Глава 9

– Что-то мне не верится, чтобы он нашел того мужика или машину Глафиры, – сказала Мариша. – Если Глафиру убили, а машину угнали, то, ясное дело, тот мужик на машине с таким темным прошлым не раскатывает по Костроме взад и вперед, дожидаясь, пока его задержат. Думаю, он уже давно разобрал машину на запчасти и продал.

– В таком случае нужно будет поручить Михалычу побродить возле вокзала, может быть, ему улыбнется счастье и он углядит того пассажира, которого возил к Глафире, – добавила Дуня.

– Слушай, а это мысль! – обрадовалась Мариша. – Если покупатель и в самом деле там живет, то Михалыч вполне может на него наткнуться.

– А еще можно составить фоторобот и побродить по домам, – воодушевившись, сказала Дуня. – Может быть, кто-то из соседей его и опознает.

– А зачем ждать фоторобота? – даже остановившись от осенившей ее прекрасной мысли, спросила Мариша. – У нас же есть описание того типа. Так что найти его, вполне вероятно, не так уж и сложно.

– А как?

– Будем ходить и спрашивать, не живет ли в соседней квартире тип с такими приметами, – ответила Мариша. – Лысый, упитанный, средних лет и с красной рожей. Глядишь, нам и повезет. Все-таки Кострома – это не Питер и тем более не Москва. Территория, которую нам придется обойти, несравнимо меньше.

Но уже после третьего дома, где обнаружилось два подходящих типа, подруги приуныли, а потом и вовсе затосковали. Оба найденных ими мужчины дружно отрицали свою причастность к покупке красной машины «Жигули»-«пятерка». Причем наотрез, и прищучить их никак не удавалось.

– И как нам понять, врут они или действительно все так и есть? – расстроилась Дуня.

– Да, идея не так хороша, как мне показалось вначале, – вынуждена была признать Мариша. – Да просто плоха. Если мы случайно наткнемся на нужного нам типа, в самом деле в чем-то виноватого, то мы его только напугаем. Он насторожится, и потом милиции будет еще трудней вывести его на чистую воду.

Загрустившие подруги вышли из дома во двор и присели на лавочку в тени.

– Ох, боже мой! – донеслось до них с соседней лавочки. – Горе-то какое горькое! И куда же он деваться мог? Он же у тебя такой серьезный был!

Подруги невольно повернули головы в ту сторону, откуда слышались причитания. Там собралось не меньше десятка теток разных возрастов. Старшей было не меньше восьмидесяти пяти, и она очень напоминала сушеный подберезовик. Но тем не менее проявляла к беседе не меньший интерес, чем самая молодая из компании – ярко накрашенная деваха лет тридцати с хвостиком.

– Все мужики на один манер скроены! – заметила другая. – Вроде бы все ничего, думаешь, наконец-то нормальный мужик попался, а ему вдруг как в голову что-то стукнет, так только руками разведешь и перекрестишься. Вот Сашка из второго подъезда, очень уж положительный семьянин был. Каждый вечер с работы сразу домой. Или за детишками в садик. Жена на него нахвалиться не могла. И не пил, и из командировок ей всегда подарочки привозил. А потом выяснилось, что у него то ли в трех, то ли в пяти городах любовницы жили. И подарочки эти они ему дарили, а он уж потом жене и ее родственникам передаривал.

– Подумаешь, невидаль! – фыркнула тетка постарше. – Другая семья. Вот у меня дед всю жизнь копейку к копейке складывал, голодом всех детей морил, себе никогда ничего дороже творожного сырка к Новому году не покупал. А помер, мы его матрас на помойку выносить стали, он у нас в руках от ветхости и развалился. А оттуда деньги так и посыпались.

– Разбогатели, значит? – хмыкнула вторая тетка. – А все бедненькой прикидываешься!

– Разбогатели, до сих пор жируем! – фыркнула рассказчица. – Дело-то во время реформы или чуть после нее было. В общем, деньги были все старые. А обмен к этому времени уже закончился. Так мы с теми деньгами и остались. Что с ними делать-то было? Брат стенки в туалете обклеил, потом знакомым показывал. Вот и весь навар нам с дедовской экономии.

– А у меня с первым моим мужем похожая история приключилась! – неожиданно бодро произнесла старуха. – Мы с ним уже года четыре вместе прожили, детишек собирались завести. Все хорошо было. Днем в воскресенье он у меня пять рублей взял и за хлебом отправился. И пропал! Я все ноги себе стоптала. В милиции дневала и ночевала. Нет, не нашли. Я уж его в мыслях похоронила, даже в церковь тайком сходила, свечку за упокой его души поставила. Ну, погоревала, а потом через суд его без вести пропавшим объявили, и я через несколько лет в другой город переехала и снова замуж вышла. И вот выхожу я из дворца бракосочетания, сама вся такая красивая, в белом платье, и вдруг спотыкаюсь. Туфля у меня подвернулась. И кто-то мне руку подал. Глаза поднимаю и прямо обомлела. Муж мой! Которого я схоронила и за упокой души свечку ему ставила. Живехонек! Выяснилось, сбежал он от семейной жизни, и все дела.

– И у меня похожий случай был! – презрительно поморщилась деваха. – Сбежал и объяснять ничего не стал. Даже в другой город переехал. А у моей подруги, так у той и вовсе два раза кавалеры сбегали. Один так еще и ее серебряные ложечки прихватил. Ну и плевать! Мужиков на свете много!

– Молчи, пустомеля! – осадила деваху старая бабка. – Это у вас у молодежи все на один раз. А мы, если женились, так уж на всю жизнь. А с мужиков, конечно, какой спрос? Необязательные они. То тут сидит, в кресле, кисель пьет, в телевизор таращится, а глянь, и нет его. Сбежал, испарился. Потом-то появится, да что толку?

– Ой нет! – разрыдалась одна из женщин, сидящая с непокрытой головой в малость помятом платье.

Вообще вид у нее был самый смятенный. Волосы растрепались, из глаз текли слезы, а сама она тряслась.

– Мой не такой совсем! Если уж сказал, что вернется к шести, то без одной минуты шесть в дверь звонит. А если не сможет или опоздает, то всегда звонил заранее. Предупреждал. Не мог он вот так взять и из дома уйти.

– Как же, не мог? – фыркнула ярко раскрашенная деваха. – Ты же говоришь, деньги вместе с ним все пропали?

– Так он на машину копил, – прорыдала женщина. – За машиной и поехал.

Мариша с Дуней выразительно переглянулись и придвинулись поближе к женщинам. Конечно, эта рыдающая женщина была довольно молода. А мужчина, ехавший покупать машину у Глафиры, был по возрасту ровня именно Глафире. То есть ему уже перевалило за пятьдесят. Но и что с того? Разве у молодой женщины не может быть пожилого мужа? Странно, конечно, что она так убивается по старику, но, с другой стороны, сердцу не прикажешь. Можно и старикашку любить, если он человек хороший. Или какие-то там у него другие достоинства имеются. Не даром же говорят, что старый конь борозды не испортит.

– Ну конечно! – фыркнула тем временем девица, не обращая внимания на буквально повисшую у нее на плече Дуню. – На ночь глядя за машиной он поперся! Ты эти сказки кому-нибудь другому рассказывай. А мне не нужно.

– Да, вообще-то, Зинаида, это как-то подозрительно выглядит, – нерешительно подтвердила другая женщина, обратившись к жене пропавшего мужика. – Что же он, другого времени найти не мог? Где это видано, с большими деньгами на ночь глядя куда-то отправляться?

– Уж больно сделка выгодной ему показалась! – всхлипнула женщина. – На дешевизну польстился. Вот и поехал. Сказал, что если до утра подождать, то другой покупатель перехватить может. Продавала-то машину какая-то баба. Вот он и сказал, что стыдно тетку обманывать, она почти на пятьсот долларов дешевле продавала. Но раз уж в ценах, говорит, она ничего не понимает, то сама виновата. Не он, так кто-то другой обманет. Вот и поперся в эту деревню. Еще сказал, что если опаздывать будет, то такси возьмет. И взял. Еще с дороги позвонил, сказал, что все нормально. А потом как отрезало. Трубка не отвечает. И сам не появляется. Ох, чувствую я, что нехорошее что-то с ним случилось!

– А ты сама-то туда не ездила? Может быть, сидит твой голубок на печке у этой бабы да самогонку попивает? – хмыкнула девица.

– Не знаю я, как деревня называлась! Он мне сказал, а я запамятовала. Глажки у меня куча была. Я и отвлеклась. Помню, что на «С». А само название не помню.

И тетка опять зарыдала. Подруги переглянулись. И Мариша подала голос:

– А в милицию вы обращаться не пробовали?

Женщина очнулась и недоуменно повернула голову, услышав незнакомый голос.

– Нет, в милицию не ходила, – пробормотала она. – Все надеюсь, что появится вот-вот.

– Напрасно, – укорила ее Мариша. – Может быть, вашего мужа искать нужно, а не слезы лить.

– А вы кто такие будете? – вытерев слезы, спросила она у девушек.

– Мы случайно проходили, – сказала Дуня. – А сами только что в милиции были. Мы тоже человека ищем. Он у нашей знакомой машину покупал. Красную «пятерку». А теперь не можем найти, ни нашей знакомой, ни ее машины, ни документов на машину, ни покупателя, ни денег. Дочь хозяйки машины нас с подругой и попросила возле вокзала походить. Вроде бы покупатель из этого района откуда-то был.

– Ну да! – воскликнула плачущая женщина. – Мой муж «пятерку» и хотел. И про цвет правильно. Он мне говорил, что красную машинку присмотрел. Где она?

– Кто? – опешили подруги.

– Эта женщина! Дочь владелицы машины! Ведите меня к ней!

Подруги не стали спорить. Они подхватили тетку под белы руки и отвезли в отделение милиции поселка Сусанино. По дороге Дуня вовсю заговаривала тетке зубы, чтобы та не слишком интересовалась, куда же они все-таки едут.

– В чем дело? – опешила женщина, оказавшись на месте. – Это же милиция.

– Да вы заходите, не бойтесь, – подбодрила ее Мариша. – Вам тут все объяснят.

И, запихнув женщину в кабинет Захарьева, Мариша вошла следом.

– Вот, у этой гражданки из Костромы муж пропал, – сообщила она лейтенанту, снова собиравшему какой-то мусор с пола. – По приметам похож на нашего покупателя. И опять же за машиной куда-то в деревню уехал и пропал.

– Когда? – поинтересовался следователь.

– Да вот вчера! – всхлипнула женщина. – Вчера вечером уехал, должен был к ночи вернуться, а нет его!

– Как вчера?! – разочарованно воскликнула Мариша. – Вы не путаете?

– Девушка, я еще в состоянии сказать, когда исчез мой муж! – с достоинством произнесла женщина.

– Тогда это не он, – пробормотала Дуня. – Не наш покупатель. Наш должен был исчезнуть раньше.

– Девушки, в чем дело? – начала злиться жена пропавшего мужика, срываясь на визг. – Вы надо мной издеваетесь? С какой это стати моему мужу исчезать раньше? Он вчера пропал! Я же вам рассказывала. И вообще, зачем вы сюда меня притащили? Чтобы ваш приятель надо мной вдоволь потешился? Да?!

Лейтенант, который как раз пытался прикурить сигарету, от отчаянного визга потерпевшей вздрогнул, попытался что-то возразить, и, разумеется, тлеющая сигарета вывалилась из его рта. Угадайте до трех раз, куда она попала? Правильно. Лейтенант, почувствовав жжение в области желудка, вскочил и начал хлопать себя по животу, пытаясь потушить жгущую его сигарету. Женщина, которая не видела, как сигарета упала ему за ворот рубашки, нервно шарахнулась в сторону, подальше от лейтенанта, мечущегося по комнате, натыкающегося на мебель и роняющего все, что не было намертво приколочено.

– Мамочка! – шептала побледневшая женщина. – Он что, рехнулся?

Тем временем сигарета вовсю разгоралась, и лейтенант начал издавать сдавленные стоны, мечась взад и вперед по кабинету. Голова его украсилась сухими дубовыми листиками от веника, лежавшего на шкафу. На полу валялись обломки цветочных горшочков вперемешку с землей и самими растениями. Женщина побледнела еще больше, когда стенающий лейтенант пронесся мимо нее, подняв ветром волосы у нее на голове. Вдобавок лейтенант начал дымиться. Уж этого зрелища несчастная не выдержала. Глаза у женщины закатились, и она рухнула в обморок прямо под ноги лейтенанта, который тут же споткнулся об нее.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, может быть, лейтенанта отвезли бы в больницу с прожженной дырой в животе, но его спасла Мариша. Недолго думая, она схватила графин, снова заботливо наполненный водой, и выплеснула всю воду прямо на рубашку лейтенанта. Раздалось легкое шипение, и по лицу переставшего дымиться лейтенанта расползлась блаженная улыбка.

– Спасибо! – пробормотал он, падая рядом с женщиной.

Подруги молча посмотрели на два тела, распростертые перед ними. Потом обвели глазами разоренный кабинет.

– Пошли отсюда, – потихоньку отступая к дверям, предложила Дуня. – А то нам еще попадет.

И подруги стали медленно отступать к дверям. Они без помех выскользнули из здания отделения милиции. В этот час там из сотрудников был один Захарьев. Так что некому из его коллег было полюбопытствовать, какого черта лейтенант мечется у себя в кабинете, роняя на пол бьющиеся предметы и устраивая грохот. А может быть, никто бы и не заглянул. Наверняка коллеги уже привыкли к неуклюжести парня и к тому, что он вечно все роняет.

– И что получается? – вздохнула Мариша, выбравшись из милиции. – Мы нашли жену покупателя машины, но оказалось, что покупатель вовсе не тот.

– Да уж, – вздохнула Дуня. – Будем искать дальше?

Но у Мариши уже как-то пропала охота к дальнейшим поискам.

– Думаю, что ни машины, ни покупателя мы не только больше никогда не увидим, но и не услышим о них, – вздохнув, сказала она.

Умей она заглядывать в будущее, то поостереглась бы делать подобные прогнозы. Грядущее, как известно, вещь капризная. Навестив Катьку в больнице, они попросили фельдшерицу передать спящей девушке, что возвращаются в Питер, чтобы помочь Вадьке. И чтобы она не волновалась и поправлялась совершенно спокойно. В ответ фельдшерица только фыркнула.

– Да, – остановилась в дверях Мариша. – Кстати, если вы сейчас не очень заняты, то не сходите ли к своему сыну? Кажется, он получил небольшой ожог на животе.

И прежде чем женщина успела опомниться и начать задавать вопросы, подруги ретировались не только из больницы, но и вообще из поселка. Привезенную с собой по ошибке тетку они дружно решили обратно в Кострому не везти, подозревая, что в этом случае поездка получится для них слишком тяжелой. Наверняка у тетки найдется, что им сказать.

– Все! – решительно заявила Мариша, когда они выехали из Сусанина. – Ноги моей в этих краях больше не будет. Ни одного ответа в Костроме мы не получили, зато куча новых вопросов прибавилась.

Вернувшись в Питер, подруги первым делом навестили Наталью Дормидонтовну, чтобы узнать новости о Вадьке. Дела у него, по словам матери, обстояли из рук вон плохо. За неимением другого подозреваемого, его все же оставили под арестом. Алиби у бедняги толстяка не было и на новое время убийства Татьяны.

– В милиции говорят, что если он был в квартире у Таньки и даже сам в этом признался, то вполне мог ее и убить! – всхлипнула Наталья Дормидонтовна. – Просто беда. И у Катеньки беда. Ужас какой-то. Одно к одному, так и идет. Жаль мне Катькину мать. Трудная у нее жизнь была. В молодости пострадала очень, да и потом несладко ей приходилось.

– А почему пострадала? – поинтересовалась Мариша, прихлебывая чай с купленными подругами пирожными, оказавшимися удивительно вкусными.

Пирожные подруги решили купить для Натальи Дормидонтовны, так как решительно не знали, чем еще порадовать ее в тяжелую минуту. Но в результате и пышные безе с кофейным кремом, и взбитый в желеобразную горку белок с засахаренными фруктами и уложенный в ракушку из песочного теста, и даже изящный рог изобилия, до краев наполненный сладким шоколадно-сливочным кремом и крошками печенья, пришлось девушкам съесть самим.

– Спасибо вам, но мне ничего в горло не лезет, – посетовала Наталья Дормидонтовна. – А Вадику сладкое в камеру передавать не разрешают. Боже мой, мой бедный мальчик – и в камере. Без сладкого! И зачем я, дура, познакомила его с этими девчонками!

– А? – откликнулась Мариша, пока Дуня была целиком увлечена своим пирожным. – С какими девчонками?

– С Танькой и Катькой, – пробормотала Наталья Дормидонтовна.

– Так это вы познакомили Вадика с ними? – удивилась Мариша.

Но Наталья Дормидонтовна, кажется, уже пожалела о своей болтливости. Во всяком случае, о том, как ей славно пришлось дважды поработать свахой для собственного сына, она откровенничать не стала.

– Кушай, пирожное, деточка, – вместо ответа сказала она Марише. – Твоей фигуре сладкое не повредит.

Пока Мариша прикидывала про себя, что это было – комплимент или завуалированная под него подковырка, – Наталья Дормидонтовна снова принялась сетовать на то, что ее милый мальчик голодает. В общем, ничего нового от нее подруги не узнали и поспешили домой.

– Зайди ко мне, – попросила Дуня.

– Зачем? – удивилась Мариша, которой не терпелось добраться до собственной кровати, холодильника и, главное, до собственного душа.

– Кое-что обсудить нужно, – уклончиво ответила Дуня.

Но, лишь поднявшись к подруге, Мариша поняла, что Дуня просто опасалась встречи с Витьком, не хотела оказаться наедине с ним, преданно поджидающим ее у двери.

– Я тебе все прощаю! – величественно заявил он Дуне, подавшись к ней навстречу. – Давай начнем жизнь с чистого листа.

– Хм, – пробормотала Дуня, явно пребывая в большом сомнении. – Может быть, отложим этот разговор до тех пор, когда уже будет точно известен убийца Татьяны?

– Ты что, меня до сих пор подозреваешь в чем-то? – в явно притворном ужасе отшатнулся от нее Витек.

Актер из него получился отвратительный. Даже Дуня поняла, что он переигрывает.

– Мне тебя подозревать не в чем, – пробормотала она. – Что ты собой представляешь, я и раньше отлично знала. Давай поговорим об этом после, а?

И Дуня ловко проскользнула мимо Витька и скрылась в недрах своей квартиры. У Мариши так же ловко не получилось, она слегка задела парня, и тот отлетел к стенке.

– Ну и дура! – с досадой крикнул он в закрытую дверь. – Пожалеешь, что классного мужика упустила, а поздно будет. Я два раза не предлагаю!

И после этого послышались удаляющиеся шаги незадачливого жениха, оскорбленного в лучших своих чувствах.

– Все-таки ты некрасиво с ним поступила, – хихикнула Мариша. – Столько лет мужика за нос водила, а тут он созрел для решительного штурма, а ты ему отставку. Обломала его, можно сказать.

– Откуда ты знаешь, может быть, я этой минуты ждала все эти годы, – счастливо улыбнулась Дуня. – С того самого момента, когда узнала, что Витек изменил мне с Танькой.

– О! – поразилась Мариша коварству и выдержке подруги. – Слушай, а ведь ты тонкая штучка. И умеешь ждать. Уважаю.

В ответ Дуня только вздохнула.

– Месть, конечно, сладкая вещь, – сказала она. – Но, честное слово, я бы предпочла не мстить Витьку, а просто любить его. Но теперь все кончено. Когда-то он обидел меня, а теперь я на нем отыгралась и обидела его. Все, реванш я получила, игра закончена.

И она отправилась на кухню, чтобы сообразить легкий ужин на двоих, а Мариша осталась в задумчивости.

– А знаешь, как поступила тогда Танька? – крикнула из кухни Дуня. – Она ведь сразу мне сказала, что Витек тот еще кобель и не устоит, когда ему женщина себя предложит.

– Ну? – оживилась Мариша и двинулась на кухню.

– Я ей не поверила, и Танька предложила пари, – вздохнула Дуня. – Я согласилась. И тогда она попросила меня поклясться, что любой результат не должен отразиться на нашей дружбе. Она так и сказала: если я докажу тебе, что Витек кобель, и потеряю тебя, то ничего я доказывать не стану. Ты для меня дороже всех мужиков в мире. Если хочешь, чтобы тебя водили за нос, то сделай одолжение. Пусть так и будет.

– И что ты?

– Я подумала и сказала, что Таньку я не разлюблю, даже если она переспит со всеми моими любовниками, разумеется, честно предупредив меня о своих намерениях заранее. Ну, и Танька это сделала с Витьком. Я была там, так что все видела. Ей даже стараться особенно не пришлось. Он сам к ней полез.

– Ты его совсем не любила? – спросила Мариша.

– Мне было с ним удобно, – ответила Дуня и отвернулась.

Мариша только вздохнула. Что бы сейчас ни говорила ее подруга, Мариша полагала, что знает, какие чувства на самом деле испытывает Дуня. Нельзя прожить с человеком четыре года бок о бок и не начать испытывать к нему каких-то чувств.

– Ты еще встретишь классного парня, – утешила она Дуню. – Который не станет кидаться на все, что шевелится.

Дуня повернулась к ней и собралась ответить, но не успела. По квартире разнесся пронзительный звонок.

– Если это Витек!.. – воскликнула Дуня и замолчала.

– Конечно, он, – пожала плечами Мариша. – Кто еще к тебе в начале первого ночи может явиться?

– Так я его огрею по тупой башке чем-нибудь тяжелым! – воскликнула Дуня и в самом деле схватила со стены дуршлаг.

Его нельзя было назвать очень уж тяжелым, но Дуня уже кинулась к двери. Распахнув дверь, она уже замахнулась рукой с зажатым дуршлагом для удара, как вдруг вскрикнула и отступила назад. На пороге стояла сухонькая старушка с твердо сжатыми губами и выражением отвращения на лице. На вытянутых руках старушка держала Браслета.

– Заберите свое животное! – сказала она, и гримаса отвращения на ее лице усилилась.

– Да, да, конечно! – заторопилась Дуня, поспешно пряча дуршлаг за спину. – А что случилось?

Но старушка явно не собиралась вступать в дискуссию. Избавившись от Браслета, она повернулась и пошла прочь. Но, видимо, накопившиеся у нее в душе чувства все же требовали выхода, потому что, отойдя на три шага, она обернулась и произнесла:

– Ваш кот гнусный извращенец!

– О! – поразилась Дуня, глядя на невинную мордашку Браслета.

– Он обесчестил всех моих девочек! – трагическим голосом произнесла старушка. – Нужно предупреждать, когда отдаешь неуравновешенное животное в чужой дом.

– Ваших девочек? – ужаснулась Дуня, перед мысленным взором которой встали совсем уж непотребные картины. – Но как он сумел до них добраться?

– Они все жили в одной комнате, – с достоинством пояснила ей бабушка. – И это животное подло воспользовалось их доверчивостью. И за две ночи… В общем, теперь мои девочки ждут котят.

– Ах, ваши кошки! – обрадовалась Дуня.

– Не понимаю, чему вы радуетесь! – возмутилась старушка. – Ваш кот просто нахал!

И, сделав это замечание, она засеменила прочь. Дуня закрыла за ней дверь и пустила Браслета на пол.

– Иди, нахал, – сказала она ему. – Небось проголодался после сексуальных подвигов. Что и говорить, каков поп, таков и приход. Мне нужно было предположить, что Браслет не пропустит мимо ни одной юбки, то есть, тьфу, ни одной кошки.

Но сам Браслет не испытывал никаких угрызений совести. Он с аппетитом умял кошачьи консервы и отправился на подоконник умываться.

– Гостей намывает, – заметила Мариша, и тут в дверь снова раздался звонок.

– А это еще кто? – снова схватилась за дуршлаг Дуня, бросаясь к дверям. – Ну, если там Витек…

Но за дверью оказался не Витек. Там стояла рослая крепкая женщина, одетая в брючный летний костюм. Мариша, подоспевшая на выручку к Дуне, замерла рядом, окидывая внимательным взглядом костюм незнакомки. Видела она такой. Но вот где? Определенно, что не на рынке. Где-то в районе метро «Петроградская», где в последнее время в цокольных этажах старинных домов расцветают многочисленные бутики и салоны мод.

Костюм был выше всяких похвал. Он выгодно скрывал недостатки полной фигуры незнакомки и подчеркивал ее достоинства. Женщина в таком костюме казалась и выше, и стройней, чего и в помине у нее не было. Кроме того, на ногах у незнакомой дамы были австрийские туфли. Может быть, чуточку старомодные, но с отеками на ногах только такую удобную колодку и можно носить. А в том, что в жару летом полная дама должна была испытывать определенные сложности с отекающими стопами, Дуня понимала и без диагноза медика. На голове дамы была большая шляпка, а у ног стоял чемоданчик на колесиках.

– Вы кто? – выдавила наконец Дуня, с большим подозрением косясь на чемодан дамы.

– Дунюшка! – воскликнула дама. – Ты что же, меня не узнаешь? Я же мама Татьяны! Где моя дочка, ты не знаешь?

– А? – опешила Дуня. – А…

– Дочка, говорю, где моя? – повторила дама.

– Дочка? – пересохшими губами прошептала Дуня. – Таня?

– Ну да, – быстро кивнула дама. – Кто же еще?

– Не знаю, – пробормотала Дуня. – То есть все это так неожиданно. А скажите, вы уверены, что вы Танина мама?

– Конечно! – воскликнула дама. – А у тебя какие-то сомнения?

Она поправила выбившуюся из-под шляпки непослушную прядь тщательно прокрашенных каштановых волос. При этом у нее на руках звякнули золотые браслеты и цепочки.

– Вы мама Татьяны Лазоревой? – продолжала допытываться Дуня.

– Конечно! – с досадой воскликнула дама. – А что тебя в этой ситуации удивляет?

– Видите ли, мне Татьяна всегда говорила, что в последний раз видела вас еще в детстве, – сказала Дуня. – Кажется, в возрасте шести лет. И никогда не упоминала, что общалась с вами с тех пор.

– О мое дитя! – воздела к небу руки дама. – Как я ее понимаю. Татьяна так и не смогла признаться миру, что давно простила меня. Но тем не менее я мать Татьяны и мы с дочерью дружим. И кстати говоря, вот мои документы. Вижу по вашим лицам, что они будут совсем не лишними.

И дама вытащила из крохотной сумочки свой паспорт и копию свидетельства о рождении Татьяны Лазоревой. Паспорт почему-то был старого образца. Но подруг это особенно не смутило. Старый он там или новый, а документ он и есть документ. По паспорту мать Татьяны звали Кира Михайловна Лазорева. Свидетельство о браке с отцом Татьяны Кира Михайловна тоже продемонстрировала, достав его из другого отделения сумочки.

– Что ж, добро пожаловать, – пробормотала Дуня. – Проходите. Простите, что я вас сразу не пригласила в дом. Просто я была немного ошарашена вашим появлением.

– Ничего страшного, милочка, – заявила Кира Михайловна, величественно вплывая в квартиру и оставляя свой чемодан за порогом, очевидно полагая, что о нем позаботится кто-нибудь из прислуги. – Твои опасения вполне понятны.

Так как прислугу Дуня не держала, а сама она устремилась следом за гостьей, то чемодан втаскивать в квартиру подруги пришлось Марише. Нельзя сказать, что это здорово подняло ее настроение и расположило к мамочке Татьяны.

– Тут у меня ванная, можете вымыть руки, – слышался голос Дуни. – Чистое полотенце тоже там. Пожалуйста. А потом мы с вами поужинаем и поговорим, если вы не против.

Кира Михайловна удалилась в ванную, а Дуня кинулась к Марише.

– Не уходи! – уцепилась она за подругу. – Иначе я одна просто не решусь сказать Танькиной матери, что ее дочь… что ее Таньку убили.

– Если боишься ее этим известием травмировать, то не бойся, – решительно заверила ее Мариша. – Ты же слышала! Она с дочерью дружила! Дружила! В последнее время! А интересно знать, где эта холеная особа шлялась, когда Танька была маленькой и нуждалась в материнской ласке, а?

– Танька мне как-то сказала, что у ее матери был серьезный повод, чтобы уйти от них с отцом, – сказала Дуня.

– И что это за повод? – злилась Мариша. – Потрясающий любовник, которого не устраивала женщина с маленьким ребенком на руках?

– Не знаю, – прошептала Дуня. – Но не уходи! Пожалуйста! Ради меня!

– Ладно уж, – кивнула Мариша. – Посижу. Посмотрю на этот цирк. Только не надейся на мое сочувствие этой мадам.

И она не пожалела о своем решении. Выплывшая из ванны Кира Михайловна была надушена и намарафечена, как куколка. Создавалось впечатление, что прямо от Дуни она собирается на бал или планирует поход с достойным любовником в дорогой ресторан.

– Дуня, так ты мне скажешь, наконец, где моя дочь? – усевшись за стол и брезгливо принюхавшись к чаю, который налила ей Дуня, спросила Кира Михайловна. – Я приехала, а дверь закрыта. Таньки нигде нет. Ее мобильный не отвечает. Что за безобразие! Я же за две недели предупредила ее о своем визите. Она что, забыла?!

– М-м-м, – промычала Дуня. – А Таниных соседей вы не пробовали расспросить?

Кира Михайловна только фыркнула в ответ. Впрочем, Дуня и сама поняла, что сморозила глупость. Станет такая фифа обивать пороги соседей. Вот еще! А между тем стукнись Танькина мать хоть в одну соседскую дверь, и сейчас не задавала бы лишних вопросов. И Дуня метнула на подругу полный отчаяния взгляд.

– Знаете, – сказала Мариша. – У Тани дверь опечатали менты.

Гостья отставила чашку с чаем и с негодованием воззрилась на Маришу.

– Девушка, что вы мне рассказываете такое? – высокомерно спросила она. – Я только что была у Тани. Дверь ее не опечатана. И вообще при чем тут милиция? Моя дочь, слава богу, не воровка и не преступница. У нее процветающий бизнес! Да! Да! Это чтобы вы знали!

– Я знаю, – тихо ответила Мариша. – Но еще я знаю, что с Таней случилось несчастье.

– Какое еще несчастье? – недовольным голосом спросила Кира Михайловна. – Что вы болтаете?

И она посмотрела на подруг с таким видом, словно ни с ней, ни с ее близкими ничего плохого случиться не могло. Бывают такие люди, которые уверены, что весь мир вертится исключительно для их блага. Может быть, так жить и удобно, но подруги почувствовали в душе все нарастающее глухое раздражение против матери Таньки.

– Таню убили, – неожиданно для самой себя выпалила Дуня, даже не подумав, как бы смягчить эту новость.

Кира Михайловна подняла тщательно выщипанные брови.

– Что за чушь! – фыркнула она. – Кому могло понадобиться убивать Таню? Глупости! Если моя дочь в данный момент встречается с мужчиной, можете мне смело об этом сказать. Я выше этого.

Не вполне поняв, выше чего Кира Михайловна, то ли выше вообще отношений с мужским полом, то ли выше своей дочери, подруги переглянулись.

– Мы не шутим, – наконец произнесла Мариша. – Таньку убили. Квартира была опечатана. Не понимаю, почему вы не нашли печатей. Возможно, их сорвали мальчишки. Но одно я знаю совершенно точно, Таньку убили. Я сама видела ее тело. И Дуня тоже. Мы, можно сказать, вместе его нашли.

Кира Михайловна молча в упор смотрела на Маришу. Вдруг она поднялась, схватилась рукой за горло, словно ей стало внезапно нечем дышать, и рухнула как подкошенная на пол. Дом вздрогнул. Кира Михайловна отличалась солидной комплекцией, к тому же не потрудилась смягчить свое падение. Рухнула от души.

– Боже мой! – воскликнула Дуня. – Она умерла! У нее разрыв сердца!

– Как же! – ответила более скептично настроенная Мариша. – По-моему, так у этой женщины вообще нет сердца. Так что рваться там нечему. Принеси нашатыря!

– Но у меня его нет, – растерянно развела руками Дуня.

– Тогда просто холодной воды, – велела Мариша.

Самой Марише было затруднительно выбраться из угла, где она оказалась, затиснутая столом и торсом Киры Михайловны. Дуня сбегала к крану и притащила стакан воды.

– Молодец! – похвалила ее Мариша и, недолго думая, выплеснула на лицо Танькиной матери весь стакан.

– А-ап! – сказала Кира Михайловна, получив порцию холодного обливания. – Что это? Где я?

Подруги помогли ей сесть.

– Что со мной? – удивилась Кира Михайловна. – Почему я вся мокрая? О! Моя прическа! Мой макияж! Дайте же полотенце!

Дуня схватила какое-то полотенце и, не глядя, поспешно сунула его Кире Михайловне. Та стала утираться, но вдруг остановилась.

– Что вы мне дали? – недоуменно воззрилась она на порядком замусоленную льняную тряпку с выцветшими узорами. – Она же воняет рыбой!

Дуня молча сходила в ванную и принесла оттуда большое махровое полотенце, которое так же молча подала Кире Михайловне. После этого подруги проследили, как Кира Михайловна привела себя в порядок. Разумеется, добрая часть косметики после водяной процедуры на лице не удержалась, и стало видно, что Кире Михайловне от жизни выпадали не только медовые пряники. На лице четко обозначились морщинки и проступили кое-где пигментные пятна. Новый марафет Кира Михайловна наводить не стала, чем слегка расположила подруг в свою пользу. Лично Дуня, наблюдая за матерью Таньки, про себя твердо решила, если она, вытершись насухо, вздумает еще и накраситься, то сразу же будет выставлена за дверь. Без комментариев.

– Поговорим спокойно, – неожиданно прервала затянувшееся молчание Кира Михайловна, отложив полотенце. – Вы мне сказали, что Таня убита? Я вас верно поняла?

Девушки кивнули.

– И кто? – дрогнувшим голосом произнесла Кира Михайловна.

– Сейчас идет следствие, – произнесла Мариша. – Пока что менты арестовали Танькиного мужа.

– Этого рохлю? – пренебрежительно хмыкнула Кира Михайловна. – Вадьку?

Подруги снова кивнули.

– Не мог он! – отмахнулась Кира Михайловна. – Я с ним, правда, встречалась только один раз, но точно вам скажу, второго такого тюфяка свет не видывал! Он не способен вообще на какое-либо решительное действие. А уж на убийство и подавно. Менты не там ищут!

– Можете им об этом сами сказать, – ехидно заметила Мариша. – Или у вас есть на примете другой подозреваемый? В таком случае завтра с утра пораньше вы можете наведаться в милицию. Телефон следователя, который ведет дело об убийстве вашей дочери, мы вам дадим.

– Я хочу видеть свою дочь немедленно! – вдруг заявила Кира Михайловна, решительно выпрямляясь на стуле. – Я должна убедиться собственными глазами, что все, что вы мне рассказали, правда.

– Среди ночи вас в морг все равно никто не пустит, – вздохнула Дуня. – Завтра с утра пойдете к следователю, а потом с его ведома и в морг, если желание не пропадет.

– А если у вас вдруг на примете есть какой-то человек, которого вы можете подозревать в том, что он был способен причинить зло вашей дочери или даже убить ее, то следователь, я уверена, с удовольствием выслушает вас, – добавила Мариша.

– Кого я могу подозревать в убийстве моей дочери, если мы с ней виделись крайне редко? – вздохнула Кира Михайловна.

– А чья в этом вина? – сердито поинтересовалась Дуня. – Уж во всяком случае не Танина. Вряд ли она настаивала на том, чтобы ее мать исчезла из ее жизни.

– Ты права, деточка, – кивнула Кира Михайловна. – Но не всегда в жизни получается так, как хотелось бы. У нас с отцом Танюши были очень непростые отношения. Я не стану вдаваться в подробности, но однажды он попросту велел мне убираться из его дома. Сказав, что Танюша останется с ним. Чтобы не вдаваться в подробности, скажу одно – мне просто пришлось уйти. Поверьте, он не оставил мне выбора.

– А я бы с удовольствием выслушала эти самые подробности, – вдруг произнесла Мариша, и в кухне вновь воцарилось молчание.