Глава шестнадцатая
В Павловске подруги оказались уже ближе к вечеру. И снова на Инкиной машине. Мужественно преодолев кризис похмелья, Инна сама села за руль.
— Показывай дорогу, — распорядилась она, когда они с Маришей миновали центр городка с парком и многочисленными солдатскими казармами и оказались среди новеньких домов, вытянувшихся вдоль дороги.
— В общем-то мы почти приехали, — сказала Мариша, с удовольствием разглядывая новостройки. — Где-то в этих домах и должна жить чета Зайчиков.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что тут всюду живут военные. И дома эти не город строил, а летчики.
— У-у, молодцы!
А про себя Инна порадовалась, что прошло то время, когда заслуженные военные офицеры жили вместе с семьями и маленькими детьми в деревянных бараках. Теперь, к их удовольствию, были чистенькие светлые дома со стеклопакетами и озелененными двориками, где весело копошилась малышня. Отдельно были отведены места для парковки машин. И Инна убедилась, что и ездят военные теперь преимущественно на новеньких автомобильчиках.
— Но думаю, что Зайчиков тут уже нет, — перебила ее оптимистический настрой Мариша.
— Почему?
— Если муж Примы уволился из армии, то вряд ли квартиру оставили за ним. Вот если бы он дослужил положенный срок и вышел в отставку, тогда вопросов нет. Но вряд ли армия в состоянии снабжать квартирами своих офицеров, которые прослужили всего ничего и к тому же норовят предательски свалить из ее рядов.
В рассуждениях Мариши была своя логика.
— Тогда говори, где тут аэродром?
Мариша показала, где нужно свернуть. То есть ей казалось, что свернуть нужно именно там.
— Какая-то странная дорога, — проворчала Инна. — Они ее что, в целях конспирации так запустили? А огороды с кабачками вокруг военного аэропорта — это нормально?
В конце концов подруги уткнулись в деревянный забор, за которым виднелся чей-то очередной огородик. Среди грядок стояло пугало. Подруги выбрались из машины и, вдохнув чистый свежий воздух, огляделись вокруг. Самолетов тут не было. Точней говоря, вообще ничего не было кроме картофельной ботвы.
— Мы заблудились, — первой признала поражение Мариша. — Не там свернули.
— Где ты сказала, там я и свернула!
Спорить было бесполезно. И Мариша предложила:
— Надо спросить дорогу.
— У кого? Ты видишь тут хоть кого-нибудь?
И Инна забегала взад и вперед вдоль машины. Мариша проследила за ней и хмуро сказала:
— Сама виновата. Я предлагала ехать на такси. Но ты же уперлась!
— Ты хоть каплю благодарности имей! — даже взвыла в приступе праведного негодования Инна. — Я даже на поминках не пила, чтобы иметь возможность за руль сесть. Это ты всю дорогу сюда пиво хлестала. Ни стыда, ни совести, ни жалости ко мне! А теперь еще и заманила, завела, запутала!
Инна продолжала суетливо бегать у машины. Марише даже стало жаль подругу. Ишь, как распереживалась. Но что она-то могла поделать?
— Эй, девки!
Мариша завертела головой, не понимая, кто к ним обращается. Инна тоже замерла на месте.
— Девчонки, вы чё, глухие?
Инна сдавленно хрюкнула. Мариша покосилась на нее. И увидела, что подруга с изумленным видом указывает на огородное пугало.
— Мариша, оно разговаривает, — прошептала она со все нарастающим ужасом. — И оно живое! Ой! Мариша, куда мы с тобой попали?!
— Эти огородные участки летной части принадлежат, — невозмутимо ответило пугало и сделало несколько шагов в направлении подруг.
Те, напротив, приросли к земле, не в силах двинуться с места. Что называется, ни туда и ни сюда. Подходя к ним, пугало поправило соломенную шляпу колесом. И стало видно, что у него вполне человеческое, к тому же женское лицо. Милое, круглое и усыпанное мелкими веснушками. Костюм, который подруги вначале приняли за одеяние пугала, на самом деле был рабочей одеждой этой огородницы. Подойдя к реденькому заборчику, она облокотилась на него и доброжелательно полюбопытствовала:
— А вы, девки, тут чего забыли?
— Аэродром ищем! — ляпнула Инна.
Огородница присвистнула.
— Тю! Это же вам нужно было раньше свернуть! Туда и дорога хорошая идет. И грузовики проедут. А тут… я даже удивляюсь, что вы сумели пробраться. А дожди пойдут, тут и на танке утонешь. Вот у меня прошлой осенью муж танк в соседнем гарнизоне у свояка выпросил, да и поехал. Пару солдатиков взял, ясное дело.
— За-зачем? — слегка заикаясь, спросила Инна. — Зачем на танке и с солдатами?
— А кто же картошку на огороде копать станет, если не они? — возмутилась женщина. — Ну, сюда-то нормально приехали, картошку всю выкопали, в танк загрузили, а дальше никак.
— Почему?
— Увяз танк в грязи. Он же тяжелый. Как в болото его после дождей засосало. Еле выбрались. Потом год комья грязи от забора отваливались потихоньку. А на дороге до сих пор словно снаряд упал.
И она показала на порядочную яму, которая в самом деле виднелась впереди. Дальше слушать про танк, тяжело груженый картошкой, подругам не хотелось. Они и раньше знали, что среди военных полно идиотов, но чтобы на танке и за картошкой…
— Слушайте, и как же нам теперь тут развернуться? — опечалилась Инна.
— А никак! Прямо задом и поезжайте обратно!
Воспользовавшись советом доброй самаритянки, подруги двинулись в обратный путь. Задом. Так же задом и выехали на асфальтовую дорогу, там развернулись и минут через десять были на аэродроме.
— Зайчик? — наморщил на воротах узкий лоб тощенький солдатик. — Не знаю такого!
— Еще бы ты знал! — фыркнула Инна. — Ты какой год служишь?
— Первый.
— Так тебя тут небось и не было еще, когда он увольнялся!
Солдатик помолчал. Его лоб по-прежнему был собран в гармошку, выдавая усиленную работу мысли.
— На территорию военного объекта пустить все равно не могу! — заявил он. — Не положено!
— Так позвони! Есть же у тебя связь с начальством!
И она ткнула на допотопный телефон, висевший в будке КПП. За оградой просматривались самолеты и полнейшая безлюдность. Создавалось впечатление, что на весь военный аэродром и есть только один мальчишка на посту.
— Не могу я просто так звонить!
— Так позвони по делу! Скажи, что нам известно о готовящемся покушении.
— Чего?
— Бомбу под твоего генерала подложат, тогда узнаешь чего! — разозлилась на медлительного недотепу Мариша.
— А-а-а!
По лицу парнишки скользнул луч понимания и испуга. И он кинулся звонить.
— Товарищ капитан, это КПП. Тут у меня две какие-то особы. Грозятся, что генерала нашего взорвут. Да, товарища Хомутова! Так и сказали. Уже и бомба у них есть.
— Вот идиот! — простонала Мариша. — Все перепутал.
Однако басня солдатика сделала свое дело. На аэродроме замелькали люди. И вмиг вокруг все оживилось. Подруг окружили должным вниманием. Чудо, что еще сразу же не расстреляли.
Во всяком случае довольно симпатичный капитан, который вел с ними беседу, долго не желал верить, что солдатик чего-то напутал. Кажется, он уже загорелся вот так, сидя на попе, взять и раскрыть опасный заговор против неизвестного подругам и не сделавшего им ровным счетом ничего плохого генерала Хомутова.
Капитан оказался едва ли не тупей солдатика на проходной. Раньше подруги сомневались, что такое возможно. Но оказалось, что для нашей армии невозможного вообще мало.
— А при чем тут Зайчик? И его жена? Они что, тоже участвуют в заговоре?
— Да нет же!
— Только вы участвуете? А они отказались? Но сведения о расположении воинских частей все же предоставили?
— Да нет же! Они тут не при чем!
Но капитан все не унимался.
— Ох, никогда мне этот Зайчик не нравился. Скользкий тип! И жена у него не лучше. Поет она! К чему жене военного петь? Ее дело быт мужу обеспечивать. Борщи варить и носки стирать. Да детей воспитывать. Только эта певунья и детей-то мужу родить не удосужилась. Все по гастролям да по заграницам!
Хоть что-то продуктивное подруги из этой речи почерпнули. Тупой капитан, оказывается, знал чету Зайчиков. И, похоже, очень близко, раз позволял себе такую подробную критику в адрес их быта. А раз так, подруги готовы были слушать его бред, пока капитан сам не угомонится. Но тот продолжал бухтеть.
С трудом подругам удалось вклиниться в план заговора против генерала Хомутова, который капитан неуклюже строил перед ними. И объяснить капитану, что ищут они не самого Зайчика, пускай скользкого типа, а его жену. И не просто так, а по причине убийства ее брата.
— Значит, вы из милиции? — тут же осведомился капитан. — Документы, пожалуйста!
— Нет у нас подходящих документов. И не из милиции мы.
— А откуда?
Похоже, капитан не понимал, как это можно расследовать преступление и не получать за это ни денег, ни повышения, ни даже продуктовой компенсации.
Но в конце концов обаяние подруг сделало свое дело. И видя, что капитан уже не выглядит таким строгим и неприступным, подруги изложили ему все историю. Разумеется, в сжатом виде. И без личных комментариев. Но и так у бедняги голова просто опухла от обилия необычной информации.
— Так генерала вы взрывать не будете? — настойчиво интересовался он у подруг.
Этот вопрос был задан им то ли в десятый, то ли в двадцатый раз.
Помня, что общаясь с идиотами, самое главное сохранять спокойствие и доброжелательность, Мариша с той же настойчивостью уверяла, что к генералу они с подругой никаких отрицательных чувств не испытывают. И если бы все зависело от них, генерал дожил бы до ста лет.
— Нам бы только адрес этого Зайчика, — закончила она и умоляюще посмотрела на капитана.
— Или его жены, — добавила Инна.
— А я не знаю.
И капитан выразительно развел руками в разные стороны и даже голову склонил набок. Мол, и рад бы помочь, а нечем.
— Как же так? Вы же служили вместе!
— Служили, но не дружили.
— Но все равно общались.
— Это еще не повод, чтобы Петька мне свой адрес новый оставил. Ходить нам друг к другу в гости не для чего.
— А кому оставил? Кто с ним тесней всего общался?
Капитан задумался. Подруги уже решили, что он заснул. Но нет, прошло минут пять, и капитан ожил.
— А спрошу-ка я у Балабанова, — решился он наконец. — Вроде бы он в дружбанах у Зайчика ходил. Может, и знает чего.
И сняв телефонную трубку, набрал несколько цифр. Неизвестный подругам Балабанов оказался тем еще жуком. И узнав, что у капитана на аэродроме оказались две симпатичные девушки, давать новый адрес своего приятеля по телефону отказывался наотрез.
— Встретиться лично хочет, — прикрыв рукой трубку, произнес капитан.
— Какое встретиться? Времени нет! Судьба человека решается!
— Я ему все сказал, он познакомиться хочет.
— Какое еще знакомство? Некогда нам шуры-муры разводить. Там, может быть, убийца всю семью родных жены Зайчика режет, головы им рубит.
— Ага, — кивнула Инна. — Или еще чего новенького придумал. Пострашней.
— Да этому Балабанову плевать. Жутко гнусный тип. Еще похлеще вашего Зайчика будет.
И видя, что подруги колеблются, не зная, как поступить, капитан добавил:
— Вы не беспокойтесь. Посидим полчасика, выспросим у Балабанова новый адрес Зайчиков, и все. Понимаете, натура у него такая. Если не уважить, ни за что сам навстречу не пойдет.
— И долго его ждать?
— Да нет! Идти ему тут три шага.
— Ладно, — вздохнула Мариша. — Раз иначе никак, пусть идет.
Балабанов явился через пятнадцать минут. Но зато с бутылкой водки и букетом пыльной придорожной ромашки, который он торжественно разделил на две чахлые половинки. Их он, галантно шаркнув ножкой, вручил каждой из подруг. При этом едва не упал. И едва не выронил бутылку из кармана.
— Слушай, друг, да ты пьян совсем! — брезгливо заявил капитан. — Разве это дело? Тут же военный объект! Как не стыдно!
— А вы, товарищ капитан, завидуйте молча!
Голос у Балабанова оказался тоненький, писклявый. Его манеры показались бы подругам отвратительными, если бы не были столь комичны. В Балабанове пропадал великий комик. Можно сказать, он разбазаривал свой талант понапрасну.
— Выпьем! — тут же предложил он, извлекая из нагрудного кармана стопку пластиковых одноразовых стаканчиков. — Капитан Шура, вы с нами?
— Балабанов, ты допрыгаешься! — предостерег его капитан. — Ты — паяц! Увидит тебя начальство, мигом выговор схлопочешь.
— А мне все равно! На гражданке меня куда угодно возьмут. Меня и Петька Зайчик обещал к себе взять. Он ушел и доволен. А ты, говорит, тут только штаны просиживаешь да язву с этими казенными харчами наживаешь.
Капитан подмигнул подругам. Но они уже и сами поняли, что надо ковать железо пока горячо.
— И куда же это он тебя возьмет? Сам небось делать ничего не умеет!
— Много ты понимаешь. Его Римка пристроила. Она теперь знаешь какой человек? Ого-го! В заграницу на гастроли ездит чуть ли не каждый месяц. И знакомых у нее, поклонников по-ихнему, по-театральному, теперь пруд пруди.
— У Примы?
— У нее самой.
И булькнув водкой, неожиданно задумчиво и совсем нормальным голосом прибавил:
— И что тут удивительного? Баба она из себя видная. А уж как завоет в полный голос, так прямо жуть от восторга продирает!
И увидев, что капитан — знакомый подруг что-то собирается сказать, заявил:
— А ты не знаешь, так и молчи. Не слышал ни разу, как Римка поет, так и не критикуй! Не позорься!
Мариша оживилась.
— А вы, значит, слышали, как она поет?
— Ясен перец, слышал! Причем, — Балабанов поднял указательный палец и многозначительно покачал им, — причем много раз.
— И где же она поет?
— Как это где? Везде поет! На концерте!
— А в каком театре вы ее слышали?
Балабанов вроде бы растерялся.
— В театре? Нет, в театры я не ходок. И Римка там не бывает. Чего ей в театрах-то делать?
— Минуточку! Вы же сказали, что она поет!
— Ну!
— Разве не в театре?
— Не-е-ет! — весело рассмеялся недоразумению Балабанов. — Она на эстраде поет. Да вы что, не видели? Весь город ее афишами обклеен.
Подруги изумились. Вроде бы часто по городу мотаются. И на афиши нет-нет да и посмотрят.
— И не видели мы такой певицы Примы Зайчик!
— Точно не видели!
— Прима Зайчик? — повторил Балабанов и расхохотался еще громче. — Да вы что, девчонки! Это она когда Зайчиком была! У нее уже новый псевдоним имеется!
— И что, не Зайчик?
— Не-а, продюсерам ее фамилия глупой и совсем не звучной показалась. Петька возмущался, да только кто его слушать будет? Вот имя они ей свое оставить разрешили.
— Да, и как…
— Так что теперь она у нас — Прима Вера.
Имя эхом отдалось в ушах подруг. Ну да! Они же сто раз видели афиши этой молодой певицы. Ее роскошные белые волосы струились вокруг лица волшебным водопадом. И по телевизору клипы с ее участием крутятся чуть ли не целый день. То она в обществе знойных мулатов отплясывает, совершая акробатические прыжки с одного крутого мотоцикла на другой, еще более крутой. То белокурая красавица борется за свою жизнь с какими-то демонически прекрасными монстрами подводных глубин. И наконец, исчерпав весь арсенал аргументов, вцепляется одному из них в морду страстным поцелуем.
А действие-то происходит прямо в бушующих океанских волнах, из которых она выходит вся истерзанная, но все равно гордая и прекрасная. Судьба оставленных ею чудищ остается за кадром. Наверное, все равно сдохли потом от тоски по Приме.
— Вот оно как! — едва слышно прошептала Мариша. — Прима Вера. Ну это же надо!
— А вы как думали!
В голосе Балабанова послышались хвастливые нотки. Глядите, мол, с какими людьми на короткой ноге! Можно подумать, сам нашел этот необработанный самородок, вывел на сцену, создал имидж и рекламу. Чуть ли не петь ее тоже сам научил!
— А вспомнить, — продолжал вещать Балабанов, — какая из себя была! Простая деревенская девчонка. Сирота. Не понятно где воспитывалась. А ведь талант!
Ой, не думали так подруги. Конечно, талант необходим. Куда же без него? Но ведь нужна еще потрясающая работоспособность. И конечно, опыт. Судя по тому, как пела Прима Вера, опыт у нее тоже имелся. И талант, конечно же, тоже никто отнять бы не смог. Но в придачу она умела идти к своей цели. И похоже, это было самое ценное, что вложил в головы своих приемных детей Юлиан Иванович — почивший ныне директор детского дома и просто хороший человек.
— Товарищ Балабанов, а вы поняли, что вашу певицу убить могут?
— Кто же ее убьет? — беззаботно отозвался мужчина. — У нее телохранителей целый штат. А вы как думали? В нее же деньги немалые вложены!
— Тем не менее ее брат погиб.
— И сестра пропала!
— Брат? — осоловело посмотрел на подруг Балабанов. — Сестра? Чего вы мне тут пургу гоните? Не было у Римки родственников. Я бы знал! Она сирота!
— Ага, только с тобой она не стала бы их знакомить! У нее родственники все приличные люди. Один — владелец процветающего ресторана в центре города. Другой — тоже успешный предприниматель. А еще один в политики выбился! Не тебе ровня.
Кажется, Мариша слегка перегнула палку. Да и с чего она взяла, что у Примы и Этны и два остальных брата столь же успешны оказались в жизни, как и Гера? Но Балабанов наживку проглотил. Помрачнел и задумался. Затем глаза его торжествующе блеснули, и он воскликнул:
— А мужу своему она тоже про родственников ничего не сказала, да?
— А он у нее кто? Предприниматель или политик? Может быть, ее братья с ним и знакомиться не желали.
Вот тут Мариша попала в самое больное место Балабанову. Ясно, когда тебе за тридцать, перспективы известны на два десятилетия вперед, все просчитано и рассчитано до копейки, а каждый день муштра, тупые призывники и казенный обед, который и есть-то нельзя, то поневоле начнешь думать, что в чем-то жизнь тебя ущемила.
В общем, Балабанов расстроился. А расстроившись, перестал контролировать свои слова. И наговорил подругам такого… В общем, много он им неприятного лично про них, про всех женщин, про жизнь и про любовь рассказал. Подруги сами бы никогда и не додумались, что все так скверно обстоит.
Но кроме всего прочего Балабанов выкрикнул, что в любой момент может связаться с Петрухой, который и приструнит любую бабу, в том числе и свою Римку. И в доказательство своих слов Балабанов полез в карман за своим сотовым, крича при этом, что Петруха всегда у него на связи.
Подруги перемигнулись. И Мариша взяла на себя роль охмурительницы бедного Балабановского сердца. А Инне, как наиболее поднаторевшей за последнее время в шмоне мужниных карманов, отводилась другая роль. Балабанов оказался легкой добычей. Едва Мариша привлекла к своей пышной груди, как он зарыдал и принялся звать ее за себя замуж.
Инне только и оставалось, что отвлечь внимание капитана. Для чего она смахнула на пол папку с его стола. И пока бравый капитан пыхтел и ползал за ней под стол, облегчить карман Балабанова на сто двадцать с небольшим грамм пластмассы и микросхем. Завладев мобильным телефоном Балабанова, Инна проворковала:
— А теперь мне нужно попудрить носик!
И подмигнув Марише, Инна ненадолго исчезла из комнаты. Трубка у Балабанова была довольно старой. Инна такие видела сто раз. И номер Петрухи нашелся сразу. Он так и был записан на Зайчика. Переписав его, Инна с удовольствием набрала номер. Ответили ей не сразу. А когда ответили, сразу стало понятно, что Зайчик веселится в большой компании и что он сильно при этом не трезв.
— Прима? — переспросил он у Инны. — Римка, что ли? И чего с ней?
Инна попыталась объяснить, что жене Петра Зайчика грозит опасность, но тот внять ее словам не пожелал.
— А и х. с ней! — заявил он громогласно. — Пошла она на х… Свалила на гастроли, меня тут одного бросила! Шлюха!
— И давно уехала?
— Две недели прошло! Ни разу про меня и не вспомнила! Шалава!
— А вернется…
— Меня в известность не поставила! — ядовито возвестил Зайчик и совершенно пьяным голосом добавил: — Так что х… положить на то, что с ней там может случиться.
И в трубке запикали короткие гудки. Инна поняла, что перезванивать не стоит. Во всяком случае не сейчас. С одной стороны, она была рада, что Прима Вера сейчас на гастролях и непосредственная опасность ей не грозит. Попробуй-ка угонись за поп-дивой, когда она мотается из одного города в другой. Да еще небось по ходу действия меняя маршрут. Но с другой стороны, кто, если не Прима Вера, подскажет подругам, где сейчас прячется ее сестренка Этна?
И опять же, если она, этот самый х… на родного мужа положила, то что ей помешает поступить точно так же с сестрой? Тем более не родной, а приемной. Но Инна тут же осадила себя. Нет, не может быть, чтобы Приму совсем уж оглушил ее успех. И такую малость, как телефон братьев и их адреса, она дать ради спасения дорогой младшей сестрички уж точно сможет.
— Ладно, голубчик, — прошептала Инна, тщательно пряча сложенную бумажку с телефоном Петра Зайчика в лифчик. — Проспись, а завтра мы с тобой еще поговорим.
Она вернулась к своим новым знакомым очень вовремя. Балабанов уже решил, что официальная часть сватовства и банкета подошла к концу. И пора переходить к решительным действиям. Мариша, не желая обижать человека, у которого они только что выкрали телефон, томно отбивалась. От каждого ее удара Балабанов отлетал в сторону как мячик. Но с непостижимым упорством отлеплялся от стены и в очередной раз возвращался назад.
Инна с трудом улучила момент, когда смогла сунуть ему обратно его трубку. Для этого папку со стола скучающего капитана пришлось снова послать вниз. Капитан тут же перестал скучать и полез за ней словно дрессированная собачка. Мариша, которая все видела, издала вздох облегчения. И отпихнув Балабанова так, что он всем своим сухощавым телом впечатался в стену напротив, заявила:
— Ну, нам пора!
Капитан Шура не смог скрыть своей радости. А вот отлепившийся от стены Балабанов, напротив, начал активно возражать.
— А как же ЗАГС? — возмущался он. — Мариша, ты мне почти обещала! Мы должны пожениться! Сегодня! Сейчас!
Мариша неожиданно заинтересовалась.
— Ты что, холост?
— Р-разведен! И жилье имею! Отдельное, между прочим. Тут неподалеку. Новый дом, а вокруг поля! Воздух, природа! На балкон выйдешь утром, красота-а-а!
И Балабанов мечтательно прикрыл глаза. Это его и сгубило. Пока он предавался сладким воспоминаниям о собственной отдельной квартире, подруги из кабинета сбежали. Выскочив на летное поле, они заметались между стоящими тут самолетами. Долго они не пробегали. Запыхались и устроились отдохнуть на шасси. И тут у Инны родилась очередная ее гениальная идея.
— Угоним самолет и улетим!
Мариша выразительно покрутила пальцем у виска.
— Они же все пустые стоят!
— Как? — разочаровалась Инна. — А вдруг война в любой момент?
— Все равно топливные баки пустые! Их наполняют, только когда самолет готовят на взлет.
— И что же? Выходит, эти самолеты не летают? Совсем?
— Ты легковушку, в которой бензин кончился, когда-нибудь по дороге толкала? — вместо ответа спросила у нее Мариша.
— Да, приходилось. У меня первая машина была отечественная — «Жигули».
— Помню эту развалюху.
— Ну да, и она часто глохла. Особенно, когда в горку, то прямо беда. Толкаешь ее, толкаешь, прямо умереть хочется. Уже кучу мужиков подключишь, а все равно фигово идет.
— Так вот, — хмыкнула Мариша. — А теперь представь, что ты без всяких мужиков только на пару со мной толкаешь и уже не машину, а самый настоящий самолет. И взлететь он, зараза, чтоб ему пусто было, все равно не желает!
Инна загоревала. Воспоминания о заглохшем моторе были не из самых приятных. А боевые истребители при всей их компактности все равно существенно превосходили габаритами и массой любую легковушку из тех, которые Инне доводилось толкать в своей жизни.
— Значит, улететь не получится? — уныло уточнила она.
— А ты умеешь управлять самолетом?
— Нет, но я думала, что ты умеешь.
Мариша искренне удивилась. Что в ее поведении могло подвигнуть подругу на подобное умозаключение?
— Твой бывший муж, — ответила Инна. — Он ведь летчик?
— А! — обрадовалась Мариша. — Так могу тебе сказать, что умение управлять самолетом это тебе не венерические заболевания, через секс не передаются!
— И что нам делать?
— А чего мы испугались? Пошли на КПП, объяснимся и уйдем.
Но возле КПП подруги увидели слоняющегося Балабанова, в нетерпении разглядывающего мутным глазом окрестности в надежде увидеть подруг. В планы девушек общение с этим офицером не входило.
— Этот путь нам отрезан! — прошипела Мариша. — Отступаем!
— Ты что-то придумала, как нам отсюда выбраться?
— Не перестаю радоваться собственной предусмотрительности.
— ???
— Ведь это же я уговорила тебя оставить машину за оградой, — пояснила Мариша.
— И что?
— Ограда не кажется мне достаточно прочной. Найдем дырку и покинем аэродром.
— Думаешь, тут есть дырка?
— В нашей стране дырка найдется везде! Хоть в госбюджете, хоть в кармане бомжа.
Инна была в этом совсем не так уверена. На ее взгляд, ситуация в стране за последние несколько лет стабилизировалась. И внушала самые оптимистичные прогнозы. Но что вы думаете! Мариша оказалась права. И дырка в ограде военного аэродрома нашлась. Правда, она была не слишком велика. Но вполне достаточна для того, чтобы, немножко поковыряв ее маникюрными щипчиками, удалось загнуть особо остро торчащие края проволоки и выбраться на гражданскую территорию.
— Ура! — обрадовались подруги.
Объяснения с настырным Балабановым удалось избежать. И они, улучив момент, когда он отвернулся и о чем-то задумался, уселись в «Мерседес» и, не прощаясь, погнали прочь.
— Почему ты не захотела с ним попрощаться?
— Не люблю говорить людям в лицо правду, — призналась Мариша. — Но этот Балабанов так ко мне прилип, что мне, пожалуй, пришлось бы рассказать ему все, что я думаю о нем самом и его внутреннем мире.
— Прогнала мужика.
— И что?
— Потом не жалуйся, что никак не можешь выйти снова замуж.
— Я и не жалуюсь.
— Такой прекрасный кандидат, — продолжала удивляться Инна. — И что тебе в нем не понравилось? Пьет? Так все мужики выпивают. А звучит как! Военный офицер! Летчик! И отдельная квартира! На окраине Павловска!
— Ага, и оклад, которого хватит как раз на то, чтобы один раз приготовить ужин и накрыть хороший стол в этой самой отдельной квартире.
— Не знаю, люди же живут как-то.
— Они просто не знают, как можно жить иначе. А Балабанов еще и зубы не чистит!
И Мариша уставилась в окно. Инна тоже замолчала. Противопоставить что-то последнему Маришиному аргументу было трудно, если вообще возможно.
Мужчины, хотите большой и светлой любви, чистите зубы! И хоть изредка меняйте свои носки.
