Глава 11
Бывший поселок торфяников произвел на девушек еще более мрачное и гнетущее впечатление, чем они ожидали. Возле полуразвалившегося клуба с покосившимся балконом, с которого в прежние времена произносились пламенные речи и делались призывы к рабочему классу выполнять и перевыполнять план пятилетки в ударные сроки, сейчас мирно валялись трое местных жителей.
Несмотря на то что часы показывали всего лишь час дня, все трое были пьяны в зюзю. И спали прямо на сырой земле, пристроив головы к цементному постаменту. Когда-то на этом месте должен был стоять либо памятник Владимиру Ильичу Ленину, либо Карлу Марксу, либо другому великому деятелю революционного движения. В девяностых годах памятник убрали, а скорей всего, сдали на цветмет. А вот постамент никому не понадобился. И теперь он тихо разваливался, предоставляя место для отдыха местным алкашам.
– Ну и ну! – возмутилась Ритка. – Пьяницы! Горькие пьяницы!
У поселкового магазина толклись еще несколько человек. И, судя по их внешнему виду, они тоже были уже на полпути к послеобеденному сну у подножия цементного постамента.
– Ну и местечко! – поражалась Ритка. – Кого ни увидишь, все пьяные!
Впрочем, женщины попадались и трезвые. И дети тоже. Не все, но кое-кого подругам удалось увидеть в более или менее нормальном состоянии. Одеты все были бедно. И на улицах поселка машин почти не было. Маришин белый «Форд» с лазоревым небом и облаками, по которым во весь опор неслись две белоснежные крылатые лошади, все местные жители провожали взглядами, дружно разинув рты.
– Похоже, ты стала своего рода местной знаменитостью. Теперь они будут вспоминать про тебя еще долгое время. Принцесса в белой колеснице! Шикарно!
– Белая колесница? – пробормотала в ответ Мариша, у которой в голове промелькнула какая-то туманная мысль, связанная с белыми машинами. – Г-хм. Ты это про меня?
– Ну а про кого же еще?
– Извини, я просто задумалась.
– И как тебе тут? – поинтересовалась Ритка.
– Жуткое место.
– Ты посмотри на эти дома. Они буквально разваливаются.
– Если они снаружи так выглядят, то внутри, наверное, вообще караул.
Ритка оказалась совершенно права. В доме, в котором в свое время жил Цыплаков, отчаянно воняло кошачьей мочой, гнилью и плесенью. Гнилые деревянные ступеньки опасно поскрипывали под ногами у поднимающихся по ним подруг, норовя в любой момент провалиться. Сам дом был тоже из дерева, которое давно сгнило. И из многочисленных щелей немилосердно дуло.
– Впрочем, сквозняки – это в данной ситуации даже и хорошо. Если бы тут все было герметично, то от кошачьего запаха можно было бы задохнуться!
Мариша промолчала. Чтобы ответить, нужно было задействовать рот. А он у нее был и без того занят. Зажав пальцами нос, Мариша жадно дышала ртом. Так ужасный запах аммиака не так сильно дурманил голову. Хотя с непривычки в глазах у нее все равно стояли слезы, и голова уже начала слегка кружиться.
– Как тут люди живут! – простонала она. – Не представляю.
Нужная подругам квартира оказалась на втором этаже. Оно и понятно, выбор был невелик. Бараки тут были двухэтажными. И на каждой площадке было по две квартиры. Одна комната, кухня и никаких намеков на санузел, судя по стоящему в коридоре помойному ведру. При этом жильцы – то ли беженцы из какой-то горячей точки, то ли просто бродячие цыгане в количестве пяти человек – почти не говорили по-русски.
Их совместных познаний в великом и могучем хватило лишь на то, чтобы сообщить подругам о том, что никакого Цыплакова они никогда не знали. А это, с позволения сказать, жилье им предоставила местная администрация. Живут они тут всего год, но уже сильно мечтают убраться обратно в свою горячую точку. По крайней мере, там тепло и не так воняет.
– А ты у бабки спроси! – сказал на прощание подругам глава смуглолицего семейства. – Она тут дольше всех живет, должна знать вашего дядю.
– У бабки? У какой бабки?
Вместо ответа мужчина махнул рукой в противоположную сторону и захлопнул дверь своей квартиры. Напротив располагалась еще одна дверь. Когда-то выкрашенная красно-коричневой краской, теперь она вся облупилась и потрескалась. Замка в ней не было вовсе. А вместо замочной скважины было уродливое отверстие.
Поискав на стене звонок, подруги его не нашли. И постучали в дверь. Никто им не ответил. И, немного поразмыслив, они толкнули дверь и вошли в квартиру сами. Вряд ли хозяин столь убогого жилища станет опасаться воров. Красть тут просто нечего.
– Тук-тук-тук! – громко крикнула Мариша. – Есть тут кто?
Внезапно откуда-то сверху сигануло что-то большое и лохматое.
– Ой! – присела в страхе Ритка. – Что это?
– Не бойся. Это всего лишь кот.
– Кот? Какой огромный!
– И, судя по запаху, он тут не один.
Действительно, если на лестнице запах еще позволял дышать, то в этой квартире подруги думали только о том, как бы им не задохнуться. Тем не менее они сделали еще несколько шагов и оказались в комнате, посредине которой на стуле, торжественно выпрямив спину, сидела старуха. А возле ее ног копошились кошки. Целое полчище кошек. Больших, маленьких и совсем крошек.
– Мама родная! – прошептала Мариша, прижимаясь к стене и чувствуя, как пол буквально уходит у нее из-под ног. – Сколько же их тут?
Кошек в комнате было так много, что они буквально были всюду. На кровати с покрывалом, украшенным многозначительными желтыми разводами. На коричневом от грязи полу. На шкафу с когда-то стеклянными дверцами. Кошки были пестрыми и одноцветными. Пушистыми и гладкошерстными. Тут были взрослые особи, были котята и были явно беременные кошки, которые в самом скором времени готовились пополнить популяцию здешней кошачьей стаи.
– Ну и ну!
– Бабушка, дорогая, что вы сидите? – обратилась Ритка к старухе. – Здравствуйте! Скажите, это все ваши животные?
Старуха в ответ не пошевелилась. Умерла? Но присмотревшись, подруги заметили, что рука бабки равномерно движется взад и вперед, поглаживая спинку сидящей у нее на коленях серой кошечки. Бабка просто не слышала подруг. Да и как ей было их услышать, если ее слуховым аппаратом завладели три веселых котенка, которые, судя по их расцветке, вряд ли могли быть детьми одних и тех же родителей.
– Бабушка! – закричала Мариша с порога. – Ау! Очнитесь!
От громкого крика кошки бросились врассыпную. Заметив непорядок, старуха тоже зашевелилась, повернула голову в сторону входа и заметила наконец подруг. Лицо ее, до сих пор отстраненное и мечтательное, внезапно осветилось улыбкой. И бабулька радостно зашамкала беззубым ртом:
– Это вы, девоньки! Неужели пришли наконец! Не забыли, выходит, свою бабушку! Ну, проходите, проходите к свету-то! Чего же вы в дверях жметесь? Дайте же мне вас разглядеть, красавицы вы мои! Вот ведь радость-то нечаянная. Уж и не думала, и не ждала. А вы пришли все-таки!
Подруги недоуменно переглянулись. Бабка совсем выжила из ума? Или она просто плохо видит и поэтому принимает их за кого-то другого?
– Да подойдите же! – настаивала бабушка. – Эх! Аппарат-то мой слуховой куда-то подевался! Вот уж горе, так уж горе!
– Вот ваш аппарат, бабушка! – воскликнула Рита, выхватывая слуховое устройство у расшалившихся котят.
– Ах, вот они безобразники! Все время его утаскивают. Игрушек им мало, вот и развлекаются как могут. Но я на них не сержусь. Они малыши, им надо веселиться.
Вставив в ухо слуховой аппарат, бабулька немного пощелкала по нему и озабоченно покачала головой:
– Похоже, испортили его, безобразники. Все время стреляет что-то и шуршит. Ну да не беда! Потерплю. Идите к свету, мои дорогие. Дайте же взглянуть на вас, внученьки!
И что было делать девушкам? Вздохнув, они подошли к бабульке. Та внимательно оглядела их и вздохнула:
– Взрослые совсем! И не узнать вас. Надо же, а когда я вас в последний раз видела, вы совсем крошками были. Ох, сиротки вы мои ненаглядные. Матери у вас нет. Отец-то ваш появлялся с тех пор? Нет? То-то и оно, что нет, тоже совсем сгинул!
– Сгинул, бабушка, – поспешно согласилась с ней Ритка.
Ясно, бабка принимает их за кого-то другого. Ну и пусть. Подругам нетрудно притвориться, а бабка, глядишь, внучкам и выболтает чего интересного.
– А не мудрено! – кивнула тем временем бабка. – Я ведь Матрене своей говорила. Не ходи ты за этого урода замуж! Порченый он! Руки и ноги у него, конечно, на месте, а вот в башке дерьмо плавает! Не ходи, не будет тебе с ним счастья. Ан нет! Не послушалась меня. И сама погибла, и вас на сиротство обрекла. Вы ведь в детском доме выросли, али вас добрые люди себе на воспитание взяли?
Подруги снова переглянулись. И что ответить?
– Да, – первой неопределенно кивнула Ритка. – Там.
– Ох, горе-то какое. Правильно мне та женщина сказала, которая ко мне приходила насчет вас. Я то уж и тогда плоха была, хотела вас к себе взять, так не позволили. В детском доме, сказали, вам лучше будет. Вы уж не держите зла на меня, девочки, что я вас у себя не оставила. Я ведь не со зла это все. Только мне и тогда ноги отказывали. Где уж мне двух малышек на себя взять. Вам ведь тогда два и четыре годика всего было. Самый шубутной возраст. Та женщина прямо так и сказала: будь малышки хотя бы школьного возраста, мы бы их вам отдали. Но за такими крохами вы одна усмотреть не сможете. Да и пенсии вашей на вас троих не хватит.
Что же, теперь была хоть какая-то ясность. Бабушка в свое время имела дочь Матрену, которая неудачно вышла замуж, потом погибла. И двух ее маленьких дочек забрали в детский дом, не позволив больной бабушке оформить опекунство над внучками. Жестокая судьба, но что могли тут поделать подруги? Только стоять, молчать и слушать. Потому что прервать сейчас старушку и сказать ей, что они никакие не внучки, было бы слишком жестоко. Бабушка так радовалась, что хоть перед смертью увидела своих внучек!
– Вы так и выросли – одна черненькая, другая беленькая! Какие же вы красавицы! И одеты хорошо. Замужем?
– Да.
– Вот и хорошо. Я всегда говорила, что человек без пары – это только полчеловека. Для полноты счастья нужно, чтобы рядом был верный друг. Вот не погибни ваш дед на войне, прожила бы и я жизнь счастливо. А так… Жду не дождусь, когда смерть ко мне придет. И мы наконец с моим Пахомушкой снова увидимся. Но теперь, думаю, недолго уже ждать осталось. Я ведь как загадала, увижу своих внучек, так и умру со спокойным сердцем. Хоть и не сделала я для вас ровным счетом ничего и богатства не нажила. Но квартиру эту я на ваше имя завещала. Много она не стоит, но хоть какие-то деньги вы и за эту халупу получите все равно.
– Не волнуйтесь, бабушка. У нас все в порядке. Мужья у нас хорошо зарабатывают. Мы ни в чем не нуждаемся.
– Ну и хорошо, – закивала старушка. – Вот это хорошо. Вот это дело! Когда мужик деньги в дом приносит, это я одобряю! Но квартирку свою все равно вам оставляю. Вы у меня одни кровиночки. А что мужья ваши деньгу зашибают – это хорошо. А то ваш отец все из дома норовил унести! Да он и в нашем Рябово только потому и очутился! Порченый он у вас был! И что только Матрена нашла в этом дураке! Вон его фотография! Так на меня ваш батька и зыркает! Иной раз посмотрю, даже неладно на душе делается. Вроде бы и не мертвый на меня смотрит, а как живой!
Подруги посмотрели в ту сторону, куда указывала им старушка, и их словно током ударило! Какое знакомое лицо! Кто же это такой? Да это же Никиткин дядя-самозванец, а на самом деле некий Борис Цыплаков! Тот самый, ради которого они приехали в поселок Рябово. И надо же какая удача! Они его все-таки нашли.
Совершенно точно, что, улыбаясь, со старой фотографии смотрел ни кто иной, как Цыплаков! Молодой и полный сил. Но это был он. Неужели, сами того не ожидая, они напали на след?!
– Как вы сказали, бабушка? Как фамилия нашего батьки? Цыплаков?
– Что? Цыплаков? – прищурилась старушка. – Это кто же такой будет?
– Отец наш.
– А что же вы уж и фамилию родного отца забыли? – поразилась бабушка. – Ну и дела! Нет, негоже это! Хоть и прожил он жизнь короткую да уродливую, так ведь не было в том его вины. Порча на нем была страшная. Он мне рассказывал, что весь его род Паршавиных этой порчей тронут был.
– Погодите, бабушка. А кто же на фотографии тогда?
– Батька ваш!
– Цыплаков?
– Паршавин!
Подруги недоуменно переглянулись. Черт возьми, загадки все продолжались и продолжались. Сначала дядя Боря Кривко оказался не Кривко, а Цыплаковым. А теперь выясняется, что и это имя было не его собственным. На самом деле он носил фамилию Паршавин. А звали его как? Неужели снова Борисом?
– Колькой вашего батьку величали! Да что с вами такое, девчонки! Вы уж и отчества родного не знаете?
– Нет, бабушка. Нас же усыновили. Мы и отчество, и фамилии от своих приемных родителей другие получили.
– Ах, вон оно как было.
– Теперь только узнали, что мы своим родителям не родные, – продолжала вдохновенно заливать Ритка. – Как узнали, так родных повидать захотели.
– Спохватились, вас искать начали.
– Слава богу, что нашли.
– Вы уж нам все расскажите про наших родителей.
Выслушав просьбу подруг, бабка удовлетворенно кивнула:
– Расскажу. Все расскажу. Не беспокойтесь. И, кстати, про Цыплакова этого, которого вы тут упомянули, я вспомнила. Сосед это наш был. Напротив нас в квартире жил.
– Где это? Где сейчас цыгане?
– В ней самой.
– Но там же наш отец жил! Нам именно тот адрес дали! Выходит, он все же Цыплаков?
– Нет. Батька ваш, верно, покуда неженатый был, с Цыплаковым в одной фатерке проживал. А после сюда уже перебрался. Ко мне и к Матрене. Только прописан он все равно в той квартирке был. Вместе с Цыплаковым.
Значит, Цыплаков и Паршавин жили в одной комнате. И на самом деле человек, которого разыскивали подруги, был Паршавин или все-таки Цыплаков? Бабка не производила впечатления такого уж надежного свидетеля. С годами образы близких ей людей могли и перепутаться. И сама бабулька запросто могла заговариваться.
Одно ясно, на свадебной фотографии был именно он – их покойник дядя Боря. Но кто же он? Эта бабка вполне уверенно называла его Паршавиным. Именно Паршавиным, а не Цыплаковым!
– А жили мы тут, – продолжала говорить бабушка. – И батька ваш, и мамка, и вы, когда народились.
– Постойте! Как тут? Но у вас ведь одна комната! – поразилась Ритка.
– Ну и что? – пожала плечами бабушка. – Молодые за занавеской спали. Конечно, когда детки пошли, то есть вы, девчонки, тяжелей стало. Но нам квартиру обещали. Если бы ваших родителей не убили, жили бы они сейчас от меня в отдельной квартирке. А у вас, красавицы вы мои, отдельная бы спаленка была.
Нет уж! Боже упаси от спаленки в таком месте. Мариша внутренне содрогнулась. А Ритка вместо этого в очередной раз спросила у бабушки:
– А Цыплаков? Он вам кто?
– Говорю же, сосед наш.
– А что вас связывало?
– Что? Да ничего не связывало. Ну, разве что батька ваш с ним иной раз в лес за грибами хаживал.
При чем тут грибы? И почему Паршавин стал зваться Цыплаковым? Господи, что тут происходит?
– Значит, Цыплаков тут все же был? – еще раз уточнила Мариша у бабушки.
– Был, был такой. Да давно уж помер от пьянки. Он и тогда-то, когда ваших родителей не стало, не больно хорош был. А последнее время и вовсе спился. Быстро он после Матрены помер.
Итак, настоящий Цыплаков умер уже давно. И под его именем продолжал жить человек по фамилии Паршавин. Черт знает, что такое происходит!
– А что вы, бабушка, про нашего батьку сказали, будто бы он порченый? Почему?
– А-а-а… Это у них, у Паршавиных, в каждом поколении кто-нибудь да урождался игроком. Вот и батя ваш таким бедолагой уродился. И не мог ваш батя ничего с собой поделать. По-хорошему, так это Матрену – мать свою – вы во всем винить должны. Она ведь знала, от кого детей рожает. И вы теперь, девчонки, берегитесь, за детьми своими приглядывайте. Как заметите в ком страсть к игре, пресекайте. Я вот свое дитя спасти не сумела, а вы должны.
– Это вы про нашу маму говорите?
– И зачем она за вашего батьку замуж вышла! – заплакала старушка. – Только горе наплодила! И я ее предупреждала, и другие говорили. А только мать у вас такой уж с самого детства была, что ничьи слова ей не указ были. Сказала, что полюбила батьку вашего, и все тут! Свадьбу сыграли, а потом оно и началось.
– Что началось?
– Деньги домой не приносил, да что и было через карты спускал!
Подруги недоумевали. Если они все правильно поняли, то Цыплаков, или, во всяком случае, человек, потрясающе похожий на Цыплакова и внешне, и в привычках, был мужем некой Матрены. А Матрена была дочерью этой бабушки. И у нее было двое девочек – дочек. И этих девочек после исчезновения Цыплакова и смерти их матери забрали в детский дом.
Но минуточку! Ведь Цыплаков – отец этих девочек – вовсе не умер! Как же тогда малышек забрали в детский дом? При живом-то отце! Или Цыплаков тут ни при чем? И отец девочек не он, а все-таки некий Паршавин?
– Бабушка, – затеребила старуху Мариша. – А наш папа? Он куда делся? Ты когда его в последний раз видела?
– Дайте-ка соображу, – задумалась бабулька. – Нет, так сразу и не упомню. С головой у меня в последнее время непорядок стал возникать. Временами словно пеленой все закрывает. И что это я! Вы же с дороги! А я вам даже чаю не предложила!
Не очень-то хотелось подругам пить чай в этой квартире. Наверняка кошки не обошли своим вниманием и чашки. Их нужно будет обязательно помыть перед чаепитием. А как их помоешь, если воды-то в квартире и нету?
Но оказалось, что бабушка выходит из положения очень просто. Батареи у нее в кухне были снабжены краном, открывая который можно было набрать уже горячей воды.
– Эту воду мы не пьем, – спокойно объясняла старушка. – Только для мытья посуды используем. А за питьевой водой мне кто-нибудь из соседей ходит. А если нет, так я и сама потихоньку бидончик могу себе принести. Много ли мне одной-то нужно?
Ходила бабушка едва-едва. И стул, на котором она восседала в комнате, на самом деле оказался инвалидной коляской на колесах.
– Вот дали от администрации. А зачем она мне? В квартире мне сподручней с костылем передвигаться. А на лестницу я на коляске все равно выехать не могу. В подъезде спуска-то нет. Не по ступенькам же мне на этой карете мчаться. Вниз-то я еще скачусь, коли не убьюсь. А наверх как?
И что было сказать в ответ бедной старухе? Увы, очень во многих домах и получше этого инвалиды зачастую сталкиваются с точно такой же проблемой. Как спустить инвалидное кресло вниз, чтобы немножко погулять во дворе или просто докатить до магазина и сделать необходимые покупки? Это просто невозможно.
А если кто и поможет спуститься, так ведь и на улице продолжаются проблемы. И в сам магазин ведь не всегда удается попасть. Потому что опять же далеко не все из торговых точек, находящихся поблизости от дома инвалида, снабжены специальными пандусами для колясок. И если мамаши еще могут оставить коляску, взять ребенка под мышку и ухитриться сделать в магазине покупки, то как быть инвалиду?
И пока Мариша размышляла о том, какой тяжелой делают жизнь инвалида все эти бытовые мелочи, Ритка внезапно стала куда-то собираться.
– Мы сейчас, бабушка.
– Куда вы?
– В магазин и обратно. Покушать купим. Чаю, вина.
– Да зачем? – попыталась протестовать старушка. – У меня все есть. И чай из травок, сама летом насушила. И варенье еще с прошлого года осталось. Знатного чайку напьемся. Вы же в детстве любили, помните?
Но подруги уже спешили в магазин.
– Просто безобразие. У бабки дома ни хлеба, ни картошки, ни мяса, – возмущалась Ритка. – Как она живет? Чем питается?
– Ну, видимо, кто-то ей делает покупки. Во всяком случае, кошки выглядят вполне упитанными. А сама бабулька хоть и глухая, но вполне жизнерадостная.
Для кошек подруги купили мешок кошачьего корма, который еле дотащили до дома старушки. А для нее приобрели целый пакет продуктов, при виде которого старушка даже рассердилась.
– Да что вы, девочки! Не нужно было! Мне из собеса женщина продукты приносит. Каждую неделю и совершенно бесплатно.
Ого! Похоже, кто-то положил глаз на бабкину квартиру. Хоть и дрянь, а каких-то денег даже такие метры стоят. Наверное, уже и договор опеки подписан, о чем бабулька просто-напросто забыла. Ну да и ладно. Спасибо, что кормят нищую старуху и заботятся о ней. А кому достанется квартира, когда бабулька помрет, подругам без разницы.
– Не нужно было приносить продукты! Все у меня есть.
– Нужно, нужно. Мы и сами с дороги проголодались. Не объедать же вас, бабушка. Сейчас все вместе сядем и покушаем.
Кошки попытались тоже проявить интерес к предполагаемому пиршеству, но их в кухню не пустили.
– Совсем мне на шею сели, – рассмеялась старушка. – Привыкли в квартире сами по себе хозяйничать. Теперь им непривычно.
В кухне кошками воняло не так сильно. К тому же подруги, прежде чем сесть за стол, старательно отмыли и стол, и стулья, и, конечно, посуду. В шкафах у старушки нашелся и красивый сервиз, и даже скатерть. Так что чаепитие получилось очень торжественное. Кроме продуктов девушки купили в магазине бутылку вина, рюмочку которого выпила и старушка.
– Вот уж радость так радость мне напоследок случилась, – повторяла она. – Не ждала, не гадала. Как же вы меня нашли? Неужели адрес вспомнили?
– Долго рассказывать, – уклонилась от прямого ответа Мариша. – Главное, что мы тут.
– Вы нам лучше, бабушка, про папу нашего расскажите.
– Да что же про него рассказывать? В то же время, что мать ваша на тот свет отправилась, и он сгинул.
– Куда сгинул?
– Да кто же его знает. Помер, как и Матрена. Хоть и казалось мне иной раз, что жив он, но нет. Кабы жив был, давно бы уж в квартирку свою вернулся. Ведь он все до копейки спускал. Никогда у него лишних денег не было. А куда бы он делся без копейки в кармане? Да и следователь мне говорил, что нашли они тело батьки вашего. Изуродовали его грабители страшно. Только по спецовке с номерным знаком и узнали. Стал бы меня следователь обманывать?
– Нет. Вряд ли.
– Вот и я о том же!
– Бабушка, а у вас не сохранилось папиной фотографии?
– Есть. Как не быть! И папки вашего, и мамки. Вон они у меня над плитой, словно живые!
Ну, эту фотографию подруги уже видели.
– А другие есть?
– Сходите в комнату, там в шкафу увидите альбомы. Тащите их сюда!
Обитающие в комнате кошки при виде подруг разразились негодующими воплями. Захватчицы! Пришли, в кухню нас не пускаете. А сами там разные вкусности лопаете! Но подруги не обратили внимания на нахалок. На сыр и ветчинку они, видите ли, нацелились. Ничего! Хватит с них и кошачьего корма!
– Слишком вас тут много, голубушки, – пояснила кошкам Мариша. – Я хоть и люблю животных, но, честное слово, вас тут явный перебор.
Альбом нашелся именно там, где и сказала старушка. А рядом с ним лежала еще стопка каких-то пожелтевших от времени бумаг. И Мариша прихватила с собой и их тоже. Сама еще не зная толком зачем, она была уверена, что эти бумаги никак не смогут ей помешать.
– Нашли?
– Да. Уже несем!
Титульный лист альбома украшала свадебная фотография двух молодых людей.
– Вот они! Ваши папа и мама!
Цыплакова подруги опять же узнали моментально. Пролетевшие годы не сильно изменили этого человека. Конечно, у него прибавилось морщин, лицо немного отекло, под глазами появились мешки, а волосы поседели и на лбу немного поредели. Но это был он, без всякого сомнения он! Значит, Паршавин – это в самом деле Цыплаков! Сменивший фамилию, но не удосужившийся сменить при этом также и внешность.
Уяснив себе наконец про Цыплакова, подруги с интересом уставились на улыбающуюся женщину рядом с ним. Простое русское лицо. Нос чуточку великоват, а глаза наоборот маловаты. Но в целом, пожалуй, Матрена была даже хорошенькой.
– Сколько же им тут лет?
– Отцу вашему уже двадцать семь, а Матрене двадцать стукнуло, когда она замуж за дурака этого выскочить поспешила. И чего она в нем нашла? К матери вашей и другие парни сватались. Уж не хуже, чем батька ваш!
– А где он работал?
– Да тут и работал. Где же еще? Поселок наш с самого начала за счет торфяных разработок существовал. Все наши там работали.
– А откуда отец был родом?
– Откуда приехал, не скажу, не знаю. Родни у него то ли не было никакой, то ли перемерли все. Но на свадьбе только его друзья и были, а ни мамки, ни батьки, ни тетки какой семиюродной не мелькало.
– Странно. А как же он сюда попал?
– Так ведь в то время торфяники не то что нынче были. Народу тут полно трудилось. Вагонетки только взад-вперед по узкоколейке и мелькали. Всем в поселке работа находилась. И платили прилично. Жилье опять же предоставляли. Не бог весть какое, но зато ведь и платить за него не приходилось ни копейки. Площадь служебной считалась.
– Выходит, наш отец пропал с концами? С работы его уволили, квартиры он лишился. И еще тело его в болотах нашли?
– Говорю же, да. Помер он. Хотя и не верила я вначале, что помер, а пришлось поверить. Ведь даже на похоронах Матрены он не появился.
Что же, теперь понятно, почему старушка и другие в поселке сочли Цыплакова, тогда еще Паршавина, мертвым. Действительно, на взгляд этих простых людей, было просто невозможно, чтобы живой человек так себя повел. Не пришел бы на похороны молодой жены и не озаботился бы судьбой двух дочек-малюток. Но подруги-то знали, что Цыплаков жив. Что же заставило его повести себя подобным образом?
И еще! Именно после смерти Матрены у Цыплакова, то есть Паршавина, появились огромные деньги, позволившие ему перебраться в центр Питера и зажить в свое удовольствие. Так не связаны ли эти два обстоятельства между собой? Смерть Матрены и неожиданное богатство ее мужа!
– Бабушка, а как наша мама умерла?
– Неужто не помните?
– Нет.
– И воспитательницы в детском доме вам не рассказывали?
– Сказали только, что мама наша умерла. И папа вроде бы тоже. Из всей родни осталась у нас одна бабушка, да и та ходить не может, поэтому к нам и не приезжает.
– В принципе верно все сказали, – вздохнула старуха. – Да и откуда им было знать, что с матерью вашей на самом деле случилось. Так что винить их нечего.
– Мы и не виним.
– Ну, а коли в самом деле хотите узнать, что с Матреной случилось, так слушайте.
Начала свой рассказ старушка издалека. По ее словам, Матрена с детства росла непослушной девчонкой. Отца своего она не знала, так что приструнить ленивицу было некому. Учиться Матрена толком не хотела, впрочем, и школы хорошей в поселке не было. Подрастающее в поселке торфяников поколение готовилось к той же карьере, что и их родители. Работа на торфоразработках. А там знание истории и высшей математики было не нужно.
Вот Матрена и не усердствовала. Она загодя знала, что ни в какое училище или тем более институт поступать не будет. Останется в родном поселке, будет работать на торфяниках. И очень скоро получит комнату, а там и квартиру.
– В те времена у нас иначе в поселке все было. В бытовом плане мы все были хорошо обустроены. И школа у нас имелась. И больничка. И клуб исправно функционировал. Да и зарплаты у нас были повыше, чем в других местах. Ударник производства мог и по триста, по четыреста рублей в месяц приносить в дом. И кабы не водка…
Пили в поселке торфяников и в те времена тоже. И даже еще больше, ведь денег у людей было достаточно, а фантазии, как их потратить, не особо. На курорты никто не рвался. Поглядеть на мир тоже. Любопытным вполне хватало «Клуба путешественников». О том, что можно потратить свою зарплату на то, что даром показывают по телеку, никто даже и думать не хотел.
Люди были вполне довольны и своей жизнью, и нехитрыми развлечениями, которые позволяли себе. Клуб по субботам. Кино, танцы и обязательная драка после них. В воскресенье все отсыпались. А с понедельника начиналась новая трудовая неделя, когда было уже не до развлечений. Ведь за свои триста рублей люди упахивались так, что, приходя после смены домой, падали без сил на кровати. И отдыхали, опять же в обнимку с бутылкой.
– Мать ваша тоже выпить любила. И откуда в ней эта страсть взялась? Я-то сама не большая охотница до выпивки, а Матрена в этом прямо удержу не знала.
– А отец?
– Батька ваш? Нет. Тот нет. Говорю же, у него другая страсть была.
– Какая?
– Играл он. В карты, в домино, во что угодно. Но обязательно на деньги, чтобы азарт был. Наши-то мужики не особенно в таком развлечении любили участвовать. Вот и приходилось вашему отцу в город мотаться. Там у него своя компания была. Кстати, вот они. Двое его дружков закадычных. Оба на свадьбу явились. Ничего не скажу, подарки хорошие подарили. По тем временем люди деньги на свадьбу редко дарили, все больше подарками. Так они телевизор цветной из города приволокли. Огромный! Тяжеленный! И как доперли, ведь не на машине везли, на электричке.
Старушка говорила и говорила, а между тем Мариша заметила, что с Риткой творится что-то неладное. Она уставилась на старые свадебные фотографии и задышала так часто, что Мариша даже испугалась за нее.
– Что с тобой? – прошептала она на ухо подруге.
– Потом объясню, – тоже шепотом отозвалась Рита. – Нехорошо мне что-то. Душно.
А вслух она спросила следующее:
– Бабушка, а кто же эти люди? Вот эти двое?
– Так я вам о них и рассказываю! Дружки это вашего батьки. Городские.
– А как их звали, вы не помните?
– Откуда мне помнить. Я их всего несколько раз и видела. На свадьбе, да потом еще приезжали. Ох! Как раз в тот день, когда ваша мать погибла, они ведь тоже тут были. Они и батьку вашего искали. А потом в город уехали, и ни слуху о них больше не было, ни духу.
– А звали-то их как?
– Одного вроде бы Волей. А второго Толей. Да! Точно, Воля, Толя и батька ваш – Коля. Я еще смеялась тогда, больно имена похожи.
– А кто из них Воля, а кто Толя?
– Вот Воля – Вольдемар, – ткнула пальцем старуха в невысокого коренастого крепыша. А это – Толя.
И ее палец остановился на втором молодом человеке с приятным и улыбчивым лицом. Чем-то его лицо показалось Марише знакомым. Но она не могла сказать точно, чем именно.
– Бабушка, а можно я у вас эту фотографию возьму?
– Какую?
– Вот эту. С папиными друзьями и папой.
– А матери фотку не хочешь?
– Ее само собой я возьму. Ты ведь не обидишься, бабушка?
– Да что вы! У меня их полно. Берите, девочки. А вы небось и забыли, как родители-то ваши выглядят?
– Точно. Забыли.
– Берите, берите. Хоть весь альбом берите. Не потащу же я его с собой на тот свет. Все, что в квартире есть, и сама квартира все равно вашими будут. А фотографии прямо сейчас и берите!
Ритка с благодарностями сунула понравившиеся ей фотографии в свою сумочку. И снова устремила на старушку внимательный взгляд.
– А как наша мама умерла? Ты нам так и не рассказала.
– Лихой человек на нее напал, – неохотно произнесла бабушка. – Не из наших. Милиция потом убийцу вашей матери долго искала. Да только все без толку!
– Значит, маму убили?
– Ну да.
– Но кто? И за что? Как это вообще получилось?
– Ох! В ту неделю у нас в поселке неспокойно было. Инкассатора, который зарплату для рабочих на торфяники привозил, ограбили. Все так одно с другим и совпало. И ограбление, когда в поселке милиции полно было. И смерть Матрены. И исчезновение батьки вашего.
– И что же? Его не искали?
– Искали, конечно. Только живого не нашли, тело только.
– А те, которые инкассатора ограбили? Их нашли?
– Тоже нет. Только сдается мне, что в болоте утопли они. Туда, сказывают, следы их вели. А там трясина, даже в самую жару опасно ходить. А уж весной или осенью и подавно. Много раз случалось, что грибников засасывало. Но это городские. А бывало, что и местные в трясину попадались. Что ни год, люди у нас пропадали.
– А у инкассатора много денег украли?
– Поговаривали, что десятки тысяч.
– Так много?
– А вы как думали? Зарплата рабочим да служащим. А в те времена у нас тысячи людей работали. Если всех вместе посчитать, да квартальные прибавить, так оно и выходит. Кто-то здорово руки на этом дельце нагрел. Только мне не до того было. У меня своя беда была, личная. Дочка погибла. И внучки сиротами остались.
– А милиция разобралась, кто ее убил? Версии были?
– Версия одна была. Что те, кто инкассаторов ограбил, из наших мест никуда не подались, а тут где-то и спрятались. Искали их долго. Вся округа оцеплена была. Только те хитрей оказались. Ускользнули из оцепления каким-то образом. А напоследок Матрену и порешили.
– Но за что?
– Ни за что! Следователь говорил, что, должно быть, она грабителям на пути попалась. Вот они ее и порешили, чтобы не выдала, в какую сторону они побегли. А потом и сами в болоте сгинули.
– Ужасно!
– Да уж, ясное дело, ничего хорошего, – вздохнула старушка. – Батьку вашего тоже они, я думаю, прирезали. Да еще били перед этим страшно.
– Зачем били?
– А бог их знает. Лихие люди. Им над другими поизгаляться одно удовольствие. Должно быть, батька ваш за Матрену заступиться хотел. Вот они ему сначала всю морду разбили, а потом уж и Матрену и его самого порезали.
И старушка замолчала, глядя на фотографию, с которой на нее смотрела живая еще дочь и ее непутевый зять. Но у подруг, в отличие от бабушки, которая давно смирилась с гибелью своих детей – дочери и зятя, – было по этому поводу еще очень и очень много вопросов. А вот ответов на них пока что не предвиделось.
