Глава семнадцатая
Оказавшись снова в Питере, подруги призадумались. Время было еще не позднее. Можно было попытаться еще раз дозвониться до Пети Зайчика и попытаться найти с ним общий язык. Что подруги и сделали. Но, к их изумлению, вместо мужского голоса им ответил дрожащий девичий голосок. Судя по тембру, девушка была еще очень и очень юна, очень расстроена и не очень хорошо от волнения соображала. Это подруги поняли уже по ее следующей фразе.
— Ой, это вы! — прощебетала она, не разобравшись, кто звонит. — Примочка! Верочка! Как хорошо, что вы позвонили! Петя весь вечер только о вас и говорил.
Представив, какими словами крыл бедный Петя свою супругу, сбежавшую в обществе телекамер, богатых продюсеров, софитов и поклонников, Мариша усмехнулась.
— А теперь он упал и, мне кажется, даже не дышит!
Тут уж Марише стало не до смеха. Ценный свидетель готовился помереть. Караул!
— Детка, ты должна это проверить и сказать точно, — ласково, но твердо произнесла она. — Нельзя в таких вопросах оперировать только своими ощущениями — «кажется, вроде, как будто». Нужно знать точно!
— Что?
— Пойди и проверь, дышит он или нет!
В трубке раздался всхлип, а затем какое-то шуршание. Кажется, девушка в самом деле отправилась проверять.
— Алло! — раздался через минуту ее сдавленный голос. — Вы еще меня слушаете?
— Да, милая.
— Он дышит, но слабо, — прошептала девушка в трубку. — И цвет у него нехороший. Какой-то он весь бледный.
Признаки были не слишком обнадеживающими. Вполне возможно, что Зайчик стал жертвой алкогольного отравления. Напрасно многие думают, что алкоголь — это сплошное веселье и дурачества. Даже качественное спиртное способно в больших дозах отправить человека на тот свет. А что уж говорить про то дешевое пойло, которое зачастую продается под видом элитного алкоголя.
— Говори адрес!
— Чей? Мой?
— Где находишься!
— Так мы тут. У вас дома!
Наступил черед Мариши изумляться. Но она быстро вспомнила, что играет роль Примы Веры — жены пьянчужки Зайчика.
— Детка, — ласково сказала она. — Мой муж — идиот! Он мог наплести тебе что угодно. И за нашу квартиру выдать любую другую! Говори адрес! Живо!
— Так я не знаю! — снова зарыдала девчонка. — Только улицу помню. Пражская. Дом номер тридцать четыре. А квартиру не помню!
— А ты выйди и посмотри!
Ласковый, но твердый Маришин голос сделал свое дело. Девушка сообщила им номер квартиры. И снова поинтересовалась, как ей быть дальше.
— «Скорую» вызови!
— Ладно! — обрадовалась девушка.
А Мариша — закончив разговор, повернулась к Инне и, сообщив ей адрес, сказала:
— Мы едем к Зайчику. Это недалеко. Если поспешим, то успеем к нему раньше врачей. И учти, теперь я играю роль его вернувшейся с гастролей супруги.
— Зачем?
— Затем, чтобы глупая девочка, которая сейчас бдительно охраняет тело пьяного Зайчика, свалила бы из квартиры. Что позволило бы нам порыться в вещах последнего.
Инна не стала расспрашивать подругу дальше. Она лишь в очередной раз восхитилась ее умением импровизировать.
Оказалось, что Зайчики жили в обычном кирпичном доме. Квартира находилась на первом этаже. И явно была съемной. Видимо, Прима Вера еще не заработала достаточно, чтобы купить себе и мужу отдельное жилье. Или себе она его уже купила? Сомнительно, учитывая недолгую карьеру и то, как взлетели в последнее время цены на недвижимость.
Ворвавшись в чужую квартиру, Мариша грозно осмотрелась по сторонам. Квартирка, как уже говорилось, была так себе. Но не это интересовало сейчас Маришу. Она смотрела на неподвижного мужчину на диване. И замершую возле него худосочную, явно жутко напуганную малышку. Одного взгляда подругам хватило, чтобы понять — девочка, скорей, приукрасила ситуацию. На самом деле Зайчик был не просто бледен, он был какого-то синюшного цвета. Словно дохлая тощая курица, встретившая свой конец на прилавке советского мясного магазина.
— Как это произошло? — спросила Мариша, отодвигая девочку в сторону и ощупывая руки Зайчика.
Ближайший осмотр и тактильные ощущения от него ее тоже не порадовали. Руки у больного были холодные, а кожа влажной. Зубы отбивали мелкую дробь. Сам он тоже трясся. И синел, гад, синел прямо не глазах!
— Врачей еще не было?
Девчонка покачала головой.
— Они сразу спросили, пьян ли он. И когда узнали, что да, как-то сразу меня предупредили, что машин мало, вряд ли скоро приедут.
— А соврать ты не могла, что ли?
— Я и так соврала, — трогательно покраснела девчонка. — Сказала, что я его жена. Вы на меня не сердитесь за это?
Впрочем, Мариша могла бы и не спрашивать ничего у девчонки. Врачей не было. Да и кто там стал бы слушать, а тем более всерьез воспринимать лепет этого птенчика? Отговорились — и все. Нужно было выходить из положения своими силами.
— Ну-ка, девочки, поднатужимся! — сказала она. — Надо привести парня в чувство. Тащим его в ванную.
Зайчику было совсем плохо. Это было понятно хотя бы потому, что он ни разу не пожаловался, когда подруги тащили его по квартире, время от времени роняя. Или когда им приходилось его просто ронять, для разнообразия сшибая телом самого Зайчика разные предметы меблировки. Попутно они пересчитали его головой все углы, которые им встретились по дороге. Ровным числом три. Да еще, сажая парня в ванну, не удержали и уронили его, стукнув о кафель.
— Какой тяжелый! — пропыхтела Инна, когда Зайчик наконец очутился в чугунной ванне. — А на вид и не скажешь.
Мариша в это время стояла над Зайчиком, сжимая в руках душ. Вид у нее был торжественный и зловещий одновременно.
— Надеюсь, сердце у него здоровое, — произнесла она наконец и отвернула струю горячей воды.
Отогреваясь, Зайчик начал проявлять признаки недовольства.
— Ну, чего так мокро?! — бормотал он, отмахиваясь от водяных струй. — Римуля, зачем ты со мной всегда так? Я уже проснулся.
Подруг радовали перемены, происходящие с Зайчиком. Сначала он порозовел, покраснел, потом от него пошел пар и он открыл глаза. Тогда Мариша переключила душ на ледяную воду. Глаза у Зайчика окончательно вылезли из орбит. И он попытался выскользнуть из ванны.
— Вы кто такие? — вопил мужик, вырываясь из рук подруг. — Пустите меня! Эй, кто-нибудь! Помогите! Насилуют!
— Размечтался, — расхохоталась Инна. — Нужен ты нам!
— А зачем же вы меня тогда моете? — резонно удивился Зайчик.
Но тут ему стало не до расспросов, потому что Мариша снова переключила душ на горячую воду, а потом на холодную. После этого взгляд Зайчика приобрел какую-то отрешенность. И подруги поняли, что процедуру пора заканчивать. Сунув парню махровую простыню и халат, они деликатно удалились, предоставив ему самостоятельно переодеться в сухое.
Пока он возился в ванне, девушки успели приготовить львиную дозу кофе. И влили ее в Зайчика, едва он появился на кухне весь причесанный и благоухающий сложным ароматом «Гуччи» пополам с выхлопами перегара.
— Девчонки, а я не понял, что это было? — спросил он, обдав девушек своими «духами».
Мариша и молоденькая подружка Катя побледнели. Одна Инна, обладавшая большей стойкостью, не дрогнула и протянула Зайчику еще одну полную кружку.
— Пей кофе! — велела она ему. — Авось поможет!
И пока Зайчик пил новую порцию кофе, подруги успели объяснить ему весь ужас ситуации.
— Один из приемных братьев твоей жены погиб, его приятельница тоже. Сестра исчезла. И не известно, не случилось ли чего плохого и с остальными членами этой семьи.
Зайчик особого сочувствия не проявил. Про приемных братьев и сестру он знал, но знаком лично с ними не был. Так что судьба практически незнакомых людей его мало волновала. Он был махровым эгоистом. И подруги сместили направление удара в его сторону.
— Твоя жена тоже под угрозой. Как знать, вдруг неведомый убийца и до нее доберется?
— У Римки телохранители имеются.
— Несмотря на телохранителей доберется, — сказала Мариша.
Зайчик все еще не выглядел взволнованным в достаточной мере. Похоже, судьба жены его тоже волновала лишь постольку, поскольку он сам зависел от нее.
— А ты сам! — наконец нанесла главный удар Мариша. — Ты сам тоже в опасности!
И девушки сразу поняли, что попали верно. Лицо у Зайчика вытянулось в жалобной гримасе.
— А я тут каким боком?
— Вот попадешься случайно под руку убийце, потом объясняй ему, что ты тут не крайний.
— Это что же? — растерялся Зайчик. — Это за что же? Из-за Римки и ее братьев-сестер, которые чего-то там натворили, я тоже под раздачу попасть могу?
— Запросто!
Зайчик разволновался окончательно.
— Так это же что получается? — заплакал он. — Они уже и до меня добрались? Может, я вовсе не водкой траванулся? А мне яд в нее специально подсыпали?
Мнительный, как все трусы, Зайчик затрепетал. Теперь он дрожал за свою жизнь. И с ним можно было делать решительно все, что угодно. Как с хорошо размятым в руках пластилином. Лепи, что душе угодно. Контактный телефон жены, как быстро выяснилось, Зайчик все же на руках имел. И даже вызвался сам позвонить ей. Причем немедленно.
— Вот стерва! — ругался он на жену, судорожно тыкая пальцами в кнопки. — Сама на гастроли умотала, а меня подставила. Нет уж, пусть сама со своими родственничками разбирается. Никогда от них помощи не видел, а тут вдруг объявились. Да еще не одни, убийцу на хвосте притащили!
Логики в словах Зайчика было мало. Поэтому когда он озвучил свои претензии жене, та сначала растерялась.
— Кто погиб? — допытывалась она.
— Гера, — подсказала Мариша растерявшемуся Зайчику.
— Гера? — воскликнула Прима. — Герасим?! Нет! Не может быть! Не верю!
Было уже одно то хорошо, что она не отрицала того, что знает брата Геру. Но вот на вопрос, где сейчас может прятаться бедная Этна, Прима ответа не знала.
— Она мне в последнее время не звонила. Странно.
— До тебя дозвонишься! — фыркнул в трубку Зайчик и неожиданно принялся стыдить жену. — Какая же ты сука, Римка! У тебя младшая сеструха в беду угодила, а тебе только попой на сцене вертеть бы и глотку драть!
Но Прима на его обвинения никак не отреагировала. Видимо, за годы супружества она уже составила себе четкую картину о том, что за личность ее муженек. И всерьез это жалкое существо просто не воспринимала.
— Передай трубку, — велела она ему.
И Марише еще раз пришлось изложить вкратце суть случившегося с Герой и Этной за последнее время. Их приемная сестра ахала и охала. Одним словом, вела себя, как самая обычная женщина, а вовсе не мега-звезда. А потом снова сказала:
— Мы с Этной давно не общались. Только в мае я поздравила ее с днем рождения.
— В мае?
— Да, она у нас родилась в мае. И в детстве всегда с гордостью всем говорила: «Я — майская девочка!».
Папа так ее и звал «Ямайская девочка».
Информация была трогательная, но увы, совершенно бесполезная.
— Могу дать вам телефон нашего брата Платона, — сказала наконец певица. — Думаю, что если Этна к кому и обратилась, то именно к Платону.
— Почему?
Прима задумалась.
— Не знаю, просто он такой человек, рассудительный и никогда не поддается панике. Он историк. И немного не от мира сего. И именно потому, что его не волнует день сегодняшний, он может всегда рассуждать здраво, не отвлекаясь на эмоции.
Получив телефон Платона, подруги попрощались с Примой, пожелав ей творческих успехов и пообещав, что как только ситуация прояснится, Этна, Платон или они сами обязательно свяжутся с певицей и все ей подробно расскажут.
— Пожалуйста! — жалобно произнесла Прима. — Может быть, вам покажется это странным, но мы с братьями и Этной всегда были очень близки, хоть по крови мы и не можем считаться родственниками.
— Мы понимаем.
— Наш приемный отец сумел создать в нас всех ощущение, что мы одна семья. Лично я никогда другой семьи не имела. Да и не хотела бы иметь. — И Прима, увлекшись воспоминаниями, продолжала говорить: — Знаете, наш отец был очень проницателен. У него была целая система тестов, которая позволила выявить задатки каждого из нас. И потом он помог развить их в той степени, что каждый из нас добился в жизни успеха. Лично я ему за это очень благодарна.
Насчет успеха, которого добился Гера, подруги тактично промолчали. А Приму отвлекли какие-то люди.
— Мне надо бежать, — торопливо сказала она. — Но вы мне еще позвоните? Хорошо?
Подруги пообещали. И попрощавшись с Петром Зайчиком, ушли. Пока они шли к «Мерседесу», Инна еще терпела. Но когда они сели в машину, а подруга все равно не торопилась взять трубку, Инна не выдержала.
— Звони же скорей этому Платону — брату Этны! — изнывая от нетерпения, воскликнула она. — Чего ты ждешь?
— Погоди. А что мы ему скажем?
— Как это что? Спросим, где его сестра!
— А если он не захочет нам это сказать? Ведь не забывай, Этна, судя по ее поведению, сейчас прочно ударилась в бега.
— Все равно у нас нет других шансов, чтобы ее отыскать. Звони!
— Лучше ты, — неожиданно сдала позиции Мариша. — Процесс вытрезвления этого дурака Зайчика отнял у меня слишком много сил. И сейчас я не чувствую в себе куража для такого важного разговора.
Инна позвонила. Вначале трубку долго не снимали. Затем звонок сбросили. Повторным набором номера Инна добилась только того, что прослушала голос автоматической барышни.
— Он его отключил! — уныло произнесла она. — Что бы это значило?
Мариша взглянула на часы и пожала плечами.
— Одно из двух, либо Платон как нормальный человек уже спит, и потому не захотел разговаривать. Либо он человек принципиальный и из принципа не отвечает на незнакомые телефонные номера.
— А что, бывают и такие люди?
— Сколько угодно!
До утра подруги решили ничего больше не предпринимать. Они приехали домой к Марише и поняли, что двигаться никуда больше просто не в силах. По дороге они завернули в круглосуточный универмаг, пополнив запасы пропитания. В числе последних была упаковка баночного светлого пива, которое подруги терпеливо довезли до дома. Там разлили в толстые керамические кружки с веселыми красноносыми баварцами и сделали по первому глотку.
— О-ох! — блаженно потянулась Мариша. — Как хорошо. А молодцы наши пивовары? Могут ведь сварить хорошее пиво.
— Ага. Когда захотят.
— Пусть хотят чаще!
И подруги чокнулись за это. И снова пригубили пенный напиток.
— И все это насчет пива в банках — враки. Ничуть алюминиевая банка вкуса не портит, — заметила Инна. — Конечно, если пить пиво прямо из банки, то вкус алюминия остается на губах и языке.
— Ага, все равно, что сосать дверную латунную ручку, то будет бяка.
— Но стоит перелить пиво в другую посуду, и от металла даже духу не остается.
Пока Инна разглагольствовала, Мариша прошлась по своей квартире. Что-то не давало ей покоя. Ах да! Картина! Ее дорогой пейзаж с покосившейся деревушкой.
— Черт возьми, куда же она могла деться? — проворчала Мариша, и ее рука сама собой потянулась к телефону.
Набрав знакомый номер, Мариша подождала, когда ей перезвонят.
— Алло, Надир! — произнесла она. — Привет! Как дела?
Дела у Надира шли хорошо, только работы было много.
— До сих пор тружусь, — сказал он Марише.
Девушка мельком глянула на часы. Интересно, где это Надир трудится в третьем часу ночи? Но выяснять это она не стала. С какой стати? Она же ему не жена. И вообще, сейчас Маришу больше волновал другой вопрос. Но она никак не могла придумать, с какого боку к нему подойти. Наконец она решила взять быка за рога.
— Слушай, Надирчик, — проворковала она. — Вы с Саидом нас вчера проводили до моего дома, да?
— Конечно!
— И в квартиру входили?
— А ты что, не помнишь!? — развеселился Надир. — Хороша же ты была! А я еще удивлялся, чего это ты в театре со ступенек навернулась!
Маришу это обидело. Во-первых, мог бы и поизящней выразиться! Не навернулась, а слетела, спланировала, спикировала наконец! А во-вторых, она в тот момент была совершенно трезвой. И вообще, незачем такой ерундой себе голову забивать.
— Надир, ты в гостиной у меня был?
— Был, а что?
— Я при тебе картину со стены снимала? Пейзаж с деревушкой.
Последовало напряженные молчание.
— У тебя пропала картина? — спросил Надир.
— Ну да, понимаешь, я никак не могу ее…
— И ты подумала, что это я ее взял?
Теперь в голосе Надира не было и намека на игривость. Один лед и металл.
— А ты ее не брал?
— С какой стати?
— Мало ли, вдруг я тебе ее сама подарила.
Надир хмыкнул.
— Я похож на альфонса? На человека, который принимает у женщин дорогие подарки?
— Но я…
— Я все понял, Мариша! — произнес Надир. — Извини, я сейчас не могу с тобой говорить.
— Но…
— Спокойной ночи!
И он повесил трубку. А Мариша в немом оцепенении так и осталась стоять. С трубкой в руках.
— Ну что ты там? — раздался голос Инны из-за стены. — Иди сюда! Я салаты разложила. И все порезала!
Мариша приплелась на кухню. На столе и в самом деле стояли красиво оформленные вазочки, куда Инна переложила покупные салаты, украсив их оливками, веточками зелени и нарезанными дольками помидор. Кроме того, она порезала сыр тонкими стрелками, переложив ими красную рыбку, свернутую в изящные розочки. Тут в качестве украшения пошла кукуруза и красный болгарский перец. Еще имелась тарелка с колбаской, бужениной и бастурмой.
Настроение Мариши сделало скачок вверх. Черт с ним, с Надиром, главное, что можно будет наконец нормально пожевать.
— С Надиром небось разговаривала? — полюбопытствовала Инна. — Он сейчас приедет?
— Боюсь, что ни теперь, ни вообще когда-либо.
— Что так?
Инна даже жевать перестала. И теперь потерянно глядела на подругу.
— Он же вчера от тебя без ума был!
— А сегодня охладел!
— Не может быть! Признавайся, что ты ему наговорила!?
— Ничего особенного, — отбивалась Мариша. — Просто спросила, не знает ли он, куда делась картина из моей гостиной.
После этого в разговоре наступила пауза. Инна обдумывала смысл слов Мариши. И по мере того, как он до нее доходил, гортань у нее немела все сильней и сильней. Что касается языка, то он и вовсе отнялся.
— Иначе говоря, — с трудом выдавила она из себя, — ты обвинила его в том, что он вор и спер у тебя эту чертову картину?
— Почему сразу спер? Может быть, просто взял, чтобы показать друзьям! Может быть, я сама ему дала ее на время! Может быть, мы просто договорились, что он подержит ее в своем банковском хранилище. Или покажет эксперту! Я же ничего не помню, что вчера было!
Инна постепенно оттаивала.
— Ну да, — сказала она. — В принципе, такое могло быть. Но он что, обиделся?
— Да! Предпочел оскорбиться! И даже не дал мне объясниться!
Инна снова задумалась.
— А знаешь, в этом есть что-то странное, — произнесла она. — Надир показался мне человеком рассудительным. Вряд ли он в самом деле решил, что ты хочешь его оскорбить.
— Почему же он так себя повел?
— Не знаю, — покачала головой Инна. — Но все-таки странно. А ты точно уверена, что картина пропала?
— Я обыскала всю квартиру! Мы вместе искали!
— Может быть, недостаточно хорошо?
— Ты же помнишь ту раму. Она же большущая! Ее нельзя не заметить!
— Да, верно. Чудно как-то.
— Кому могла понадобиться картина с помойки? — кипятилась Мариша.
— Как ты сказала? С помойки?
— Что? Ты что-то придумала?
— Так мелькнула одна мысль, — небрежно произнесла Инна. — Пойду пройдусь, заодно и мусор выброшу.
И прихватив пакет с накопившимися отходами, она вышла к мусоропроводу. Обратно она вернулась, держа в руках какие-то деревяшки.
— Смотри! — произнесла она.
Мариша присмотрелась и ахнула. В руках у Инны были обломки рамы от ее пропавшей картины. Та самая простенькая линия, светло-бежевый цвет с прожилками золота и размер тот самый. Ясное дело, это рама от ее картины.
— Кто-то взял только полотно, а раму разломал и бросил, — сказала Инна. — Оно и понятно, вынести из дома картину в раме неудобно. А если одно полотно, то его можно аккуратно свернуть и спрятать под одежду.
— Но кто это мог сделать? Неужели в самом деле Надир?
— К чему Надиру воровать чужие картины? Тем более, которые принесены со свалки? Он приличный человек! Нет, думаю, что дело было так. Надир и Саид, когда уходили, просто неплотно прикрыли дверь. Ночью к нам проник грабитель и унес картину.
— А почему не взял твою сумочку, деньги из нее, мобильник, который заряжался на столе? Да и вообще, что у меня других ценностей нет, помимо этой картины?
— Значит, это был вор, который специализируется только на предметах искусства.
— Точно! — воскликнула Мариша и тихо ахнула. — Такой же вор, как тот, что забрался в дом к Милене, Стелле и Любке.
— Думаешь?
— А что? У них же тоже украли у одной картинку, у другой книгу, а у третьей вазочку.
— Но их им подарил или оставил Гера, — возразила Инна. — А твоя картина появилась у тебя в доме совсем из другого источника.
На что Мариша резонно возразила, что вор мог об этом и не знать!
— Какой ужас! — волновалась она. — Ведь могли унести… Что угодно унести могли. А нас убить!
— Но не убили же.
— А сегодня могут снова придти!
Тут уж и Инна затряслась от страха. Но к чести сказать, несмотря на опасность, ей даже в голову не пришло уехать и оставить подругу одну.
— Надо только двери покрепче запереть и все будет в порядке, — дрожащим голосом произнесла она. — И того… забаррикадировать!
Мысль показалась Марише дельной. Проверив замки на дверях, девушки подперли входную дверь шкафом. Окна они тоже плотно закрыли. И, немного успокоившись предпринятыми мерами безопасности, подруги наконец улеглись спать, решив предоставить завтрашнему дню то, что не успели распутать сегодня.
