Глава 11

Тем временем следователь Белооков все утро пребывал в грустных размышлениях о собственной никчемности. На эти мысли его упорно наводило явно зашедшее в тупик следствие. Любовники убитой Лазоревой с завидной предусмотрительностью дружно запаслись алиби не только на те часы, когда произошло убийство, но и вообще почти на целые сутки. Те короткие промежутки, когда они не встречались со своими друзьями, не покупали себе спортивные велосипеды, не посещали стоматолога, не вкушали яства в ресторане, не посещали семейные праздники или корпоративные вечеринки, они посвящали любимой работе. Причем работали не в гордом одиночестве у себя в кабинете за плотно закрытой дверью, что еще давало какой-то повод для подозрения, а напротив, общались с такой кучей народа, что о поддельном алиби не могло быть и речи.

В результате на подозрении оставался один муж убитой. Алиби у него фактически не было, а вот повод был. И хотя Белооков нутром чуял, что парень не виноват, ему не оставалось ничего другого, как оставить того под арестом до тех пор, пока не появится настоящий убийца. И сейчас Белооков, чувствуя, как у него в желудке развернулась холодная змея, думал о том, а что же ему делать, если убийца так и не проявит любезности и не появится. Сам Белооков решительно не представлял, где же его еще можно поискать. И конечно, внезапное появление матери Лазоревой следователь воспринял, как нежданный дар небес. Он поклялся себе, что пусть он жив не будет, но выяснит, каким образом эта дамочка узнала о смерти собственной дочери. И главное, узнает, что вообще она знала о своей дочери и какого рода отношения их связывали.

Поэтому, когда подруги вместе с Кирой Михайловной покинули его кабинет, он, недолго думая, двинулся за ними. Проводил их до нотариуса, дождался, пока они покинут нотариальную контору, а потом проследовал за ними дальше. Впрочем, справедливо будет сказать, что Мариши с Дуней Белооков просто не заметил, так как не отрываясь смотрел только на спину Киры Михайловны. Зато когда она скрылась за входной дверью, он слегка расслабился и даже посмотрел на табличку на доме. Увиденное заставило его поморщиться. Определенно, этот адрес он уже видел в деле расследования убийства Татьяны Лазоревой.

– Интересно, – пробормотал следователь. – Даже очень интересно!

Но в следующую секунду он был поражен еще больше. Потому что в ту же дверь, в которую только что вошла мать Лазоревой, шмыгнули две хорошо знакомые ему фигуры.

– А эти что тут делают? – несказанно изумился следователь.

Впрочем, долго гадать он не собирался. Терпение у него лопнуло, и он двинулся следом за подругами. Поэтому, как только подруги разделили между собой обязанности и Дуня двинулась на балкон, она наткнулась на Белоокова, к этому времени уже тоже поднявшегося на пятый этаж.

– Ой! – взвизгнула Дуня, когда следователь неожиданно вышел из-за угла. – Мамочки! Что вы тут делаете?

– Это я как раз хотел бы спросить у вас! – сурово произнес следователь.

– Как вы нас напугали! – тут же двинулась в наступление Мариша. – Разве так можно? Это ведь человека до сердечного припадка довести недолго!

– Не слышу ответа на свой вопрос! – не дал сбить себя с толку Евгений.

– Какой вопрос? – притворно изумилась Дуня.

– Что вы тут делаете? – яростно скрипнув резцами, повторил следователь.

– А вы? – поинтересовалась Мариша в ответ.

– Вас это не касается! – разозлился следователь.

– Вас тоже не касается, чем мы занимаемся в свободное время! – отрезала Мариша. – Где хотим, там и ходим!

И обе стороны, крайне недовольные друг другом, погрузились в молчание, сверля противника яростными взглядами. Первым сдался следователь – одному против двух девиц ему было явно не выстоять.

– Вы следили за матерью вашей подруги! – обличающим тоном произнес он.

Подруги потупились, но убеждать следователя в том, что он ошибается, не стали.

– Эта самодеятельность может вам дорого стоить! – заявил им крайне возмущенный Белооков.

Тот факт, что девицы и в самом деле затеяли собственное расследование, взбесил его чрезвычайно. Того и гляди, грудные младенцы начнут ему читать краткий курс введения в криминалистику, если девицы на выданье вместо того, чтобы ловить женихов, занялись ловлей преступников.

– Заранее знаю, что вы хотите сказать дальше, – внезапно предупредила его Мариша.

– И что же? – заинтересовался следователь.

– Что в этом деле уже есть одна жертва, – скучным голосом завела Мариша. – И вы бы очень не хотели, чтобы количество убитых увеличилось. И поэтому вы советуете нам предоставить расследовать преступления профессионалам, а самим тихо осесть дома и ждать развязки.

– Ну, примерно так, – смутился следователь, не желая признаться, что Мариша повторила слово в слово заготовленную им речь. – И я рад, что вы это и сами понимаете.

– Понимаем, – кивнула и Дуня. – Небось не дуры.

– А если не дуры, так и ступайте отсюда! – сказал им следователь.

– Вот уж нет, – возмутилась Мариша. – Мы сюда пришли первые.

– А вы после нас, – поддержала ее Дуня.

– Вам и уходить, – закончили подруги хором.

От такой наглости следователь прямо опешил и долго не мог сообразить, что ответить.

– Вы! – наконец выдавил он из себя. – Вы вконец обнаглели, девки!

И тут в его раскаленном от гнева сознании мелькнул еще один девичий образ. И следователь мигом утих. Он наконец вспомнил, кто из проходящих у него в деле граждан проживал в этом самом доме, куда прикатила Кира Михайловна. И от этого настроение у него резко повысилось.

– Может быть, мы вообще к подруге в гости приехали, – заявила тем временем Дуня. – Что вы на нас набросились?

– И кто же ваша подруга? – ехидно осведомился у нее следователь. – Может быть, та самая Екатерина – невеста мужа погибшей Татьяны Лазоревой, если мне не изменяет память, тоже является вашей доброй подругой, а?

Теперь наступил их черед смешаться. Они никак не предполагали, что факт их знакомства с Катькой так быстро достигнет сведения следователя.

– Вы что, за нами следили? – прошептала Дуня. – Откуда вы знаете, что мы встречались с Катькой?

– Так вы с ней и в самом деле встречались? – возмутился следователь. – Господи, ну как же мне хочется вас придушить! Зачем вы с ней встречались?

– Чтобы проверить ее алиби, – пролепетала Мариша.

– И проверили? – озверев, зашипел следователь. – А зачем сюда-то в таком случае снова приперлись? Что-то забыли у нее уточнить?

– Минуточку, – остановила его Мариша. – Что вы имеете в виду? К кому мы сюда приперлись? Вы что, хотите сказать, что Катька тут живет?

– А то вы этого не знали! – побелел от негодования следователь и даже отвернулся в другую сторону.

Подруги вместо ответа переглянулись между собой.

– Катька живет в этом доме? – спросила наконец у Жени Мариша. – А в какой же квартире?

– Убирайтесь отсюда домой! Быстро! – вместо ответа прошипел, сжимая кулаки, следователь. – И чтобы духу вашего тут не было! Ясно вам? И если узнаю, что вы не оставили свою глупую затею, то посажу вас под арест! И я не шучу!

Так как глаза Жени подозрительно налились кровью, подруги решили не рисковать и уступить. Кто его знает, вдруг и в самом деле из лучших побуждений возьмет и арестует. К тому же девушки вполне здраво рассудили, что покараулить Киру Михайловну они могут и на улице. Не заржавеют, тем более что погода стоит отменная. И они скромненько начали отступать в сторону лифта. Оставшись на поле битвы один, Женя преисполнился чувства гордости. Еще бы, ему в одиночку удалось выгнать двух нахальных девок! Но какой-то червячок все же грыз его душу, не давая вволю насладиться триумфом. Очень уж легко сдались ему девчонки. Вот что тревожило следователя. И, выглянув на улицу, следователь понял, что недаром он тревожился.

У самого дома росла березовая рощица, в которой стояла детская площадка с деревянными, но вполне хорошо сохранившимися домиками. Поэтому, когда рядом поставили новые нарядные игровые площадки с горками, серпантином, шведскими стенками и канатами, то старые домики не разрушили, а просто подкрасили и оставили стоять как есть. И в одном из этих домиков следователь углядел знакомый кончик цветастого платья. А потом и саму нарушительницу конвенции, выглянувшую на секунду из домика.

От негодования у следователя потемнело в глазах, и он сделал движение, чтобы мчаться вниз и силой заставить подруг исчезнуть наконец с его горизонта. Но не успел, потому что в это время увидел, как внизу из двери подъезда выходит Кира Михайловна, катящая за собой большой чемодан на колесиках. Видимо, пока следователь бесился на балконе, женщина спокойно покинула квартиру и, спустившись на лифте вниз, вышла из дома.

– Ах ты!.. – выругался Женя, кидаясь вниз.

Подруги, которые увидели, как Кира Михайловна бодро процокала на своих каблуках к дороге, чтобы поймать там машину, уже собрались выбраться из своего укрытия, как вдруг Мариша замерла на месте.

– Тревога! – пробормотала она. – Там наш нервный следователь. Догнал Киру и что-то ей говорит.

– Что говорит? – поинтересовалась Дуня.

– Думаешь, мне отсюда слышно? – с досадой отозвалась Мариша. – Думаешь, что у меня вместо ушей локаторы?

– Ничего я такого не думаю, – обиделась Дуня.

– Ладно, не будем пока к ним соваться, – сказала Мариша, усаживаясь обратно на лавочку, украшенную многочисленными амурными надписями, из которых становилось совершенно ясно, что разрешение на однополые браки в нашей стране – это всего лишь вопрос времени. – Лучше подумаем, что следует из того, что Катька, оказывается, знакома с Кирой Михайловной.

– И не просто знакома, а очень близко, – поправила Маришу Дуня. – Просто знакомому не всегда решишься оставить ключ от своей квартиры.

– А действительно Катька живет в этом доме? – задумалась Мариша.

– Угу, – кивнула Дуня. – Помнишь бумажку с адресом Катьки, которую нам показывала Клава? Там было написано: улица Апрельская. Дом и квартиру не помню. Но мы с тобой сейчас находимся именно на Апрельской улице. Так что…

– Да, – кивнула Мариша. – Но, с другой стороны, Катька в последнее время жила у Вадьки. Может быть, свою квартиру она сдавала? И по странной случайности ее сняла Кира Михайловна?

– Ну да! – фыркнула Дуня. – Таких странных случайностей не бывает. Нет, Кира и Катька знакомы, это уж точно.

– Нужно позвонить Катьке, – сказала Мариша.

– Давай, – великодушно разрешила ей Дуня. – Спроси, какого черта мать Таньки делала у нее в квартире. И что за вещи она забрала у нее? И главное, спроси, где они с ней познакомились.

Но до Катьки дозвониться не удалось. То ли ее телефон и в самом деле был выключен, то ли в Славине не ловилась связь. И Мариша позвонила Клаве. Ее телефон у подруг сохранился, так что они надеялись хотя бы через нее узнать последние новости из Костромы. Новости, прямо сказать, не радовали.

– Ой, девоньки! – запричитала Клава, как только узнала, кто ей звонит. – Горе-то какое у нас! Прямо не знаю, что и делать!

– Что случилось?! – встревожилась Мариша. – Что?

– Михалыча-то убили! – заплакала в голос Клава. – Прямо беда. А у него детки. Если помрет, кто же их кормить-то будет?

– Кто помрет? – тихо ужаснулась Мариша.

– Так Михалыч! – удивляясь на ее несообразительность, объяснила ей Клава.

– Он же умер!

– Типун тебе на язык! – испугалась Клава. – Жив пока. В больнице лежит. По голове ему сильно дали. Вот и лежит в реанимации. То ли выживет, то ли помрет. Никто поручиться толком не может.

– Как это случилось? – пересохшим голосом спросила Мариша. – И когда?

– Да вчера под вечер, – ответила Клава. – Да что я говорю! Какое там под вечер. Ночь уж была. Домой из гаража возвращался, вот в подъезде его кто-то и поджидал. Гопников-то у нас развелось! Ужас! Вот они его небось и поджидали. По голове дали, ограбили всего, да еще и документы украли. Вот ведь люди! Никакой совести. Деньги взял, так хоть паспорт оставь. Нет, подчистую все забрали.

Клава явно еще долго собиралась распространяться о разгуле преступности даже в их тихом омуте, но Мариша ее перебила:

– А как там Катька?

– Держится кое-как, – ответила Клава. – Из больницы ее выпустили. С похоронами она тут все хорошо устроила. Правда, сама много ездить не могла, но деньги дала, а мы уж с соседками побегали. Могилку такую хорошую выбрала. И деньги на памятник оставила. Его заранее заказывать нужно. А сейчас Катька по делам умчалась, вернется или нет, даже и не знаю. Может быть, у подруги переночует. Да вы не волнуйтесь, завтра Катька уже в Питер едет. У нее там тоже неприятности. Жених в какую-то историю попал. Да, так оно и бывает, одно к одному.

Но про Вадьку подруги все знали и без Клавы, так что Мариша быстро распрощалась с женщиной и отключила трубку.

– Не нравится мне, что Михалыча убить пытались, – произнесла Мариша.

– Конечно, чего же хорошего, когда человека убивают? – недоуменно откликнулась Дуня.

– Нет, я не о том, – сказала Мариша. – Больно уж кстати это случилось. Только он сказал, что может признать того мужика, которого возил к Глафире, только мы его поддержкой заручились, до милиции довели, как его по башке кто-то бьет. И теперь Михалыч, даже если и поправится, долгое время не свидетель будет. А если не поправится, так и вообще шито-крыто все останется.

Дуня подумала и согласилась с подругой.

– Надо же, какие все-таки странные совпадения, – продолжала бормотать Мариша. – Кира знакома с Катькой. Как бы нам про это знакомство поточней узнать? Вот жаль, что Катька вернется только завтра.

– Завтра выедет, – поправила ее Дуня.

– Угу, – отозвалась Мариша, погрузившись в свои мысли. – Дуня, а что, если нам с тобой пока что смотаться в Малую Вишеру?

– Чего? – вытаращила глаза подруга. – Зачем нам соваться в эту глухомань?

– Оттуда, если я не ошибаюсь, была родом Кира Михайловна, – сказала Мариша. – Может быть, ее маменька – бабушка Таньки еще жива и сможет нам рассказать про свою дочь что-то такое, чем сама Кира не пожелала с нами поделиться.

– Ну, вообще-то Малая Вишера – это не Кострома, – согласилась Дуня. – Пару часов на машине, и мы там. Даже за сегодняшний день, если тормозить не будем, обернемся в оба конца. Так что в принципе съездить можно, но как быть с адресом? Мы ведь не знаем, где жила там Кира Михайловна.

– Можно будет узнать уже на месте в паспортном столе, – предположила Мариша.

– А ты знаешь девичью фамилию матери Таньки?

Мариша задумалась, а потом даже подпрыгнула от радости.

– Да! – завопила она. – Конечно, знаю! Помнишь, Кира показывала нам свой паспорт? Там стоит фамилия Лазоревой. А в свидетельстве о браке написано, что Кира Михайловна Куркина вышла замуж и сменила свою фамилию на фамилию мужа.

– Значит, Куркина, – пробормотала Дуня. – Здорово! Ну у тебя, Мариша, и память. Я лично девичьей фамилии Киры Михайловны не запомнила.

– Профессиональные навыки, – скромно сказала Мариша. – И потом, меня Кира Михайловна сразу насторожила. Так что я уж постаралась запомнить про нее побольше, чтобы потом проверить. Ладно, чего болтать. Даром время только теряем. Пока суд да дело, уже и в Малую Вишеру давно смотались бы.

Но сначала подругам предстояло вернуться обратно на Гороховую к конторе нотариуса, где они оставили Маришин «Форд». Забрав машину, девушки поехали в Малую Вишеру, надеясь на встречу с матерью Киры Михайловны. Впрочем, препятствия на пути подруг вырастали как грибы. Сначала подвела дорога, которую рабочие решили начать ремонтировать почему-то сразу на двух полосах движения, пропуская поток транспорта лишь маленькими партиями. В результате на дороге образовалась большая пробка. А когда девушки все же добрались до Малой Вишеры и нашли паспортный стол, то выяснилось, что единственные Куркины, которые еще живут в городе, – юная пятиклассница и ее мать.

– Что же делать? – вздохнула Мариша. – Давайте этих. Может быть, тоже родственники наши.

– Сходите, конечно, поговорите, – кивнула в окошке упитанная тетка. – Других-то все равно у нас нет.

Добравшись до обшарпанной пятиэтажки, подруги поднялись на последний этаж. Нужная им квартира пряталась за простой деревянной дверью, на которой за ее боевую жизнь поменялось столько замков, что практически не осталось ни одного живого места. Звонок не работал, так что подруги принялись стучать. На стук из соседней двери выглянул любопытный старушечий глаз.

– Вам чего надо тут? – свирепо поинтересовалась у подруг соседка.

– Нам Куркиных, – пояснила Мариша.

– Нету их! Ленка дочку в лагерь повезла устраивать, еще не возвращалась.

– Ой, – расстроилась Мариша. – А мы к ним из Питера приехали. Нам этот адрес Кира Михайловна дала.

– Кирка? – удивилась соседка до такой степени, что даже утратила бдительность и целиком высунулась на площадку.

Оглядев подруг с ног до головы, она, видимо, пришла к выводу, что выглядят они прилично и можно пустить их к себе в дом. Впрочем, как быстро выяснилось, пустив к себе посторонних, она явно ничем не рисковала. В квартире было очень просто. На деревянном дощатом полу лежали самодельные половички. На стене висел ковер с вытканными на нем жутковатыми малиново-бордовыми цветами – явный предмет гордости хозяйки. Причем первый и последний. Еще в единственной комнате квартиры имелись два продавленных кресла, прикрытых ветхими накидками, и старенький телевизор «Горизонт». Тут же стоял диван – ровесник кресел.

– Надо же, – продолжала удивляться старуха – Вера Сергеевна, как она уже успела представиться подругам. – С чего бы это Кирка своих бедных родственников вдруг решила вспомнить?

– Совесть замучила, – брякнула Мариша и тут же прикусила язык.

– Совесть?! – фыркнула бабка. – Тоже мне скажешь! У таких особ совести не бывает. И не говори мне только, что Кирка с возрастом мягче сердцем стала. Не поверю!

– Так вы ее хорошо знаете? – удивилась Мариша.

– И ее, и всю ее семейку, – очень довольная, что у нее появились целых две собеседницы, кивнула бабка. – Может быть, чайку глотнем?

На чай подруги охотно согласились, зная, что очень много тайн выбалтывается именно за чашкой этого невиннейшего на первый взгляд напитка. И все трое переместились в кухню. Чай, который заваривала Вера Сергеевна, заставил подруг содрогнуться. Его густой черный цвет, а также резкий запах, поднимающийся от чашек, заставил подруг призадуматься. Но старушка жадно и без видимых последствий отпила из своей чашки и придвинула подругам совершенно каменные шоколадные пряники в мисочке со сколовшимся краешком.

– Я на минуточку, – пробормотала Мариша, вставая из-за стола.

– Ты куда? – насторожилась Дуня.

– Машину переставлю, – ответила Мариша и испарилась.

Никакую машину она переставлять не собиралась. Добежав до ближайшего магазина, Мариша скупила в нем все мало-мальски приличные продукты и помчалась обратно.

– Вот! – сказала она, запыхавшись. – Кира просила тут родным гостинец передать. Но мы еще от себя добавили, так что давайте тоже угостимся.

– Наверное, все сами и купили, – хмыкнула Вера Сергеевна. – Как же! Стала бы Кирка гостинец передавать. Она ведь жадина каких мало! Да она за лишнюю копейку удавится. Дождешься от нее гостинцев, как же!

Но тем не менее яркие коробочки и свертки бабулька охотно открыла и с любопытством начала совать нос в них по очереди. Мариша тем временем готовила бутербродики с местной бужениной, которая оказалась очень даже неплоха. А вот сыр и полукопченая колбаса откровенно расстраивали. Сыр прилипал к зубам, словно замазка, да и на вкус был похож на нее, а в колбасе явственно прощупывались камни и еще что-то лишнее. Но Вера Сергеевна казалась вполне довольной, так что подруги тоже успокоились и смогли наконец приступить к беседе.

– У старой Тамары – матери Киры – старшая дочка – эта самая Кирка, родилась рано, – начала Вера Сергеевна. – Муж у нее был хороший. Не пил, жену и дочку обожал. Работал на железной дороге обходчиком. Жить бы им да радоваться, но приключилась с Тамаркиным мужем беда. Шел он с дружками домой, дружки пьяные были, к ним еще такие же подошли. Ну, завязалась драка. Тамаркин муж пытался разнять дерущихся, да только сам в морду получил, а тут подъехали менты. В результате забрали всех. Да еще одному менту руку кто-то из дерущихся ножом порезал. А нож принадлежал Мишке, наверное, из кармана во время драки выпал. Так что ему, как владельцу ножа, приписали покушение на жизнь этого мента. Ну и отправили парня на десять лет. А на лесосплаве его бревном придавило, да сразу и насмерть.

– Ужас какой! – вздохнула Мариша. – А что же Кира?

– Кире в то время четвертый годок шел, – сказала Вера Сергеевна. – Тамарка сначала очень горевала, а потом вроде бы ничего. Время прошло, у нее новый мужчина появился. Тоже хороший. Он и стал отцом Ленки. Только Кира младшую сестру признавать не желала. Ей самой тогда уже около пятнадцати было. Ревновала младенца к матери со страшной силой и вообще от своих отдалилась. Жили-то в одной семье, в одном доме, но если родные куда-то шли, то Кира как-то всегда отдельно старалась держаться. Словно и не родная она им. Ну а после того, как у Киры парень появился, вообще голову потеряла. Ни отчима, ни мать слушать не желала. Только одно и твердила, что ей без ее милого жизнь не нужна.

Как часто бывает, предметом ночных грез молоденькой Киры стал ее сосед, молодой парень, недавно вернувшийся из армии. Окна его комнаты выходили прямо на окна комнаты Киры, что позволяло молодым обмениваться многозначительными взглядами. И Кира уже даже строила далеко идущие планы, но тут сосед вдруг заявил, что едет в Питер на заработки.

– Что у них там с Кирой при прощании случилось, никому не известно. Только после отъезда Степана Кира вдруг заявила, что она его невеста и скоро они со Степаном поженятся. Кирины родители чуть с ума не сошли. Еле уговорили дуреху закончить школу, а потом уж думать о замужестве.

Но похоже, что сам Степан вовсе не думал ничего такого. Напротив, обратно в Малую Вишеру к юной невесте он не спешил. И даже в письмах к своим родителям писал, что познакомился с замечательной девушкой родом тоже из Малой Вишеры и даже собирается вскоре пожениться с ней. Когда Кира узнала об измене любимого, на нее страшно было смотреть. Сначала она пыталась утопиться в реке. Но бухнулась головой на мелководье и одумалась. Потом вдруг решила ехать в Питер. Испуганные родители пытались помешать сумасбродной девчонке наделать глупостей, хотели удержать ее дома, но она ничего не желала слушать, и однажды утром мать не нашла своей старшенькой. Вместо нее на аккуратно застеленной кровати лежало письмо от Киры, в котором говорилось, что она хочет посмотреть в глаза предателю, а потом уже решит, как ей быть дальше.

Разумеется, отчим в тот же день поехал к Степану. Но тот сказал, что Киры не видел. Уже вдвоем они побежали к подруге Степана и застали ее в слезах. Оказывается, к ней под утро ворвалась растерзанная Кира, и у девушек состоялся тяжелый разговор. Нынешняя невеста Степана оказалась близкой подругой Киры. И девушки расстались очень плохо. Кира уступила своего парня подруге, но та все равно рыдала и все время твердила, что она из-за своей любви к Степану поломала жизнь подруги. И напрасно Степан пытался ее утешить, говоря, что никогда не любил Киру. Ольга только рыдала и твердила, что все равно теперь им счастья не будет. И как водится, напророчила. Степан погиб через год, разбившись на своей машине.

– Очень грустная история, – согласилась Мариша. – А что же Кира?

– А она вышла замуж в Питере, да тоже неудачно, – ответила Вера Сергеевна. – То есть сначала все было вроде бы хорошо. Тамарка бегала к нам и хвасталась фотографиями первой внучки. Муж был постарше Киры, но очень положительный. Художник. И зарабатывал прилично. Кира при нем не работала, только дома сидела да наряды себе новые покупала. Вот Тамарка и хвасталась, как ее дочери повезло с мужем. А то, говорила, вышла бы замуж за Степана, вдовела бы теперь, да еще, не дай бог, с ребенком. Правда, Степану-то бог ребеночка не послал. Но может быть, оно и к лучшему получилось. Горько сиротке без отца расти. Ну так, а Тамарка своей старшей дочерью очень довольна была, но потом что-то притихла. А вскоре и Кира явилась обратно домой. Только совсем одна. И без мужа, и без дочки. И даже говорить о своем ребенке и о том, как жила в Питере, не желала.

Вера Сергеевна неодобрительно покачала головой и налила себе еще чаю. Отпив пару глоточков и проглотив не без удовольствия шоколадную конфетку, она продолжила.

– И вообще, – старуха наклонилась поближе к подругам, – что-то у Киры с этих пор с головой повернулось. Такой ненависти, которую она испытывала к своему мужу, мне в жизни видеть не приходилось. Уж как она его только не называла! Просто оторопь брала слушать. А вот про дочку ни разочка рта не раскрыла. Словно и не было ее совсем. И к родным своим Кира все так же спиной стояла. Мать уж как вокруг своей старшенькой выплясывала, чтобы утешить немножко. Но все напрасно. Кира в себе замкнулась, отгородилась ото всех. Тамарка мне призналась однажды, что ей даже страшно бывает с Кирой одной в доме оставаться. Вроде бы и не человек бродит, а тень одна, что от дочери осталась.

– И как же она потом оправилась?

– А тут случай такой вышел, – как-то замялась Вера Сергеевна. – Жена-то Степана – бывшая подружка Киры, она родом тоже из Малой Вишеры, я ведь вам говорила. Родные у нее все тут остались, когда они со Степаном в город переехали. Ну, она и приехала к ним, погостить. Тут и с Кирой встретились. Уж не знаю, о чем они там говорили. Степана жена к тому времени уже во второй раз замуж вышла, только после этого Кира вроде бы как чуток в себя пришла. Прическу сделала, новое платье купила и… и замуж выскочила. Второй ее муж тоже старше ее был.

– Военный, да? – спросила Мариша.

– Что? – удивилась Вера Сергеевна. – Это кто же вам такую глупость сказал?

– Так сама Кира Михайловна и рассказывала, – ответила Мариша.

– Уж и не знаю, – хмыкнула Вера Сергеевна. – Может быть, Кира и в третий раз замуж сходила. Только странно как-то. Она бы уж матери об этом написала. А то ведь как вышла замуж за того мужика, так и свалила к нему на родину. И ни адреса не оставила, ничего. Словно пропала. Это уж она недавно появилась. Лет двадцать прошло, как она пропала. Ее уж наши и схоронили вовсе. А она недавно нас навестила. Документы кое-какие у матери забрала.

– Какие документы? – поинтересовалась Мариша.

– Свидетельство о рождении дочери, оно у нее почему-то с собой было, когда она от своего первого мужа сбежала. Так все эти годы у Тамарки и хранилось в ящике буфета вместе с другими бумагами. Да еще Кира у матери взяла свидетельство о своем первом браке. Вот и все документы, что Кира с собой забрала.

– Это когда же она приезжала?

– Да весна была, – пожала плечами Вера Сергеевна. – Картошку как раз сажали. Думаю, что май был. Да, точно май!

– А можно с Кириной матерью побеседовать? – спросила Дуня.

– С Тамаркой? – вздохнула Вера Сергеевна. – Это что же вам Кира, выходит, ничего про мать свою не сказала?

– Нет, а что с ней? – спросила Мариша, подозревая, что мать Киры уже на том свете, потому и информации о Тамаре Куркиной они не получили.

– Да не в себе она, – еще тяжелей вздохнула Вера Сергеевна.

– Но жива? – удивилась Мариша.

– А что ей сделается? – пожала плечами Вера Сергеевна. – Так-то она еще крепкая. И странно мне, что у нее с головой нелады. Вроде бы мы с ней одногодки, а я вот в полном рассудке, а Тамарка совсем из ума выжила. Врачи говорят, что у нее маразм. Сделать уже ничего нельзя. А Тамарка совсем в детство впала. Одну ее теперь и не оставить. Того и гляди, либо дом затопит, либо сама куда-нибудь удерет. Либо тесто вдруг ни с того ни с сего на пироги месить начнет, так все в доме переколотит. Ну, чисто ребенок. А еще с газом играть полюбила. Ленка ее когда к себе жить взяла, даже плиту новую купила, чтобы конфорки газ перекрывали, если огня нет. Знаете про такое?

Подруги молча кивнули головой.

– И комнату одну оборудовала, чтобы мать себе в ней чего-нибудь не повредила. В общем, возится с Тамарой как может. А Кира приехала, посмотрела на все это, фыркнула и опять куда-то свалила. Ленка у нее денег матери на лекарство попросить хотела или чтобы Кира хоть адрес свой оставила, чтобы сообщить, если с Тамарой что случится. Так нет! Не дала!

– Ни адреса, ни денег? – удивились подруги.

– Вот, вот, – закивала головой Вера Сергеевна. – Такая неблагодарная девка оказалась. Словно и не родная!

– А Ленка вместе с матерью, выходит, живет? – уточнила Мариша. – А как же фамилия-то у нее?

– У Тамары? – спокойно спросила Вера Сергеевна. – Иванова она. А дочки Куркины. Да не в этом дело. Кира-то куда как плохо поступила! Нет, говорит, у меня сейчас лишних денег. И адрес, говорит, свой не дам. Муж недоволен будет. Я, говорит, вам сама звонить буду. И в случае чего денег дам. У меня, сказала, денег скоро много будет.

– Это откуда же? – раскрыла рот Мариша. – Она не сказала, откуда же деньги возьмутся?

– Да кто ж ее знает? – пожала плечами Вера Сергеевна. – Небось так сказала, чтобы от Ленки отвязаться. Адрес-то свой не дала. Ну, какой ей убыток, если бы родственники ее адрес имели? Нет, наплела что-то, что дом все равно с мужем продавать собираются. А где новый купить, дескать, они еще не решили. Сказала, что, может быть, в Питер, к дочери, жить переедет. Когда на новом месте устроится, тогда, дескать, родным и сообщит.

– Значит, к дочери? – пробормотала Мариша. – В Питер? А ее там ждали?

– То-то Лена сестре и говорит: даром, Кира, что ты меня больше чем на десять лет старше, а ума у тебя никакого. Ну, скажи, с какой стати тебя дочь примет, если она тебя всю свою жизнь в глаза не видела? Ты ведь ее отцу оставила, а сама к ней и носа не казала.

– А Кира что?

– Зафыркала на Ленку, ну чисто ослица! – с торжеством заявила Вера Сергеевна. – А потом и говорит, чтобы Ленка в ее дела свой нос не совала. Так и заявила, что ты, говорит, моих дел не знаешь, как все было, понятия не имеешь, потому и не лезь. А с дочерью, говорит, я общий язык уже нашла. Она все поняла.

– А других детей, кроме дочери, у Киры Михайловны что же, нет? – вдруг спросила все больше помалкивавшая до сих пор Дуня.

– Не слышала, – покачала головой Вера Сергеевна. – Кира все больше про себя да про себя говорила. А о других детях, нет. Ленка-то спросила. А Кира ей в ответ: ты что, мол, не знаешь, что ли, дочь у меня одна. И все. Так отрезала, что Ленка к ней с этой темой больше и не совалась. Ленка-то и радехонька была, что сестрица на этот раз не задержалась. Они с ней близки никогда не были. Кира всегда особняком от Ленки держалась. К матери, что ли, ревновала или еще почему, только любви между ними никакой не было. Кира с детства такой была. Больше у соседей пропадала, чем у себя дома. Там она и смеялась, и секретами делилась. А домой как в гостиницу к чужим людям приходила. Поест, посуду помоет, поблагодарит и к себе в комнату. Ни поболтать, ни посмеяться вместе с семьей. Не было такого.

– А в этот раз Кира кого-нибудь из своих друзей навещала? – спросила Мариша.

– Кого же ей было навещать? Тот дом, где ее заклятая подруга жила, с которой у них из-за Степана раздор вышел, пустой стоит. Старики умерли, а сестры замуж вышли.

– Сестры? Какие сестры?

– Ага, там тоже две сестры были. С младшей Кира дружила, а со старшей тоже хорошо общалась. Они Киру жалели. Только давно это было. Теперь-то все разъехались. Вон он этот дом. Из моего окна хорошо виден.

И Вера Сергеевна показала подругам в окно кухни. Там через пустырь и в самом деле стоял старый дом. Архитектура у него была своеобразная. Два флигеля по краям, острая крыша и несколько ржавых флюгеров, которые до сих пор послушно указывали направление ветра. И хотя в доме не было почти ни одного стекла, он казался еще довольно крепким.

– Какой интересный дом, – задумчиво произнесла Дуня. – Где-то я видела похожий. И не так давно.

– Мало ли чего сейчас строят, – отмахнулась Мариша.

– Может быть, ты и права, – согласилась Дуня, не отводя глаз от старого дома и задумчиво морща лоб.

– Ладно, спасибо вам, – сказала Мариша, обращаясь к Вере Сергеевне. – Значит, своей сестре Кира никакого адреса не оставляла? И с мужем своим новым не знакомила?

– Уж как говорю, так и было, – закивала головой Вера Сергеевна. – Одна прикатила. На мать один взгляд бросила, документы забрала да и сбежала поскорей. Пришла – ушла, словно и не было ее. Вот так, растишь деток, а они раз в десять лет заскочат на минуточку, да и дальше бежать. Что же, у всех дела, всем некогда. Хорошо, хоть Ленка при матери осталась. Совсем другая, на Киру ни капли не похожа. Словно и не сестры вовсе. Наверное, из-за своей непохожести они и не дружили вовсе.