Глава 15
— Вы как хотите, а я не верю, что он сказал нам правду, — произнесла Мариша, когда мы вылетели из дома Виктора, словно нам дали пинка под зад.
— Не веришь, что он знал о поступке Любимы? — уточнила я.
— Не верю, что он мог искренне любить свою жену и горевать из-за ее исчезновения! — сказала Мариша. — Это же не человек, это какой-то зверь! Да что я такое говорю! Зачем я бедных животных обижаю? Звери гораздо лучше к своим детям относятся. Он просто выродок и чудовище!
— И тем не менее хочу вас предупредить, что с этим чудовищем нам придется провести все предстоящие выходные, — печально сказала Катя.
— Что? — уставилась на нее Мариша. — С какой это стати? И никто меня не заставит.
— Но вы же не бросите меня тут одну! — взмолилась Катя. — Девчонки!
— Да с чего ты решила, что тебе еще когда-нибудь придется видеться с этим Виктором? — воскликнула Мариша. — Разве что в зале суда, где ты будешь давать против него показания.
— А в чем конкретно он виноват, ты уже знаешь? — оживилась я. — За что его можно засудить?
— Пока не знаю, но уверена, что у такого человека, который собственное дитя готов уничтожить, лишь бы не тратиться на содержание инвалида, наверняка найдется пара-тройка грехов, за которые ему можно впаять лет этак десять-пятнадцать. А то и все двадцать.
— Двадцать лет, — эхом откликнулась Катя. — Кстати, а вы не знаете, за что дают такие сроки? А, Мариш?
— Какая тебе-то разница? — воскликнула Мариша. — Ведь не тебе сидеть придется. И вообще, что ты там говорила о предстоящих выходных? Я не поняла. Почему это тебе придется провести их с Виктором?
— Сейчас объясню, — понурилась Катя. — Дело в том, что Прапор вбил себе в голову, что обязан застолбить этот проклятый дом Плаховых в деревне. И едет его сторожить на все выходные, пока Виктор не согласится подписать отказ от него.
— Он что, вообще ку-ку? — возмутилась я. — А если Виктор, или кто там будет Любкиным наследником объявлен, не согласится признать права Прапора? Он там оборону держать собирается? Котлы с кипятком и кипящую смолу на головы противнику выливать из стеклопакетов?
— Не знаю, — всхлипнула Катька. — Только добром это точно не кончится. Вы ведь видели, что за тип этот Виктор. От него можно ждать любой гадости. Точно вам говорю. Поэтому я поеду с Прапором. Одного же я не могу его оставить.
— И что ты хочешь от нас? Чтобы мы провели эти выходные с тобой? В обществе Прапора, мерзавца Виктора и его беспамятной жены?
— Почему же, будет еще и Женька, — робко произнесла Катя.
Увы, даже общество Женьки нас не смирило с мыслью о том, что придется провести еще несколько дней в обществе Виктора и его супруги. Но не могли же мы оставить Катьку в трудную для нее минуту.
— Ладно, — кивнула Мариша. — Только услуга за услугу. Пообещай нам, что уговоришь Прапора, чтобы он завез нас по дороге в краеведческий музей.
— Да как же я его уговорю? — растерялась Катя.
— Это уж ты сама реши, чем его соблазнить, — подмигнув левым глазом, ответила ей Мариша. — В таком деликатном деле мы с Дашей тебе не советчики.
— Ладно, — немного подумав, пообещала нам Катька. — Сделаю.
История стыдливо умалчивает, какие доводы той ночью приводила Прапору Катька, но на следующий день в краеведческий музей мы все же попали. Впрочем, нам там быстро объяснили, что дворянская усадьба Саниных особого интереса для музея не представляет, так как находится в очень плохом состоянии, попросту говоря, в руинах. И на ее восстановление денег у области нет и в обозримом будущем не предвидится.
— Поэтому информации у нас о ней практически никакой нет, — бодро сообщил нам сотрудник музея — вполне еще кондиционный старичок, которому Катька немножко построила глазки, воспользовавшись тем, что Прапор отлучился на бензоколонку.
— Как же так? — разочаровались мы. — Совсем никакой?
— Кое-что, разумеется, есть, — сжалился над нами старичок. — Например, у нас в запасниках музея имеется групповой портрет последних из рода Саниных. Им он, похоже, не понравился. И они подарили его тогдашнему краеведческому музею. И только благодаря этому дару портрет сохранился для потомков. Если бы он остался в имении, то, разумеется, сгорел бы вместе со всем прочим имуществом. Не хотите ли взглянуть на него?
Мы очень даже хотели. Старичок спустился с нами сначала в темный подвал, потом поводил нас по каким-то лабиринтам и в конце концов щелкнул выключателем, и мы оказались в удивительно сухом и просторном помещении, заставленном всяким музейным хламом. А смотритель подвел нас к стене, возле которой стояло множество полотен без рам. Перебрав некоторые из них, смотритель с трудом вытащил на свет божий довольно внушительное полотно. Имело оно какую-то художественную ценность или нет, сказать трудно. Но что-то в чертах лица и пропорциях заставило меня склоняться к мысли, что автор был мастером весьма посредственным.
Хотя, возможно, это была просто такая манера — вековой дуб, к которому прислонился мужчина, казался ему предметом жалким и не стоящим внимания по сравнению с хозяином имения, фигура которого заняла две трети полотна.
— Вот это Станислав Георгиевич Санин, — показав на величественного седого старика, произнес смотритель. — Последний мужчина из рода Саниных. После него остались только две дочери. Старшая — Елена — вышла замуж за своего соседа Арсения Ершова, и молодые стали жить в имении жены. Впрочем, они оба погибли во время пожара.
— А их дети?
— Детей у них не было, — пожал плечами смотритель. — Они погибли молодыми. Вообще, об этом пожаре в народе до сих пор бытует легенда. Основана она, видимо, на том, что Елена Санина была настолько привязана к родному гнезду, что после замужества наотрез отказалась переехать в имение к мужу, а продолжала жить в своей усадьбе. Муж очень любил жену и смирился с ее решением. И после той ужасной ночи, когда все Санины погибли в огне, Елена будто бы осталась в родном доме и до сих пор бродит возле усадьбы, проклиная потомков того негодяя, который устроил поджог и убил ее, мужа, старушку-мать и сестру Анюту.
— А эта Анюта не бродит? — осведомилась я. — Ведь сгорела-то именно она. Она больше страдала.
— Видите ли, тело Анюты Саниной так и не было найдено, — сказал смотритель. — И если останки ее родных похоронили на семейном кладбище, то Анюта как бы таинственно исчезла. Некоторое время власти искали девушку, но так и не нашли. Точно о ней ничего не известно.
— Да зачем же ее искали?! — воскликнула Катя. — Зачем нужна одинокая бедная девушка, потерявшая в один день и дом, и семью?
— Насчет того, что она была бедная, вы, пожалуй, попали пальцем в небо, — загадочно крякнув, отозвался смотритель. — Дело в том, что советской власти была нужна не сама девушка, а то золото, которое исчезло вместе с ней из усадьбы Саниных.
— Золото? — рассеянно переспросила Мариша, которая до сих пор была занята тем, что внимательно рассматривала портрет старика Санина. — А что там с золотом?
— Старый Станислав Санин не признавал бумажных денег, — принялся объяснять нам старичок, который даже разрумянился от волнения. — Об этом чудачестве Санина прекрасно знали в губернии все. А был он человеком богатым, его имение считалось тут одним из лучших. А хозяйство — образцовым. Не гнушался он и разного рода коммерческой деятельности. Неподалеку от его усадьбы были лечебные ключи. При них Санин догадался открыть водолечебницу. Так до революции сюда приезжали на лечение из обеих столиц — Санкт-Петербурга и Москвы! При советской власти там еще некоторое время был санаторий для партийных работников, но потом он постепенно захирел без хозяйской руки. Но в сталинские времена там все еще было в полном порядке. Санину же и имение, и лечебница приносили неплохой доход, который тут же обращался в золото. Но и его помещик не держал в банках, которым не доверял так же, как и бумажным деньгам. Все золото хранилось где-то в доме.
— Очень интересно, — пробормотала Катя, у которой даже глаза загорелись, она уже предвкушала, как мы найдем провороненное большевиками золото семейства Саниных, отобьем его каким-то образом у назойливого призрака наследницы и заживем наконец припеваючи. — И что же было дальше?
— Собственно говоря, это золото, по мысли старика Санина, должно было являться своего рода гарантом надежности для всего его рода и потомков. Но, как часто бывает, все обернулось не тем боком. И золото, вместо того чтобы послужить процветанию рода, стало причиной его гибели. Навербованные из местных бедняков большевики, как и многие другие в округе, слышали о странностях старика. И пожелали заполучить его клад. Времена были смутные. И то ли усадьба во время учиненного в ней обыска вспыхнула сама, то ли кто-то поджег ее, только дом сгорел дотла. И в огне погибли не только сами Санины, но и некоторые из мародеров. Точно неизвестно, что там произошло. Но золота старика Санина большевики так и не нашли. Это точно. Потому что еще долгие годы его искали по всей округе. А когда выяснилось, что во время пожара исчезла и младшая Анюта Санина, которой в те времена было не больше шестнадцати, то на девочку была объявлена настоящая охота.
— О господи, — едва слышно выдохнула Мариша, которая слушала рассказ смотрителя, не отрывая глаз от портрета. — Несчастная Анюта.
— Да, — кивнул смотритель, очень довольный, что его рассказ произвел впечатление на слушательниц. — А дух ее старшей сестры бродит теперь по развалинам усадьбы и проклинает виновника учиненного зверства.
— Виновник — это Плахов? — уточнила я.
— А! — обрадовался смотритель. — Так вы знаток!
— Просто слышала, — скромно отозвалась я.
— Да, вы правы, главным зачинщиком и предводителем этой разъяренной толпы, уничтожившей жилище Саниных, был некто Аркадий Плахов, выходец из довольно крепкой крестьянской семьи. Кулацкой, как их тогда называли.
— Странно, обычно в большевики кулацкие дети идти не торопились, — заметила я. — И со своими хозяевами, на чьей земле жили, они всегда находили полное понимание. Хозяевам усадьбы было выгодно, чтобы их арендаторы исправно платили им за пользование землей. И трений между зажиточными крестьянами и дворянами не возникало. Это были люди непьющие, трезво мыслящие. С чего бы этому Аркадию пойти против своих родных и хозяев? Чем они ему досадили?
— Тут дело было не столько в классовой ненависти, — ответил смотритель. — Многие говорят, что Аркадий сводил личные счеты с Еленой Саниной, в замужестве Ершовой. Она как полноправная хозяйка усадьбы приказала его выпороть, когда застала его во время романтического свидания со своей младшей сестрой. Парня выпороли и выгнали с позором. Вот он и затаил зло на всю семью. А после революции, во время всеобщей неразберихи и хаоса, он сформировал группу авантюристов и начал попросту говоря грабить окрестных землевладельцев, выдавая свои действия за проснувшееся в нем пролетарское сознание. При этом не постеснялся и прилюдно отречься от своих родителей, людей явно не пролетарского происхождения. И полностью перешел на сторону советской власти, ведя активную агитационную работу среди крестьян, а также попутно уничтожая очаги контрреволюции, коими в понимании темных масс стали их бывшие хозяева — семьи землевладельцев.
— Скажите, а кто-нибудь в последнее время, кроме нас, интересовался историей рода Саниных? — спросила я у старичка. — Вы еще кому-нибудь рассказывали эту легенду об исчезнувшей девушке, золоте и прочем?
— Вы знаете, был один человек, — немного подумав, ответил смотритель. — Но его интересовала не конкретно история рода Саниных. Он собирал материал для своей диссертации о дворянских фамилиях Новгородской губернии. Но он выслушал и историю рода Саниных. Я охотно рассказываю ее нашим посетителям. Она ведь очень драматична, не правда ли?
— Очень интересная история, — согласилась с ним Катя. — Очень. А вы не знаете, много было у старого Санина накоплено золота?
— Полагаю, что много, — кивнул смотритель. — И даже если Анюта сумела унести с собой часть отцовского наследства, то ясно, что юной и хрупкой девушке было не под силу взять с собой все скопленное стариком золото.
— Да, — согласилась я. — Взяла она килограммов десять, ну максимум пятнадцать — это предел. Да и то далеко бы с такой ношей она не ушла. Где-нибудь в ближайшем лесочке и зарыла, а потом вернулась и благополучно забрала.
— Поэтому большевики и искали эту девушку так старательно, — повторил смотритель. — А насчет того, чтобы Анюта могла вернуться, то это вряд ли. Ее в округе хорошо знали в лицо. И если бы она появилась в здешних местах, то ее сразу бы опознали и задержали. Разве что к старости, когда и сама она изменилась до неузнаваемости, и люди, знавшие ее лично, умерли, она и вернулась, захотелось навестить родные места. Но мне об этом ничего не известно. Вполне возможно, что и она погибла во время пожара. Просто ее тело не обнаружено.
Из музея мы вышли забалдевшие. Рассказ старика-смотрителя произвел впечатление не только на Катьку. Мариша о чем-то сосредоточенно размышляла, а у меня перед глазами вставали целые горы золота, как в «Острове сокровищ». Умом я понимала, что при всей своей рачительности и хозяйственности владелец новгородской усадьбы не мог скопить столько золота, сколько награбил самый известный пират Стивенсона — капитан Флинт со своими головорезами. Но от этих мыслей кучи золота ничуть не желали уменьшаться в размерах.
— Слушайте, — прошептала Катя. — Это же страшно подумать, сколько золота, можно сказать, валяется у нас под ногами! Мне кажется, что эти выходные мы могли бы провести с немалой для себя пользой. А тут этот Виктор…
— Предлагаешь наплевать на поиски убийцы Любки и заняться поиском сокровищ старика Санина? — спросила я.
— Может быть, мы могли бы это как-то совместить, — пожала плечами Мариша, которая, оказывается, вовсе не витала мыслями где-то далеко, а, напротив, внимательно слушала наш с Катькой разговор.
А вот вернувшийся с бензоколонки Прапор выслушал наш рассказ с удручающим скепсисом.
— Свои бы деньги вернуть, — заявил он нам. — Где уж тут за чужим добром гоняться. Да к тому же его еще и призрак охраняет!
— Другими словами, ты не веришь, что мы можем найти клад старика Санина? — спросила у него я прямо.
— Не верю, — подтвердил Прапор.
— А я вот буду совсем не против поискать его с вами, — неожиданно вызвался Женька и в ответ на укоризненный взгляд Прапора заметил: — А что? Что тут такого? Вполне возможно, что привидение будет возражать только против Плаховых. А любому другому порядочному человеку с радостью отдаст свой клад. Ведь оно тоже человек. И за эти годы ему должно уже порядочно осточертеть таскаться как привязанному возле одного и того же места. А если мы заберем золото, привидение может считать себя свободным — и все будут довольны.
— Призрак Елены местные видят чаще всего в двух местах, — заметила я. — На усадьбе и в старом доме родителей Виктора.
— К Плаховым оно является из чистой вредности, — быстро решил Женька. — Оно их просто ненавидит. Так что, я считаю, клад искать нужно на развалинах усадьбы.
— Тем более что рыться в доме своих родителей Виктор нам и так вряд ли позволил бы, — сказала Мариша.
Мы не стали спорить, так как в глубине души никто из нас, как бы ни прельщали нас сокровища, не хотел искать их в том месте, где совсем недавно была убита Любка.
— Итак, сейчас приезжаем, разгружаем вещи и тут же мчимся на развалины, — решительно заявил Женька.
Обычно Женька производит впечатление редкостного тюфяка и мямли. Но когда дело заходит о его интересе, тут он моментально преображается. Просто не узнать парня — другой человек! В обычное время, приехав в деревню, он бы тут же устроился на лавочке с какой-нибудь деревяшкой, делая вид, что очень занят. И под этим предлогом бессовестно отлынивал бы от нужной работы. И оструганный колышек или принесенное ведро воды — это максимум, чего от него можно было добиться. А сейчас посмотрите на него — готов даже пожертвовать своим обедом, лишь бы обшарить развалины усадьбы.
Женьке небось мнилось, что стоит ему там появиться, как привидение прекрасной незнакомки потеряет голову от его мужской привлекательности и тут же притащит ему золото отца или в крайнем случае покажет, где оно лежит. Ради такого случая Женька даже был готов немного покопаться в земле. Но действительность, как водится, слегка подкорректировала планы Женьки. Во-первых, немедленно по приезде нам не удалось отправиться на развалины. У дома, едва мы подъехали к нему, сразу же увидели машину Виктора. А через минуту и он сам появился во дворе.
— Опоздали! — с досадой скрипнул зубами Прапор. — Эти первыми приехали. Говорил же, что нужно поторопиться! А все вы со своими сокровищами мне голову задурили. Эх, знал же, не нужно было вас слушаться и в этот музей заворачивать! Что теперь делать?
— Да что и собирались! — невозмутимо отозвалась Мариша. — Аванс ты за дом заплатил. Вот пусть либо они теперь его тебе возвращают, либо будем тут жить.
Виктор особой радости при виде нас не проявил, но и открыто выражать свое недовольство тоже не стал. Вообще-то, он казался слегка смущенным. Поздоровался с Прапором и Женькой за руку и пригласил нас всех присоединяться к ним за столом. Одним словом, изо всех сил старался быть с нами любезным. Нас это должно было бы насторожить или хотя бы удивить, но Женька развил такую бешеную деятельность, что нам было буквально некогда задуматься о причине странного поведения Виктора.
— Спасибо, но мы не можем! — поспешно отозвался Женька, суетливо таская в дом наши вещи.
Мы все изумленно вытаращили на него глаза. На нашей памяти это вообще был первый случай, когда Женька отказывался от еды. Видимо, идея найти клад целиком захватила его. Поторапливаемые Женькой, мы быстро распаковали самые необходимые вещи, немного привели себя в порядок, переоделись для земляных работ, собрались во дворе и только тут хватились главного торопыги.
— А где Женька? — удивленно спросила Мариша.
— Я тут! — сообщил Женька, появляясь из-за угла дома с двумя лопатами в руках.
— Вы куда собрались-то? — поинтересовался у нас Виктор, появившись на крыльце.
— На рыбалку, — быстро ответил Женька, продемонстрировав ему в качестве доказательства прихваченные лопаты.
— А мешок зачем? — удивился Виктор, углядев за спиной Женьки внушительных размеров мешок из дерюги.
— Улов складывать, — соврал Женька и даже не покраснел. — Ну пошли? — обратился он к нам.
— Постойте! — закричал нам вслед Виктор. — Вы же снасти забыли!
— Вот черт! — ругнулся Прапор вполголоса. — И чего он нос всюду сует?
— Его дом, вот он и старается проявлять гостеприимство, — ответила Катя. — Что тут странного?
— Да все странно! — с досадой произнесла Мариша, пока Прапор возвращался за удочками. — С чего это Виктор стал таким добреньким? Как ни крути, а он продавать этот дом не собирался. И теперь должен был бы стараться нас выжить отсюда. А он, видите ли, сама любезность. Что за этим может стоять?
Но тут вернулся Прапор с удочками, и мы наконец смогли двинуться в путь. То есть могли бы, если бы не бдительность Виктора.
— Червей лучше копать за старым коровником! — крикнул он нам вслед. — Там их полно!
Пришлось тащиться за коровник и копать совершенно ненужных нам червей. То есть мужики копали. Катька и Мариша твердо заявили, что к червям они не прикоснутся даже под страхом лютой смерти. А я заметила, что и лопаты, вообще-то, только две. В конце концов мы решили, что достаточно провозились за коровником. Не станет же Виктор проверять количество накопанных червяков, и потихоньку слиняли с участка.
Дорогу к развалинам нам еще показывала Любка. И, недолго думая, мы свернули на нее, отходя все дальше от реки.
— Вот они! — наконец провозгласил Прапор, и мы остановились, вытирая пот со лба. — Развалины!
День выдался очень жаркий. К тому же комаров не было только у реки, а стоило нам углубиться в лес, как они накинулись на нас, как изголодавшийся на диете страдалец на телячью отбивную. Развалины усадьбы находились на поляне, окруженной густым лесом. Когда-то тут были газон и клумбы. И до сих пор еще росли одичавшие маргаритки, ромашки, анютины глазки, тысячелистник и гвоздика. Но молодая поросль там и тут пробивалась из камней, которыми был вымощен двор перед усадьбой.
— И что тут копать? — недоуменно воскликнул Женька, оглядывая растущий по сторонам лес. — И где?
— Об этом нужно у тебя спросить, — сердито буркнула Мариша, которую изрядно искусали комары, и она уже покрылась розовыми волдырями, что отрицательно сказалось на ее внешности и настроении. — Раньше надо было думать, а не тащиться в такую даль!
— Ну раз уж пришли, давайте хоть осмотрим эти развалины, — решил Прапор.
— Одно ясно — лопатами тут не справиться, — сказала я. — Тут экскаватор нужен.
— И к тому же местные уже, наверное, давно перелопатили всю землю возле усадьбы, какую могли, — предположила Катя. — Мы же не первые, кто услышал про сокровища старика Санина. И в музее нам говорили, что поиски сокровищ велись долгие годы.
На осмотр руин ушло около часа. За это время мы порядком извозились, набили себе несколько синяков и шишек, оцарапались и страшно проголодались.
— Зря мы не приняли предложение Виктора и не поели с ними, — пробормотала Мариша. — Раз уж он решил быть с нами любезен, надо было пользоваться моментом.
— Да, — сокрушенно признал свое поражение Женька. — Дело дрянь. Ничего нам тут самим не найти. Тут нужна целая бригада землекопов и техника.
— Или хотя бы металлоискатель, — подала голос Катя.
Мы собрали лопаты, выпустили на волю бедных червяков и вернулись к реке. Там мы искупались, смыв с себя усталость, грязь и раздражение. После купания, разумеется, мы почувствовали приступ уже зверского голода и резво припустили в обратном направлении, к деревне.
— А где Виктор? — появившись возле дома, поинтересовалась Мариша у загоравшей в саду Любимы.
— Где-то там, — отозвалась она, указав тонкой белой рукой в сторону старого дома родителей Виктора. — Просил его не беспокоить. Говорит, что должен подумать.
Мы посмотрели и в самом деле увидели Виктора, который с задумчивым видом бродил возле полуразвалившегося дома. Вот он потрогал старые бревна, толкнул чудом сохранившуюся дверь, шагнул внутрь, и внезапно раздался жуткий треск. А секунду спустя крыша дома обвалилась. Застыв от изумления, мы наблюдали, как поднимаются клубы пыли. А затем воздух разрезал пронзительный крик. Обернувшись, я увидела, что это кричит Любима, с ужасом глядящая на провалившуюся крышу, накрывшую ее мужа.
