Глава восемнадцатая

– У меня для тебя, Инна, плохие новости! – сообщила она, едва представившись.

– Я так и знала! – похолодела Инна.

– У твоего мужа большие проблемы, – продолжила тем временем Глафира. – Тот детектив, которая следила за ним последние дни, доложила мне, что в него сегодня стреляли.

– Что? – не поняла Инна. – Стреляли? Кто? Его любовница?

– Какая любовница! – закричала Глафира. – Нет у него никакой любовницы. А если и есть, то последние дни мужику явно не до нее! Говорю же у него проблемы! При чем тут любовница? Кто-то положил глаз на его бизнес и старается выжать его оттуда. И судя по всему, этот человек предпочитает решать вопросы с помощью силы.

– Значит, Бритый не у любовницы? – только и сумела выдавить из себя Инна, а потом до нее внезапно дошел смысл сказанного Глафирой. – Так ему просто угрожает опасность?

– Ага, – подтвердила та. – И прямо сейчас. Я тебе вот почему еще звоню, тут твоего мужика, судя по всему, сейчас убивать станут, так нам вмешиваться? Или ты будешь только рада остаться вдовой?

– Вмешиваться! Конечно, вмешиваться! – закричала Инна. – Спасите его!

– А, ну ладно! – отреагировала Глафира. – Тогда мы выдвигаемся!

Связь прервалась, а Инна осталась сидеть с выпученными глазами. Наконец она одним махом осушила бокал с шампанским и посмотрела на Маришу.

– Бритого хотят убить, – хрипло произнесла она.

– Где? – вскочила на ноги Мариша, готовая тут же мчаться на выручку.

– Глафира не сказала, но, похоже, она тоже там, – ответила Инна. – Слушай, достань водки из холодильника. А то меня ноги не слушаются.

Мариша метнулась к огромному, до потолка агрегату и вытащила из морозильной камеры мигом запотевшую бутылку. Водка лилась густой струйкой. Подруги проглотили ледяную жидкость и почувствовали, как от нее им мгновенно стало тепло.

– После шампанского водка отлично пойдет, – сказала Мариша. – Так, а что там с Бритым? Я что-то ничего не поняла!

Инна пересказала ей свой короткий разговор с Глафирой, хотя ей самой не верилось, что этот разговор вообще был.

– Сейчас им звонить никак нельзя, – решила Мариша. – Можем помешать. Вдруг они уже пошли выручать Бритого.

– Так что же делать? – растерялась Инна.

– Что? Что? Будем ждать!

Чтобы ожидание не казалось таким томительным, подруги хлопнули еще по рюмашке. А потом еще и еще. В общем, к двум часам ночи, когда бутылка неожиданно оказалась пустой, они дошли до такого состояния, что были готовы сами мчаться на выручку Бритому, если бы только знали, где он сейчас находится.

– Т-ты как з-знаешь, а я больше не… не могу ж-ж-ж… – заплетающимся языком произнесла Инна.

– Что ж-ж-ж?.. – удивленно вытаращилась на нее Мариша. – Чего ты не можешь?

– Ждать! Ждать больше не могу! – собравшись с силами, выпалила Инна.

И в это время раздался звонок в дверь. Подруги кинулись открывать. Там стояла Глафира с еще какой-то женщиной в брюках, которые поддерживали с двух сторон повисшего у них на руках Бритого.

– Что с ним? – кинулась к мужу Инну. – Он ранен?

– Просто спит, – коротко ответила Глафира.

– Спит? – изумилась Мариша мужской безалаберности. – Нашел время!

– Очень даже время, – вмешалась незнакомая подругам женщина. – Вы на часы-то гляньте. Так, куда нам его положить?

– Пойдемте, – заторопилась Инна. – Я покажу.

Устроив Бритого на кровати, Глафира и ее подруга прошли на кухню.

– Вы его не трогайте, врачи сказали, что он до утра проспит и будет как огурчик, – сказала она.

– А что же с ним случилось? – спросила Мариша. – Вы нам скажете в конце концов?! Мы тут уже все измучились, пока ждали.

– Я и вижу, – хмыкнула Глафира, окинув взглядом художественный беспорядок на обеденном столе.

– Ну я вам скажу, и угодил же мужик в переделку! – воскликнула тем временем подруга Глафиры. – Я ведь как только за ним слежку установила, сразу поняла, что-то тут не то. Часа не прошло, как я смекнула: а ведь его еще кто-то кроме меня пасет. И профессионально как действуют! Машины меняют, люди все время разные. Если бы сама не занималась этим уже который год, не догадалась бы. Ясное дело, я за советом к Глафире. А она говорит: продолжай наблюдение до других указаний. Ну, я и продолжила. Вроде бы ничего, а сегодня с утра в него стреляли. Но он у вас верткий, повезло, пули только стекло в машине повредили. Однако вечером события приняли еще более крутой характер. По дороге к дому «Ауди», на которую он пересел, когда джипу лобешник прострелили, подрезал какой-то «жигуленок». Ваш мужик дверь открыл, думал, видать, что раскидает тех из «жигуленка». Он не один был, с охранником. Да не рассчитали они. Оказывается, там целая засада устроена была. Правда, охранник тех людей не интересовал. Со всех сторон набежали, что-то вкололи вашему мужу, в собственный джип запихнули и машину вместе с хозяином угнали. Я за ними. Раз, думаю, сразу же не пристрелили, значит, им от него что-то нужно. А вкололи ему, скорей всего, снотворное. Ну, привезли они его в один дом, а я Глафире звоню. Чтобы, значит, дальнейшие инструкции от нее получить. Ситуация-то из-под контроля вышла немного. Инструкции получила, а дальше дело техники.

– Взяли мы тот дом, – удовлетворенно заметила Глафира. – Мужиков всех расшвыряли и к себе отвезли. Они у нас ночь посидят. А завтра ваш муж с ними сам поговорит. Пусть выскажут, какие у них к нему претензии были.

– Спасибо вам, – горячо кинулись благодарить их подруги. – Что бы мы без вас делали!

– Вы наши спасительницы! – воскликнула Инна.

– Так ты нас для этого и нанимала, – хмыкнула Глафира. – Чтобы мы тебе мужика для семейной жизни спасли. А ситуации-то разные бывают. Вот я помню…

– Глафира, – тронула ее за руку подруга. – Поздно уже.

– Ну да! – спохватилась Глафира. – И в самом деле, час уже поздний. Мы, пожалуй, пойдем. А вы отдыхайте. А если еще проблемы будут, обращайтесь. Да, и не забудьте мужику своему сказать, чтобы завтра часикам к десяти к нам подгребал. Будем с его похитителями толковать по душам.

С этими словами спасительницы исчезли в темноте ночи. А подруги, вконец измученные переживаниями, свалились на ближайшие постели и заснули. Утром их разбудил Бритый, бродящий с потерянным видом по квартире. При этом мужик что-то бормотал себе под нос и недоуменно крутил по сторонам головой.

– Инна, – обратился он с вопросом к жене, вышедшей на шум из спальни. – А как я тут оказался? Ты не помнишь, я вчера сам домой пришел?

– Как же! – хмыкнула Мариша, тоже появившаяся в холле. – Сам он пришел! Размечтался. Тебя две женщины привели!

– Инна! – в отчаянии уставился на жену Бритый. – Честное слово, я ни сном ни духом. Я вообще ничего не помню об этих бабах! Но я тебе не изменял!

– Отрадно слышать, – обрадовалась Инна.

– И ты мне веришь, несмотря на то, что меня вчера привели домой две женщины? – подозрительно осведомился у нее Бритый. – Ты что? Ты меня не ревнуешь? А! Ты меня больше не любишь? – осенило его.

Тут подруги не выдержали и расхохотались. Примерно полчаса ушло у них на то, чтобы обрисовать Бритому ситуацию.

– Значит, меня спасли детективы, которых ты, Инна, наняла, чтобы за мной следить? – растроганно заключил Бритый. – Выходит, если бы не твоя любовь ко мне, я сейчас запросто мог быть трупом?

Подруги переглянулись и кивнули. Заключение, к которому пришел Бритый, им очень даже понравилось.

– Спасибо тебе! – заключил Инну в объятия Бритый.

– Подожди, объясни сначала, что там у тебя случилось? – отстранилась Инна. – Кто были те люди, которые тебя увезли? Что им от тебя нужно?

– Что нужно? – злобно буркнул Бритый. – На бизнес мой глаз положили. Конкуренты это мои. У них тоже контора, только похилей нашей будет. Цену дерут дай боже, а профессионалов у них в агентстве хороших маловато. Жалеют на людей денег, вот к ним и идут, кто в других местах не пригодился. А только гонору много. И замашки воровские крепко у них в головах засели. Вот и решили, что, если честно не выходит нас из бизнеса выжить, так можно иначе надавить. Мне об их планах человечек один стукнул. Так что я знал, что они на меня пасть открывают. Только не думал, что они средь бела дня действовать начнут. Да еще так нагло.

– И давно это у вас происходит? – спросила Инна.

– Последние две недели как на пороховой бочке жил, – признался Бритый. – Степку от греха подальше из города услал. А ты ехать наотрез отказалась, – упрекнул он Инну.

– Если бы я уехала, был бы ты сегодня жив? – напомнила ему Мариша, и Бритый быстренько успокоился.

– Ладно, девчонки, ведите себя хорошо, а мне пора, – сказал он наконец. – Надо с теми парнями потолковать.

– Иди-иди, – равнодушно произнесла Инна. – Потолкуй.

Бритый исчез мгновенно. Видно, ему здорово не терпелось. А подруги, приведя себя в порядок, отправились в паспортный стол. Паспортистка в ответ на их просьбу найти списки жильцов за сорок первый год только недоуменно покрутила головой и отправила девушек в кабинет своей начальницы, невысокой пухленькой дамочки лет пятидесяти.

– Ничем не могу вам помочь, – ответила она, выслушав просьбу подруг. – Такой информации у меня нет!

– Но как же так? – расстроилась Мариша.

– Все списки прежних жильцов сгорели в войну, – невозмутимо сообщила им начальница. – Тогдашний управдом погибла вместе с ними. Если вам очень нужны эти сведения, то попробуйте сами поспрашивать у соседей про этих Лещинских.

В итоге похода в паспортный стол подруги разжились списком всех пенсионеров старше семидесяти, проживающих в доме. И дело пошло веселей. Количество квартир несколько сократилось. И ходили девушки теперь уже не наобум. Обошли с десяток квартир, раздарили кучу открыток, но толку не было. И вот наконец дверь им открыла сухонькая бабка по виду значительно старше восьмидесяти. Подслеповато прищурившись, она через цепочку оглядела подруг и впустила их в квартиру. Но, в отличие от остальных жильцов, она не торопилась удариться в воспоминания о войне.

– А вы войну где встретили? – обратилась к ней Мариша.

– Тут, – равнодушно ответила старуха. – Я всю жизнь прожила в этом доме. И в войну тоже была тут. Некоторые уехали, а я осталась. У меня на руках была мама, а она часто болела. Куда бы я ее в эвакуацию потащила? Она бы точно дороги не выдержала. Вот мы и остались. Всю блокаду пережили.

– А кто-то из ваших соседей уехал? – спросила Мариша.

– Ясное дело, – вздохнула бабка, – Лещинские уехали.

– Кто?! – хором воскликнули подруги, глядя на старуху, словно она была драгоценный и чрезвычайно хрупкий старинный предмет, до которого и дотронуться-то страшно.

– Лещинские, – повторила старуха. – А еще, дай бог памяти, Игнатьевы, Парамоновы и Селяновы. Да много, всех и не упомнишь. А после войны только я и мама из старых жильцов и остались.

– Скажите, а этих Лещинских вы хорошо знали? – спросила Мариша.

– Обыкновенно, – все так же равнодушно ответила старуха, пожав плечами. – Но, пожалуй, лучше остальных соседей. Лещинские – они из дворян были. Моя мать тоже из дворянского рода. Теперь-то этим принято гордиться, а тогда скрывали. Но с моей мамой Лещинские общались, видно, считали, что мы им хоть как-то ровня. Хотя дворянство наше было и до революции только на бумаге. Имения у нас еще мамин дедушка проиграл. Так что и отец ее, и сама она работали всегда. Мама в Гражданскую войну санитаркой на фронт пошла. Ну а потом замуж за папу вышла. А он хоть и был офицером, но перешел на сторону Советов. Так что с нашим отцом Лещинские никогда не знались. А вот маму к себе приглашали. Ну, и меня она с собой брала.

– И что это за люди были?

– С приветом они были, как теперь принято говорить, – несколько оживилась старуха. – У них в роду был обычай, что кузен мог жениться на своей кузине. Вроде бы какой-то их давний предок так поступил и была у них там очень трогательная любовь. С него и повелось. Не знаю, как это с точки зрения этики, а с точки зрения здоровья, мне всегда казалось, что сплошной вред. Отец с матерью еще вроде бы ничего были, хотя тоже на древности своего рода помешаны. А дочка у них и вовсе дурочкой уродилась. Она постарше меня была. Бывает, сидит часами, в окошко смотрит, а потом вдруг на нее найдет, окрысится. И не поймешь, с чего вдруг на нее нашло.

– А как ее звали?

– Настей, – ответила старуха. – Впрочем, они ее всегда звали полным именем – Анастасия.

– А сколько ей было лет? – спросила Мариша.

– Не знаю, но на выданье была девка, – ответила старуха. – Даже засиделась она, по-моему, в девках-то. Родители ей все жениха из благородных искали. А где его в Советском Союзе было взять? Так и сидела Настя в девках. И голова у нее, похоже, от этого совсем поехала.

– А куда они после войны делись?

– Старики-то погибли, а Настя после войны в Ленинград вернулась, – сказала старуха. – Я ее как-то на Невском проспекте уже после войны случайно встретила. Даже не узнала сначала. Она и в девках полной была. А тут и вовсе раздалась так, что жутко становилось. Но собой очень довольна была. Сын у нее подрастал. Муж военный был. Но я ее особенно не расспрашивала. Мне она никогда не нравилась. Хотя она меня к себе и приглашала.

– А где она жила? – спросила Мариша.

– За Казанским собором у них дом был, – сказала старуха и покачала головой. – Нашли все-таки ей родители мужа, какого мечтали. Из благородных. А может быть, он им наврал просто, чтобы на Настене жениться. Кто там проверит? В анкетах тогда все старались написать, что родители у них из трудящегося пролетариата, а в худшем случае из интеллигенции. Но Настя им очень гордилась. Сказала, что в семье мужа все военные были. И до революции тоже.

– А фамилия? – спросила Мариша.

– Жуков его фамилия, – ответила старуха. – Я потому запомнила, что однофамилец он с маршалом. Настя еще пошутила, что и ее муж до маршала дорастет. Мол, талант у него военный!

От старухи с феноменальной памятью подруги вылетели не чуя себя от радости. Похоже, они ухватились за кончик ниточки и скоро должны были размотать весь клубок и выйти на наследника кольца с синим брильянтом.

– Артем! – позвонила Мариша своему другу. – Выручай!

– Для тебя все, что хочешь! – каким-то разомлевшим голосом ответил ей Артем.

Это Маришу несколько обескуражило, так как напрочь ломало схему обычного разговора, когда Артем артачился, а она его долго убеждала.

– Артем, это ты? – на всякий случай уточнила Мариша. – Что с тобой?

Артем довольно хмыкнул и принялся рассказывать. Ночь у него прошла волшебно. С Галей ему все же удалось помириться, навешав ей лапши на уши. А те две швабры, которых она застала в его квартире, просто были посыльными из магазина «Галерея вин».

– Швабры? – вознегодовала Мариша. – Посыльные?

– Ну что мне оставалось говорить?

Зато вино произвело на Галю волшебное действие. Оказывается, она видела в магазине похожую бутылку. Год розлива она не помнила, но этикетку узнала. И там бутылка стоила больше семи тысяч. Артем не стал разубеждать девушку. И разомлевшая от такого внимания Галя совсем потеряла бдительность и одарила Артема сказочной ночью любви. Даже тот факт, что вино обоим совершенно не понравилось, показалось кислым просто до горечи, роли не играло. Артем в глазах Гали превратился в богатого и щедрого Креза, способного выкинуть целое состояние на ветер ради любимой девушки.

– Так что теперь я готов ради тебя на все! – сказал Артем. – Говори!

– Найди адрес Жуковой Анастасии, которая поселилась где-то после войны в доме за Казанским собором, – сказала Мариша.

– В каком доме? – не понял Артем. – Ты улицу говори. И номер дома.

– Не знаю.

– Не знаешь? – растерялся Артем. – То есть как? Ну и задания у тебя! Чем дальше, тем странней. А Жукова-то эта тебе зачем?

– Она в девичестве носила фамилию Лещинская, – сказала Мариша, словно это должно было Артему все объяснить.

– А Лещинские вам кто? – поинтересовался наконец Артем.

– Слушай, у этой Настасьи еще муж и сын должны быть, – вместо ответа сказала Мариша. – А возраст… Она где-то в двадцатых годах родилась. Потому что к началу войны была уже невестой на выданье, и не первый год.

– Ладно, – вздохнул Артем. – Попытаюсь найти твою Жукову и ее семью. Но ничего не обещаю. Слишком скудные сведения.

Огорченные его словами подруги поехали на Казанскую улицу, которая начиналась сразу же за Казанским собором.

– Будем искать паспортный стол? – бодренько поинтересовалась Инна у Мариши.

Но та тоже не выразила особого желания ломиться к паспортистке с просьбой немедленно предоставить список всех Жуковых, проживавших ранее в домах возле Казанского собора. Впрочем, Артем проявил себя молодцом и не подвел их.

– Записывайте дом и квартиру, – велел он подругам. – Вам крупно повезло, в радиусе пятисот метров от Казанского вокзала только в одном месте живут Жуковы. Но никакой Анастасии там нет. Мне удалось найти только Жукову Таисию и Жукову Анжелу. Мать и дочь.

– Это могут быть совсем другие люди, – пробурчала Инна, когда Мариша передала ей слова Артема. – Просто однофамильцы. Ведь сколько времени прошло. Анастасия со своим мужем и сыном могли уже двадцать раз переехать в другое место!

– Да нет, – оглядываясь по сторонам, сказала Мариша. – Разве ты не узнаешь это место?

– А почему я должна его узнавать?

– Вон там за углом находится то кафе «У собора», в котором на меня свалился блондин с кольцом! – сказала Мариша. – Вспомнила теперь?

– Точно! – удивилась Инна. – И что это значит?

– Значит, что он мог идти от этих Жуковых! – сказала Мариша. – Или, наоборот, к ним. Но по дороге ему стало плохо, и он зашел в кафе.

– С тем же успехом он мог случайно оказаться в этом районе! – возразила Инна.

– Сходим, попытка не пытка. Вполне возможно, что эти Жуковы и отравили блондина, – предположила Мариша.

– Что-то мне вдруг резко расхотелось идти к ним в гости, – пробормотала Инна. – Сходишь одна? А я тебя тут подожду. В самом деле, чего там двоим делать?

– Иди, не болтай! – выталкивая подругу из машины, сердилась Мариша. – Столько сил потрачено, неужели мы в самом конце спасуем? В крайнем случае, если нас будут угощать, ничего есть и пить у этих Жуковых не станем.

Найдя нужный дом, подруги вошли в подворотню, поднялись по грязной лестнице на третий этаж и оказались перед обшарпанной дверью, нуждающейся в ремонте, а еще лучше – полной замене, потому что на ней уже целого места не осталось. Сплошные дырки от бывших на ней прежде замков, забитых фанерками разной степени изношенности. Сбоку примостилось семь штук звонков, но из них лишь один был снабжен фамилией жильца. Немного поколебавшись, подруги нажали на самый верхний звонок без фамилии.

– Кто там? – раздался женский голос в ответ на звонок подруг.

– Мы к Жуковым, – крикнула Мариша.

– Так какого рожна в мой звонок трезвоните! – разоралась женщина. – Я только со смены пришла, выспаться хотела, а они тут трезвонят!

– Так мы не знаем, какой звонок у Жуковых, – растерялась Мариша.

– Таисия! – заорала вместо ответа скандалистка. – Иди! К тебе пришли! Да ты где? Дрыхнешь, что ли? Иди, тебе говорят!

Через несколько минут за дверью снова раздались шаги и дверь наконец открылась. На пороге стояла средних лет женщина в неимоверно засаленном халате, потерявшем даже намек на первоначальный цвет. Волосы у этой особы были взлохмачены, а на лице еще сохранился отпечатавшийся след подушки. Видно, Таисия и в самом деле спала, когда ее разбудил крик соседки.

– Вы кто мне? – осведомилась она, от души зевнув и продемонстрировав подругам порядком стертые золотые коронки.

– К вам, – кивнули подруги.

– Ну так проходите! – разрешила Таисия. – Чего в дверях стоять? Вы насчет столика? Сейчас покажу!

Она провела девушек в грязную комнату и указала куда-то в угол.

– Вон он!

Потом она смахнула с предмета ворох выстиранного, но неглаженного постельного белья. Оно полетело прямо на пол, но, похоже, хозяйку это не слишком расстроило.

– Нравится? – поинтересовалась она у подруг. – Да вы не беспокойтесь, настоящий антиквариат. От свекрови осталось.

Подруги присмотрелись и поняли, что речь идет о небольшой желтой тумбочке вроде тех, которые во времена пионерского детства подруг стояли у каждой кровати в летнем лагере.

– Ножка немного шатается, но это ведь поправить можно, – сказала тетка. – Да вы не сомневайтесь, свекровь у меня из бывших, как теперь говорят, была. У нее предки настоящие князья были! Чего смотрите? Не верите?

– Надо же! – пробормотала Мариша.

– Ну! Я сама раньше не больно-то верила, что старуха не врала. А только потом дочка мне растолковала, что свекровкины вещи много денег нынче стоят. Всем богатеям охота на кровати спать, на которой сам царь спал!

– Так ваша свекровь царского рода? – наивно спросила у нее Инна.

– Может, и царского, врать не буду. Не знаю, – ответила тетка. – Только столик этот от нее остался. А значит – антиквариат.

Подруги в недоумении уставились на тетку. Как можно было принять дешевую рухлядь, произведенную к тому же сравнительно недавно, за антиквариат, в голове у них не укладывалось. Конечно, лет через сто, может быть, коллекционеры и начнут сходить с ума по этим тумбочкам. Но сейчас…

– Чего смотрите? – спросила тетка. – Сомневаетесь? Не сомневайтесь, вещь хорошая. И к тому же я дешево отдаю. Пятнадцать тысяч для вас ведь не деньги?

И пока подруги цепенели от названной им цены и таращились на поцарапанный чьей-то кошкой «антиквариат», она продолжила:

– Я бы не продавала, только мне деньги очень нужны. Дочка мне строго-настрого запретила бабкины вещи выкидывать. Говорит, что они ценности необычайной. Так ведь я же не выкидываю. А что дешево продаю, нужда заставила.

Подруги переглянулись, и наконец до них дошло. Тетка просто глупа, как пробка. И совершенно не разбирается в том, о чем говорит.

– А что же ваша дочь сама в продаже участия не принимает? – вместо ответа спросила у хозяйки Мариша.

– Нет ее! – сказала тетка и помрачнела. – Уехала. А куда – и не сказала! И денег мне не оставила. Сказала, у меня, мама, проблемы большие. Если кто будет искать, нет меня. Небось Ромка ее втравил. Ох, и мерзкий парень, я вам доложу!

– А Ромка – это жених вашей дочери? – спросила Инна, чтобы что-то спросить.

– Жених, – брезгливо поморщилась Таисия. – Да будь моя воля, я таких женихов от порога поганой метлой гнала бы! Сам вежливый, причесанный, вроде бы воспитанный, а глазенки-то так по сторонам и шныряют. Ни разу прямо в глаза не посмотрел. Все по сторонам. Все по сторонам!

– Многим женщинам не нравятся кавалеры их дочерей, – как бы вскользь заметила Мариша. – Но ничего уж с этим не поделаешь.

– Так кабы парень был хороший, я бы Лике и слова поперек не сказала! – в сердцах воскликнула тетка, и подруги окаменели.

Лика! Таинственная невеста отравленного блондина! Не может быть! Подруги обошли столько домов и переговорили с целой кучей людей, чтобы найти эту таинственную Лику. И вот сейчас…

– Возможно, это совпадение, – пробормотала Инна на ухо Марише. – Надо бы порасспросить тетку поподробней.

Именно этим Мариша и собиралась заняться. Впрочем, особых усилий ей прилагать и не потребовалось. Таисия, обрадованная вниманием подруг к своему рассказу, явно торопилась выговорить наболевшее. Ее даже не нужно было подгонять, она охотно выкладывала всю информацию, которой владела:

– Я ведь не просто так Ромку оговариваю, – эмоционально размахивая руками, рассказывала она, – хотя сердце мне с самого начала подсказывало: дурной это парень. И Лику до добра не доведет. А сердце материнское – вещун! Я ведь Лике сразу же сказала, что не женится он на тебе. Не про тебя парень. Сразу видно, что не из бедных. Поиграет с тобой да и бросит. И с родителями своими не знакомил. И вообще, даже к себе домой ни разу не сводил. А разве так с невестой обращаются?

– А что ваша дочь на это говорила?

– Да кто же в таком возрасте матерей слушает! – горько вздохнула Таисия. – Я и сама такой же была, только теперь жалею. Послушала бы свою мать, не вышла бы замуж за этого ненормального – Ликиного папашу. Сватался же ко мне Петька – хороший парень. И из наших, из заводских. Матери он очень нравился, а я все нос задирала да морду строила. Дескать, в спецовке ходит. Фи! Вот и вышла замуж за Ликиного отца. Тот и в самом деле в костюмчике у себя в счетном отделе ходил. А что толку? Я вот недавно Петьку встретила, он из своей собственной машины вылезает. И не в спецовке уже, а в дорогой дубленке. И дача у него имеется, и квартирку дочери старшей купил на свадьбу. Вот так-то! Прямо заело меня, когда его увидела. Досталось же, думаю, такое счастье какой-то бабе. А мне за гордость да за глупость век вдовой коротать.

– Так ваш муж умер? – спросила Мариша.

– Помер, царствие ему небесное, – вздохнула Таисия. – Уже лет десять, как нас с дочкой освободил. Да и то сказать, кому приятно с психом жить? Хорошо, полгода-то он в больнице проводил, а другие полгода? Ой, как вспомню, сколько мы с дочкой с ним намучились, прямо дрожь берет. И ночью он за нами с топором гонялся, и спать своими бреднями не давал, и пол в квартире расковыривал, и еду у соседей воровал. И ведь не от плохого воспитания, просто не соображал человек ничего. Психика у него такая неустойчивая оказалась. Да и то сказать, в кого ему разумом-то пойти было? Мамаша его хоть и из благородных, а тоже с хорошим прибабахом была. Только что не буйная, а так…

И Таисия махнула рукой, показывая, что даже и слов у нее таких нет, чтобы охарактеризовать свою свекровь.

– А что с вашей дочкой-то, с Ликой, случилось? – перебила ее Мариша, так как женщина явно собиралась удариться в воспоминания. – Почему же она из дома ушла?

– Не велела она мне говорить, – в сомнении пробормотала Таисия, взглянув на подруг, – ну да уж ладно. Это ведь она знакомым не велела говорить, а вы люди посторонние. Вам можно.

И, сделав этот странный вывод, Таисия продолжала:

– Дело-то у Лики с Ромкой явно к концу шло, я уж и радоваться начала, что без особого убытку обошлось. Ребеночка он Лике, слава богу, не сделал. А остальное… Да кто нынче девичью честь у своей супруги спрашивает. Но дело-то не в этом. А только дернула меня нелегкая уборку в тот день затеять. Надеялась, что Ромка от пыли расчихается да и уйдет от нас побыстрей. Может, так бы оно и случилось, а только я коробку, с которой маленькая Лика играла, случайно перед ним вывернула. Ну, все ее детские сокровища и просыпались. Да тут еще и другие вещи с антресолей упали. Стали мы их с Ликой вместе собирать, а Ромка, слышу, что-то притих. Указаний нам не дает, а тихо так в уголке сидит. В руках брошки да застежки с лентами, которыми Лика кукол украшала, перебирает. А потом вдруг Лику в ее комнату вызвал да и начал ей там что-то бубнить. Мне через стену и не слышно, что именно. Только Ромка ушел, а Лика такая пришла… Ну, словно дите, которое коробку под елкой нашло и вскрыть ее сейчас собирается.

– И что? – затаив дыхание, спросила Мариша.

– Вот и я у нее спросила. Что, спрашиваю, ты, доченька, такая притихшая? А она мне в ответ: скажи, мама, а правда, что бабушка у нас из знатного рода происходила?

– А вы?

– А чего скрывать? Времена нынче совсем другие. Раньше происхождения стыдились да прятали, а сейчас напротив выпячивают. Я ей и ответила, будто бы ты сама не знаешь. Да бабка тебе своей голубой кровью небось еще в детстве все уши прожужжала. И отец, когда на него находило, только о своей знатности и болтал. До чего доходило – судно из-под него вытаскиваешь, а он тебе о своих предках, которые тысячами людей командовали да собственные дома имели и поместье под Гатчиной, талдычит.

– А Лика что?

– Нахмурилась так, словно мысль какую-то обдумывала – и в другую комнату ушла. И слышу, что-то там ищет. С места на место перекладывает. Я к ней. Спрашиваю, что делаешь. А она и говорит – вот в бабкиной комнате уборку решила затеять. Я мешать ей не стала, в комнате свекрови до своей смерти отец Ликин обитал, так что убирать там было много чего. Да и выбросить кое-что не мешало. Только Лика словно с цепи сорвалась. Я на помойку тащу, а она назад. Не смей, кричит, это антиквариат. Ну, я и отступила. Антиквариат, думаю, так и ладно. Хотя, на мой взгляд, рухлядь да хлам, и все тут. Но я в этих делах ничего не понимаю. Вот и отступила.

– И Рома этот больше у вас не появлялся?

– Если бы! – горько вздохнула Таисия. – С того дня у нас поселился, словно так и нужно. Уборку Лике делать помогал. Мы, говорит, ремонт сделаем. И жить с Ликой станем. Я ее, говорит, люблю сильно. И вы нашему счастью не мешайте. Я послушала да рукой махнула. Пусть, думаю, своим умом живут. Что я к дочери соваться стану. Тем более, что не больно-то она меня теперь слушала. У нее другой указчик нашелся. Она этому Роме только в рот и смотрела. Вместе они вещички, что после свекрови и отца остались, рассортировали. Кое-что все-таки на помойку вынесли.

– И ремонт сделали?

– Насчет ремонта они затихли! – ответила Таисия. – Говорю же, ненадежный этот Ромка парень. Трепло! Какой из него маляр? Наврал все. Да и от нас съехал. Только и Лику бросать он что-то не торопился. Хотя и отношения у них как-то разладились. Между собой они словно кошка с собакой ругались. А вот совсем уходить Ромка все равно не уходил. Потом стала я замечать, что Лика в слезах ходит. Я к ней пристала: бьет он тебя, спрашиваю? А она разрыдалась и говорит, что кольцо, которое она в детстве в своей «сокровищнице» держала вместе с другим барахлом, оказалось страшно дорогущее. И явно старинное. Наверное, от бабки осталось. Вот Ромка на него и позарился.

– Ну да! – воскликнули подруги.

– Да ерунда это, – махнула рукой Таисия. – И я Анжеле так и сказала.

– А это еще кто? – воскликнула Мариша.

– Анжела? – переспросила Таисия. – Так Анжелика. Лика – дочь моя.

– Простите, – смутилась Мариша. – Рассказывайте дальше, я больше не стану вас перебивать.

– Так вот я и говорю, – послушно вернулась к прерванному рассказу Таисия. – Свекровь меня не больно-то жаловала, а только и я знала, что не было у нее никаких ценностей. Она мне сама как-то проговорилась, что все до единого червонца ее родители в блокаду продали. А потом в эвакуации им тоже несладко пришлось. Оба они работать были не приучены, а судьба их в глухую татарскую деревню занесла. Работа только в коровнике или на земле. А родители свекровины все из себя голубую кровь корчили. Последнее продали да и померли.

– А что с кольцом?

– Да, с кольцом, – вспомнила Таисия. – Я Лике и говорю, что не могло быть у нас никаких дорогих вещей. Все еще в войну продали. А то кольцо отец твой незадолго до того, как окончательно свихнуться, на улице подобрал. Да тебе и сунул. Три копейки ему цена.

– А ваша дочь что сказала?

– Сказала, что мать у нее дура, а кольцо с настоящим брильянтом! Совсем ей Ромка голову задурил. Где это видано, чтобы брильянт синим был? Они же белые, то есть прозрачные! У меня на работе начальница, так подарил ей муж на годовщину кольцо с брильянтом. Видела я его! Не глупей других. Так Лике и сказала, что нечего придурков всяких слушать. А она мне и говорит: серая ты, мама, у меня. Брильянты, мол, разного цвета бывают. Правда, что ли? Вы не знаете?

– Правда, – кивнули подруги.

– Значит, не соврал Ромка, – со вздохом признала Таисия. – Но все равно, не стали бы люди кольцо с дорогим камнем просто так на улицу выкидывать. Соврал Ромка ей зачем-то. Да еще, гад такой, начал с нее других сокровищ требовать. Говорил, твоя бабка небось кучу сокровищ после себя оставила. А вы с матерью их себе захапали. И так он к Лике подкатывал, и сяк. Сначала все ей твердил, что мы с ней дуры набитые, нас любой ювелир обманет, если мы что-то из бабкиных сокровищ в скупку понесем. А он, мол, нас не обманет. У него, дескать, связи есть, он знает, как подороже бабкины сокровища продать. Потом увидел, что не действуют его увещевания, новое придумал. Ты, Лика, дескать, моя теперь невеста. А невеста – это почти жена. А в доме муж должен всем имуществом распоряжаться. У меня, говорит, это лучше получится.

– И что же?

– Да, может быть, моя дуреха ему бы все и отдала, кабы было что отдать, – развела руками Таисия. – Мы бабы от любви дуреем со страшной силой. Только отдать этому Ромке Лике было нечего.

– А он ей не верил? – спросила Мариша.

– Не верил, – кивнула Таисия. – И еще злился так! Кричать на нее начал, что мы его за дурачка держим! Что он нас к ногтю прижмет. Есть у него для этого способы. Чтобы мы и не мечтали, что он нас в покое оставит.

– Подлец какой! – возмутились подруги. – Даже если бы и были у вас сокровища, он-то к ним с какого бока отношение имеет? Тоже нашелся благодетель! Продать бабкино колечко – не велика доблесть.

– Вот и я Лике это же самое твердила, да только поздно уже было. Колечко-то это с историей оказалось!