наташа чувствовала, что за эти минуты она поумнела как минимум на десять лет. Она и чувствовала себя такой же – ужасно старой, ужасно мудрой и ужасно печальной. Недаром говорят: умножающий познания умножает и скорбь. А если еще проще, то чем меньше знаешь, тем крепче спишь!
– Черт! – выругалась Наташа. – Противная бабушка! Я так старалась быть ей хорошей внучкой, но она так меня и не полюбила! А вот Милу она любит, хоть та и вредина, и гадина. Любит просто за то, что она с ней – одной крови!
Наташе стало очень противно и горько. Но, несмотря на все эти чувства, она вновь взялась за стопочку писем. На этот раз она взглянула на адрес отправителя и узнала, что бабушке писала Людмила Соломина. Наташа прекрасно помнила эту пухленькую старушку, тетю Люду, часто приходившую к ним в гости.
Тетя Люда была лучшей и стариннейшей бабушкиной подругой. У тети Люды был один-единственный сын – пьяница и наркоман. Он много раз сидел в тюрьме, пока наконец не умер, освободив таким образом свою мать. Вот поэтомуто тетя Люда и писала бабушке, что той сказочно повезло с сыном. И нечего пенять на него за не слишком удачную женитьбу.
Впрочем, Наташе не казалось, что ее родители совершили ошибку. Они всегда казались счастливой парой. Ссорились редко. И даже поссорившись, избегали грубых выражений. Просто расходились в разные углы квартиры и молча дулись друг на друга.
Однако это новое открытие – что она чужачка в родной семье, открытие, потрясшее Наташу до глубины души, – никак не объясняло исчезновения Милы. И Наташа, немного передохнув от этого шмона и новых впечатлений, снова взялась за поиски бумаг, касающихся дворянского поместья ее (ах, увы, извините, теперь уже не ее!) предков, а также прочих материальных благ, имевшихся у представителей рода Путовых.
Но прежде чем Наташа нашла эти бумаги, она наткнулась на документы ее бабушки. Нашла пожелтевшую и буквально рассыпающуюся в руках метрику, из которой и узнала, что бабушка в девичестве была вовсе не Путовой, а Рассохиной.
Это открытие еще больше поразило Наташу.
– Как же так? Выходит, бабушка тоже не из рода Путовых?! А как же тогда усадьба? И поместье? И барин? Ведь он был Путовым! А бабушка – нет! Так что же получается? Она все придумала?
Подруги уже отзвонились Наташе с кратким отчетом о своем путешествии. И теперь Наташа знала, что трагедия, которая произошла в имении, случилась именно с Путовыми, а не с какойто там чужой дворянской фамилией. И привидение старого барина было их собственным, можно сказать, наследственным. А вовсе не досталось в нагрузку к имению от старых хозяев!
Наташа принялась ворошить документы дальше. И наконец наткнулась на знакомое сочетание букв. Вот он, Путов! Какое счастье! Все же связь с имением и каменоломней нашлась. Но, вглядевшись в строчки на листе пристальнее, Наташа убедилась, что фамилия Путов, опять же, имеет к ним весьма сомнительное отношение. Путов Василий Григорьевич – так звали первого бабушкиного мужа. Того самого, который был генералом и после своей смерти оставил бабушке в наследство огромную квартиру в центре города.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Наташа. – Если папин папа не был Путовым, то почему бабушка внушала Миле, что имение наше? Вернее, ее?
Это тоже явно требовало разгадки. Но Наташа была уже не в силах чтолибо осмысливать сейчас. В голове ее варилась форменная каша из обрывков разрозненных мыслей. И Наташа, коекак приведя в порядок бумаги, пошатываясь, вышла из бабушкиной комнаты.
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11