ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

А Мариша, даже не подозревающая о том, какую эмоциональную бурю довелось пережить сегодня Инне и Кате, вовсю наслаждалась приятным вечером в обществе Карлоса. Сегодня они решили не ехать в ресторан. И, воспользовавшись чудесной осенней погодой, словно на заказ держащейся в последние две недели, бродили по городу, взявшись за руки словно школьники, и говорили, говорили и говорили. Хотя сначала Мариша честно пыталась придерживаться интересов следствия, которое они вели с ее подругами.

— Скажи, а как ты познакомился с этими тремя танцовщицами, которых мы искали? — спросила она у него. — Ты знал, что они участвуют в вечеринках с уклоном «садо-мазо»?

— Конечно! — расхохотался Карл ос. — А где, по-твоему, я с ними со всеми тремя познакомился?

— И что? Ты тоже там бываешь? — мигом насторожилась Мариша, и у нее даже уши зашевелились от неудовольствия.

Еще не хватало ей попасться в сети утонченного эротомана, да еще садиста, не приведи бог.

— Был один разок или даже не один, — без особого восторга отозвался Карлос, и у Мариши заметно отлегло от сердца. — Мне там не слишком понравилось. Занятно, но, знаешь, все эти групповые развлечения не для меня. Я в сексе ценю, как бы это сказать, интимность, что ли.

И, сделав это признание, Карлос посмотрел на девушку долгим, проникающим до самого сердца взглядом.

— Да-да, — подтвердил Карлос, заметив недоверчивый Маришин взгляд. — В первую очередь я ценю в любви уединение. Видимо, в душе я романтик, хотя по мне это и незаметно. Ты вот, например, до сих пор не догадалась, да?

Он вздохнул и так плутовски покосился на Маришу, что она не выдержала и расхохоталась. Нет, положительно было невозможно сердиться на этого мужчину, который так охотно признавался в своих недостатках и ничуть их не стыдился, а вроде бы даже возводил их в доблесть.

Больше она не пыталась расспрашивать Карлоса. У них нашлось и помимо расследования столько тем для разговоров, что они, казалось, могли бродить и говорить до самого утра. Но в конце концов Мариша все же спохватилась.

— Уже так поздно! — произнесла она, многозначительно глядя на Карлоса.

Смуглое лицо мужчины склонилось над ней. И Мариша, у которой сладко замерло внутри и перехватило дыхание, прикрыла глаза. Она ждала поцелуя, но он что-то задерживался.

— Я провожу тебя до дома, — произнес Карлос мгновение спустя.

Мариша лукаво улыбнулась, полагая, что он имеет в виду свой собственный дом, где их ожидает сказочно прекрасное продолжение чудного вечера. Каково же было ее изумление и даже разочарование, когда Карлос галантно распахнул перед ней дверь своего автомобиля и она обнаружила, что стоит перед своим жилищем.

— Дорогая, я провел сегодня с тобой незабываемый вечер, — тепло попрощался с Маришей Карлос. — Ты потрясающая женщина.

— М-да, — сумела выдавить из себя пораженная Мариша. — Я тоже. В смысле, что я тоже потрясена. Спасибо тебе.

Карлос нежно поцеловал ее, запрыгнул в свою машину и помахал девушке рукой.

— Ну иди, — сказал он ей. — Я подожду.

Марише ничего не оставалось делать, как повернуться и бодро зашагать к своему парадному, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно ни на что другое она и не рассчитывала.

— Нет, ну это просто отпад! — прошипела она, ворвавшись в свою квартиру. — В кои-то веки мне понравился мужчина, а он ограничился тем, что проводил до дома. Даже не до квартиры. Неловко ему, видите ли. Черт бы побрал все эти его церемонии! Тоже мне выискался последний романтик! И что это все валится, и все на мою голову!

Страшно разочарованная окончанием вечера, Мариша едва добрела до своей спальни и завалилась спать, надеясь, что утром ее настроение улучшится. Но утром настроение было все таким же паршивым. К тому же, поднявшись и заглянув в две соседние с ее спальней комнаты, она обнаружила, что подруги куда-то исчезли, лишив ее возможности пожаловаться им на свою судьбу. Когда нужны, так их и нет.

— И куда они делись? — изумилась Мариша, ощущая смутное беспокойство.

Выходило, что Инна с Катей не ночевали у нее. А ведь они ушли вчера вечером, намереваясь лишь дойти до кондитерской и вернуться сразу же обратно. Так куда они подевались? Впрочем, долго терзаться сомнениями Марише не пришлось.

— Мы на кладбище, — ответила ей Катя, до которой Марише удалось дозвониться первой.

— Ой! — испугалась Мариша, у которой даже сердце захолонуло.

Но тут же она вспомнила, что они с подругами намеревались сегодня пойти на похороны Антона и Кирилла, и сначала вздохнула с облегчением, а потом ей внезапно стало стыдно. И чего она разнюнилась из-за Карлоса? В самом деле, тоже нашла подходящее время! И из-за кого? Из-за какого-то мужика! Пусть даже и тысячу раз привлекательного.

— Я лечу к вам! — крикнула она в трубку.

— Ты сначала реши, к кому полетишь, — охладив ее порыв, произнесла Катя. — Потому что мы с Инной разделились. Она поехала на похороны своего Антона, а я дожидаюсь сейчас выноса тела твоего Кирилла. Но если прислушаешься к моему совету, то поезжай все же сначала к Инне. Во-первых, потому что там будет больше народу. А во-вторых, потому что Инна вчера застукала своего мужа в компании двух девиц.

И Катя вкратце рассказала Марише о том, что они пережили вчера ночью.

— Конечно, в двух словах это не объяснить, — закончила она разговор. — Инна рыдала всю ночь. Я прямо боюсь за нее. Поезжай к ней, может быть, тебе удастся ее утешить.

— Что же вы мне не позвонили? — возмутилась Мариша.

— Не хотели мешать твоему свиданию, — виновато произнесла Катя. — Инна сказала, что если у нас с ней не ладится в личной жизни, то хотя бы тебе мы мешать не должны.

— Вы бы и не помешали, — вздохнув, отозвалась Мариша. — Я ночевала дома.

— Поссорились? — ахнула Катька.

— Вроде бы нет, — не слишком уверенно сказала Мариша. — Мне казалось, что между нами только что искры не летали. Но тем не менее к себе он меня не пригласил. И в гости ко мне тоже не напрашивался.

— Это потому, что он тебя уважает! — быстро решила Катя.

— Мог бы хоть до квартиры проводить, — сказала Мариша.

— Боялся, что не сдержится, — тут же нашла Катька объяснение поведению Карлоса. — Радуйся, у него по отношению к тебе серьезные намерения.

После того как Мариша поговорила с подругой, ей стало как-то легче на душе. Она позвонила в офис, чтобы предупредить Зинулю, что сегодня она, скорей всего, не появится.

— Понимаешь, — сказала она, — будет некрасиво, если я не схожу на их поминки. Все-таки они были не только моими клиентами, но я рассматривав одного из них в качестве жениха.

— Конечно, — покладисто согласилась Зинуля, и Мариша в который раз порадовалась, что судьба послала ей такую замечательную кузину. — Я все понимаю.

Уже не раз Мариша задумывалась о том, что Зинуля тянет на себе почти весь воз административной и бухгалтерской работы. Именно она занималась счетами, налогами и прочей ерундой, в которой Мариша ничего не смыслила. И именно благодаря Зинуле удалось снять под офис помещение, заплатив какую-то совершенно ерундовую арендную плату, потому что Зинуля придралась к каким-то погрешностям в договоре и пригрозила владельцу помещения судебным разбирательством. И это Зинуля предложила, как лучше поставить дело, чтобы платить меньше налогов. И все это совершенно законным путем!

Договорившись с Зинулей, Мариша отправилась утешать Инну. Она быстро поняла, что Инна нуждается не столько в утешении, сколько в элементарной физической поддержке.

— Ты где так успела напиться? — неприятно поразилась Мариша, обнаружив на кладбище в толпе провожающих в последний путь Антона свою покачивающуюся подругу, которую поддерживали в этот момент двое накачанных молодых людей.

Молодые люди от своей миссии явно были не в восторге. И с явным облегчением сдали Инну с рук на руки ее подруге.

— Н-не знаю! — пробормотала Инна. — Вроде бы с утра мне было грустно и я выпила немного пива.

— Пиво? — удивилась Мариша. — С утра?

— А ш-што? — пьяно ухмыльнулась Инна. — Не каж-ждый день застаешь муж-ж-жа в обществе двух юных красоток. — Конечно, я вчера напилась. А утром мне было уж-ж-жасно плохо. И чтобы встать, приш-ш-шлось выпить пива.

Мариша поморщилась. Все эти жужжания и шипения были заразительны.

— А потом? — тихо, но с угрозой прошипела на ухо Инны Мариша. — Что ты пила потом?

— То, что наливали, — не стала лукавить Инна. — Каж-жется, это была водка.

— Пиво плюс водка, — ахнула Мариша. — Ну, теперь понятно, почему ты в таком состоянии.

— Я в норме, — неожиданно здраво возразила ей Инна. — Скоро все гости будут в таком же состоянии, если не хуж-же.

Споткнувшись, она едва не упала.

— Это же поминки! — торжественно закончила она.

— Вот именно, — затащив Инну в свою машину отечественной сборки, произнесла Мариша. — Поминки, а не свадьба. Нельзя же так напиваться. Я тебя умоляю, постарайся держать себя в руках.

Инна пообещала. И на протяжении всей дороги до ресторана, где родные Антона решили устроить поминки, не проронила ни слова. И вроде бы даже слегка протрезвела, так что Мариша вздохнула с некоторым облегчением. Но в ресторане Инна снова расчувствовалась. И не успела Мариша и глазом моргнуть, как она уже опрокинула в себя целую стопку водки.

— Что ты делаешь? — испугалась Мариша.

— Подумать только, — всхлипнула в ответ Инна. — А ведь этот парень вполне мог бы стать моим мужем и отцом моих детей. И я была бы с ним так счастлива!

— Простите, я с вами не согласна, — произнесла сидящая рядом с Инной высокая бледная девушка с прозрачными голубыми глазами и длинными, спадающими вдоль узкого лица белыми прядями волос.

Подруги удивленно посмотрели на нее. Этой гостьи не было на кладбище. Она единственная из всех, кто явился, не в трауре. На ней был бледно-розовый костюм и прическа, залитая лаком с блестками. Честно говоря, такой вид больше подошел бы для праздничного застолья с подругами или поклонником, но никак не для поминальной трапезы.

— Простите, — повторила девушка. — Но у Антона уже есть ребенок. И другие претенденты на наследство нам с сыном не нужны!

— Как? — прошептала Мариша, не сводя глаз с девушки. — Разве и у Антона был ребенок?

— Да, — кивнула девушка. — И я его мать!

— Чья мать? — поинтересовалась сидящая рядом с бледной девушкой упитанная тетка.

Девушка объяснила. Тетка ахнула. И не прошло и пяти минут, как новость облетела всех присутствующих. Дошла она и до матери Антона. Женщина побледнела, поднялась со своего места и подошла к блондинке в розовом платье, которая с невозмутимым видом резала на части поминальный блин и отправляла в рот крохотные, смоченные медом кусочки, подчеркнуто не замечая поднявшейся среди гостей волны возмущения.

— Я не знаю, кто вы такая, но прошу вас уйти! — дрожащим от волнения голосом произнесла мать Антона, вытянувшись в струнку перед блондинкой.

— Вот еще! — хмыкнула та. — Я мать вашего внука, и мой ребенок является наследником первой очереди. Я свои права знаю. И никуда не уйду!

Вся эта тирада была произнесена нарочито громким голосом, чтобы уж ни у кого из присутствующих не осталось и тени сомнения, что блондинка находится тут при своих правах.

— Прошу вас, девушка, тише! — умоляюще прошептала мать Антона, оглядываясь на своего старшего сына в поисках поддержки.

Он уже спешил к ней.

— Не знаю, кто вы такая. Но убирайтесь! — злобно прошипел он. — У моего брата не было жены. А следовательно, и детей!

— Верно, — кивнула девушка. — Мы с Антоном не были женаты. Но я достаточно настрадалась от него, пока он был жив. И теперь не упущу возможности повеселиться на его похоронах! Если бы я могла, то сплясала бы прямо на его могиле. Но, пожалуй, лучше всего то, что мой ребенок, а вместе с ним и я, унаследуем часть нажитого Антоном богатства.

— У Антона не было детей! — возразила мать Антона. — Он бы мне сказал!

— А это вы видели?! — произнесла девушка, доставая из сумочки и протягивая ей какой-то лист бумаги.

Изловчившись, Мариша перегнулась через дремлющую Инну и заглянула в бумагу. Это была ксерокопия свидетельства о рождении. Мариша успела прочитать имя ребенка. А также то, что отцом его в самом деле признавался Антон Владимирович Ко-рыстов. Последние сомнения у Мариши отпали. У нее, но не у матери Антона.

— Этого не может быть! — без сил опустилась на стул мать Антона.

И в ее взгляде, который она устремила на мать своего внука, можно было прочитать любые эмоции, кроме радости и удовольствия от обретенной невестки и внука. Нет, мать Антона явно была не в курсе похождений сына. Однако она все же сумела сделать хорошую мину. Все же показанный ей документ сделал свое дело.

— Вы должны меня простить, — холодно, но безупречно вежливо произнесла она, обращаясь к своей «невестке». — Все это так неожиданно. Антон никогда не упоминал о вас. Поэтому вначале я не поверила вашим словам. Но если документально все подтвердится, то вы и ваш ребенок будете приняты в нашу семью.

— Скажите, какая честь! Очень надо, можно подумать! — хмыкнула в ответ девушка. — Я хочу лишь ту долю имущества Антона, которая причитается моему ребенку. Вы воспитали своего сыночка отъявленным подонком. Неужели вы думаете, что я доверю вам участвовать в воспитании моего собственного ребенка? Да никогда в жизни! Знать вас не желаю!

— Не знаю, кто вы там на самом деле! — вскипел брат Антона. — Это еще надо будет разобраться, что за ребенок такой взялся и откуда. Но не смейте оскорблять мою мать.

А! — оживилась девушка. — Братец малахольный очнулся! А не сказать тебе, как о тебе отзывался твой брат? Он иначе как ничтожеством тебя и не называл! А мать — старой клизмой! И еще кое-чем похуже! А о том, что он вытворял со мной, я вообще умолчу. Достаточно и вот этого!

При этих словах девушка быстро задрала рукав своего пиджака, оголив руку до локтя. И все сидящие рядом невольно вздрогнули от жуткого вида багровых рубцов, которые уродовали тонкую белую кожу, глубоко впиваясь в нее.

— Какой кошмар! — содрогнулась мать Антона. — Кто это вас, милая?

— Ваш сынок! — завопила девушка. — Вот кто! Только не прикидывайтесь, что не знали, какой он подонок. Теперь вы видите, как он обращался со мной?! Знал, что я боюсь остаться одна, с грудным ребенком и без денег. И измывался надо мной, как только мог! И эти шрамы еще не самые жуткие. Вы бы ужаснулись, если бы я перед вами разделась полностью. И мне не стыдно того, что я говорю и где говорю. Пусть все знают! Да когда я узнала, что его убили, готова была рыдать от счастья. Встреться мне тот человек, который избавил меня от зависимости от Антона, я бы ноги ему целовала. Когда я узнала, что теперь свободна, я первым делом помчалась в церковь и на все деньги, что у меня были, поставила всем святым свечи за свое избавление.

И, закончив свою речь, девушка опустилась на свое место за столом. Гневный румянец оставил ее щеки. И она одним глотком опрокинула в себя водку, которую налила ей окончательно проснувшаяся Инна, с интересом прислушивающаяся к словам девушки.

Брат Антона окинул всех затравленным взглядом и торопливо отошел в сторону.

— Пожалуй, я готова взять назад свои слова о том, что мы могли бы быть счастливы с Антоном, — ободряюще похлопав девушку по худому плечу, сказала ей Инна. — Раз он был такой мерзавец, то и я совсем не жалею, что его убили.

— Угу, — хлюпнула носом девушка, нервное напряжение, поддерживающее бедняжку, спало, и на ее глазах появились слезы.

— А как вас зовут? — спросила у нее Мариша, не успевшая подглядеть в свидетельстве имя молодой женщины.

— Ляля, — произнесла та и неловко сунула Марише и Инне узкую ладошку для знакомства.

Подруги разглядывали девушку, думая про себя, что это имя ей необыкновенно подходит.

— Вы бы только знали, как он надо мной издевался! — увидев сочувствие в их глазах, продолжила изливать наболевшее Ляля. — Знаю, что о мертвых — либо хорошо, либо ничего. Но этот был просто скотина! Я его ненавидела. И вся его семья, я уверена, они такие же! Не мог такой урод вырасти среди по-настоящему хороших людей.

— Да, — снова пригорюнилась Инна. — Хотя смотря что с чем сравнивать. Вот меня муж и не бил никогда. А я все равно от него ушла.

— Зачем? — всхлипнула Ляля.

— Не знаю, — призналась ей Инна. — Наверное, я поступила глупо. Только ничего уже не изменишь.

— Всегда есть шанс что-то изменить, — дрогнувшим голосом произнесла Ляля.

Слезы у нее снова высохли. И теперь она смотрела вокруг странным воспаленным взглядом.

— Ладно, — сказала она, поднимаясь со своего места. — Пожалуй, мне пора. Ребенка я с подругой оставила. Но у нее самой детей нет. Боюсь, что она уже изнывает с моим разбойником.

— Мы вас проводим! — оживилась Инна. — Нам уже тоже пора!

— Ага, и на машине подвезем, — добавила Мариша.

Ляля протестовать не стала.

— Буду благодарна, — произнесла она. — Потому что сюда я на общественном транспорте добиралась. Но это очень долго. А на такси у меня денег нет. Я вам правду сказала. Как узнала, что Антон умер и теперь я могу претендовать на часть его наследства, которая полагается моему сыну по закону, у меня прямо внутри словно пружина разжалась. Схватила все деньги, какие в доме были, и в церковь побежала.

— Вы его так ненавидели?

— Не то слово, — поникла головой Ляля. — Эти последние полгода, наверное, навсегда останутся самыми страшными в моей жизни.

По дороге домой подругам удалось разговорить Лялю. И в надежде узнать, кто же мог поспособствовать смерти Антона, выслушать ее историю, с самого начала. Родилась Лялечка в маленьком и очень бедном провинциальном городке. Отец пил, бил жену, третировал дочь. Потом умер. И в семье, где подрастали две дочери, стало совсем туго с деньгами. Мать их была тихой, изнуренной побоями мужа женщиной. Много работать не могла. И семья перебивалась буквально с хлеба на воду.

Однако Лялечка упорно не оставляла мечту уехать в большой город, встретить там своего принца и жить с ним долго и счастливо, совсем не так, как жила ее рано состарившаяся мать и подавляющее большинство их знакомых. Скопив немного денег, Лялечка купила билет и отправилась в город своей мечты, чтобы поступать там в институт.

Фазу провала, мытарств по чужому, ставшему враждебным городу и знакомства с Антоном можно опустить. Достаточно было уже того, что Лялечка встретила, как она наивно полагала, своего принца. Он снял ей однокомнатную квартирку. Она была совершенно убогой и располагалась так далеко от метро, что по утрам приходилось тратить на то, чтобы добраться до работы, почти по два, а то и по два с половиной часа. Впрочем, работу Лялечке, на которую ей чудом удалось устроиться, тоже вскоре пришлось бросить.

Она очень быстро забеременела. Плохо себя чувствовала, лежала на сохранении, и с работы ее попросили.

— И вот когда Антон понял, что отныне я в полной его власти и целиком завишу от его денег, он окончательно распоясался, — дрожа всем телом, сказала Ляля. — Я даже не представляла, что трезвый мужчина может так жестоко и без всякого повода избивать свою женщину. Побои всегда ассоциировались у меня с пьянством. А ведь Антон почти совсем не пил.

Но тем не менее те истязания, которые пришлось перенести Лялечке за недолгое «супружество», ее мать от пьющего мужа не получила и за всю их семейную жизнь.

— Так что вы верно сказали: все познается в сравнении, — вздохнув, произнесла Лялечка. — Помню, мама очень плакала, когда отец умер. Про себя я могу сказать, что впервые за долгое время я вздохнула с облегчением.

— Но если тебе было так плохо с Антоном, почему ты не ушла? — спросила у нее Мариша.

— Куда? — горько улыбнулась Ляля. — Пока не родился Максимка, Антон был еще терпим. Видимо, понимал, что я могу сорваться и уйти. Все нарастало постепенно. Чем в более зависимом материальном положении я от него оказывалась, тем более жестоко он вел себя со мной.

Поникнув головой, Ляля произнесла:

— Честно говоря, не знаю, чем бы это закончилось. Уйти мне было решительно некуда. Ехать к маме с сестрой и посадить им на шею своего ребенка у меня не хватало духу. Мама не встает с кровати. Сестра еще учится. И с деньгами у них очень туго. Одну комнату они сдают, тем и питаются. А если бы приехала я, то от жильцов пришлось бы отказаться. А больше, кроме как к маме, мне идти было некуда.

И, отведя глаза, Ляля добавила:

— Ну, и еще Антон после вспышек жестокости всегда давал мне деньги. Их я частично тратила на ребенка и хозяйство. Или дарил подарки. Вот этот костюм, — показала она руками на свой и в самом деле очень красивый костюм, — он подарил мне за сломанное ребро.

И, так как подруги подавленно молчали, не зная, что сказать, она продолжила:

— А еще частично деньги я отсылала маме и сестре. Поймите, я не могла отказаться от этого источника дохода. Хотя бы до того времени, когда Максимке исполнится полтора года и его взяли бы в садик. Тогда я могла пойти на работу.

К этому времени они доехали до дома, где жила Ляля. И она предложила подняться к ней. Естественно, подруги охотно согласились. Максимка оказался крохотным существом с очаровательными ручками и ножками, которыми он усердно размахивал, приветствуя маму. Подруга Ляли тут же попрощалась и убежала. Она была начинающим модельером, готовила к показу новую коллекцию и сейчас очень торопилась на работу. Она только спросила, как все прошло.

— Я тебе потом расскажу, — произнесла Ляля.

И, закрыв за подругой дверь, она пошла на кухню, чтобы поставить кипятить воду для разведения молочной смеси.

— Молоко у меня пропало через неделю после того, как меня выписали из родильного дома, — пояснила она свои действия подругам. — Не потому, что я болела или что-то такое. Просто Антон в очередной раз меня избил. И молоко в груди в одну ночь перегорело. Говорят, так бывает. Я раньше не верила, но вот убедилась. Но ничего, Максимка, слава богу, аллергией не страдает. Смеси очень хорошие — финские. И растет он на них не хуже, чем на грудном молоке.

Она подняла ребенка и сунула ему рожок с молоком. Максимка тут же довольно зачмокал губами, присосавшись к соске. И вообще, карапуз был толстенький с «перевязанными» ручками. И насколько худой и изможденной казалась Лялечка, настолько жизнерадостным был ее малыш.

В целом обстановка в этой квартире была совсем не роскошной. Сколько бы там ни зарабатывал Антон, матери своего ребенка он давал явно совсем немного денег.

— Это другая квартира, — сказала Ляля. — Антон снял ее на свое имя после рождения Максима.

И, криво усмехнувшись, она добавила:

— Все же у него совесть не совсем еще атрофировалась. И избивать мать при ребенке он не осмеливался. Да и средства позволяли. И после той маленькой, однокомнатной, была снята уже двухкомнатная квартира. Максимка оставался в детской. А Антон развлекался со мной в спальне.

И Ляля отвернулась, чтобы скрыть снова подступившие слезы. Словно почувствовав настроение матери, малыш у нее на руках беспокойно завертелся. И Ляля склонилась над ним, успокаивая и убаюкивая. Подруги молча смотрели на эту картину. Изможденная бледная мать, лицо которой сейчас светится от счастья. И славный малыш у нее на руках. Глядя на эту картину, каждая из подруг почувствовала одно и то же.

— Если честно, то мне что-то уже не очень хочется искать убийцу Антона, — прошептала на ухо подруге Инна. — Он был плохим человеком, и его смерть принесла избавление его близким.

— Да, но не забывай, что его убийца подставил в первую очередь меня, — возразила Мариша. — И теперь я буду находиться на подозрении у милиции до тех пор, пока не найдут настоящего убийцу. Мне это совсем не нравится.

Тем временем Ляля закончила кормление ребенка и отнесла его в кроватку, где он занялся подвешенными погремушками, а потом его движения стали замедляться, и наконец глазки закрылись. А через минуту ребенок спокойно заснул, потешно подняв ручки вверх, словно сдаваясь.

— Он всегда так, — усмехнулась Ляля. — Поест и сразу же спать.

— Скажите, Ляля, — с трудом оторвав взгляд от ребенка, произнесла Мариша, — Антон вам не жаловался в последнее время на то, что ему угрожают?

— Кто? — удивилась Ляля. — Кто ему мог угрожать?

— Ну, я не знаю, конкуренты, например, — пожала плечами Мариша.

— Нет, — покачала головой Ляля. — Напротив, он собирался расширяться. Он хотел не только торговать обувью, а открыть собственное производство. Уже и насчет кредита договорился. Не знаю только, успел ли его взять. Впрочем, теперь это уже все равно.

Пока Мариша беседовала с Лялей, Инна нерешительно переминалась в сторонке. Вся ее фигура выражала желание что-то спросить. Но Инна не торопилась. Наконец вопросы у Мариши иссякли, и она вопросительно взглянула в сторону подруги.

«Собираешься ты что-нибудь добавить?» — говорил взгляд Мариши, и Инна решилась.

— Ляля, — обратилась она к молодой матери, — конечно, я понимаю, что проявлю сейчас бестактность, но я все же должна вас предупредить.

— В чем дело? — насторожилась Ляля.

— Лучше уж я сейчас спрошу, чтобы вы были готовы, когда милиция захочет задать вам такой же вопрос, — продолжила Инна.

Ляля выжидательно смотрела на Инну. В ее глазах застыл немой вопрос.

— В общем, есть у вас алиби на время убийства Антона? — выпалила наконец Инна.

— Алиби? — казалось, растерялась Ляля. — Но зачем? Она мне сказала, что я ни в чем не буду…

Тут она прикусила язык и страшно покраснела. У Мариши сама собой поползла вверх тонкая левая бровь. Именно левая. И именно она всегда изгибалась, когда хозяйка была чем-то крайне изумлена и взволнована. Сама Мариша не могла поделать с непослушной бровью решительно ничего. А сейчас, она чувствовала, бровь скрылась вообще где-то высоко под челкой.

Сама Инна не заметила эффекта от своего вопроса, произведенного на Лялю, и продолжала бубнить:

— Понимаешь, раз ты ненавидела Антона, мечтала от него освободиться, а твой ребенок имеет виды на часть его весьма приличного имущества, то милиция обязательно заинтересуется твоим алиби. А вдруг это ты его отравила? — почти шепотом закончила Инна.

— Я? — прошептала Ляля. — Отравила? Но где бы я взяла яд?..

Скажите на милость! Очень интересно! А если бы раздобыла, то рука бы не дрогнула? И впервые Маришу посетила одна мысль. А ведь в самом деле, у этой девочки имелись куда более весомые причины желать смерти Антона, чем у его матери и брата. Те худо-бедно, но были обеспечены. А у Ляли положение безвыходное.

— К тебе еще с обыском не приходили? — продолжала гнуть свою линию Инна, окончательно деморализовав Лялю.

— С об-быск-ком?! — проблеяла она, с ужасом глядя на Инну. — А что, разве они мо-мо-гут?

— Запросто! — заверила ее Инна. — Думаю, что ты теперь будешь у них подозреваемой номер один.

— Почему это я?! — в отчаянии воскликнула Ляля.

— Да потому что твое появление было неожиданностью для всех! — объяснила ей Инна. — А все неожиданное всегда подозрительно. Да тут еще убийство, и убийца не найден. А у тебя мотив, повод и возможность. Ведь могла ты подсыпать Антону яд в пищу? Он же к тебе приходил? Да еще бил тебя! Менты сразу же решат, что раз ты его ненавидела, то вполне могла отравить.

— Но я ничего ему не подсыпала! — воскликнула Ляля, опять же не отрицая, что могла бы, пожалуй. — Нет и не было у меня яда! Откуда мне его взять? И пусть приходят с обыском. Мне скрывать нечего.

Подруги молчали. Ляля немного успокоилась и сказала:

— А вообще, я в тот день, когда Антон умер, была дома. Никуда не ходила. И Антон сюда тоже не приходил!

— Точно? — нахмурившись, спросила у нее Мариша. — Потому что если приходил, то лучше не врать. Всегда найдется какая-нибудь любопытная старушка, сующая нос не в свое дело и обожающая посудачить потом с милицией.

— Ой, мамочка! Что же мне делать? — схватилась за голову Ляля, но внезапно ее лицо просветлело.

— Постойте! — воскликнула она. — Я знаю, в каком часу Антон скончался. На похоронах слышала. И тогда я действительно уже была дома. Но отравили его ведь раньше?

— Да, — признала Инна. — Я слышала, как менты допытывались у брата Антона, что он делал в промежутке между четырьмя и шестью часами вечера. Думаю, что яд попал в организм Антона в это же время.

— О! — возликовала Ляля. — Какое счастье!

— В смысле? — не поняла ее восторга Инна. — В чем счастье-то?

— А в том, что в тот день в детской поликлинике был как раз грудничковый день. И прием у врача как раз с четырех до восьми. И мы с Максимкой как пришли к четырем, так и просидели часов до шести, даже до половины седьмого вечера.

— Столько больных? — удивилась Мариша.

Раз в месяц младенцев надо обязательно показывать педиатру, — пояснила Ляля. — Что-то вроде планового осмотра. Если ребенок развивается не слишком хорошо, мало в весе прибавляет, то доктор порекомендует сменить режим питания или выпишет другую молочную смесь. Ну, и если диатез там или другие проблемы. У ребенка ведь болезнь развивается быстро; а рост ребеночка тормозится. Поэтому от мамочек и требуют регулярного посещения. А детей сейчас много рождается. Вот очередь и скопилась.

— Дети — это хорошо, — задумчиво произнесла Мариша и посмотрела на Лялю. — Скажи, а как же ты не побоялась завести ребенка от такого скверного человека? — спросила она. — Ведь ты, наверное, уже знала, что он собой представляет, когда решилась родить ребенка?

— Понимаете, Антон ведь не сразу начал меня так жестоко истязать, — вздохнула Ляля. — Я же вам говорила, сначала он был совсем даже ничего. И потом, когда я поняла, что беременна, аборт было делать уже поздновато.

— Как же до трех или даже четырех месяцев можно не догадаться, что беременна? — искренне поразилась Инна. — Что-то не очень верится.

— А очень даже просто, — ответила Ляля. — Тошнить меня не тошнило. Месячные у меня никогда регулярно не приходили. И то, что грудь опухла не перед месячными, а потому что я ребенка ждала, я тоже не сразу смекнула.

Тут из-за двери послышалось сердитое хныканье малыша, и Ляля поспешила закончить разговор:

— Спасибо за то, что до дома довезли. За то, что выслушали. И главное за то, что подсказали, как мне с ментами держаться, если они ко мне придут, — произнесла Ляля, прощаясь с подругами. Глаза ее светились признательностью.