Глава 13
Подруги так и сказали ветерану. В ответ Лев Зосимович скривился от терзающей его изнутри боли и возразил:
– Напрасно вы так думаете! Такое место абы кому не дадут. Его еще заслужить надо. Мне очень повезло. Перспектив у меня в мирной жизни не было никаких. Нашу часть как раз расформировывать должны были. Вы же помните, что в девяностых годах в стране делалось? Армия только сегодня снова на ноги становится. А в те годы… Меня бы сократили, и все. А что дальше? У меня семья. Жена, дети. Их нужно было кормить. Конечно, я с радостью ухватился за предложенную мне службу.
Зона, на которую отправился служить Лев Зосимович, пользовалась хорошей славой. Начальство тут сумело поставить себя так с заключенными, что те знали свое место. Но при этом на зоне работало несколько мастерских. Людей тут обучали навыкам портновского, сапожного и даже столярного мастерства.
– Конечно, глупо было надеяться, что вор после выхода на свободу вдруг станет честно трудиться, вытачивая заготовки деревянных матрешек. Или что мошенник вдруг полюбит тачать сапоги. Но чем черт не шутит… Мы давали этим людям еще один шанс. И я считаю, совершенно правильно.
Заключенным было чем занять свое время. Да и деньжата, хотя и небольшие, им все же регулярно выплачивались.
– Конечно, получали они свой заработок не деньгами, а продуктами, сигаретами и чаем. Те, кто имел семьи или долги на свободе, выплачивали их небольшими частями. А оставшееся тратили на свои нужды. Но я всегда следил, чтобы цены в нашем магазине не завышались по сравнению со средними по области.
– И что? При чем тут Удав? И Шакал? И вы, Лев?
Мужчина кивнул и принялся рассказывать дальше:
– Сидел у нас парень. Тощий. Длинный. И мускулистый. В самом деле вылитый удав. Да еще и фамилия у него была Удавленников. Ну как еще его можно было прозвать? Только Удав.
– Как вы сказали? – перебила его Мариша. – Как, вы сказали, была фамилия этого человека?
– Удавленников.
– А звали его случайно не Иван?
– Верно. Иван. А вы откуда знаете?
Все! Подруги нашли своего Удава! Выходит, он сидел в том же месте, где Лев Зосимович служил начальником зоны. Вот это да! Это не может быть простым совпадением. За этим наверняка что-то кроется.
– А Шакал?
– Был у нас свой шакал, – кивнул Лев Зосимович, прислушиваясь, не поднимаются ли по лестнице врачи. – Его так и звали – Шакал. Он был из вольнонаемных.
– А это кто такие?
– Ну, должен же на зоне кто-то работать.
– Разве они не все военные?
– Не все. Некоторые приходят и устраиваются, как на обычную работу. Например, повара. Ну, и помимо кухни у нас в колонии много было мест, куда нанимали людей со стороны. Зарплаты у нас были побольше, чем в других местах. И все равно люди шли к нам неохотно. Немногие забывали ради денег о том, ГДЕ им придется работать.
– Шакал был из таких? Которым все равно, лишь бы платили?
– Он ведь детдомовский, насколько я помню. Рассчитывать ему было, кроме себя, особенно не на кого. Да и наша обстановка была, можно сказать, почти привычна.
– Ну, вы сравнили. Тюрьма и детский дом.
– Не тюрьма, – строго поправил ее Лев Зосимович. – Зона.
– А это разные вещи?
– Совершенно разные. Но вы будете слушать меня? Иначе сейчас придут врачи и не дадут мне рассказать, что же все-таки случилось у нас в нашем ИЗ – 45/746.
Подруги замолчали. И Лев Зосимович, прикрыв веки, повел свой рассказ дальше. Итак, исправительное заведение, где ему довелось послужить, считалось одним из лучших. Попасть сюда, если можно так выразиться, было мечтой каждого осужденного. Воровство строго искоренялось. Драки между заключенными были редкостью. И никаких блатных разборок в этом исправительном заведении вовсе не водилось.
– Поэтому и люди у нас сидели все особенные. Интеллигенция, можно сказать, преступного мира. Например, Удав, о котором пойдет речь, сидел за брачные аферы.
– Вот как?
– Да. Он выманивал у влюбленных в него женщин деньги и смывался. При этом вел он себя с ними настолько галантно, что только одна из десяти решилась обратиться за помощью в милицию. Остальные девять были так зачарованы им, что даже не считали себя обманутыми.
– А Шакал? Они дружили?
– Кто?
– Удав и Шакал?
– Вовсе нет! Какая еще дружба между заключенным и работником исправительного заведения? Нет, они не дружили. И даже практически не общались друг с другом.
– Но как же?.. – растерялась Инна. – Какая-то связь между ними была? И… И вами?
– Если вы меня перестанете перебивать и хоть минуту помолчите!
В голосе Льва Зосимовича слышалось раздражение. И подруги присмирели. В самом деле, чего они лезут со своими вопросами? Человека вот-вот на каталке увезут, а они его перебивают. Не дают сосредоточиться.
– И вот привезли как-то раз к нам на зону артиста. Самого натурального певца. Очень даже известного в то время.
– Это были девяностые?
– Нет, говорю же, лет пять с тех пор прошло. На экранах телевизоров этот парень неоднократно мелькал, популярностью пользовался. Песни у него со смыслом были. Только смысл этот был какой-то странный. Вечно у него кого-то истязали в песнях, убивали и всякое такое. И клипы были соответствующие. Деньги у этого певца водились. И поклонников было много. Даже не просто много, а тьма-тьмущая.
– А за что он сел?
– А вот сел он по серьезной статье. За убийство.
– Ой!
– А кого он убил?
– Убил свою подружку. Говорил, что в состоянии аффекта. Может быть, оно и так. Только прежде к нам убийц никогда не привозили. А тут вдруг взяли и привезли.
Лев Зосимович едва прочитал статью вновь прибывшего заключенного, как сразу же понял, у певца по фамилии Клестов и по имени Неонил есть могущественный заступник. Сделать так, чтобы убийцу отправили сидеть к мелким правонарушителям – воришкам, жуликам и прочей шантрапе, было под силу только очень влиятельному человеку.
– Позже я узнал, что это папенька одной из его фанаток постарался. Она ему своими слезами все ковры в квартире залила. Вот он и не выдержал.
Дочка умоляла отца, чтобы ее кумира далеко не отсылали. И вообще, чтобы проявили к нему всяческое снисхождение и милосердие.
– Хотя какое там снисхождение! У меня мелкие жулики сидели. А тут убийца. Да еще своей женщины! Мне этот тип сразу не понравился.
Надо сказать, что держался Клестов тоже не лучшим образом. С сокамерниками разговаривал свысока. Держался особняком. И постоянно твердил, что осенью у него гастроли. До осени он отсюда обязательно выйдет.
– А дали ему, должен вам сказать, семь лет. Ну, хорошо, условно-досрочное там, состояние здоровья, первая судимость… Тогда половину срока могли простить. Но все равно! Это три с половиной года, никак не меньше. Вот и спрашивается, как он собирался выйти осенью, если сидеть ему даже при условии досрочного освобождения было не меньше трех с половиной лет.
– Может, он на амнистию рассчитывал?
– Возможно. Только амнистия на убийц не распространяется. И тут уж его покровитель ничего не мог поделать.
– Но он все же вышел на свободу?
– Вышел. Но совсем не так, как предполагал.
– А как?
– Как он вышел?
Лев Зосимович тяжело вздохнул:
– На самом деле, я не люблю вспоминать ту историю. Может быть, парень был и не так плох. Возможно, он говорил правду, что ту девчонку он убивать не хотел. Он ее искренне любил. И мечтал, чтобы они всегда были вместе. А задушил любимую в состоянии аффекта. Суд же не учел этого и вынес ему слишком суровый приговор.
– Так что же случилось?
– А случилось, девочки, вот что. В ту ночь на смотровой вышке у нас в колонии дежурил я сам.
– Вы? Но вы же были начальником!
– Так уж получилось, в нашем заведении началась эпидемия болезни вроде дизентерии. И подавляющее большинство контингента, да и охрана тоже, все сидели, попросту говоря, на горшках. Меня зараза миновала. Позже я понял, почему. А в тот момент просто радовался крепости своего желудка.
Ту ночь Лев Зосимович запомнил на всю жизнь. Вначале дежурство не предполагало каких-либо проблем. Подумаешь, немножко постоять в карауле. Не по рангу, естественно. Но на войне, как говорится, как на войне. Отстояв а карауле и сдав дежурство, Лев Зосимович спустился к себе. И по дороге его остановил вольнонаемный, работающий на кухне.
– У меня есть информация, – шепотом произнес он, – что сегодня с нашей зоны одним заключенным готовится побег!
Лев Зосимович оторопел. Побег? Какой еще побег? У него сидели заключенные, чей срок не превышал трех лет. Зачем им бежать? И куда? Чтобы их поймали, припаяв еще столько же? Почему-то сразу же мелькнула мысль об артисте, он все твердил, что к осени выйдет на свободу. Шел первый месяц осени, и вот, пожалуйста! Побег!
– О чем ты говоришь? – сдерживая внутреннюю дрожь, спросил Лев Зосимович.
– Побег! Один из заключенных вступил в сговор с поварихой. Вы сегодня чай из общего котла пили?
– Нет, – смутился Лев Зосимович. – Мне не понравился его вкус. Слишком сладко.
– А остальные пили, – многозначительно произнес парень. – И теперь животами мучаются. Я вот тоже не пил, поэтому с вами спокойно и разговариваю. А выпил бы, так сидел бы на горшке.
Лев Зосимович нахмурился. Действительно, обычно чай в колонии подавали лишь слегка сдобренный сахарком. А сегодня повариха расщедрилась. И ведь это было совсем не в ее духе.
– Говори! – вцепился он в заключенного. – Говори все, что знаешь!
И парень начал рассказывать. Подробности Лев Зосимович у него не выспрашивал. Не до того было. Он выяснил для себя только главное. Кто? Где? И, самое главное, когда?
Оказалось, что времени уже нет. Сигнализировать начальству, просить о подмоге нечего было и думать. Подмога просто не успела бы. Побег был спланирован неплохо. И если бы не доносчик, стукнувший начальнику колонии, побег бы состоялся.
Камера, которую Клестов занимал персонально, была пуста. Дверь была закрыта, но там никого не было. Это было невероятно. Невероятно – но факт.
Лев Зосимович сломя голову помчался обратно на вышку. Как назло полил дождь. Холодный и противный. Но Лев Зосимович хорошо знал свой долг. Изо всех сил вглядывался он сквозь струи дождя, ожидая появления беглеца. И не прошло и четверти часа, он увидел маленькую фигурку, пробирающуюся через тюремный двор.
Это было невероятно! Но артисту удалось не только выбраться из своей камеры, но и миновать все посты и заграждения. И теперь он целеустремленно двигался через тюремный двор прямо к проходной. А там, дьявол их всех раздери с их поносом, тоже ведь никого не было! И если у заключенного есть ключи от дверей, а они у него, судя по всему, есть, то он… то через несколько секунд он окажется на свободе.
До сих пор Лев Зосимович не верил, что такое возможно.
– Стой! – крикнул он. – Стой, дурак! Куда ты собрался?
Артист поднял вверх мокрое от дождя лицо и оскалился. Останавливаться он не собирался.
– Стой! Стрелять буду!
Не оглядываясь, артист показал начальнику средний палец правой руки. И тогда Лев Зосимович выстрелил.
– До сих пор не понимаю, как меня угораздило промахнуться! В части на войне я одним из лучших стрелков был. С десяти десять выбивал. А тут и расстояние было небольшое, а промахнулся! И ведь как промахнулся! Ладно бы мимо. А то ведь прямо в хребет парню угодил.
– И он умер?
– На месте, – подтвердил Лев Зосимович. – До больницы довезти не успели.
– И что было дальше?
– Что дальше? Ничего хорошего не было.
Эта история получила широкую огласку. О ней писали все газеты. Да еще Лев Зосимович имел неприятности с трибуналом, который долго и скрупулезно разбирал его дело.
– Меня полностью оправдали. Я все сделал согласно инструкции. Побег организовывали с воли. Так что, если бы не тот парень, что вовремя мне стукнул, побег удался бы.
– А как звали доносчика?
– Имени я его не помню. А кличку помню. Шакал.
Подруги переглянулись. Два совпадения есть. Шакал и Лев! А как же третий?
– А Удав?
– Удав состоял в любовной связи с той самой поварихой, которая и подсыпала слабительное в чай, – глухо произнес Лев Зосимович. – Думаю, что она сделала это не по своей воле. Ее уговорил любовник.
Все! Есть! Все трое погибших, тела которых были найдены в клетках с животными, являлись близкими друзьями Шакала, Удава и Льва.
– Есть! – ликовала Инна. – Совпало.
– Что есть? Почему пострадали не Лев Зосимович и эти… как их там… Шакал с Удавом? Почему пострадали совершенно посторонние люди?
– Не такие уж они и посторонние, – возразила Инна. – У Льва Зосимовича погиб его боевой друг, спасший ему когда-то жизнь. У Шакала погиб его друг из детского дома – побратим. А у Удава…
– А у Удава погиб Кирилл, – фыркнула Мариша. – Скажи еще, что эти двое питали симпатию друг к другу.
– Насчет Кирилла и правда неувязочка вышла. Удаву от его смерти ни горячо, ни холодно. Но с остальными – прямое попадание.
– Ты хочешь сказать, что спустя столько лет кто-то принялся мстить за смерть певца? Клестова?
– Да.
– Но убивать этот ненормальный стал не прямых виновников, а их близких друзей?
– Точно.
– Это невозможно!
– Возможно или нет, а я тебе скажу кое-что другое.
– Что?
– Нам нужно поговорить с адвокатом, который занимается делом о наследстве дяди Кирилла.
– Зачем?
– Затем, чтобы узнать точно, давал он Кириллу наличные деньги или нет.
– А это важно?
– Думаю, что да.
Но толком подругам обсудить этот вопрос не удалось. У Мариши запиликал телефон. Она взяла трубку и расплылась в улыбке.
– Конечно, я вас узнала! Как дела?
И, прикрыв трубку рукой, прошептала Инне:
– Это наш следователь. Пятаков.
– Я вас внимательно слушаю, – сказала в трубку Мариша.
– Вы можете подъехать ко мне? Прямо сейчас. Поверьте, я не стал бы вас просить об одолжении, но это и в самом деле очень важно.
Тон у следователя был серьезный и какой-то растерянный одновременно.
– Конечно, мы подъедем! Только вначале скажите, что случилось?
– В грибах, которые вы мне принесли, обнаружены токсины, и в таком количестве, что можно отправить человека на тот свет.
– Я так и знала!
– И в связи с этим я вас прошу приехать ко мне и дать подробные показания, как, где и при каких обстоятельствах были обнаружены эти грибы.
Тон следователя Марише совсем не понравился. Уж не собирается ли он, чего доброго, спихнуть на них убийство Кирилла? Нет, не может такого быть. Они со следователем лучшие друзья. Ну, конечно, эти грибы лишь повод, чтобы увидеть Маришу. Он же и без ее показаний может провести арест коварной убийцы. Просто он хочет, чтобы Мариша приехала к нему. Хочет увидеть ее глаза! Услышать ее голос! Совершенно ясно, что он на нее запал. И вполне вероятно, что уже сегодня пригласит ее на свидание!
Мариша даже улыбалась, чем вызвала удивленные взгляды жены Льва Зосимовича, которого как раз в этот момент уносили на носилках.
Однако истинное положение дел немного отличалось от той радужной картины, которую нарисовала себе в мечтах Мариша. Следователь выглядел угрюмым. Разговаривал он с подругами очень сухо. Не скрыл от них и того обстоятельства, что если грибы при обыске в квартире Катиной мамы не будут найдены, то им обеим здорово не поздоровится.
Это заставило Маришу поспешно схватиться за телефонную трубку.
– Алло! Тетя Надя? Ты где?
И, услышав, что ее тетя у Людмилы, жарко зашептала:
– Не подпускай Людмилу к холодильнику. Ее грибы должны стоять там, где стоят. Хотя бы еще полчаса. Ясно?
– А что случилось?
– Сейчас за ними приедут.
– Кто?
– Милиция!
– Ах ты батюшки! – всполошилась тетя Надя. – Уже! Да ты не беспокойся! Я присмотрю, присмотрю!
– Очень надеюсь, – произнесла Мариша. – Потому что иначе мне придется худо.
После этого оперативники, вооружившись по всем правилам постановлением на обыск, отправились к матери Катерины. А Мариша и Инна остались в отделении. Как объяснил им следователь, во избежание недоразумений. Нетрудно было догадаться, что он имел в виду. Если грибов у Людмилы Ильиничны не окажется, то за решетку сядут подруги. Должен же туда кто-то сесть. Вот они на это-то и сгодятся.
Зато у подруг было много времени, чтобы подумать и поразмыслить.
– Что же это получается? – рассуждала вслух Мариша. – Если Кирилла отравила мать Катерины, то выходит, она же убила и полковника, и каменщика из Костромы? То есть получается, что она и есть тот чокнутый? Неизвестная фанатка певца?
– Вот уж глупость! Да эта Людмила, по словам твоей тети, и музыку-то не слушает. Если хочешь знать, у нее дома даже музыкального центра нет! Он ей не нужен. Ее только деньги интересуют.
– А может быть, Клестов приносил ей эти деньги. И, потеряв источник дохода, Людмила Ильинична решила жестоко мстить.
– Она же не продюсер! А певец приносил деньги только себе самому и своему продюсеру.
– Слушай, а это идея!
– Насчет продюсера?
– Ну да. Вдруг он помешался из-за потери своего золотоголосого мальчика и теперь мстит тем, кого считает виновными в этом?
Мариша пожала плечами. Про жизнь и окружение певца Клестова она не знала ровным счетом ничего. Пик его популярности как-то прошел мимо нее. Конечно, Мариша припоминала кое-какие его хиты, например песня «Убей меня ласково!» или «Смерть была ей к лицу», но песни Клестова были слишком мрачного содержания, чтобы стать любимыми хитами Мариши.
И теперь она сочла это заметным своим промахом.
– Надо будет посмотреть в Интернете, что там есть на этого типа.
К счастью, в век передовых технологий раздобыть Интернет, даже сидя в коридоре у кабинета следователя, – это не проблема. Не прошло и получаса, как подруги уже стали обладательницами полной и достоверной информации. Оказалось, что певец Клестов Неонил был восходящей звездой на российской эстраде. Парень прибыл в Москву из маленького городка покорять столицу. И ему это удалось. Ну, почти удалось.
Какое-то время эстрада лежала у его ног. Фанаты и фанатки сходили с ума на концертах своего кумира. Клестов получал бешеные гонорары за свои концерты. Он даже успел дать пару турне по стране и подумывал уже о третьем, но… но тут в дело вмешалась женщина.
– Изабелла Рожкова. Клестов влюбился в нее, как дитя, еще будучи нищим. Он таскал девчонку с собой по всем концертам, не отпуская девушку от себя ни на минуту. Называл своей музой. И буквально сходил с ума, если она куда-то отлучалась.
Опубликованные в Интернете фотографии Изабеллы подруг не впечатлили. Бледненькая девочка с синяками под глазами. Очень несчастная и болезненная на вид. Не было похоже, чтобы обожание такого богатого и известного певца доставляло бы ей счастье.
Тем не менее эта связь длилась почти три года. Но закончилась самым ужасным и кровавым образом.
– Тут статьи из газет. Этот тип задушил свою музу. И сам чуть не полез в петлю. Его спасли случайно. Продюсер вошел в гостиничный номер как раз в тот момент, когда Клестов вышиб из-под себя стул.
Продюсер снял его с люстры, на которой тот надумал повеситься. И только тут понял, что произошло. В номере уже был один труп. Несчастная Изабелла лежала задушенная на кровати. А Клестов горько рыдал:
– Я убил свою музу! Теперь мне конец! Я не смогу исполнить больше ни одной песни. Моя муза умерла. Мне конец.
То же он повторял и во время следствия, и на суде. Так и не удалось вытянуть из него какие-либо подробности. Или хотя бы мотив. На все вопросы Клестов твердил:
– Я не хотел! Я любил Белку!
И еще:
– Горе мне, горе! Моя муза умерла!
И хотя суд внял всем смягчающим дело обстоятельствам и учел чистосердечное признание преступника, Клестова все же осудили на срок в колонии.
– И, как мы знаем, его отправили в колонию, которая славилась своим гуманным отношением к заключенным.
Другой человек сидел бы и сидел спокойно. Вышел бы через несколько лет и начал жизнь заново. Раз уж петь Клестов больше не мог или не хотел (муза-то умерла!), то мог заняться чем-то другим. В конце концов, свет клином не сошелся на музыке. Живут же другие люди, и ничего. Не поют, но довольны и счастливы. Однако Клестов отсиживать свой срок до конца не пожелал.
Тут же была короткая заметка о том, что бывшая звезда, певец Неонил Клестов, застрелен в колонии при попытке к бегству. Тут же была опубликована фотография Льва Зосимовича. И его интервью, в котором он пояснял, что сумел предпринять меры и предотвратить побег только благодаря хорошо разветвленной в их колонии сети информаторов.
– Другими словами, он так прямо и заявляет, что Клестову удалось бы сбежать, кабы его не сдал стукач!
– И что?
– Даже у меня руки зачесались пристукнуть этого стукача. А представляешь, что мог почувствовать человек, который фанател от этого Клестова?
Мариша пожала плечами:
– Мне тут многое кажется непонятным. Во-первых, зачем Клестов бежал? Куда? Выступать на эстраде он бы точно не смог. Для этого ему пришлось бы поменять внешность, привычки и, главное, голос. Надо было начинать все с нуля.
– Я слышала про курьезы. Например, одна никому не известная певичка обрела безумную популярность после неудачной операции по удалению миндалин. Косорукий хирург задел ей связки. Но то, что для другой женщины стало бы драмой, для этой певицы обернулось великой удачей. Ее голос приобрел пикантную хрипотцу. И диски с ее песнями стали разлетаться с тех пор бешеными тиражами. Из никому не известной певицы она стала кумиром миллионов.
– Думаешь, Клестов надеялся, что после пластической операции его голос станет лучше, чем прежде?
– Возможно, и так.
– Но во время следствия он все время кричал, что с музыкой для него покончено. Что он убил свою музу и петь больше не станет?
– Он был в шоке. А посидел, одумался и пересмотрел свои взгляды. В конце концов, муз много. Можно и новую себе найти. А он такой один – великий Неонил Клестов.
И Инна с неодобрением посмотрела на фотографию певца. И что люди находили в этой смазливой и слабохарактерной личности? И ведь в интервью многие фанатки и фанаты искренне утверждали, что Клестов красавец и герой. На самом же деле Клестов был тощим, неврастеничным типом с красивым, но каким-то безвольным лицом.
– Наверное, тут не обошлось и без наркотиков.
– Судя по внешности этой Изабеллы, она и так долго бы не протянула. Возможно, Клестов оказал ей услугу, отправив на тот свет быстро и без лишних мучений.
– Все равно убийство есть убийство.
Так рассуждая, подруги с пользой провели время. Тут и Пятаков вернулся с задержания. Увидев подруг, он приветливо кивнул им:
– Все подтвердилось! Банка с грибами стояла в холодильнике, где вы и сказали. Все в порядке. Вы можете быть свободны.
– Отлично! – обрадовались подруги. – А то так в тюрьму не хотелось!
– Да кто же вас туда посадил бы, – усмехнулся следователь. – Это я вас попугал только.
Попугал! Шутник, однако, этот следователь. Нет, с ним нужно держать ухо востро.
– Только учтите сами, – недовольно произнесла Мариша, – и экспертам своим скажите, что верхний слой в банке – это хорошая, купленная в магазине грибная икра. А то, что дальше, уже содержит вредные токсины.
– Учту. Учту и передам.
– И еще…
– Что?
– У вас есть координаты адвоката, который занимается делом о наследстве покойного дяди Кирилла?
– Да. А что?
– Можете дать нам его телефон?
– Зачем он вам нужен?
Пятаков смотрел необычайно серьезно. И Мариша даже смутилась. Соврать? Или все-таки сказать правду?
– Родители Кирилла сказали, что адвокат дал их сыну деньги, на которые тот накупил разных вещей, катался на такси и все такое прочее. Вот мы и хотели узнать, правда это или нет?
– Зачем?
– Что?
– Зачем вам это надо знать?
– Ну… Просто…
Следователь посмотрел на девушек долгим внимательным взглядом, а потом произнес:
– Никаких денег адвокат Кириллу не давал!
– Это точно?
– Совершенно точно. И также адвокат не скрыл от Кирилла, что, каково бы ни было завещание покойного дяди, скорей всего, племяннику придется выплатить вдове так называемую «вдовью долю».
– И что ответил ему на это Кирилл?
– Заявил, что постарается сам договориться со вдовой.
– Какой дурак! – простонала Мариша. – Сам добровольно полез в пасть к этим хищницам!
– Да уж, такое можно сделать только не от большого ума, – согласился с ней следователь и без всякого перехода внезапно спросил: – А чем вы сегодня вечером занимаетесь?
Задавая этот вопрос, следователь смотрел на Маришу. А та растерялась. Надо же! Все-таки она оказалась права. Следователь имел к ней личный интерес. С чего бы иначе ему интересоваться ее планами на вечер?
– Так что? Есть у вас планы на вечер?
– Вообще-то есть маленькое дельце в восемь вечера, – призналась Мариша. – Но не думаю, что оно отнимет у меня много времени.
– Отлично! Значит, к девяти вы уже освободитесь?
– Даже раньше, – ответила Мариша.
– Тогда можно пригласить вас в кафе?
Мариша удивилась еще больше:
– Хотите поблагодарить за успешно проведенную операцию?
– Хочу, – серьезно глядя на нее, кивнул следователь.
Мариша задумалась. Определенно, он не просто хочет ее поблагодарить. Иначе позвал бы и Инну. Да и вообще, какое еще кафе? Поблагодарил бы устно, и все дела. Если всех свидетелей приглашать в кафе, то это и разориться недолго.
– Чего ты ждешь? – услышала она шепот Инны. – Соглашайся немедленно! Такой мужик зовет в кафе, а ты еще думаешь!
Мариша вопросительно посмотрела на подругу, и та бешено затрясла головой: мол, соглашайся, дура. Муж у тебя загулял. Так чего ты теряешься? Мужики вроде Пятакова на дороге не валяются. А если вдруг какой завалится, мигом подберут, отмоют, очистят, зубы вставят и будут им перед подругами хвастаться.
Все это Мариша прочитала в глазах у Инны. И поняла, что та ей не простит отказа следователю.
– Хорошо, – кивнула Мариша.
Обижать Инну она не хотела. Знает она ее! Надуется и будет потом весь вечер ворчать.
Договорившись, что сама позвонит следователю как только освободится, Мариша попрощалась и ушла. Шагающая рядом Инна выглядела очень довольной.
– Отлично! Не успела распрощаться с одним мужем, уже второй на подходе. А там, глядишь, еще кто-нибудь появится. О! Звонят! Наверняка еще один кавалер.
Но звонила тетя Надя.
– Ну и что теперь мне делать? – воскликнула она. – Люду арестовали. Дочку ее тоже. По твоей милости, Мариша, я лишилась отличной работы! Хорошо еще, что мы с Людой договорились, что она станет платить мне поденно. День проработала – получите свою тысячу. Слава богу, ты позвонила. И я успела получить сегодняшнюю получку.
– Она платила тебе целую тысячу? – приятно поразилась Мариша.
– Так я и работала как вол! Каждый день влажная уборка. Полный обед и ужин. Выпечка. Стирка. Глажка. Поверь мне, без дела не сидела. Да еще моральную поддержку ей оказывала. Можно сказать, подругой заделалась.
Мариша слушала и ужасалась. Нет, никогда в жизни не пригласит она в дом прислугу. Ведь подружишься с ней, а она тебя потом сдаст за милую душу с потрохами. Да еще и деньги с тебя возьмет. Ни стыда у людей, ни совести.
– Тетя, а тебе Света не звонила?
– Нет. Ты права, пожалуй, нужно будет ей позвонить. Узнаю, как у нее дела обстоят. Может, ей уже предложение сделали!
У памятника Владимиру Ильичу Ленину подруги были уже в семь вечера. До назначенного времени оставался еще целый час, но их это даже радовало.
– Теперь точно мы ее не пропустим.
– Угу.
Мариша с тревогой поглядывала на небо. Весь день собирающийся дождь, кажется, все же собрался пойти. Во всяком случае, легкомысленно бегущие облачка собрались в мрачные черные тучи, которые в любой момент могли разразиться ливнем.
– Чувствую, что будет ливень.
– Авось, обойдется.
Ливень, как и полагалось по закону подлости, припустил ровно без четверти восемь. Первые тяжелые капли упали на капот Маришиного «Форда», а потом застучали по нему уже безостановочно. Пять минут, десять, пятнадцать. Вот уже и восемь вечера. Пора было идти к памятнику.
– Не ходи! – потребовала Инна. – Только промокнешь. Не придет твоя соперница в такой ливень.
– Нет. Пойду.
– Хоть зонтик возьми!
Зонтик Мариша взяла, хотя и понимала, что он ей не поможет. Ее сливочно-медовое платье превратилось в половую тряпку, не успела Мариша сделать и десяти шагов. Струи дождя хлестали по земле с такой силой, что вымывали из грунта небольшие грязевые фонтанчики. Так что туфли тоже оказались испорчены. Но плевать! Мариша упорно двигалась под дождем в сторону памятника. Что за чудо? Там кто-то был! Кто там может быть в такой ливень?
Сквозь пелену дождя Мариша увидела смуглую брюнетку, которая прыгала на одной ножке под огромным красным зонтом. Увидев Маришу, она на мгновение замерла. А потом вдруг припустила прочь. Мариша растерянно посмотрела ей вслед. Она же вчера видела ее тут. Она что, тут каждый день ошивается? Даже в ливень? Хобби у нее, что ли, такое?
Но так как Мариша ждала рослую блондинку, то сухощавые брюнетки были ей глубоко неинтересны. Мариша встала на то место, которое только что покинула неизвестная. И стала ждать. Дождь потихоньку стихал. К памятнику потянулись люди. Но ни одной блондинки среди них не было.
Зато Марише позвонила Инна.
– Уже половина девятого, – напомнила она подруге. – Ты опознаешь на свидание к Пятакову.
– Шутишь? Куда я пойду в таком виде!
– А я тебе говорила! – тут же вознегодовала Инна. – Я тебе говорила, чтобы ты не ходила в такой дождь.
Как только Мариша дошла до машины, Инна тут же накинулась не нее с расспросами:
– Ну что? Она хотя бы явилась? Вы поговорили?
– Нет.
– Не явилась? Или не поговорили?
– И то и другое.
– Я там вроде бы кого-то видела, – усомнилась Инна.
– Вчерашняя брюнетка. Ты ее должна помнить.
– Та, что от нас так быстро убежала?
– Ага. Она и сегодня деру дала, едва меня увидала.
– Чокнутая, – с удовольствием констатировала Инна. – Приходит каждый вечер к памятнику в ожидании любимого, который существует только в ее воображении. И ты такой же станешь.
– С какой это стати?
– Станешь, станешь! Свихнешься от одиночества.
– Да ну тебя!
– Чего да ну! Чего да ну! – кипятилась Инна. – Звони Пятакову, тебе говорят!
Вытирая текущие по лицу с волос струи дождя, Мариша набрала номер. Но не успела она и рта раскрыть, как следователь закричал:
– Мариша! Умоляю! Простите!
– За что?
– У нас убийство! Я вообще сегодня не должен дежурить, но у Симонова жена рожает. Он к ней в роддом умчался. Вот мне и приходится…
– Все ясно! – весело перебила его Мариша. – Ничего страшного. Я тоже не в настроении. Попала под дождь и выгляжу сейчас не лучшим образом.
– Значит, вы не сердитесь?
– Ничуточки!
– Как я рад! – ликовал следователь. – Но мое предложение в силе. Как насчет завтра?
– Отлично. Завтра так завтра.
Тепло распрощавшись с поклонником, Мариша отвезла Инну к ней домой, забрала племянников и, страшно уставшая, но все же довольная, покатила к себе.
