Глава 12
И тут у Мариши зазвонил телефон. Она глянула на определитель номера. Смайл! Муж! Дорогой! Любимый! Наконец-то он ей звонит!
– Алло! – радостно воскликнула она в трубку. – Ты где? Ты уже прилетел? Ты дома?
– Это ты где? – услышала она в ответ недовольный голос мужа. – Я-то дома. Твоя мама тоже у нас. Она и Дину привезла. Сидим, тебя все трое ждем.
– Ой, не ждите, я попозже приеду.
– И когда это?
– Через час. Нет, через полтора. Ну, максимум через два.
– И где же ты сейчас находишься?
– Тут. Недалеко, – соврала Мариша.
– Где именно недалеко?
– Ну, в области.
– Ничего себе недалеко! – возмутился Смайл. – Когда же ты вернешься? Я соскучился! Приезжай!
– Знаешь что! – рассердилась в ответ Мариша. – Какой ты нетерпеливый стал! Два часа подождать не можешь. Я тебя дольше ждала! Не часы, а недели! Подожди теперь и ты меня немножко. Может быть, тогда хоть что-нибудь до тебя дойдет!
И очень гордая отпором, который она дала мужу, Мариша бросила трубку. Вот так вот! Сам болтается целыми неделями и даже месяцами неизвестно где, а стоило ей отъехать на какие-нибудь двести километров от города, как он уже ей втык норовит сделать. Не получится у него ничего!
Но все равно Мариша теперь чувствовала себя словно на иголках. Бабушка и Ритка поняли ее состояние.
– Муж звонил? Домой зовет?
– Звонил, – призналась им Мариша. – Зовет.
– Тогда надо ехать. Езжайте, внученьки, езжайте. Бог даст, еще свидимся.
– Мы обязательно приедем.
– Приезжайте! Только рада вам буду.
Проводить их старушка не смогла. От волнения у нее совсем не осталось сил. Поэтому она просто подсела к окну в окружении своих кошек и долго махала девушкам вслед.
Заговорили подруги не сразу. Вначале они ехали молча, думая каждая о своем. Мариша мысленно репетировала встречу с мужем. А Ритка копошилась в пожелтевших листках бумаги, которые Мариша прихватила из шкафа бабульки вместе с альбомом. И именно Ритка первой нарушила молчание:
– Знаешь, а эта Матрена была той еще штучкой.
– Что? – рассеянно откликнулась Мариша. – Ты это про кого?
– Про Матрену. Про дочь нашей старушки. Она была той еще штучкой.
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что она от своего мужа гуляла направо и налево.
– А тебе откуда известно? Старушка ни о чем таком не упоминала.
Но Ритка в ответ лишь хитро улыбнулась и помахала в воздухе кипой пожелтевших страниц:
– Знаешь, что это такое?
– И что?
– Это дневник Матрены. И в нем она подробнейшим образом описывает, сколько водки она сегодня выпила и с какими парнями целовалась-миловалась.
– Да ты что? – изумилась Мариша. – Зачем?
– Наверное, это у нее было чем-то вроде хобби. Цыплаков любил карты, а Матрена любила хороший трах. И судя по этим записям, она себе в удовольствиях не отказывала.
– Ну и парочка, – покачала головой Мариша. – Один шулер, другая шлюха.
– Не обижай их. Цыплаков любил карты, а его жена мужчин. Такое встречается не так уж редко.
– Ты мне лучше скажи, как наш Паршавин стал вдруг Цыплаковым? Или это не он?
– Он. Когда мы с Никиткой бывали у дяди Бори дома, то я видела его ранние фотографии. Он это! Без сомнения – он.
– Ну я теперь уж и не знаю, как звать нашего покойника. Сначала мы думали, что он дядя Боря Кривко. Потом узнали, что он Цыплаков. А теперь выясняется, что ни то и ни другое, а третье. И что покойного на самом деле звали Паршавин! И что нам делать с этой информацией?
– Нам? Нам – ничего. А вот следователь должен ею заинтересоваться.
С этим Мариша была совершенно согласна. Конечно, должен. Еще бы ему не заинтересоваться. Ведь получается, что Паршавин выкрал у своего соседа-пьяницы Цыплакова его паспорт. И вместе с этим паспортом переехал в Питер, где и начал новую жизнь под новым именем, но с чужими документами.
Но подождите! А кто же тогда погиб на болотах, мужественно защищая Матрену от рук насильников и грабителей? Если не ее муж Паршавин – Цыплаков – дядя Боря Кривко, то кто же тогда?
– Голова идет кругом, – призналась Мариша. – Совсем ничего не понимаю.
– Сама никакая сижу. Одна надежда, что следователь хоть что-нибудь да из этой истории ценного для себя выудит.
– Угу.
Лично Мариша считала, что будь следователь хорошим работником, он должен был бы сам поехать и побеседовать с бабулей. И о чем, интересно знать, думал Паршавин, живя под фамилией Цыплакова? Ведь могли найтись люди, которые бы узнали его по прежней фамилии. И что тогда? Как бы он объяснил, что бросил двух маленьких дочек и их беспомощную бабушку на произвол судьбы? Или его подобные мелочи не волновали?
И самое главное, почему, презрев двух родных дочек, Паршавин вдруг, спустя долгие годы, воспылал столь горячей любовью к Никите, который даже не был ему племянником? От многочисленных вопросов голова у Мариши пухла. И она подозревала, что не сможет оказать мужу тот горячий прием, на который он, видимо, рассчитывает.
Муж оказался дома. Но под воздействием маминого наваристого борща и пирожков с картошкой, луком и с мясом, он уже подобрел и смягчился. Так что на задержку жены сверх регламентированного времени еще на полтора часа посмотрел сквозь пальцы.
– Дорогая! – раскрыл он ей свои объятия. – Как же я соскучился без тебя! Иди скорей ко мне!
– Подожди, – сварливо, словно столетняя бабка, отозвалась Мариша. – Дай обувь хотя бы с ног сниму.
И, поражаясь самой себе, она протопала в ванную комнату, где тщательно обтерла сапожки от налипшей на них глины. Тщательно вымыла руки, поправила прическу. И только после этого подошла к мужу. Впрочем, прическу он ей снова тут же смял, заграбастав ее в свои могучие объятия.
– Как же я тебя люблю! – провозгласил он, едва не оглушив Маришу. – Ты себе просто не представляешь.
– Не представляю. Нормальные мужья всегда дома, всегда под рукой. А ты… А у тебя… У тебя всегда есть дела поважнее меня.
– Для меня нет никого важнее тебя, – совершенно серьезно заявил ей Смайл.
– Как же! Так я тебе и поверила!
– Я говорю правду.
– Что я сама не вижу, что с нами происходит! Ты меня не любишь! Тебя никогда нету рядом.
– Но сейчас-то я рядом, – резонно возразил Марише муж.
Мариша не нашлась, что ответить ему на это. Поэтому они еще немножко поругались, потом помирились, а потом пошли лопать мамин борщ с пирожками. Сама мама Мариши к этому времени таинственно исчезла, оставив вместо себя Дину и записку на столе.
Записка предназначалась Марише, но первым на кухню из душа вошел Смайл и он же первым прочитал ее.
– «Не болтайся со своим расследованием, пока муж дома», – прочитал он вслух и, посмотрев на Маришу, спросил: – Любимая, что это значит? Ты снова ведешь какое-то расследование?
– Не какое-то, а очень важное. Помнишь Ритку?
– Это такая высокая, долговязая пискля?
– Ну, в принципе верно. Значит, ты ее помнишь?
– Еще бы. У нас на свадьбе она пела так, что все гости разбежались. И что с ней случилось?
– Не с ней. С ее мужем.
– А с ним что? Мне казалось, что такой доходяга воды не замутит.
– Замутил, – вздохнула Мариша. – И еще как. Вляпался по полной программе.
– И что же он натворил?
– Сначала мы все думали, что он порешил родного дядю.
– Порешил? В смысле убил?
– Подожди, – поморщилась Мариша. – Дослушай до конца. Потом оказалось, что дядя ему не родной и даже вовсе никакой не дядя. И мало того что не дядя, так и сам этот дядя еще жил под чужим именем.
– Потрясающе! И как этому Риткиному мужу удалось так все лихо закрутить?
– Мы и сами бы хотели знать.
– И я бы не отказался. Но для начала я бы хотел услышать всю историю целиком.
Под борщ история совершенного или не совершенного Никиткой преступления пошла на ура. И к тому моменту, когда Смайл доедал последнюю ложку знаменитого маминого жаркого из свининки с фасолью, он был уже полностью в курсе произошедшего.
– Ну и дела! – произнес он наконец, откидываясь на спинку стула и довольно поглаживая живот.
Во время обеда Смайл опрокинул в себя несколько рюмочек и теперь пребывал в самом что ни на есть отличном настроении.
– Ну и дела, – повторил он. – Выходит, что этот Паршавин украл документы у своего соседа Цыплакова и все время, пока его не кокнули, жил под чужим именем?
– Выходит, что да.
– Но как такое возможно? Разве настоящему Цыплакову не приходили какие-то заказные письма, извещения, квитанции по оплате, наконец? Он должен был смекнуть, что кто-то использует его паспорт и его имя.
– Не знаю. Вероятно, второй Цыплаков как-то решил этот вопрос.
– А фотография? – не успокаивался Смайл.
– Наверное, он поменял паспорт.
– Вот так просто? Взял и поменял? Да когда ты в прошлом году потеряла свой паспорт, помнишь, сколько документов тебе пришлось собрать, чтобы получить новый?
– Да.
– А как бы это сделал ваш Цыплаков, который к тому же и не Цыплаков был вовсе! Соваться в паспортный стол или в милицию ему было опасно. Лишний раз он бы туда и не сунулся!
– И что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что у вашего фальшивого Цыплакова должна была быть своя лапа в паспортном столе и в милиции. Кто-то должен был его выписать со старого места жительства… В этом самом Рябово. И выдать чистые документы, по которым он и зарегистрировался уже в Питере. Настоящий Цыплаков, я так понимаю, пил?
– И очень здорово! Бабушка соседка сказала, что в последнее время он вообще не просыхал! Да и помер он уже давно.
– Конечно, это сильно упрощает дело. Но все равно остается много вопросов. Настоящий Цыплаков работал?
– Когда-то работал.
– А в последнее время?
– Я же тебе сказала, он пил и умер очень давно. Еще в восьмидесятых годах!
– И на какие шиши он пил? Работать он не работал, а на вашу российскую пенсию вряд ли можно себе позволить большие загулы.
– И что?
– Выходит, кто-то этому настоящему Цыплакову отстегивал денежек.
– Кто? Паршавин? За молчание?
– Думаю, что он. Лично я так бы и сделал. Настоящий Цыплаков сидит в своем Рябово, регулярно получает денежную дотацию, пьет и дальше ближайшей винной лавочки не суется. Паршавина, присвоившего себе имя и прочие данные Цыплакова, это вполне устраивает. Живет себе в Питере и в ус не дует.
– Ну, возможно, что Цыплаков и получал денежные переводы от Паршавина. Но что нам это дает?
– Пока не знаю. Но это лишний раз подтверждает, что деньги у вашего покойника были.
– Были, были! – отмахнулась Мариша. – Это и без твоих рассуждений ясно. Вся квартира дорогими вещами заставлена. И казино, и сеть тотализаторов. Но вот откуда они у него появились? И кто убил его жену? И главное, зачем он Никитке-то денег столько отстегивал? Ведь Никитка ему никто – чужак!
– Выходит, Никита тоже знал про Цыплакова – Паршавина что-то очень важное. Вы не пробовали поговорить с самим Никитой?
– Пробовали! Даже адвоката ему наняли!
– И что?
– Надо у Ритки спросить. Она этим вопросом занимается. Но, кажется, завтра этот адвокат должен будет добиться свидания с Никитой.
– Ну что же, тогда завтра все и узнаем, – рассудительно произнес Смайл. – Как говорится, утро вечера мудреней. Пошли спать?
Спать Марише совершенно не хотелось. Но уставший с дороги и осоловевший после всего съеденного и выпитого Смайл зевал так отчаянно, что у нее не хватило жесткости ему перечить. На широкой супружеской постели Смайл захрапел сразу же, едва его голова коснулась подушки. А Мариша лежала рядом, маялась от бессонницы и считала звезды за окнами.
Внезапно загудел ее телефон. Смайл даже ухом не повел. Как сопел себе в подушку, так и продолжал сопеть.
– Алло, это я! – прошептала в трубку Ритка. – Я вас не разбудила?
– Нет. Я не сплю.
– Говорить можешь?
– Конечно! Ты встречалась со следователем?
– Мы и сейчас вместе.
Мариша покосилась на настенные часы. Они показывали половину двенадцатого ночи. Однако!
– У вас с ним все так серьезно? – заинтересовалась она, сползая с кровати и нащупывая на полу свои мягкие тапочки с меховой опушкой.
Но Ритка то ли не расслышала, то ли не захотела отвечать.
– Мы навели справки про этого Цыплакова! – произнесла она. – Не про того, который Паршавин. А про настоящего!
– И что?
– Этот тип действительно умер много лет назад! Но самое интересное не это!
– А что?
– Начиная с мая восемьдесят первого года он проживал на своей жилплощади незаконно!
– Как это?
– Судя по документам, он выписался из Рябово все в том же восемьдесят первом году!
– А…
– Но тем не менее никто из местной власти его почему-то не трогал. Цыплаков на своих метрах так и дожил до самого конца. Никто его не выселил. Догадываешься почему?
– Потому что эти люди были в курсе, что выписался совсем не Цыплаков, а другой человек, скрывающийся под его именем!
– Молодец! Пять с плюсом тебе за догадливость. Мы думаем, что это был начальник паспортного стола. Завтра мы поедем к нему. Ты с нами?
– Не знаю, – засомневалась Мариша. – У меня муж вернулся. Не уверена, что он придет в восторг от этой поездки.
– И не надо, – легко согласилась Ритка. – Мы и одни с Андрюшей съездим. В самом деле, чего там всем вместе делать? Вы лучше в городе оставайтесь и нашего адвоката пошевелите. Пусть он Никиту потрясет насчет его дядюшки. А потом, если у адвоката ничего не получится, тогда уж снова Андрюша к допросу подключится. Хотя он говорит, что с Никитой разговаривал. Но Никита насчет денег, которые ему дядя давал, молчал словно рыба. Нипочем не признался, за что ему такие деньжищи отваливались.
Из всего вышесказанного Мариша поняла лишь следующее. Дела у Никитки плохи. Куда хуже, чем он предполагает. Мало того что парень сидит за решеткой за преступление, которого не совершал. Так он еще, того и гляди, родную и любимую жену потеряет. А ведь Мариша была уверена, что Никита свою Ритку любит, несмотря на все закидоны, и свои, и ее.
Конечно, он ее любит, размышляла Мариша, глядя в потолок. Ведь иначе в свое время он не женился бы на ней. И ведь, несмотря на наличие молодой любовницы, Никита продолжал оставаться со сварливой, да и, что там уж греха таить, не слишком красивой Риткой. А Ритка между тем собирается наставить мужу рога, вовсю заигрывая со следователем.
А еще Мариша поняла, что завтрашний день им со Смайлом благородно предоставляют вроде выходного. Всю черную работу берут на себя Ритка с ее следователем Рассохиным. Ну а Марише со Смайлом остается только совсем не хлопотная роль контролеров за адвокатом.
Однако действительность внесла коррективы в планы подруг. Начать с того, что сначала адвокату не удалось вытрясти из Никиты ни единого словечка в свое оправдание. Более того, он начисто отрицал даже то, что дядя вообще давал ему какие-нибудь деньги.
– Да, на работу в порт не ходил. У меня была другая работа. Карина про нее не знает. И Ритка не знает. И вам я тоже про нее не скажу.
Паршавина завравшийся Никита упорно называл дядей. И твердил, что документов его не видел, поэтому и сам был введен в заблуждение этим человеком, представившимся ему дядей Борей.
– Что я, помню, что ли, как там настоящий дядя Боря выглядит? Мы с ним в последний раз виделись, когда мне пять лет было всего. Я и не помню ни хрена.
Адвокат закончил разговор со своим подзащитным, попытался связаться с Риткой, но потерпел неудачу. Потому что она со следователем была уже в Рябово. А это такая глухомань, что даже телефоны берут далеко не у всех. Не дозвонившись до Ритки, адвокат позвонил Марише. И услышал от заранее проинформированной Мариши следующее:
– Передайте этому кретину, если он немедленно не перестанет валять дурака, то Ритка отзывает адвоката, то есть вас, и разводится с ним. Больше ни передач, ни какой другой помощи ему не будет! Никогда! Станет одну баланду глотать. И за папиросы своим сокамерникам носки стирать!
И лишь после этого струсивший Никита начал говорить. Наверняка он сказал адвокату далеко не всю правду. А кое-где еще и приврал. Но все же это было лучше, чем ничего. Оказалось, что Никита в самом деле не подозревал о том, что деньги ему дает не родной дядя. Своего родного дядю он помнил очень смутно, можно сказать, совсем не помнил. И когда в его жизни появился Паршавин, который представился его дядей Борей и начал щедрой рукой отсыпать племянничку денег, Никита охотно поверил в это родство. А чего было не поверить? Любой бы поверил.
– Он обо мне по-настоящему заботился. Хотел, чтобы наш с Риткой брак не развалился. Все время твердил мне, что жена для человека – это самое важное. И чтобы я Ритку холил и баловал на те деньги, которые он мне дает.
– А ты?
– Я и баловал! Грубого слова от меня Рита никогда не слышала. А то, что я деньги до дома не доносил, так вы сами посудите, как бы я объяснил жене, откуда они у меня?
– Можно было бы сказать правду.
– Ритке? Да она мигом отняла бы у меня их все до последней копеечки и истратила бы на разные глупости!
– Например? На какие глупости?
– Шубу себе купила, например. Или ремонт в комнате затеяла. А еще могла стеклопакет вставить. Она мне этим стеклопакетом все уши прожужжала. Скучный человек моя Ритка. Поэтому и планы у нее такие же скучные!
– Но ведь ваша жена виделась с вашим дядей.
– Иногда бывало.
– Неужели дядя ни разу не спросил у нее, на что потрачена та или иная сумма?
– Представьте себе, ни разу. И я даже скажу вам больше, дядя очень просил меня, чтобы Ритка не узнала, откуда берутся эти деньги.
– Сам давал и сам просил не говорить об этом жене?
– Вот именно!
Адвокат Никите не очень-то поверил. Да и Ритка, которой все же дозвонилась Мариша, тоже.
– Ишь, придумал отмазку! – высказалась она. – Ничего ему небось дядя не говорил. Никитка сам все придумал, чтобы теперь себе оправдание добыть!
Больше ничего дельного Никита не сообщил. Клянчил у адвоката сигареты, клянчил у Ритки передачи. И твердил, что своего «дядю» не убивал.
– Но в его квартире вы были?
– В тот вечер? Нет.
– Но вас там видели.
– Следователь мне тоже об этом говорил. Не понимаю, как такое могло случиться.
– А еще ваша любовница Карина сообщила, что в вечер убийства вы примчались к ней крайне напуганный. И заявили, что вам необходимо спрятаться.
– Каринка так сказала? Вот дура! Ведь я же велел ей держать язык за зубами.
– И тем не менее, кто вас напугал? Или, может быть, что вас напугало?
– Ничего меня не напугало. Я должен был зайти к дяде домой, но перед этим позвонил ему. И мне ответила какая-то баба.
– Да? И что же она вам сказала?
– Сказала, чтобы я сюда больше не совался. Своего дядю я больше не увижу! И если хочу сам остаться в живых, то чтобы спрятался куда подальше.
– Вот как? И вы так сразу поверили этой женщине и убежали?
– Да.
– И к своему дяде не приходили?
– Нет.
Никитка явно врал. Глаза у него бегали. И кажется, он уже жалел и о том, что вообще упомянул о незнакомке.
– А голос у женщины был молодой или старый?
– Молодой!
– А сама из себя она была какова?
– Я ее не рассмотрел. Там темно было и…
И тут Никита замолчал, поняв, что проговорился. Адвокат лишь довольно улыбнулся в ответ. Его клиентка будет довольна. Ему таки удалось вытянуть из ее муженька хотя бы подобие истины. Но это было и все. Дальше Никита замкнулся в себе. И до конца свидания не произнес больше ни единого словечка.
Выйдя от подзащитного, адвокат немедленно снова связался с Маришей.
– Сдается мне, что парень говорит куда меньше, чем знает. Но он сильно напуган. Видимо, та женщина, которую он застал в квартире своего дяди, чем-то сильно напугала его. Возможно, пригрозила смертью.
– Еще бы ему было не испугаться. Никита вообще никогда отважного нрава не был. А тут увидел труп дяди, кровь по всей библиотеке, вот и струхнул окончательно.
– Странно, что эта женщина не убила также и Никиту.
– Видимо, он был нужен ей для каких-то целей.
– Или рука не поднялась.
– На дядю поднялась, а на Никиту не поднялась?
– Возможно, что к покойному у этой женщины были свои счеты. Очень личные и жестокие. А вот убить невиновного Никиту она не смогла. Поэтому и ограничилась тем, что просто пригрозила и велела молчать.
Тем не менее теперь Мариша знала о том, что в квартире покойного была еще и женщина. Молодая или не очень, но, судя по всему, очень решительная и много повидавшая в жизни. Не каждой дамочке удастся запугать насмерть одного мужчину и убить другого. А эта вот смогла. Никитка ни словечком ни обмолвился о ней во время допросов. И даже адвоката предупредил, что перед следователем будет все отрицать.
– Он явно настроился отсидеть срок за преступление, которого не совершал. А это говорит лишь о том, что та женщина произвела на него весьма сильное и пугающее впечатление.
– Невероятно! Неужели Никита согласен отсидеть много лет, лишь бы не подвести ту женщину? Это глупо!
– Почему же глупо? Не так уж и глупо. Лучше уж быть в тюрьме, но живому, чем на свободе, но мертвому.
– Он вам описал эту женщину?
– Нет. Сказал, что лица ее не видел. Только руки. Все в наколках.
– В наколках?
– Да. Татуировки в виде роз и крестов и колючей проволоки.
– А что это означает?
– Не знаю. Я не силен в ритуальной символике женских колоний. Но думаю, что-нибудь да означает.
Мариша была в замешательстве. И где теперь искать женщину-уголовницу, замочившую Паршавина, да еще умудрившуюся при этом подставить Никиту? Ведь где-то же она раздобыла его шелковый шарф. Раздобыла и принесла с собой на место преступления. Значит, она готовилась к убийству заранее. И заранее подготовила эту улику.
– Да, и еще мой подзащитный сказал, что эта женщина намекнула, что у нее к покойнику имеется кое-какой должок.
– А что за должок?
– Вот этого она не сказала.
– Или Никита говорить не хочет.
– Верно. Или не хочет.
– Или вообще он все врет!
И такую возможность адвокат тоже не отрицал.
– Мой подзащитный выглядит очень растерянным и напуганным. А от таких людей можно ожидать всего, чего угодно.
– Другими словами, вы ему не верите?
– Не очень, – признался адвокат. – Возможно, в его рассказе и есть крупица истины. А возможно, что он все придумал от начала и до конца. И в квартире была вовсе не женщина, а мужчина. И, возможно, татуировки у него были совсем не на руках, а на других частях тела. А возможно, что дело обошлось и вовсе без них или без него.
Но все же адвокат был уверен в том, что Никита покрывает кого-то. И делает это не из альтруизма, а из чистого животного страха, оберегая свою жизнь.
– Однако надеяться на помощь и содействие моего подзащитного я бы на вашем месте не стал. Если вы хотите найти преступника, то действовать вам предстоит самим.
Легко сказать! Найти преступника! Самим! А как его искать, если приметы столь расплывчаты и туманны. То ли мужчина, то ли женщина. То ли молодая, то ли старая. И кого прикажете искать? Но все же Мариша решила отталкиваться от прямых показаний Никиты.
– Итак, мы должны найти молодую женщину с темным прошлым и с татуированными конечностями. И кто она может быть?
– Помнится, ты говорила, что у вашего покойника имелось две дочки? – задумчиво произнес Смайл.
– Да. Но они совсем маленькие.
– Это в восемьдесят первом году они были маленькие, – возразил муж. – А сейчас им обеим уже по тридцатнику. Или к тому катит. Если они живы, то это уже взрослые и вполне сформировавшиеся личности. И, как знать, возможно, одна из них, а возможно, что и обе, решили наказать своего папеньку за предательство.
– Наказать?
– Ну конечно! Он же фактически сдал их обеих в детский дом. А сам при этом, если мне не изменяет память, купался все эти годы в роскоши.
– Ну да. Правда, – растерянно произнесла Мариша. – Но как они-то могли об этом узнать? Ведь для них дорогой папочка умер, защищая дорогую мамочку.
– А это еще одна деталь, которая требует более подробного рассмотрения. От кого защищал Матрену ее муж?
– От грабителей. Бабушка так сказала.
– Да? А почему же тогда они убили женщину, но пощадили самого Паршавина? Ведь если бы его убили тогда на болоте, он бы не смог перебраться в Питер, купить себе квартиру на Мойке и зажить в ней под именем Цыплакова. Как же он вырвался из рук бандитов?
– Ну… Не знаю. Они его просто пожалели.
– Глупости! Так не бывает.
Но этот вопрос было решено оставить до возвращения Ритки и следователя Рассохина из их поездки в Рябово. Верней, сегодня эти двое поехали не в само Рябово, а в крохотную деревушку, где спокойно доживал на пенсии бывший начальник паспортного стола, к которому относилось поселение на торфяниках Рябово.
– Ведь если Паршавин выехал из Рябово с документами Цыплакова, то обойтись без мохнатой лапы в паспортном столе он никак не мог.
В пользу того, что бывший начальник паспортного стола был нечист на руку, говорил уже следующий факт. Ныне, будучи пенсионером с совсем скромной пенсией, он проживал в собственном коттедже, который хоть и располагался в уединенной деревушке, но был снабжен всем необходимым для комфортной жизни. А такие коттеджи на зарплату честного служащего приобрести невозможно.
