Глава 11
На шум сражения, затеянного пятью девушками, из комнат стал выскакивать народ. Прибежала также страшно перепуганная Верочка, их бессменная дежурная.
— Что, снова кого-нибудь убили?
Она нашла взглядом подруг, пересчитала девушек и заметно успокоилась. Потому что вторая фраза прозвучала уже значительно спокойнее:
— А! Все живы! И что на этот раз случилось?
В ответ раздался целый хор голосов возмущенных гостиничных жильцов. Мариша только хмыкнула. Вот ведь храбрецы! Никто из них не присутствовал при сражении, но оказалось, что все были в курсе того, что происходило в коридоре.
— Вот эти двое напали на них с дубинами!
— А эта жалила электрошокером.
— А эта колола вилкой!
Обвинения сыпались на пятерых растерявшихся девушек со всех сторон. Кажется, общественное мнение складывалось против них. Но Верочка была опытным администратором. И мигом установила тишину.
— Кто лично видел происходящее и участвовал в нем?
Никто не осмелился ей соврать.
— Тогда вы говорите, — кивнула Верочка в сторону своих подзащитных.
И девушки послушно рассказали. Как сначала Мариша и Катька увидели раздвоившихся маньяков, карабкающихся по стене в их номер. Как прибежали за помощью к Свете. И как она и ее приятельницы выступили на стороне подруг. И прогнали прочь злодеев.
— Другими словами, — произнесла Верочка, выслушав рассказ до конца, — в вашем номере были два человека, в которых вы подозревали убийц, но вы дали им сбежать?
Только теперь до подруг дошло, что они натворили. Боже! Какие они все-таки все пятеро дуры! Надо было не играть в самодеятельность и не изображать из себя Зену — Королеву воинов в пяти лицах, а просто оставить дверь в номер запертой, убрать лестницу, выставить караул под окнами и бежать за помощью. Хотя бы даже и к той же самой Верочке. Уж она бы подняла всех мужчин. И не дала бы злодеям скрыться из гостиницы.
Примерно то же самое сказала подругам сама Верочка. И капитан, которому все же этой ночью не суждено было выспаться. Впрочем, ему было уже не привыкать. И к произошедшему в гостинице инциденту он отнесся даже равнодушно.
— Все остались живы? И здоровы?
Услышав утвердительный ответ, он широко зевнул и заявил, что сам идет обратно спать. И остальным предлагает заняться тем же самым.
— Как? — растерялась Катька. — Разве вы не будете их ловить?
— Кого?
— Ну этих… кто был в нашем номере!
— Вы можете описать мне их приметы?
Подруги попытались вспомнить приметы злодеев. И поняли, что дело это зряшное. В пылу сражения им было не до того, чтобы рассматривать своих врагов и запоминать их приметы. Не говоря уж о том, что трое из пяти девушек орудовали в полной темноте. И преступников вообще не видели. Свидетельницами могли выступить только Света с Маришей. Но, увы, их показания не отличались четкостью.
— Кажется, один был рыжий, — предположила Мариша.
— Нет, не рыжий, а просто светловолосый. Отлично помню, когда я прицеливалась, куда бы в него ткнуть шокером, то волосы были светло-золотистые. И вились.
— Были прямые!
— Нет, вились!
— Хорошо! — перебил подруг капитан. — С этим ясно. А что второй?
Насчет второго девушки выступили более дружно. Он был единогласно признан ими рослым брюнетом с четко выраженными кавказскими чертами внешности, высокий и жилистый.
— Вилка сразу в кость уперлась! — пожаловалась Мариша.
— Видите, гражданин следователь, двух незнакомых мужчин с такой характерной внешностью вы запросто найдете!
Но капитан выглядел как-то странно. Стоял он вполоборота к остальным. И голова его тряслась. А сам он издавал какие-то странные квохчущие звуки.
— Говорите, один был брюнет кавказского типа, а второй светловолосый и с вьющимися волосами? — спросил он наконец.
— Волосы у него в самом деле слегка вились, — пришли к единому мнению Света с Маришей.
Капитан снова отвернулся. И затрясся. Подруги решили, что у него отходняк после скверного самогона бабки Подагры. Небось старая жадина напихала туда всякой ботвы. Вот бедного капитана теперь и колбасит.
— Так вы будете их искать? — нерешительно спросила Катька.
— Завтра! Все завтра!
И с этими словами капитан поспешно удалился. При этом он, странно улыбаясь, похвалил подруг за самоотверженность. И велел им продолжать в том же духе. Причина распрекрасного настроения капитана осталась для подруг загадкой. Однако, помня его совет продолжать в том же духе, они забились все в одну комнату.
— Кровати четыре, а нас пятеро.
— Но один человек все равно будет постоянно караулить, охраняя сон остальных. Так что места хватит на всех.
И, установив очередность караула, новые необычайно сплотившиеся в бою подруги улеглись наконец спать.
Следующий день начался для Мариши и Катьки с мучительного подъема. Остальным девушкам вставать рано нужды не было. А Маришу с Катей ждали в монастыре на новое послушание.
— Честное слово, я начинаю подумывать, что это была не такая уж хорошая идея насчет бесплатного жилья и питания, — пожаловалась Катька. — Того и гляди в трапезной отравят, а в гостинице зарежут.
К тому же выяснилось, что пока они сражались с неизвестными, но успешно размножающимися маньяками, снова удрала их кошка Маруська. Куда и как делась из запертой комнаты эта свободолюбивая гулена, никто не знал. Разбуженные Катькой девушки ругались и одновременно клялись, что вчера под утро, когда они повторно ложились спать, кошка была в комнате.
— Но теперь ее нету!
И это лишь добавило тревоги остальным. Оказывается, даже в запертой комнате с установленной сигнализацией и выставленной стражей нельзя быть до конца спокойными.
— Если кошка улизнула от нас незаметно, то она может и назад вернуться незаметно, — пробормотала Светка.
— Или даже не она, а кое-кто пострашней и покрупней.
Теперь спать никто из девушек уже не мог. Катька с Маришей могли быть довольны. Они не спали, но и другим тоже было теперь не до сна.
Этот день ознаменовался еще одной страшной находкой. Но для начала за завтраком подругам испортили аппетит известием о новом трупе. Только Катька положила себе в тарелку аппетитную горку рисовой каши, залила ее вишневым вареньем и поднесла ко рту первую ложку, как ее толкнули под руку:
— Слышали, говорят, вчера на болоте нашли еще один труп! — произнесла одна из женщин, с которыми они вчера ездили помогать монахиням.
— Кто говорит? — чуть не подавилась Катя, которой пора бы уж привыкнуть, что ни один день ее пребывания в монастыре не обходится без трупа.
— На каком болоте? — подала голос Мариша.
— Кого, говорят, убили? — раздались заинтересованные голоса.
Женщина прожевала кусок бутерброда с домашним сливочным маслом и джемом из крыжовника и заговорила:
— Сама не знаю, не видела. В Ильичевке мы с вами в это время были. А только говорят, что человека убили! Мужчину. Вроде бы приезжий. Наш капитан туда к Никольскому скиту самолично бегал.
Мариша тяжело вздохнула. Все понятно. Им рассказывают про труп бедного психа. Его-то вчера и нашел капитан. Подруги уже были в курсе случившегося. И хотя теперь обошлось без подробностей, но аппетит все равно был уже испорчен. Без всякого удовольствия подруги доели кашу. Выпили по стакану еще теплого молока и сжевали кусок черного с изюмом и орехами хлеба, даже не чувствуя его потрясающего вкуса. И уже совсем в тоске вышли из трапезной. Теперь им предстояло разыскать брата Илию. И выяснить, какую работу он придумал для них на сегодня.
Но, увидев их, монах повел себя несколько странно. Вначале он замер, словно не зная, на что решиться. А потом круто повернулся и зашагал в обратном направлении. Подруги переглянулись. И помчались за ним следом.
— Доброе утро, отец Илия, — приветствовали они монаха.
Тот сделал вид, что оглох и ослеп, и еще прибавил шагу. Но подруги не отставали. Забежав вперед, они перегородили монаху дорогу. Тут уж он никак не мог сделать вид, что не замечает их.
— Доброе утро, — повторила Мариша.
— Как вы могли?! — скорбно воззвал к ним монах вместо ответа. — Я послал вас в удаленную от мира обитель, чтобы вы помогли там, а не разоряли ее.
— Вы это о чем? О приюте для психов? Так мы там ничего не портили!
— Вы наслали на сестер милицию! И теперь им, бедным, не дают покоя. Да еще грозится приехать жена того пациента, который сбежал от них.
Мариша нахмурилась.
— Интересно вы, отец, рассуждаете, — заметила она. — Между прочим, от сестер не обычный пациент сбежал, который погулял себе по лесам, по речкам, да и обратно вернулся. От них убийца сбежал. И тот факт, что ему самому потом отрубили голову, сути не меняет.
— Что?
— А то, что этого психа обвиняют в убийстве вашего художника и покушении на жизнь девушки из гостиницы.
— Этого не может быть! — резко возразил монах. — Я и отец настоятель лично беседовали с каждым из пациентов лечебницы. Все они мирные люди. И не способны на агрессию.
— Это следствие будет решать.
— Следствию не все ведомо!
— А вам? Что вам известно про убитого? Кто он такой?
— Мирской человек. Историк. Профессор. Очень далекий от суеты и жестокости мира.
— Что же этому человеку не сиделось у монахинь?
— Это мне не ведомо.
— Зато нам ведомо! — сказала Мариша. — Он сбежал, чтобы по душам потолковать с Владимиром.
Казалось, монах был изумлен.
— С художником? Они были знакомы?
— В том-то и дело, что, оказывается, были. А теперь Владимир мертв. Понимаете?
Некоторое время монах постоял, погруженный в раздумья.
— Сегодня приезжает жена убитого профессора, — сказал он наконец. — Если хотите, можете с ней поговорить.
Еще бы подруги не хотели. К тому же они поняли, что прощены. И брат Илия больше не держит на сердце против них никакого осуждения.
— Я буду молиться, чтобы не ведомый нам пока убийца раскаялся, — произнес монах. — Кстати, вас спрашивал наш участковый. Ступайте к нему. А я встану на молитву.
И ушел. Сами подруги придерживались мнения, что молитва — дело хорошее. И раскаяние тоже. Но без человеческого фактора в виде следователя и тюремной камеры ни один преступник не раскается. Еще чего! Человек ведь в большинстве случаев рассуждает просто. Ну, совершил один раз кражу или другое преступление, получилось удачно, так чего раскаиваться? Наоборот, радоваться нужно, что все сошло гладко.
Это только во времена Достоевского все какие-то тонко чувствующие хлюпики попадались. Один старушку зарубил, так потом целую толстенную книгу мучился. А в наше время где такие водятся? А нигде! Нету их. Убил — не поймали, и очень даже здорово. Во второй раз можно то же самое провернуть. А потом и в третий и так далее.
Нет уж, одной молитвой тут никак не обойдешься. Нужно действовать. И подруги приступили к действиям.
Для начала они сделали то, что им было велено. То есть пошли к капитану. Он был дома. В Ильичевку «потрошить» монахинь на предмет установления личности их убитого пациента отправился Коля. Видимо, ему удалось навести среди них шороху, раз сестры начали звонить в монастырь и ябедничать.
При виде подруг капитан снова начал как-то странно ухмыляться и дергаться, пытаясь скрыть свое веселье.
— Что это с вами? — невольно заинтересовалась Катька.
Если вчера она была готова списать странное поведение капитана на самогон, бушующий в его крови, то какое оправдание есть у того сегодня? Вроде бы выглядел капитан трезвым. И был даже тщательно выбрит и надушен. И даже его форменная рубашка и брюки перестали выглядеть такими жеваными.
— В честь чего парад?
Но капитан лишь махнул рукой и снова странно заулыбался.
— Неприятности у нас, — сообщил он. — Крупные неприятности.
— Вот уж вы нас удивили, — ядовито заметила Катька. — Уже два трупа на вашей и нашей территории. И нападение на Зину. Конечно, неприятностей полно.
— Хуже!
— Как? Еще хуже?
— А что может быть хуже?
— Может, — заверил их капитан и даже улыбаться перестал. — Я вас зачем звал? Сообщить хочу.
— О чем?
— Нападение у нас произошло.
— На Зину?
— На какую Зину! На сотрудника Федеральной службы безопасности.
— Из ФСБ? И на кого напали?
— Если по порядку, то приезжал тут один, — довольно туманно отозвался капитан. — Ко мне приходил. Представился. Удостоверение показал. Все чин по чину.
— И что теперь?
— А потом пропал! Я-то думал, что он нашел, что искал, да и уехал себе обратно. И вы сказали, что его машины на стоянке нету.
— И что?
— А он — нет!
— Простите, а что он?
— Не уехал никуда! Пропал!
Подруги размышляли. Не иначе как капитан говорит про их знакомого тихоню Вениамина. Серый неприметный мужчинка, который поведал им о махинациях убитого к тому моменту Сухоручко, а потом пропал. Они и думать про него совсем забыли. Недалеко в этом смысле они ушли от капитана. Как говорится, с глаз долой, из мозгов вон. А человек, оказывается, не уехал никуда. Он тут пропал.
— Вы уверены? — на всякий случай переспросила Мариша. — Уверены, что он тут пропал?
— Кто? Я? — горько произнес капитан. — Лично я уже ни в чем не уверен. Это его коллеги уверены, что он где-то тут остался.
— Остался? В каком это смысле остался?
— В виде трупа, я так полагаю.
Катька с Маришей похолодели. Это уж совсем не лезло ни в какие ворота. Ведь с несчастным Вениамином они разговаривали последними. И теперь, если за них возьмется служба безопасности, даже страшно себе представить, чем это грозит самим подругам. Да еще эти странные намеки капитана. Ведь он сказал, что позвал их в связи с нападением на сотрудника безопасности. О, какой ужас!
— Не могут же они вот так взять и запросто обвинить нас в убийстве их коллеги, — изрядно струхнув, прошептала Катька. — Мы его и видели-то всего раз.
— Когда он к нам в гостиницу приходил.
— Не знаю, не знаю, — произнес капитан. — Пока они ушли, по округе его следы ищут. Но скоро обещали вернуться.
— А мы им зачем?
— Сдается мне, что у его коллег сложилось о вас весьма нелицеприятное мнение.
— О нас? Как это? Они нас даже еще не видели!
В ответ капитан снова начал странно ухмыляться, чем довел подруг до ручки. Они буквально лопались от бешенства. И если бы не вернувшийся из Ильичевки Коля, то даже страшно представить, чем бы закончилось для капитана сегодняшнее утро.
— Все узнал! — радостно возвестил Коля, вбегая в дом. — Матюшин его фамилия!
— Матюшин? Матюшин? Не знаю такого.
— А он и не местный. Сестры сказали, очень известный в своем роде человек. Ученый.
— Ученый? Только известного ученого нам тут и не хватало!
— Ага, да еще убитого практически у нас под носом.
— Надеюсь, он хоть не нобелевский лауреат? — кинув на помощника хмурый взгляд, уточнил капитан.
— Насчет Нобеля не знаю, а других наград у него хватает.
— Ой, беда! И что теперь делать?
— Теперь сюда его жена едет. Сестры ей при мне позвонили. И она как узнала, что мужа ее убили, сразу же сказала, что едет.
— Из Питера?
— Из него самого.
— Так, — принялся прикидывать капитан, — где-то час назад она выехала. К обеду прибудет.
— Точно!
— И что дамочка из себя представляет?
— Чумовая тетка! Как услышала, что ее мужа убили, так орала, что даже мне слышно было.
— А что кричала?
— Не уберегли, дуры тупые! Говорила вам, глаз да глаз за ним нужен. За что вам деньги плачены были?
— Это она на монахинь так разорялась?
— Ну да!
— Ничего себе! — неприятно поразился капитан и даже головой осуждающе покачал: — Ничего святого у человека нет.
По словам Коли у подруг сложилось своеобразное мнение о супруге убитого Ивана Матюшина. По их мнению, это должна быть здоровущая крепкая бабища, которая раскатывает на какой-нибудь отечественной колымаге, закаляющей характер и подходящей только для сильных духом личностей, которые не побоятся запаску в крутой мороз поменять голыми руками. И самолично в двигатель влезут, чтобы разобраться в причине поломки. И днище мастикой промазать взамен антикоррозионного обслуживания смогут. И вообще, всякое такое не женское сделать тоже могут. Мешки там с цементом, к примеру, ворочать. Или мебель из цельного массива дуба передвинуть. Ну, одним словом, вы понимаете, что это должна быть за тетенька.
Но Елена Матюшина оказалась полной противоположностью тому образу, который мысленно нарисовали себе подруги. Госпожа Матюшина была миниатюрной худосочной брюнеткой, одетой в наимоднейший брючный костюм, в темных очках, со стильной стрижкой коротких темных волос.
Сначала подругам показалось, что ей лет тридцать. Но, присмотревшись, они поняли, что ей хорошо за сорок. И скорее всего, они с мужем были ровесниками. Просто тот не следил за собой (оно и понятно, как тут следить, по лесам прячась и у помоек питаясь), а вот она очень даже следила.
Голос у нее в отличие от внешности оказался далеко не таким приятным. Он был скрипучий и въедливый, как ржавчина.
— И где тут тело моего дорогого супруга? — проскрипела она.
Причем подруги готовы были поклясться, что слово «дорогого» она произнесла с издевкой. Так оно и оказалось. Никакой любви промеж супругов Матюшиных не было и в помине. И будь воля самой госпожи Матюшиной, она бы уже давно и самолично отправила супруга на тот свет. Он ей мешал, он ее раздражал и просто выводил из себя.
Оно и понятно. Двух таких непохожих людей сложно было сыскать. Она вся из себя бизнес-леди, держащая в своих цепких маленьких ручонках внушительных размеров строительную фирму. А он ученый червь, ничего, кроме своих книг, не видящий и не желающий видеть. Она — на очередную презентацию, он — в библиотеку. Она — на деловой обед с коллегами, он — в университетскую столовую. Она — на фуршет, он принимает у своих студентов зачеты. Где тут найти общие точки соприкосновения? Их и не было.
То есть раньше по молодости и наивности были. И от этих точек соприкосновения у супругов родилось двое детишек. А главным камнем преткновения между супругами стала квартира самого Матюшина. Она была огромной и досталась ему от родителей. Но при этом в ней в свое время были прописаны его брат и сестра. Потом они уехали в другие города и из квартиры выписались. И жена требовала от мужа, чтобы он оформил квартиру в собственность их детям.
— Не хочу, чтобы после твоей смерти явились брат и твоя сестрица и затеяли со мной тяжбу, выгоняя из собственного дома, — твердила она мужу.
На что тот вполне резонно отвечал, что изначально квартира принадлежала его родителям, которые также являются родителями его брата и сестры. И, следовательно, те также имеют право на свою долю ее стоимости.
В общем, обычная житейская ситуация. Такое случается сплошь и рядом, когда кто-то пытается откусить слишком большой кусок пирога, а другой не дает ему этого сделать. И, слушая весь этот разговор, подруги поняли только одно: госпожа Матюшина ни за что не хотела, чтобы ее муж скончался до того, как вопрос с квартирой будет улажен в пользу ее и детей.
Поэтому теперь она так и бушевала, предвидя раздел квартиры и убытки.
— Как они могли?! — возмущалась она. — Ведь они мне обещали, что будут за ним присматривать!
— Говорят, он отправился навестить своего друга.
— Друга? Какого еще друга? Не было у моего мужа никаких друзей, одни книги!
— Навестить некоего Владимира Сухоручко.
Госпожа Матюшина вздрогнула, как если бы по ее холеной заднице врезали кнутом.
— Что?! Как? И этот был тут?
— Вы его знаете?
— Невозможно! Таких совпадений просто не бывает.
— Тем не менее, — развел руками капитан.
— Мой муж не стал бы искать встречи с Сухоручко. Он жестоко поссорился с ним!
После этой реплики на госпожу Матюшину буквально обрушился шквал вопросов:
— Когда?
— По какой причине они поссорились?
— Вы хоть знаете, что Сухоручко тоже убит?
— И в его убийстве обвиняют именно вашего мужа!
Госпожа Матюшина наконец перестала гневно сверкать глазами. И тяжело опустилась на стул. Из нее, словно из воздушного шарика, выпустили весь газ, и она совсем сникла.
— Глупость это все, — произнесла она. — Не может быть, чтобы мой муж из-за той истории взял и убил человека.
— Почему вы так считаете?
— Мой муж был недотепа! Он даже муху не способен убить!
Капитан не стал спорить с вдовой. Вместо этого он предложил ей рассказать, что за человек был ее муж. Чем он увлекался? Где бывал? И в конце концов, с кем общался?
— Кроме своих студентов и коллег, он ни с кем не общался, — с досадой произнесла госпожа Матюшина. — А что касается интересов… Интересы моего мужа были целиком и полностью сосредоточены на его работе.
Да, бывают такие увлеченные, прямо-таки одержимые работой личности. И господин Матюшин был одним из них. Вот вследствие этой тотальной занятости крыша у него и поехала. Но до поры, до времени госпожа Матюшина особой тревоги не испытывала. Да, муж часто вел себя неадекватно. Но в конце концов, жалоб на него ни от кого не поступало. Деньги он приносил в дом до копеечки, любовницы не имел. Правда, и к собственной жене давно уже интереса не проявлял, но это уж дело десятое, не правда ли?
В общем-то, госпожа Матюшина (за исключением ситуации с квартирой, которую муж никак не хотел оформить на нее или детей) была даже довольна своим мужем. Он был скучен и предсказуем до одури. Но зато не мешал ее образу жизни. И заводить себе тех друзей, каких ей хотелось. И какие могли с лихвой компенсировать деловой женщине отсутствие мужского внимания со стороны мужа. В дела профессора госпожа Матюшина тоже не вмешивалась.
Супруги существовали как бы в параллельных измерениях. Общих семейных ужинов не устраивали. Общались исключительно по делу. И потому госпожа Матюшина не усекла, что ее муж «перетрудился» и надо бы ему отдохнуть. Но откуда ей было об этом знать, если супруги больше напоминали соседей, старающихся не нарушать правил общежития.
Тем не менее обоих такая жизнь устраивала.
— Так мы и жили, пока в один злополучный день муж не привел домой этого Сухоручко!
Впрочем, катастрофа случилась гораздо позднее. После того как музей, где работал господин Матюшин, оказался ограбленным. А в похищении ценного полотна обвинили именно его — профессора Матюшина.
— И ладно бы только милиция так считала, — горестно воскликнула госпожа Матюшина. — С ними бы мы как-нибудь разобрались.
Гораздо хуже оказалось то, что и преступники почему-то считали, что похищенное полотно находится у Матюшина. Подлый Сухоручко умудрился подстроить так, что основным козлом отпущения оказался господин Матюшин. Мол, подлинный шедевр остался у него. А сам Сухоручко ни при чем. И ведь бандиты сначала поверили сообщнику. И набросились на ни в чем не повинного профессора.
— Вы не поверите, но мне тоже пришлось прятать собственного мужа! — восклицала госпожа Матюшина. — Спасибо, что он вспомнил про эту лечебницу, в бывшем имении этих… Ах, какая у меня ужасная память! Ведь муж называл мне фамилию этой семьи, кому прежде принадлежал этот дом. Много раз называл! Кажется, Сысоевы, Сыроедовы, Савичевы… Нет, не могу вспомнить.
— Это не столь важно.
— Вы правы, — с готовностью подхватила госпожа Матюшина. — Совершенно не важно. Хотя мой муж считал иначе. Только и твердил, что о тайне рода этих Сы… Све… Нет, не помню.
— Не важно.
— Но что было взять с моего мужа? — продолжала госпожа Матюшина. — Он был больным человеком. Это даже врач подтвердил.
Когда, образно говоря, жареный петух клюнул госпожу Матюшину в то самое место, она впервые за долгие годы по душам поговорила с мужем. И пришла в ужас, поняв, что его душевное состояние весьма далеко от нормального. Он всегда был тихим, но теперь стал просто замкнутым. Всегда был немного пуглив, но теперь шарахался от малейшего шума. Одним словом, мужчина нуждался в лечении и специальном уходе. И тогда-то госпожа Матюшина и вспомнила про лечебницу, о которой рассказывал ей ее муж.
Монахини оказались понятливыми. А диагноз господина Матюшина позволял осуществлять лечение без строгой изоляции. То есть у них.
— Но даже будучи полностью невменяемым, мой муж не мог бы никого убить. Нет, нет! Даже такого подлого, как этот художник!
— Почему подлого?
— А как он поступил с моим мужем? Приходил, прикидывался его другом, часами о его работе с ним беседовал, одним словом, проявлял интерес. А что на деле?
— Что?
— Просто использовал знания моего мужа для того, чтобы его дружки могли ограбить музей, где мой муж в последнее время работал консультантом!
— Ну да, ограбить музей, — задумчиво повторил за ней капитан. — Конечно, я помню, вы об этом уже говорили. А когда это случилось?
— Этой весной.
— И кстати говоря, а какой именно музей был ограблен?
— Работа мужа была посвящена этой усадьбе в Ильичевке, — устало произнесла госпожа Матюшина. — Так что работал он в вашем же областном музее.
— Историко-краеведческом?
— Вот именно. Вы что, не слышали об этом ограблении?
— Я тогда служил совсем в другом месте, — пробормотал капитан. — Сюда перевелся буквально месяц назад. А что была за кража?
— Собственно говоря, это не было кражей в прямом смысле. Просто заподозрили, что одна из картин собрания музея оказалась подменной.
— Как это?
— Вместо пейзажа кисти известного мастера там оказалась картина Владимира Сухоручко. То есть это я сразу подумала, что это была его картина. А экспертиза доказала это лишь много недель спустя.
— Ну а ваш муж при чем?
— На него повесили обвинение, что это именно он подменил картину. Нашел где-то подделку. И заменил подлинник на фальшивку.
— И его не судили?
— Доказательств не хватило. И вообще дело как-то быстро замяли. Настоящего виновного так и не нашли. Сухоручко сбежал и спрятался. Но это не помешало бандитам прийти к нам домой, пытать моего мужа, требуя вернуть подлинник, и даже сломать ему ногу.
— И вы не вмешались?
— Меня не было дома, — пояснила Матюшина. — Но после визита бандитов здоровье мужа, и психическое, и физическое, пришло в упадок. Какое-то время я даже думала, что он никогда не поправится. Но стараниями монахинь он понемногу, но все же шел на поправку. И вот теперь…
Голос госпожи Матюшиной дрогнул. А потом она воскликнула:
— Послушайте, будьте же человечны! Отдайте мне наконец тело моего супруга!
— Не могу! Сейчас никак не могу.
Дальше разговор с госпожой Матюшиной пошел на неинтересные подругам темы. Она добивалась, чтобы тело мужа ей отдали немедленно. А капитан возражал, намекая, что тут за телами образовалась уже целая очередь.
— До вас еще приехавшие гражданки тела своего мужа никак получить не могут, — вразумлял он госпожу Матюшину. — И ничего. Терпят. Так что придется и вам подождать.
— У вас тут что, целая плантация мужских трупов? — возмущалась госпожа Матюшина, еще не представляя, до чего близка она к ужасной истине. — Только мне нет дела до остальных! Верните мне тело моего собственного бедного мужа! Хоть похороню его, пока это воронье — его родственники не налетели!
— Не могу. Сначала с телом должен поработать эксперт.
— Так пусть работает!
— У него уже есть работа!
Разговор мог продолжаться до бесконечности. И подруги, у которых от напористости госпожи Матюшиной разболелись головы, выскользнули на улицу. Они-то знали причину упрямства капитана. Он не отдавал тела погибших их родственникам вовсе не потому, что не хотел или по причине врожденной вредоносности характера. Капитан и хотел бы избавиться от тел, да не мог.
Единственный эксперт, который был в его распоряжении, запил. И если в обычное спокойное время от этого никому не было никакого ущерба, то теперь ситуация накалялась. Капитан лично ежедневно мотался к пьянице и слезно умолял того просохнуть на денек, сделать все дела и пить дальше. Бесполезно! Тот только обещал. И даже картинно выбрасывал бутылку самогона в окно. Но наутро, когда Коля заезжал за ним, эксперт был снова пьян в зюзю. А выброшенная вечером бутылка таинственным образом появилась там же, но уже пустая.
Не зная этих деликатных подробностей, госпожа Матюшина могла еще долго упрашивать, уговаривать, угрожать и даже пытаться подкупить капитана. Все равно ей был прямой путь в монастырскую гостиницу. Лично для себя подруги не сомневались, что найдут госпожу Матюшину вечером в номере по соседству. И потому не так уж рвались побеседовать с ней. Никаких тайн своего мужа, даже если бы они у него и имелись, госпожа Матюшина не знала. Потому что если от кого он и стал бы что-то скрывать, то именно от своей неугомонной супруги.
И пока что подругам хотелось побеседовать с более близкими по духу господину Матюшину людьми. А именно с работниками местного историко-краеведческого музея. И именно туда они сейчас и направили свои стопы.
