ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда я наконец дождалась рассвета и приезда полицейских, которые быстро поднялись по лестнице и завернули за здание отеля, в дверь осторожно постучали.
— Кто там? — прошептала я, встав в стороне от двери.
— Дашка, открывай! — раздался знакомый Юлькин голос. — Чего ты заперлась?
Я открыла и бросилась в объятия своих подруг.
— Как я рада, что вы живы!
Но они обе были в прескверном настроении и отреагировали соответственно.
— Что на тебя нашло? — недовольно буркнула Мариша. — И так все скверно, а еще ты на шее виснешь. Просидели в засаде всю ночь, а никто красть тело Густава не явился. Мы ушли, как только услышали голоса полицейских.
— Я так отсидела себе попу, что боюсь, она у меня навсегда останется плоской, — вторила ей Юлька. — А почему в моей кровати спит Кати? Мы же вроде бы клали ее к Марише.
— Повезло тебе, Дашка, — говорила Мариша. — Провела ночь в собственной кровати. Не то что мы.
— Господи, вы же ничего не знаете! — воскликнула я и поведала подругам о ночном госте, оставившем такие страшные следы своего посещения.
Подруги выслушали меня внимательно. И, к моему облегчению, ни разу не усомнились в правдивости моих слов. И в том, что я не спала и все это было наяву. Потом они внимательно осмотрели простреленные подушки и одеяло на наших с Маришей кроватях.
— Ничего не поделаешь, — сказала Мариша. — Приходится признать, что тебе это действительно не приснилось. А как вы с Кати остались живы?
— Чудом! — ответила я и рассказала все сначала.
Подруги некоторое время молчали, переваривая мой рассказ.
— Это что же выходит, — наконец сказала Юлька, — что теперь охотятся за Маришей? Стреляли ведь в нее. Никто, кроме нас троих, не знал, что Кати осталась спать на кровати Мариши.
— Вот и я подумала о том же! — подхватила я.
— Глупости, — ответила Мариша. — Любой мог видеть, как мы тащим Кати к себе в номер.
— Никого не было, — возразила я. — Все спали.
— Кому надо было, тот и увидел, — сказала Мариша. — А как преступник проник в наш номер? Ты говоришь, что дверь была закрыта?
Я утвердительно кивнула.
— Значит, либо у него были ключи от нашего номера, либо он проник через балкон, — сказала Мариша.
Мы выглянули на балкон. Вообще-то мы его видели не первый раз. Но сейчас едва ли не обнюхали его. Балкон у нас в номере был просторный. Даже не балкон, а целая комнатка. На нем стояли два шезлонга, керамические вазы с живыми цветами, пальма в кадке и в углу был устроен миниатюрный фонтанчик. Выложен балкон был кремового цвета шершавой плиткой, а по периметру шли широкие каменные перила.
Вот на этих самых перилах Мариша и заметила след чьей-то обуви. Никто из нас троих в жизни не стал бы ходить по перилам балкона. Значит, это был след обуви нашего ночного визитера.
— Так! — удовлетворенно сказала Мариша. — След обуви есть. Пули из его оружия есть. Наверняка засели в дереве кровати. Просто их нужно оттуда выковырять. И примерное описание тоже есть.
— Описания нет, — отказалась я. — Было темно, и я видели лишь силуэт.
— И этого достаточно, — ответила Мариша. — Какой он?
Худой, высокий, полный или скрюченный?
— Нормальный мужчина, — пожала я плечами. — То есть я хотела сказать, что телосложение у него нормальное. Не худой и не толстый. Средний. И рост тоже средний. Нет, чуть выше среднего.
— А почему ты решила, что это обязательно мужчина? — спросила у меня Юлька.
— Ну ты меня обижаешь, — надулась я. — Что я, по-твоему, девственница? Конечно, это был мужчина. Плечи широкие, бедра узкие, руки длинные. На нем был какой-то темный облегающий костюм, поэтому мне так хорошо запомнилась его фигура.
— Вот и славно, — пробормотала Мариша. — Сегодня же пойдешь на пляж и будешь разглядывать там всех мужиков.
Нужно составить список тех, у кого похожее телосложение. Если этот тип из отдыхающих, то ему от тебя не скрыться.
— А если он не из отдыхающих, а приплыл на Кьянти на моторке? — спросила я. — Тогда как?
— Тогда дело осложняется.
Вскоре к нам пожаловали господа полицейские. Мы их уже видели. Они нас тоже. Но обоюдной радости от того, что мы снова свиделись, что-то заметно не было. Полицейские смотрели на меня с какой-то тоской во взгляде. Если бы я была хоть капельку мнительнее, то предположила бы, что ночью мою кровать расстреливал кто-то из этих полицейских.
Снова с помощью Грека мы с Кати рассказали, что с нами приключилось ночью в номере. Потом отвели полицейских, показали им простреленные кровати и след ноги на перилах балкона. В общем, выложили все, что знали и имели. Но полицейские все равно были почему-то недовольны. Они вцепились в Кати и Маришу мертвой хваткой, пытаясь выяснить у них, есть ли у них враги. И если эти враги есть, то достаточно ли они могущественны и богаты, чтобы нанять наемного убийцу.
— Нам нужно поговорить, — прошептала мне Юлька на ухо. — Пойдем, я знаю одно уединенное местечко. Там нам никто не помешает.
Вопросы полицейских заставили нас с Юлькой новыми глазами посмотреть на неожиданный приезд на остров Мариши и ее друзей — Густава и Кати. И пока полицейские терзали Маришу, мы с Юлькой выскользнули из комнаты и спустились в холл. Тут мы тоже не задержались, а выскочили на свежий воздух и помчались по одной из тропок, которые уходили в глубь острова.
Уединенным местечко было весьма относительно. Потому что тут располагался небольшой бассейн с очень голубой водой, вокруг которого находилось несколько шезлонгов, а на другой стороне бассейна стоял длинный тент, под которым валялись те, кому лень было спускаться на пляж к морю. Но на шезлонгах никого не было. Тут мы и решили приземлиться.
— Мне кажется, что Мариша нам чего-то недоговаривает, — сказала Юлька, когда мы с ней уселись в шезлонги и стали держать боевой совет. — Я даже почти уверена. А ты как думаешь? Ты ведь ее лучше знаешь?
— С Маришей всегда что-то случается, — кивнула я. — Очень может быть, что и на остров она притащила эту парочку не просто так, а, допустим, пряча их от чьего-то гнева.
— Но если так, то ей ее доброе дело не очень удалось, — сказала Юлька. — Густава уже убили, а Кати чуть не убили вчера. Да и сама Мариша может пострадать. Что нам делать-то?
— Думаю, что нужно хорошенько потрясти Маришу, — предложила я. — А если не расколется, пригрозим, что позвоним ее мужу Карлу и расскажем про то, что жизнь его жены подвергается риску. Думаю, после этого нам многое станет более ясным.
Юлька была со мной полностью согласна. Что бы там ни комбинировала Мариша, мы имели право знать, что именно.
Приняв такое решение, мы искупались в бассейне, в котором на дне притаилось симпатичное морское чудище, выложенное плитками, и вернулись в отель.
Полиция уже закончила допрос Мариши и Кати. Они также уже осмотрели место падения Густава. Но ничего нового, кроме того, что он поскользнулся на политых маслом камнях и загремел вниз, будучи здорово пьяным, они не узнали. Полицейские забрали труп Густава с собой, но сделали это так незаметно, что никто из постояльцев отеля не узнал про еще один несчастный случай, произошедший на острове.
— Представляю, как трудно было этого добиться Греку, — хмыкнула Юлька.
— Репутация отеля превыше всего, — ответила я.
— Где вы шатаетесь? — прошипела Мариша, когда увидела нас с Юлькой, возвращающихся в отель.
— Слушай, Мариша, — решительно начала я. — Мы хотим тебя спросить…
— Потом, потом! — замахала Мариша руками словно ветряная мельница. — Потом спросите. И вообще, все потом! Сейчас нам нужно проникнуть и осмотреть номер, который занимали Кати и Густав. Кати пошла проводить Густава в последний путь до полицейского катера. Так что времени у нас в обрез.
Я, Даша, просто не понимаю, почему ты не могла обыскать их номер ночью. У тебя же был вагон времени.
И Мариша потащила было нас за собой. Но на этот раз у нее этот фокус не прошел.
— Зачем нам осматривать номер Кати и Густава? — уперлись мы с Юлькой.
— Разве не ясно? — нервно спросила Мариша. — Густава убили, Кати пытались убить. Нам нужны улики. Какие угодно, но улики.
— Ты от нас что-то скрываешь, — обличающим тоном сказала я. — Ты не просто так приехала на Кьянти и притащила тайком от мужа Густава и Кати. И мы с Юлькой ни в чем не будем тебе помогать, если ты нам не расскажешь всей правды. И даже больше того, мы не только не будем тебе помогать, но и будем препятствовать твоим начинаниям.
— И вызовем Карла, — добавила Юлька.
Мариша растерянно посмотрела на нас.
— Карл, должно быть, и сам теперь приедет, — сказала она нам. — Девочки, раз вы такие догадливые и настаиваете на правде, клянусь, я расскажу вам все. Все, что знаю. Но только после того, как мы осмотрим номер Кати и Густава. Поймите, у нас очень мало времени. Кати сейчас вернется, и тогда будет трудно ее оттуда выманить. Кроме того, она может уничтожить все, что как-то связано с этим убийством.
— Так ты клянешься, что расскажешь нам все, что знаешь? — уточнила я у Мариши.
Впрочем, могла бы этого и не делать. Уж что-что, а слово Мариша держать умела. Особенно слово, данное близким ей людям. Мы с Юлькой переглянулись и кивнули.
— Ладно, мы тебе поможем, — сказала я. — А что нужно делать?
— Ключ я уже раздобыла, — порадовала нас Мариша.
— Когда? — удивилась я.
— Какая разница? Еще ночью, — нетерпеливо передернула плечами Мариша. — Когда мы сидели возле тела Густава в засаде.
— Ах, вот зачем ты ходила к нему! — воскликнула Юлька. — А я думала, что тебе не дает покоя мысль, что он все-таки жив. И просто лежит без сознания.
— Вот еще, — фыркнула Мариша. — Нет уж, кто мертв, тот мертв. Ничего тут не попишешь. Остается только надеяться, что нам удастся разобраться в этом деле без новых жертв Говоря все это, Мариша неуклонно продвигалась в сторону номера Густава и Кати.
— Кто-нибудь из вас постоит на стреме, — сказала Мариша. — Например, ты, Юля.
— Почему это я? — обиделась Юлька.
— Потому что у Даши опыт в проведении обысков больше, — ответила Мариша. — Вот ты, Юля, по карманам своего Антона шаришь?
— Никогда в жизни! — возмутилась Юлька.
— Ну вот! — кивнула Мариша. — Поэтому ты и постоишь на стреме.
— Мариша, я тоже никогда по карманам своих мужей… — начала я, когда мы оказались в номере Густава и Кати, но Мариша не дала мне договорить.
— Да чего ты там тушуешься! — воскликнула она. — Если я ошиблась и ты никогда не практиковалась с мужниными карманами, значит, у тебя просто от природы дар находить нужные вещи. Это еще и лучше.
Услышав, что меня ценят за дар находить, я немедленно почувствовала прилив желания доказать, что он и в самом деле у меня наличествует.
— А что мы будем искать? — скромно, как и подобает настоящему специалисту, спросила я.
— Не знаю, — последовал шокирующий ответ. — Все, что покажется тебе подозрительным, показывай мне. А я уже решу, нужная это вещь или так, барахло, И мы приступили. Учитывая, что времени у нас было мало, мы не старались располагать вещи в точно таком же порядке, в каком они стояли раньше.
— Вряд ли Кати в ее шоковом состоянии будет способна обращать внимание на всякие мелочи, — высказалась по этому поводу Мариша.
С этим я была согласна. Меня тревожило другое.
— Мариша, а имеем ли мы право рыться в чужих вещах? — спросила я.
— Конечно, — энергично кивнула Мариша. — Раз местная полиция до этого не додумалась, значит, мы должны это сделать за них. Ты же хочешь найти убийцу Густава и человека, который стрелял сегодня ночью в тебя и Кати?
Разумеется, этого я очень хотела. Особенно я хотела, чтобы нашли того типа, который стрелял в меня. И я принялась с удвоенной энергией искать в номере что-нибудь подозрительное.
Увы, ничего такого в номере не находилось.
— А где чемодан Густава? — вдруг спросила Мариша. — Помнишь, Густав приехал с таким огромным коричневым чемоданом? И сумка Кати? Даша, они пропали!
— Ой! — воскликнула я. — Это же я ночью перетащила их в наш номер.
— Зачем? — удивилась Мариша.
— Мне нужно было дать Кати какую-нибудь вещь Густава, — сказала я. — Иначе она не засыпала.
— Так иди за ними! — велела Мариша. — Еще новости!
Я смоталась за чемоданом и сумкой и вернулась обратно.
— А откуда у тебя был ключ от номера? — спросила Мариша.
— Кати дала, — пожала я плечами.
— Вот так, — скептически заметила Мариша, — кому-то все прямо на голову падает, а кому-то холодные трупы приходится обыскивать, чтобы добыть необходимое.
— Никто тебя не заставлял, — заметила я.
В общем, в чемодане Густава мы нашли обычный набор вещей, необходимых для двухнедельного отдыха на берегу теплого моря. Единственное, чему я не могла найти объяснения, была стопка тонких белых листов бумаги, которые лежали в чемодане у Густава на самом дне.
Листы были совершенно чистыми. И я терялась в догадках, зачем Густав тащил их с собой в такую даль. Если бы он был писателем, тогда еще хоть как-то можно было объяснить наличие бумаги у него в чемодане. Но он не был писателем, да и, честно говоря, не верю я, чтобы кто-то из писателей таскал с собой на отдых бумагу, когда теперь в продаже есть отличные компактные ноутбуки. Так и не решив, зачем Густаву понадобилась бумага, я показала находку Марише.
— Отлично, — нахмурила брови моя подруга. — Я тоже не могу объяснить, зачем Густаву нужна была эта бумага. По его словам, он по образованию архитектор. И работал в одном проектном бюро. Делал по желанию заказчиков проекты их будущих домов. Так, ватмана и кульмана у него с собой нет, а есть только эти листочки. Ладно, берем их с собой.
— А что удалось найти тебе? — спросила я.
— Только зажигалку в форме пистолета, — ответила Мариша. — Думаю, что она нам пригодится.
— В каком качестве? — поинтересовалась я, но Мариша не ответила.
Она добралась до вещей Кати. Тут уж я взбунтовалась.
— Одно дело рыться в вещах покойного, которому они никогда не понадобятся больше, а совсем другое копаться в вещах своей подруги, — сказала я.
— Кати мне не подруга, — отрезала Мариша. — Я ее видела всего несколько раз. Если бы не Густав, я бы вообще с ней общаться не стала. Очень слащавая особа, липла к Густаву словно пиявка. И все время ругает Россию.
— Такое не прощается, — согласилась я.
В общем, в вещах Кати мы нашли лишь один предмет, который нас насторожил. Это был сотовый телефон марки Simens.
Телефон был отключен и лежал у Кати на самом дне ее сумки.
Конечно, мы бы не стали брать чужую вещь, но тут в дверь просунулась Юлькина голова и зашипела:
— Сматывайтесь, она уже входит в отель.
Мы заметались. Мариша запихивала сумку Кати обратно в шкаф и совала себе за пояс брюк листы, найденные в чемодане Густава. К счастью, на Марише в этот день было надето нечто большое и бесформенное, напоминающее парус. Под этим самым одеянием можно было спрятать не только жалкую стопочку бумаги, а и целую энциклопедию в твердом переплете.
Я поспешно застелила покрывала на кроватях, а потом мы пулей вылетели из номера. И стоило нам захлопнуть за собой дверь, как в конце коридора показалась Кати.
— Девочки, — сказала она, увидев нас. — Мне так грустно.
Можно я побуду с вами?
— Конечно, — с готовностью согласилась Юлька.
И, обняв Кати, она провела ее в наш с подругами номер.
— Могли бы и не торопиться, — сказала Мариша, провожая их взглядом.
— Больше я ничего обыскивать не буду до тех пор, пока ты не объяснишь, что все это значит, — сказала я.
— Ладно, — смирилась Мариша. — Но только я и сама мало что знаю. Так, обрывки телефонного разговора моего мужа, которые мне удалось подслушать.
И, усевшись на диван в прохладном и пустынном в этот час холле, Мариша приступила к рассказу о том, что заставило ее тайком пригласить с собой на Кьянти Густава и его подругу.
— Понимаешь, я уже рассказывала вам с Юлькой, что мне покою не давала мысль, что я не целиком в курсе дел моего мужа, — объясняла Мариша. — Я буквально лопалась от желания узнать о них побольше. Но Карл, как назло, ни во что меня не посвящал.
Но однажды Марише повезло. Она оказалась дома, когда зазвонил рабочий телефон мужа. Нужно сказать, что, как только муж перешел на новую должность, у них в доме сразу же появился еще один телефонный аппарат. Серого цвета. Поставили его в кабинете Карла, так он называл комнату, куда прятался от Мариши, когда она его слишком уж доставала. И Мариша знала, что если звонят по серому аппарату, то этот звонок обязательно адресован мужу.
— Он сам мне объяснил, что ему часто будут звонить по служебным делам. И чтобы всегда иметь свободный доступ к связи, ему выделили дополнительную линию и второй телефонный аппарат.
— А почему было не воспользоваться просто сотовым телефоном? — удивилась я.
— Потому что мужу по его серому телефону звонили без конца, — сказала Мариша. — Бывало, он часами обсуждал что-то с кем-то. С сотовой связью он бы разорился или разорил бы свою контору.
— А с кем он говорил?
— Не знаю, — почти простонала Мариша. — Через двери комнаты, где стоял этот проклятый телефон, было совершенно невозможно услышать что-то внятное. Бу-бу-бу, бу-бу-бу, бубу-бу. И все. Ничего не удавалось услышать. И в отсутствие Карла этот телефон никогда не звонил.
С самого начала Карл объяснил супруге, что это его служебный телефон, звонить по нему нельзя, снимать трубку, если он звонит, тоже нельзя. И вообще, трогать его не рекомендуется.
Разумеется, эти предосторожности еще больше разогрели любопытство Мариши.
— И вот недели через две или три, как этот телефон у нас появился, я вошла в дом, вернувшись из магазина, и услышала, как он звонит.
— А как ты прямо с порога определила, что это именно телефон Карла звонит? — удивилась я.
— Ой, — махнула рукой Мариша, — это самое простое.
У него звонок как сирена. Как завоет, так на весь дом. Ошибиться невозможно.
Первым побуждением Мариши, когда она услышала, звонок, было кинуться к телефону. Чисто рефлекторно. Но потом она вспомнила предостережения мужа и к телефону не подошла.
А он продолжал звонить. Тогда Мариша подумала, что вдруг это звонит ей ее муж. И уже собралась снять трубку, но смекнула, что это, возможно, провокация со стороны мужа. Вот она сейчас снимет трубку, а муж начнет орать, почему это она его не слушает и трогает его драгоценный телефон.
Тогда Мариша еще некоторое время постояла возле телефона. Неожиданно он перестал звонить. Облегченно вздохнув, что избавилась от искушения, Мариша направилась к двери. Но тут телефон зазвонил снова. Это было уже чересчур. Мариша схватила трубку и, к своему удивлению, услышала голос Густава. Да, да, того самого Густава, которого сейчас полицейские увезли в морг.
— А ты не ошиблась? — спросила я.
— Нет, — уверенно покачала головой Мариша. — Это точно был голос Густава. И к тому же он назвал себя, думая, что говорит с Карлом.
— А что ты?
— Я ничего не ответила. Густав еще некоторое время покричал в трубку, а потом отключился — И больше не звонил? — Не знаю, потому что через пять минут после этого звонка домой вернулся Карл. И уже сам подходил к телефону. Но мне кажется, что Густав ему звонил и рассказал о своем первом звонке. Потому что Карл в тот же вечер вышел ко мне в сад, где я возилась с цветами, и начал интересоваться, не трогала ли я его телефон.
— И ты, разумеется, соврала? — спросила я.
Мариша кивнула:
— А что бы ты сделала на моем месте? Ведь Карл мне объяснил, что телефон трогать нельзя. А я все-таки не удержалась и сняла трубку. Признайся я, и Карл никогда в жизни не простил бы мне этого. Он такой принципиальный!
— Ну и черт с ним, — сказала я. — А что было потом?
Потом было то, что Мариша удвоила свои усилия, чтобы все-таки подслушать, о чем говорит ее муженек во время своих служебных разговоров. Деятельная натура Мариши требовала ясности в этом вопросе.
Кроме того, у Мариши зародилось неясное подозрение, что раз Карл так упорно не допускает ее до серого телефона, то ведь по нему могут звонить не только коллеги Карла. А может звонить и любовница. Прежде Мариша никогда не думала ни о чем таком. Но прежде муж от нее ничего не скрывал, но, как говорится, все течет, все меняется. Как знать, может быть, муж завел себе любовницу? И крутит с ней любовные беседы прямо под носом у законной жены? Да еще эти подозрительные командировки, в которые теперь так полюбил ездить. Конечно, он оправдывался служебной необходимостью, но раньше ведь такой необходимости не возникало?
И еще была одна настораживающая деталь. Иногда сразу же после телефонного звонка Карл моментально собирался и уходил из дома. Часто на всю ночь. И самое ужасное, что, уходя, он зачастую одевался как для парадного выхода. Оправдывались все эти отлучки опять же работой. Но пару раз, когда Карл возвращался домой, от него пахло вином и дорогими женскими духами.
— Я совсем извелась, — рассказывала мне Мариша. — Ив конце концов поняла, что пойду на любые меры, лишь бы узнать, о чем и главное — с кем разговаривает мой муж, вернувшись с работы.
— И что ты сделала? — с любопытством спросила я.
— В общем-то, ничего особенного, — пожала плечами Мариша. — Купила дрель, прокрутила в стене, которая разделяла кабинет Карла и нашу гостиную, несколько дырок и прикрыла их с обеих сторон картинками.
— И Карл ничего не заподозрил?
— Ну, морская акварель, под которой теперь скрывалось слуховое отверстие, и так висела у Карла в кабинете, — сказала Мариша. — Я ее даже передвигать не стала. Просверлила дырки, а акварель повесила на место. Ну а картину для гостиной я привезла еще из своей прошлой поездки в Питер. Она так и простояла все это время прислоненной к стене. И когда наконец я ее водрузила на стену, Карл меня только похвалил.
Теперь Мариша должна была быть готовой в любую минуту.
По первому же сигналу тревоги, каким для нее являлся звонок серого телефона, требовалось занять боевой пост у слухового отверстия в гостиной.
— Первый звонок случился в тот же вечер. Как только за Карлом закрылась дверь его кабинета, я уже приникла к стене в гостиной. Но в тот раз мне удалось узнать немного. Разговор был совсем короткий. Карл сказал: «Да, это я. Сейчас буду». Собрался и уехал. Правда, не на всю ночь, а только часа на четыре.
Но все равно. Покоя я больше не знала. И теперь только и караулила своего мужа и его абонентов.
— Ане лучше ли было вызвать мастера, чтобы он в отсутствие Карла сделал что-нибудь такое с его телефоном, чтобы ты могла слышать весь разговор, а не только реплики Карла? — спросила я.
— Думаешь, твоя подруга совсем дура? — с горечью спросила Мариша. — Думаешь, я сама об этом не подумала? Но я боялась, что Карл заметит прослушку. И тогда весь мой план пошел бы насмарку. И я бы вообще ничего не услышала.
Я понимающе кивнула. Когда шпионишь за собственным мужем, и в самом деле нужно быть очень осторожной. Малейшая ошибка, когда чувства накалены, легко может привести к грубой сцене, а от нее недалеко и до развода. Например, не каждый человек в состоянии спокойно выслушать, переварить и усвоить то, что ему может высказать Мариша в порыве ярости.
— В общем, я продолжала слушать разговоры Карла, — рассказывала мне Мариша. — И вскоре могла сказать, что он общается всего с тремя людьми. Причем все эти трое совершенно не интересовали Карла в смысле секса.
— И кто были эти люди? — спросила я. — И как ты их различала? Карл называл их по именам?
— Слушай, — сказала Мариша. — Во-первых, это был босс Карла. С ним Карл разговаривал в почтительно-уважительной манере. Потом — напарник Карла. С ним он говорил на равных.
И был еще Густав. Вот с ним Карл разговаривал покровительственно или даже скорее снисходительно. Я так поняла, что Густаву что-то было очень нужно от Карла, а тот хотя и обещал ему что-то, но требовал определенных гарантий. Густав в свою очередь тоже требовал от Карла гарантий. Но я так и не смогла понять, о чем шла речь. Они только и делали, что взаимно требовали гарантий. И дальше этого дело не двигалось.
— Ну а зачем ты притащила Густава на этот остров? — спросила я.
— Если быть до конца честной, то это он сам со мной напросился, — сказала Мариша. — А дело получилось так. Когда Карл отправился в свое очередное служебное расследование, ему позвонил Густав. Позвонил по обычному телефону, потому что к серому я теперь подходить не решалась. А Густаву, видно, необходимо было переговорить с Карлом или передать ему сообщение. В общем, Густав позвонил по обычному телефону, я ему объяснила, что Карла в городе нет. И Густав сказал, что, раз Карла нет в городе, я должна передать мужу, что он, Густав, срочно уезжает. Я ответила, что тоже уезжаю. И Густав внезапно очень захотел ехать со мной.
— А ты устроила так, чтобы Карл не узнал, что вы едете в одно место?
— Да, — кивнула Мариша.
— Слушай, но ты же говорила, что Густав и прежде приходил к вам в дом. И даже приводил с собой Кати, — напомнила я Марише. — Выходит, что Густав с Карлом находились в приятельских отношениях?
— Ну да, — кивнула Мариша. — И я бы даже сказала, что они были знакомы давно. Потому что в их разговоре, когда Густав приходил к нам с Кати, проскальзывали упоминания о каких-то событиях почти семилетней давности.
— Но зачем в таком случае Густаву звонить Карлу по серому телефону или, если на то пошло, вообще звонить по телефону? Почему он не мог спокойно прийти к вам домой и поговорить с Карлом о том, что его волновало? Может быть, этот человек, чей голос ты слышала по серому телефону, кто-то совсем другой, а не Густав? И ты просто перепутала?
— Ничего я не перепутала! — возмутилась Мариша. — Это точно был Густав. А насчет того, почему он не мог прийти и поговорить у нас дома, я же тебе объясняла: дружки скрывали какую-то тайну, в которую не хотели посвящать посторонних. Меня в том числе. Карл боялся, наверное, что я могу подслушать.
— Но можно же было выбрать время, когда тебя нету дома, — возразила я. — Или встретиться в другом месте. В кафе, например. В парке, в магазине, да на кладбище, наконец!
— Может быть, они и встречались, — пожала плечами Мариша. — Мне-то Карл не докладывал, где и с кем проводит свое время. А насчет того, почему Густав звонил Карлу именно по серому аппарату…'Я же тебе объясняла, наш домашний телефон мог прослушиваться, а тот, серый, как я поняла из разговора Карла с тем же Густавом, не прослушивался.
Меня что-то в этой истории продолжало не устраивать.
— А почему ты не проследила за своим мужем? — спросила я у Мариши.
— Я пыталась, — смущенно ответила Мариша. — Но каждый раз теряла его уже через первые десять минут слежки.
И знаешь, десять минут — это был рекорд. Иногда я теряла Карла из виду почти сразу же после начала слежки.
— Ясно, — вздохнула я. — Действительно, загадочно. Ну и что там у вас вышло с Густавом, когда он позвонил Карлу в последний раз?
— Ну, я сказала, что еду отдыхать. И Густав сообщил, что поедет со мной. Это идея Густава — сделать так, чтобы никто, даже Карл, не знал, что мы едем в одно и то же место. Но теперь, после смерти Густава, Карл, конечно, узнает, что мы отдыхали вместе.
Я поежилась.
— И мне даже страшно предположить, что он себе вообразит, — закончила Мариша, и в этот момент в холл вошел мужчина лет тридцати в легком светлом костюме, с привычно хмурым выражением на вообще-то симпатичном лице.
— Карл! — воскликнули хором мы с Маришей.
Вошедший развернулся на девяносто градусов и уставился на нас с Маришей.
— Вот вы где! — сказал он с опенком легкого злорадства на вполне приличном русском. — Сплетничаете.
Подойдя к нам, Карл чмокнул жену в щеку и тихо сказал:
— Мариша, я вылетел, как только прочитал твое сообщение на автоответчике. Где Густав?
— Как это где Густав?.. — растерялись мы. — Его только что увезли. Ты разве не видел?
— Впрочем, конечно, не видел, — сказала Мариша, немного подумав. — Грек ведь постарался сделать все возможное, чтобы никто не видел тела, — Тела?! — воскликнул Карл, словно в его сердце выпалили целой автоматной очередью. — При чем здесь тело? Кто увез Густава?
— Полицейские, — растерянно сказали мы. — Разве ты с ними не столкнулся?
— Где? — спросил Карл. — В море? Нет, я с ними не столкнулся. А почему полицейские увезли Густава?
— Потому что он умер, — сказала Мариша сначала по-русски, а потом по-немецки, чтобы до мужа лучше дошло.
Услышав эту новость сразу на двух языках, Карл рухнул на соседний диванчик и уставился прямо перед собой невидящим взглядом. При этом лицо у него приняло неприятный зеленоватый оттенок. Мой психотерапевт рекомендовал мне носить одежду точно такого же цвета, чтобы сбалансировать различные энергии моего организма. Но в качестве цвета лица этот оттенок не очень подходил.
— Как это случилось? — наконец прошептал Карл, устремив на нас с Маришей такой взгляд, словно мы лично были виноваты в смерти Густава.
Видя, как он скорбит о своем друге, пришлось рассказать правду.
— Так это был несчастный случай?! — воскликнул Карл, дослушав до половины.
Мы с Маришей переглянулись, отрицательно покачали головами и продолжили рассказ. Закончив, мы принялись ждать реакции Карла. Она не замедлила последовать. Карл вскочил со своего диванчика и заметался по холлу. Вид у него при этом был озабоченный и несчастный. Мы с Маришей молча сидели на своем диванчике.
— Боже мой! — наконец воскликнул Карл, останавливаясь и оборачиваясь к Марише. — Ну почему стоит тебе вмешаться, как сразу же появляются трупы?
Мы вздрогнули и огляделись по сторонам. Хорошо, что в холле было пустынно. А не то старания Грека скрыть факт смерти Густава пошли бы насмарку из-за несдержанности Карла.
— Кто тебя просил тащить этого бедолагу на непонятный остров без всякой охраны? — продолжал нападать на свою жену Карл.
— Какую еще охрану ему нужно было? — возмутилась Мариша. — Да тут такие дела творятся, что, если хочешь знать, к каждому нужно охрану приставлять! И ты вообще хоть бы спросил, как мы тут поживаем? Мы с девочками, между прочим, чуть не утонули, дважды едва было не сломали себе шею или другую важную часть тела, и к тому же этой ночью в нашу знакомую стреляли.
От перечисленных несчастий, которые свалились нам на голову, Карл неожиданно притих и сказал:
— Пойдем отсюда!
— Куда это? — воинственно спросила Мариша.
— К вам в номер, — сказал Карл. — Там поговорим.
— Там нельзя, — возразила я. — Там Юлька утешает Кати.
— Как? — воскликнул Карл. — Кати еще тут?
— А куда ей деваться? — удивилась Мариша.
— Тогда быстрее к ней! — воскликнул Карл.
И, стащив свою жену с диванчика, начал подталкивать ее в сторону лестницы. Пришлось подчиниться грубой силе. На лестнице нам встретилась Тата. Она удивленно посмотрела на Карла, тащившего Маришу за собой.
— Это мой муж, — успела сообщить ей Мариша. — Он приехал меня навестить.
— Милости просим, — пробормотала Тата.
И на ее лице отразилось сомнение, так ли это хорошо, что на острове появился новый постоялец. Как ни крути, а еще одна потенциальная жертва для неведомого преступника. Но вслух она ничего не сказала, и мы продолжили путь до нашего номера.
Как только мы очутились в номере, Карл первым делом кинулся к Кати. И что бы вы думали? С выражением соболезнования?
Ничуть не бывало!
— Кати, Густав перед смертью не оставлял тебе каких-нибудь записей? — спросил он у нее.
Ну, вы видели такого черствого человека! Одно слово, полицейский!
— Нет, — ошеломленная натиском Карла, покачала головой Кати. — Какие записи? И как он мог знать о том, что умрет?
Он же всего лишь пошел за моей шалью.
И она горько разрыдалась.
— Кати, Кати! — нервно запрыгал перед ней Карл. — Я понимаю твои чувства. Но прошу тебя, соберись ради всего святого. И ответь мне, не говорил ли тебе Густав, что если с ним что-нибудь случится, то ты должна передать мне кое-что.
— Что.., кое-что? — сквозь слезы спросила Кати. — Выражайся ясней!
— Нет, ничего, — со вздохом сказал Карл. — Раз ты не понимаешь, видимо, он ничего не просил мне передать.
И Карл погрузился в мрачную задумчивость.
— Карл, — рискнула прервать ход его мыслей Мариша. — Ты нам объяснишь, в чем дело?
— А?! — очнулся Карл. — Ты о чем?
— Ну обо всем, — сказала Мариша. — То, что ты примчался сюда на остров, едва узнал, что и Густав тоже тут. То, что ты требуешь от Кати какие-то записи покойного. Что все это значит?
— Мариша, что ты опять себе вообразила? — сделал удивленное лицо Карл. — Я примчался на остров, потому что тут Густав? Что за чушь? Да ты хоть помнишь, что ты сама наговорила мне на автоответчик? Что тут у вас случилось убийство, что вашего друга арестовали, что твою подругу тоже подозревают в убийстве. Какие-то пропавшие трупы. Как я мог не примчаться?
Нам всем троим, за исключением Кати, которая предавалась своей скорби и до остального ей дела не было, стало очевидно, что Карл врет. По какой-то причине он не хочет раскрывать нам причину своего интереса к Густаву.
— А где вещи Густава? — неожиданно спросил Карл.
Мы переглянулись. Что же, Карл, мыслишь ты правильно, но немного опоздал.
— Вещи Густава у него в номере! — сладким голосом сказала Мариша. — Ключ тебе дать?
Карл кивнул.
— Кати, ты не будешь возражать, если я осмотрю ваш номер? — спросил он у девушки.
Кажется, Кати это предложение шокировало. И она начала возражать и даже очень решительно. Но Карл настаивал, напирая на то, что случилось убийство и он как полицейский обязан попытаться его расследовать. В общем, в конце концов Кати пришлось дать свое согласие. Но, кажется, она не слишком доверяла Карлу, потому что пошла вместе с ним, хотя Карл и уверял, что это совершенно лишнее и лучше бы ей побыть с подругами. То есть с нами. Тоже мне, нашел подруг для бедняжки.
— Как вы думаете, Карл догадывается, кто мог желать смерти Густава? — спросила Юлька, когда Карл и Кати вышли из номера.
Мы с Маришей мрачно кивнули.
— А как бы нам это из него вытянуть? — снова спросила Юлька.
Лично я этого не знала.
— Пока мы с вами продолжаем действовать самостоятельно, — сказала Мариша. — Если Карл будет и дальше скрытничать, то обойдемся и без него. Мы уже знаем достаточно. И у меня есть одна мысль, как заставить Карла разговориться. Но для этого нужно подождать, пока он закончит обыск. А ты, Даша, иди на пляж и высматривай там мужчину, который мог быть твоим ночным визитером.
— Я одна боюсь, — поежилась я.
— Не выдумывай чепухи! — возмутилась Мариша. — Никто тебя днем на пляже не обидит.
— Даша, я могу сходить с тобой, — предложила Юлька.
— Отлично! — обрадовалась Мариша. — А я загляну на кухню и попытаюсь выяснить все, что там говорят про это злосчастное оливковое масло.
Таким образом наши пути разошлись. До обеда оставалось еще около полутора часов. Поэтому на пляже было многолюдно.
Мы с Юлькой честно прошлись до Большой бухты, понаблюдали за людьми, играющими в пляжный волейбол, за катающимися на водяных горках и за прыгающими с трамплина. Но ни одного мужчины со знакомым мне по прошлой ночи силуэтом я не увидела.
Мы еще немного побродили по берегу моря. Оказалось, что за Большой бухтой есть еще серия маленьких бухточек и участков дикого пляжа. Тут мы никого, кроме проносящихся мимо нас на водных мотоциклах, не увидели, заскучали и вернулись обратно.
— Я все думаю, — неожиданно сказала Юлька, — что за нелепая идея поливать маслом ступени на лестнице?
— Это ты о чем? — спросила я.
— Ну помнишь, когда мы пошли встречать катер, на котором приплыли Густав и Кати, и поскользнулись. Носильщик Дима тогда еще сломал себе руку.
— Помню, конечно, — кивнула я. — Тогда еще лампочки в двух фонарях на самом опасном участке были разбиты. Мы сами просто чудом спаслись, когда встречали катер с Густавом и Кати.
— Ну, как-то нелепо выходит, — сказала Юлька. — Если ловушка была приготовлена для Ксюты, которая больше всех и пострадала, то как преступник мог быть уверен, что по лестнице будет первой спускаться именно она?
— Может быть, он сидел в укрытии, а когда увидел, что она начала спускаться, то вылез, разлил масло и смылся, — предположила я.
— Пойдем проверим твои слова! — оживилась Юлька.
Мы поднялись по лестнице до того злосчастного места, которое до сих пор выделялось из-за более темного цвета ступеней, чем остальная часть лестницы. И осмотрелись по сторонам.
После двухминутного осмотра стало ясно, что укрыться тут было негде. По обеим сторонам лестницы поднимались на метр вверх скалы. Конечно, устроившись за ними, можно было поднять руки и вылить масло на ступени. Но все дело в том, что, находясь за камнями, ограждающими лестницу, нельзя было увидеть, кто спускается по лестнице и вообще спускается ли по ней кто-либо.
Мы с Юлькой в этом убедились, потратив оставшееся до обеда время на то, что сидели то в одном, то в другом месте за скалами, пытаясь поставить себя на место преступника.
— Нет, — наконец вздохнула Юлька. — Ничего не видно.
И я ничего не понимаю. Либо Ксюта оказалась случайной жертвой какого-то хулигана, либо тут что-то не то.
Больше мы поговорить на эту тему не успели, потому что увидели Карла с Кати, которые явно обменивались не самыми теплыми репликами.
— В чем дело? — спросила я, подойдя к ним.
— Вот, Кати утверждает, что я во время обыска украл ее телефон, — возмущенно сказал Карл.
— И зажигалку Густава! — заявила Кати.
— Но у меня ничего этого нет! — возмутился Карл. — И ты все время торчала в номере, пока я осматривал его. Как я мог незаметно присвоить эти вещи?
Кажется, до Кати дошла справедливость этого утверждения.
— Но что же это такое? — простонала она. — Выходит, что наш с Густавом номер уже кто-то обыскал? Но кто это мог быть?
— Может быть, это сделал тот человек с пистолетом, который ночью стрелял в вас с Дашей? — очень вовремя предположила Юлька.
— Да! — воскликнула Кати. — Наверняка это он и сделал!
Но откуда у него взялся ключ от нашего номера? Или он и к нам тоже проник через балкон?
— Вполне возможно, — ответила я, глядя в сторону, потому что мне, как никому другому, было хорошо известно, что ночной визитер, кем бы он там ни был, к пропаже зажигалки и сотового телефона Кати не имеет никакого отношения.
И я ужасно боялась, что Кати вспомнит, как я ночью ходила к ней в номер за их чемоданом и сумкой. И что оба эти предмета потом всю ночь простояли у нас в номере всего в нескольких шагах от меня. А утром вдруг переместились обратно в номер Кати.
Пока что Кати, одурманенная лекарством Таты, этого не помнила. Но вдруг в голове у нее прояснится и она вспомнит?
— Чертова Мариша! — прошипела я себе под нос, когда Кати и Карл отправились в номер Кати осматривать перила балкона в поисках следов похитителя зажигалки и сотового телефона.
— Что? — спросила Юлька. — Так телефон — это ее рук дело? Она его прихватила?
Я мрачно кивнула.
— Пусть отдаст! — возмутилась Юлька.
— Сама ей об этом скажи, — предложила я. — У Мариши в последнее время насчет телефонов прямо какая-то фобия.
И я рассказала Юльке о той слежке за Карлом и его серым телефоном, которую предприняла у себя дома в Вене Мариша.
— Вот как? — протянула Юлька. — Это все необходимо обсудить с Маришей.
Но обсудить нам это в данный момент не удалось, потому что прозвучал сигнал к обеду. Народ повалил в столовую, Карл с Кати тоже присоединились к нам, а немного спустя появилась и Мариша. Ей Карл и Кати тоже поведали о пропаже зажигалки и сотового телефона Кати. Мариша в ответ и глазом не моргнула.
Она лишь пожала плечами и заметила, что по сравнению со смертью Густава такие мелочи, как пропажа паршивой зажигалки и телефона, кажутся ей смешными.
— И это даже оскорбительно для памяти Густава, что ты так трепыхаешься из-за какого-то сотового телефона, — укорила она Кати.
В ответ глаза Кати снова наполнились слезами. Она заявила, что Мариша самая черствая личность, какую ей приходилось встречать. И что в том пропавшем телефоне были телефонные номера, которые ей будут в Вене позарез необходимы — они у нее нигде не продублированы. И вообще, ей могут звонить по этому телефону.
Несмотря на то что Карлу не удалось найти в номере Кати никаких следов ночного похитителя телефона, он почему-то уверовал, что стрелявший в нашем номере и укравший телефон и зажигалку — это одно лицо. В этом заблуждении он пребывал до конца обеда. И еще некоторое время после него. В общем, до тех пор пока Мариша не позвала его прогуляться к бассейну.
Мы с Юлькой и Кати остались у нас в номере. С прогулки Карл вернулся очень бледным и избегал смотреть в сторону своей жены. Извинившись, он сразу же куда-то умчался. Кати ушла следом за ним. И мы наконец остались втроем.
— Что ты ему такое сказала? — набросились мы на Маришу. — На мужике лица не было.
— Не знаю, — пожала плечами Мариша. — Я всего лишь предложила ему обмен.
— Обмен? — удивились мы.
— Ну да, — кивнула Мариша. — Я хотела, чтобы он поделился имеющейся у него информацией о том, кто мог убить Густава, с нами.
— Он нам информацию, а мы ему что? — спросила я.
— Даша, помнишь те листы бумаги, которые мы нашли в чемодане Густава? — заговорщицким тоном спросила у нас Мариша.
Я вздрогнула. Потому что из-за кражи Маришей сотового телефона и зажигалки совершенно забыла про кипу белых листочков. Кати про них не упоминала, и я тоже как-то упустила их из вида. Но теперь, когда Мариша мне про них напомнила, я, конечно же, поняла, о чем идет речь.
— И что? — спросила я. — Какая в них ценность? Они же совершенно чистые.
— Да? — ехидно спросила Мариша. — Ты так думаешь?
Тогда тебе будет любопытно взглянуть на одну вещь.
С этими словами она устремилась к нашему многострадальному балкону и подняла одну из плиток, которыми был выложен на нем пол. Кстати говоря, я понятия не имела, что эта плитка поднимается. Может быть, потому что именно на этой плитке стоял горшок с пальмочкой. Пальму Мариша отодвинула в сторону без всякого почтения и достала из углубления под ней стопку листов бумаги, завернутых в полиэтилен.
— Тайник? — удивилась я. — Откуда?
— Сама проковыряла, пока вы с Юлькой на берегу убийцу высматривали, — сказала Мариша.
После этого она достала из пакета один листок, положила его на стол и обратилась к нам:
— Что написать?
Мы с Юлькой пожали плечами.
— Ну, это без разницы, — сказала Мариша. — Смотрите.
И она размашисто вывела на верхней части листа: «Привет, Карл. Это Мариша. Как поживаешь?» Мы с недоумением смотрели то на Маришу, то на лист бумаги. Но внезапно Юлька воскликнула:
— Смотрите, она исчезает!
Я посмотрела и с удивлением убедилась, что надпись, сделанная Маришиной рукой, и в самом деле стремительно исчезает. Я успела увидеть только последнюю букву и вопросительный знак. А спустя мгновение и они исчезли. Вместо них остался девственно чистый лист бумаги. Мы внимательно изучили его с двух сторон, чуть ли не обнюхали. Но ни следа написанного Маришей не сохранилось на белой поверхности листа.
— А еще говорят: что написано пером, то не вырубишь топором! — восхищенно протянула Юлька. — Какая удивительная бумага! Всосала в себя надпись.
— Должно быть, бумага пропитана каким-то раствором, — догадалась я.
— А зачем такая бумага была нужна Густаву? — спросила Юлька.
— Вот это и я хотела бы знать, — сказала Мариша.
— — Слушайте, а вдруг там уже что-то написано? — предположила я. — Вдруг Густав изложил там что-то очень важное?
— Или только собирался это сделать, — сказала Мариша. — Но для нас это безразлично. Прочесть мы все равно не сможем.
— Из школьного курса истории я помню, что Ленин, когда находился то ли в тюрьме, то ли в ссылке, писал между строк молоком, — внезапно вспомнила я. — Молоко высыхало, и на бумаге становилось невидимым. А потом уже единомышленники будущего вождя, получая его письма, нагревали их над огнем. И написанные молоком строки отчетливо проступали.
— Это все, что ты запомнила из целого курса истории? — ехидно спросила у меня Мариша.
— По крайней мере по существу, — обиделась я.
— Предлагаешь нагреть этот листок? — спросила Мариша.
— Нагреть или, наоборот, заморозить, — сказала я.
Так мы и сделали. С нагреванием проблем не было. Мы достали зажигалку Густава и немного поводили листок над ее пламенем. Увы, эффекта не получилось. И мы отправились к морозильной камере. Мариша за то время, пока мы с Юлькой таскались по острову, и в самом деле успела немало. Она не только соорудила тайник для бумаги Густава, но еще и свела близкое знакомство с одним из поваров.
Теперь Мариша отвлекала внимание этого повара, которого звали то ли Коля, то ли Толя, а мы с Юлькой, запихнув несколько листов в морозилку, с трепетом ждали результата исследования низкими температурами. Минут через десять мы решили что достаточно. И вытащили бумагу из морозилки. Она была покрыта тончайшим слоем инея, но ни единой строчки на ней не выступило.
— Придется подсушить ее на солнце, — сказала Мариша, когда мы показали ей результаты заморозки.
Мы так и сделали, вернувшись к себе в номер. Разложили листки бумаги на балконе, сами уселись в шезлонги и принялись ждать, когда они высохнут и их можно будет убрать обратно в тайник.
— А куда ушел Карл? — спросила я у Мариши примерно через полчаса.
— Совещаться со своими товарищами, — невозмутимо ответила Мариша.
— С какими еще товарищами?! — воскликнули мы с Юлей.
— Не знаю, — пожала плечами Мариша. — Он сказал только, что их двое.
— А о чем он пошел с ними совещаться? — спросила я.
— Стоит ему поддаваться на мой шантаж или нет, — ответила Мариша.
— Мне кажется, что он с тобой разведется, — помолчав, сказала я.
— Буду только рада, — буркнула Мариша и вдруг воскликнула:
— Смотрите!
Почему-то решив, что она увидела мужа за каким-нибудь нехорошим занятием, мы с Юлькой завертели головами, пытаясь найти в окрестностях фигуру Карла.
— Не туда смотрите! — возмутилась Мариша.
И она указала на листки бумаги, которые безмятежно сохли перед нами. На одном из них вверху стали проявляться какие-то штрихи и точки. Мы упали перед листком на колени.
— Не заслоняйте ему солнце! — тут же велела Мариша.
Мы послушно отодвинулись. И через несколько секунд стало ясно, что перед нами та самая строчка, написанная размашистым Маришиным почерком. Молча мы смотрели на нее, не зная, что сказать.
— Так, — наконец прервала молчание Мариша. — По крайней мере механизм ясен. Написанный на них текст проявляется, если дать листкам полежать на ярком солнечном свете.
— Но это значит, что листки чисты, — сказала я. — Густав не успел на них ничего написать, иначе мы бы уже смогли прочесть то, что на них написано.
— Да, — согласилась со мной Юлька.
— Но Карлу знать об этом не обязательно, — сказала Мариша. — Иначе нам из него не удастся выдавить ни капли информации.
Стоило ей это сказать, как в дверь постучали. Предыдущая ночь научила меня осторожности.
— Кто там? — спросила я.
— Карл, — последовал ответ.
— Не открывай! — вскочила со своего места Мариша.
Она схватила испорченный листок бумаги и все остальные, сложила их в пакет, пакет сунула под плитку, придвинула горшок с пальмой и только после этого скомандовала:
— Запускай!
Я открыла дверь, и Карл вошел.
— Что у вас тут происходит? — спросил он. — Чего вы меня столько времени за дверью продержали? Все заговоры плетете?
— Что ты, миленький, — ласково проворковала Мариша.
Ласковой с мужчинами Мариша бывала только накануне великой пакости. С ее стороны, разумеется. Карл прожил с Маришей уже больше года и, кажется, знал об этой особенности своей жены. Во всяком случае, услышав непривычно ласковый тон жены, он вместо того, чтобы расслабиться, насторожился еще больше.
— Я разговаривал со своими коллегами, — сказал он. — Я рассказал им про сложившуюся ситуацию, про гибель Густава и про его бумаги, которые, я так понял, находятся у вас.
— Нет, не у нас, дорогуша, — промурлыкала Мариша. — А спрятаны они в надежном тайнике. А что сказали твои коллеги? Велели соглашаться на наши условия?
— Слышала? — пихнула меня в бок Юлька. — Оказывается, «наши» условия!
Я тоже впервые слышала о «наших» условиях. Мариша кинула на нас свирепый взгляд, призывая к тому, чтобы мы замолчали. И мы замолчали. В конце концов, Маришу можно было понять. Не очень-то красиво шантажировать собственного мужа.
Гораздо приличней быть всего лишь посредницей между своими, снедаемыми праздным любопытством глупыми подругами и обожаемым мужем.
— И что сказали твои коллеги? — спросила у мужа Мариша.
Тот тяжело вздохнул и ответил:
— Велели соглашаться. Бумаги Густава стоят того. Но они и в самом деле у вас? Вы меня не обманываете?
— Если ты имеешь в виду те белые листочки, на которых написанное исчезает в мгновение ока, то они у нас, — сказала Юлька, решив поддержать Маришу.
— Но мы их отдадим только в том случае, если ты нам расскажешь про то, кто охотился за Густавом и убил его, — сказала я. — И главное, про то, кто стрелял в мою кровать нынешней ночью.
— Понятно, — с сарказмом сказал Карл. — Пользуетесь тем, что я муж вашей подруги. И ничего плохого вам не сделаю.
Ловкие вы особы, ничего не скажешь.
Господи! Ну, во что Марише вечно удается нас втравить!
Вот и теперь этот милый, но явно недалекий немец вообразил о нас с Юлькой бог весть что, а свою жену и не думает подозревать. И как его только работать в полицию взяли? Знал бы он о Маришиных художествах с его серым телефоном! Но вслух мы ничего такого не сказали. Женская солидарность, знаете ли, превыше всего.
— Итак, — присев на краешек кровати, принялся рассказывать Карл, — я уполномочен рассказать вам следующее. Густав был свидетелем деятельности одного крайне опасного преступника, который в данный момент на свободе. Настоящее его имя я вам назвать не могу. Не могу не потому, что не хочу. А потому, что не знаю. Поэтому назовем его просто господин Икс. Так будет правильно.
— Ты сказал, что он преступник? — спросила я. — И почему же он на свободе?
— Вот к этому я и веду, — ответил Карл. — Господин Икс находится на свободе, потому что мы не знаем, кто он такой.
Также мы не знаем всех членов его организации. Правда, те, которых нам удалось вычислить, находятся под нашим неусыпным наблюдением. Мы знаем каждый их шаг.
— А почему вы их не арестуете?
— Что толку их арестовывать, если они не знают имени своего предводителя, — пожал плечами Карл.
— А знал его лишь Густав? Да? — спросила Юлька.
— Да, и арестовать мистера Икса мы могли бы только с помощью показаний Густава, которые тот отказывался сделать, боясь мести господина Икс или кого-нибудь из его подручных.
Дело в том, что господину Икс удалось организовать целую преступную организацию, которая много лет безнаказанно действовала. Структура ее настолько разветвлена, что даже если мы арестовывали одного члена этой банды, то он не мог сказать ровным счетом ничего про остальных.
— А как же вам удалось выйти на некоторых ее членов? — спросила я.
— Это профессиональная тайна, — загадочно ответил Карл. — Но даже если бы мы арестовали этих людей, то это все равно мало что изменило бы. Практически вся банда и главарь остались бы на свободе.
— Ужас какой! — пробормотала я. — И сколько членов насчитывает эта банда? Ну, хотя бы примерно?
— Около трех десятков человек, — ответил Карл.
— Это уже не банда, а целая организация! — воскликнула Юлька.
— О чем я и говорю! — с жаром поддержал ее Карл. — Но не все эти люди понимают, во что влипли. Теперь вы понимаете, как важны для меня и моих коллег те бумаги, которые оставил после себя Густав. Пока что у нас есть надежда, что перед смертью он сумел побороть свой страх и изложил на бумаге ту информацию, которой я от него тщетно добивался уже больше года.
— Но почему вы не могли обеспечить Густаву защиту? — спросила я.
— Мы обещали ему защиту, но он не верил. И в последнем своем звонке, который он сделал мне, он сказал, что ему кажется, будто на него вышли. Он требовал от меня невозможного, чтобы я защитил его, но отказывался рассказать то, что он знал про господина Икс и его организацию.
— Послушай, но откуда бедный старина Густав мог знать обо всем этом? — спросила Юлька. — Неужели Густав сам состоял в этой организации?
Карл молча кивнул.
— И не просто состоял, а был правой рукой господина Икс, — ответил он. — Моим коллегам удалось узнать, что Густаву надоел его преступный путь и он готов пожертвовать своим хозяином. И мне поручили это задание, тем более что я был и раньше знаком с Густавом. Правда, только шапочно. Но за год я сблизился с Густавом, мы даже сдружились. И он не скрывал от меня, что ему бы хотелось избавиться от своего опасного покровителя. Поэтому вы понимаете, что его смерть явно не была следствием несчастного случая. Беднягу Густава просто убрали.
— Да уж поняли, — пробормотала я. — Только вопрос в том, кто? И что это за организация, в которой состоят такие добропорядочные граждане, каким казался Густав? Или это только внешне?
— Вовсе нет! — воскликнул Карл. — В том-то и дело, что организация господина Икс состоит преимущественно из людей такого типа. Людей, которых меньше всего можно заподозрить в причастности к преступному миру. Никаких бродяг, людей с преступным прошлым и прочих элементов, находящихся на учете в полиции. Только такие добропорядочные граждане, как Густав, имеющие какое-то вполне приличное постоянное место работы. И не вызывающие среди своих соседей никаких нареканий. Это было обязательным условием вербовки в организацию господина Икс. Люди вели двойную жизнь.
Мы переглянулись. Господин Икс, вербующий в свои ряды добропорядочных граждан. Очень странно. Чем могла заниматься такая организация? Этот вопрос мы и задали Карлу.
— Этого я сказать вам не могу, — последовал решительный ответ. — Но только скажу, что деятельность этой организации настолько опасна, что может нанести ущерб не только Австрии, но и относительному спокойствию, существующему во всей Европе. И уже не раз его наносила.
Нам с подругами, честно говоря, было глубоко плевать на Европу и на Австрию в частности. Пусть выкручивается, как знает, если у них в полиции служат такие растяпы, которые умудряются допустить, чтобы какой-то там господин Икс ухлопал у них важного свидетеля, которого они пасли и приручали почти год.
Но Карл был мужем нашей подруги. И ему явно светили большие неприятности из-за смерти Густава. И к тому же Мариша была косвенно виновата в смерти Густава. Ведь это она притащила его на этот остров, где его и поджидала смерть.
— А у тебя уже есть подозрения, кто мог убить Густава? — спросила я. — Я имею в виду конкретного человека?
— Пока нет, — вздохнул Карл. — Но, может быть, с помощью бумаг Густава…
— Девочки, давайте отдадим их Карлу побыстрей! — воскликнула я.
Мне ужасно хотелось, чтобы полиция нашла того стрелявшего в нас с Кати ночью человека как можно быстрей. Пока он находился на свободе, я не чувствовала себя в безопасности.
Все-таки, скажу я вам, когда среди ночи в тебя ни с того, ни с сего принимаются палить из пистолета, это оставляет глубокий отпечаток в душе. Лично я до сих пор находилась в состоянии стресса. И совершенно забыла, что бумаги Густава, похоже, пусты.
— Пусть Карл поймает убийцу Густава и того человека, который шатается по острову с оружием, — сказала я.
Мариша кивнула. Отправилась к тайнику и принялась шуровать с пальмой.
— А скоро полиция начнет искать оружие? — взволнованно спросила я у Карла.
— Какое оружие? — рассеянно отозвался тот.
— Как какое? — удивилась я. — Тот пистолет с глушителем, из которого в меня и Кати стреляли сегодня ночью.
— Думаю, что до тех пор, пока на острове или в окрестностях не появится труп, застреленный из этого оружия, полиция искать ничего не будет, — сказал Карл.
— Что? — отвисла у меня челюсть.
— А что ты ожидала? — развернулся ко мне Карл. — Мало ли кто мог стрелять? У местной полиции других дел по горло.
К тому же никто ведь, кроме двух кроватей и постельного белья, не пострадал? Так к чему затевать шумиху? Ты хотя бы представляешь себе, какая это огромная работа, — обыскать весь отель и окрестности в поисках пистолета, который, возможно, уже лежит на дне морском. Или уплыл с острова вместе с его обладателем на лодке еще до того, как занялся рассвет.
— Так что, они не будут искать того, кто в меня стрелял? — дрожащим голосом спросила я.
— Они нет, а мы с коллегами будем, — решительно заявил Карл. — Потому что это затрагивает наши интересы. Я уверен, что тот человек хотел убить Кати как возможную свидетельницу.
Ведь убийца Густава не знал наверняка, не проболтался ли тот своей подруге о чем-то важном. Так что мы найдем человека, который в вас стрелял. Не волнуйся.
И тут я поняла, как верно мы с подругами поступили, что отдаем бумаги Густава Карлу. В порыве теплых чувств к Карлу я хотела рассказать и про зажигалку и сотовый телефончик Кати, который присвоила себе Мариша, но вовремя удержалась.
Кто его знает, как там жизнь повернется. Может быть, еще не раз придется просить Карла об одолжении. А он, судя по всему, ничего просто так делать не привык.
В этот момент Мариша принесла стопку листков. Как я заметила, в ней не было того, испорченного ее рукой. Первым делом Карл пересчитал листки.
— Двух листов не хватает, — озабоченно сказал он.
Мы переглянулись.
— Откуда ты знаешь, что не хватает двух листов? — спросила Юлька.
— Потому что сам передавал их Густаву, — ответил Карл. — Десять листков специальной бумаги. Передавал на случай, если он захочет облегчить свою совесть.
— Судя по количеству бумаги, Густав знал очень много, — заметила Мариша.
— Но где же еще два листка? — в третий раз пересчитав листки бумаги и убедившись, что их всего лишь восемь, спросил Карл. — Девушки, вы уверены, что ничего не потеряли?
И он проницательно посмотрел на нас, потом перевел взгляд на свою жену.
— Что это у тебя? — спросил он, быстро шагнув к Марише и запустив руку ей под блузку.
Разумеется, любой другой мужчина после такого обращения немедленно полетел бы с балкона по красивой дуге и приземлился далеко внизу. Но Карл был мужем и кое-какие права на свою жену имел. Впрочем, сейчас он был настроен далеко не игриво. У Мариши из-за пазухи он достал последний листок из найденной нами стопки и недоуменно уставился на него.
— Что за чушь тут написана? — пробормотал он. — А! Кажется, я понял! Девчонки, вы что, выкладывали эти листки на солнце?
Мы кивнули.
— И на них просветилась только эта запись? — продолжал приставать к нам Карл.
Мы снова кивнули и потупились — Боже мой! — воскликнул Карл. — Все пропало! Густав ничего не написал на них. Не успел или не захотел.
И Карл обреченно уставился перед собой.
— Хотя нет, — внезапно произнес он. — Ведь остается еще один листок. Последний, десятый. Сейчас у нас девять листов, а должно быть десять.
И он вновь уставился на нас.
— Ты уверен? — спросила у него Юлька. — Ты точно помнишь, что давал Густаву именно десять листов бумаги?
— Конечно! — взвился Карл. — Именно десять. Где еще один листок, девушки?
— Мы не знаем, — растерянно покачали мы головами. — Мы его не брали. Должно быть, он потерялся. Или Густав куда-то его спрятал.
Карл пытливо всмотрелся в наши лица и, видимо, убедился, что мы говорим правду. Он снова погрузился в размышления. И постепенно лицо его мрачнело все больше и больше.
Мы же за то время, пока он думал, переместились поближе к выходу.
— Постойте-ка, — внезапно произнес Карл, озадаченно посмотрев на нас. — Получается, что, когда вы устраивали весь этот торг, вы знали, что листки совершенно чистые? А? Вы чертовки! И ты, Мариша, хуже всех!
Но он со своими обличениями опоздал. Мы были уже у двери. Я первой распахнула ее и вылетела в коридор. Следом за мной выскочила Юлька и последней покинула наш номер Мариша, успев крикнуть мужу через плечо:
— Ты нам тоже не всю правду рассказал! Так что мы квиты!
И вообще мы надеялись, что у вас есть способ понадежней, чтобы узнать, что может быть написано на листках Густава! А вы просто кретины!
Не знаю, да и, если честно, не хочу знать, что кричал Карл нам вслед. К счастью, кричал он по-немецки. И таких немецких слов я в жизни своей не слышала. Мы с подругами выскочили из отеля и помчались подальше, где Карл и его коллеги, кем бы они ни оказались, не смогли бы нас найти. Вопли Карла слышались еще довольно долгое время. Кажется, он проклинал тот день, ту минуту и тот миг, когда встретил на своем пути Маришу.
И теперь призывал все силы вселенной, чтобы повернуть время вспять. Насколько я знала Карла, он был в состоянии крайнего бешенства.
Бежали мы к морю. Тут я очень кстати вспомнила про гроты, которые видела на карте острова. Кажется, это было идеальное место, чтобы спокойно поговорить, укрывшись от полиции, коллег Карла и Таты, которая во что бы то ни стало хотела с нами поговорить о Карле и о том, где ей его поселить.
— Нам очень некогда! — крикнули мы ей, мчась вниз. — Спроси у него сама. Он прекрасно понимает по-русски.
Выбежав на берег моря, мы помчались в сторону Малой бухты. К счастью, обе моторные лодки уже стояли там. Одна была на замке, а во второй копошился Игорь. Не долго думая мы прыгнули к нему в лодку. Кажется, он не слишком обрадовался нашему визиту. Я бы даже сказала, что он просто невежливо попытался от нас избавиться. Игорь вообще, после того как мы едва не утонули на этой проклятой весельной развалюхе, вел себя с нами как-то странно. Избегал нас и вообще делал вид, что мы не знакомы.
— Мне необходимо подумать! — заявил он нам. — Поэтому я поеду один!
— Нам тоже нужно о многом подумать! — заявила Мариша. — И причем срочно.
— Но я первый взял эту лодку! — возмутился Игорь. — Возьмите себе другую. Вот же она стоит. Нужно только ключи у Таты попросить.
Бесполезно было ему говорить, что именно там, где находилась Тата и ключи от второй лодки, нас ждал разъяренный Карл.
И возвращаться туда мы не собирались, по крайней мере до ужина. И в конце концов благодаря тому, что нас было трое, а Игорь один, уйти с лодки пришлось ему. Если бы он так не упрямился, то остался бы еще и сухим. А так Мариша просто выпихнула его из лодки, заявив, что дамам нужно уступать.
— Ну, кажется, я тебя, Юлька, избавила от неприятного воздыхателя, — заметила Мариша, выруливая из бухты.
— Да, вряд ли после такого обращения Игорь захочет иметь дело с кем-нибудь из нас, — сказала я.
— Ну и плевать, — заметила Юлька. — У меня от всего случившегося голова кругом идет. Мало нам было пропавшего тела Ксюты, так теперь еще и Карл с какой-то таинственной организацией, и труп Густава.
— Девочки, а вам не кажется, что мой муж работает в разведке? — спросила у нас Мариша, когда мы оказались одни в чистом море.
— Кажется, — со вздохом признались мы с Юлькой. — Очень даже кажется.
— И эта организация, куда входил и Густав, наверное, занималась на территории Австрии какой-нибудь саботажной деятельностью в пользу другого государства, — сказала Мариша. — А если Карл работает на разведку, то становится понятной и вся эта секретность, которой окружена его новая работа.
Дура же я была, что раньше не сумела догадаться! Надо же! Мой муж — разведчик! Я могу гордиться им.
— Не знаю, долго ли тебе придется им гордиться, — хмуро заметила я. — Судя по тому, как мы с ним расстались, он на нас ужасно зол. Дело может дойти и до развода. Во всяком случае, именно это он и кричал тебе вслед.
— Ах, брось ты! Что ты все время каркаешь! Развод! Развод! — воскликнула Мариша. — Немного ласки, и Карл снова будет как шелковый. Неужели ты думаешь, я не знаю, как обращаться с собственным мужем?
— Не знаю, Мариша, — возразила ей Юлька, — но только мне тоже показалось, что Карл не очень-то доволен твоим поведением. Для некоторых мужчин любовь может оказаться не такой важной составляющей брака, как порядочность, честность и верность их жен.
— Ты на что намекаешь? — окрысилась Мариша.
— Ну, все равно ведь ты говорила, что ваш брак идет к концу, — заметила я.
Мариша открыла рот и стала похожа на рыбу, которую вытащили из воды.
— Вы обе рехнулись! — наконец заметила она. — Нам нужно думать о том, как поймать преступника, даже, возможно, двух, а вы тут сплетничаете о моей личной жизни. Нашли время!
— И как мы будем их искать? — спросила я. — Этих преступников, я имею в виду?
— Ну, с убийством Ксюты план действий пока ясен, — сказала Мариша. — Дождемся, когда в детективном агентстве проявят пленку и пришлют ее нам. А может быть, если повезет, то и обе пленки получим. Завтра, думаю, можно уже им позвонить.
И узнать о результатах. И с этим пока все. А убийство Густава предполагает широкое поле для действий.
— И какое же?
— Во-первых, мужчина, которого видела Даша, — сказала Мариша. — Будем его искать. У нас есть след его ноги…
— Есть? — удивилась я.
— Да, — кивнула Мариша. — Я перерисовала рисунок его подошвы. Вот он.
И она протянула нам тетрадный листок бумаги в клеточку.
Там очень аккуратно был изображен тот самый след, который мы нашли на перилах нашего балкона. Мы с Юлькой обменялись взглядами.
— Ну и что? — наконец спросила Юля. — Предлагаешь осмотреть обувь у всех проживающих на острове?
— Конечно нет, — покачала головой Мариша. — Но зато когда у нас появится подозреваемый, мы с помощью этого отпечатка подошвы сможем его окончательно разоблачить.
— Он, наверное, уже давно избавился от этой обуви, — мрачно сказала Юлька.
— Откуда он мог знать, что наследил у нас на балконе? Ну хорошо, знать, что наследил, он мог. Но что я перерисовала след его ботинка? — удивилась Мариша. — И что теперь его отпечаток ноги есть у нас и у полиции? Откуда он мог это-то знать?
— Ну не знать, но догадываться, — пошла на попятный Юлька. — Все равно мог выкинуть обувь.
— А что еще мы знаем про этого человека? — спросила я.
— И кроме того, мы знаем, что тот человек хотел убить Кати, — сказала Мариша.
— Или тебя, — добавила я. — Стрелял-то он в твою кровать.
— Это детали, — возразила Мариша. — Совершенно некому желать мне смерти.
— Мариша, а что тебе удалось узнать насчет пропажи оливкового масла? — неожиданно вспомнила я.
— О! — махнула рукой Мариша. — Тут тупик. Практически любой обитатель острова мог зайти на кухню и в отсутствие поваров подойти к полке и вытащить оттуда и канистру с маслом, которая пропала в первый раз, и бутыль, которая исчезла во второй раз, и ту бутылку, которой не стало в третий раз. У них кухня даже не снабжена самым элементарным замком. Запираются только морозильные камеры, в которых хранится мясо и рыба.
А что касается остального помещения, то приходите и берите, что хотите.
— Ну хорошо, — кивнула я. — Вытащить-то этот твой предполагаемый товарищ канистру мог, но как же его с этой канистрой не заметили другие обитатели отеля?
— Канистра не такая уж маленькая вещь, чтобы ее можно было спрятать под одеждой, — поддержала меня Юлька.
— Ну, кухня ведь находится на первом этаже, г сказала Мариша. — И ее окна выходят на северную сторону, чтобы хоть немного избежать палящего зноя.
— Ну и что? — не поняли мы.
— Ну, я вылезла из одного окна и осмотрела землю под ними, — сказала Мариша. — Там больше всего тени и благодаря этому сохранились заросли какого-то кустарника. Так вот в одном месте этот кустарник был немного примят. Правда, полицейские там так наследили, что ничего толком понять было уже невозможно. Но будь я на месте того похитителя канистры с маслом и бутыли, то я обязательно бы запрятала ее в эти кусты, А потом, дождавшись темноты или просто, когда вокруг никого не будет, перетащила бы ее в более надежное укрытие.
Мы помолчали. Если Мариша говорила, значит, так оно и было.
— Ас бутылью, которую притащил Игорь, было и вовсе просто, — продолжала рассказывать Мариша. — Она была не очень большой. Так что ее можно было легко спрятать даже в пляжную сумку и сделать вид, что просто ты такой барахольщик, что ради собственного комфорта на берегу готов таскать на пляж и не такие тяжести.
— И опять же никто не видел, куда она делась? — спросила я. — Вообще никаких следов! Может быть, полиции удалось обнаружить пустые емкости из-под масла?
— Нет, — покачала головой Мариша. — Думаю, что их наполнили водой и утопили в море. Иначе полиция, которая обыскала все окрестности возле отеля, обязательно нашла бы их.
А теперь нужно ждать, когда их вынесет на берег.
До гротов, о которых сообщалось в описании острова, оказалось немного дальше, чем мы предполагали. Но гроты того стоили. Мы вошли внутрь одного из них, самого большого и светлого. Оставив лодку, мы прошли немного вглубь.
— Нужно было взять фонари, — сказала Мариша, когда вокруг стало совсем темно и пришлось повернуть назад.
— И провизию, — сказала я. — Я зверски хочу есть. За обедом мне кусок в горло не лез.
В этот момент Юлька обо что-то споткнулась и растянулась на влажном песке. Мы кинулись ее поднимать. Подняв и отряхнув с нашей подруги песок и мелкие камешки, мы наконец обратили внимание на тот предмет, о который она споткнулась. Это была пустая консервная банка, больше чем до половины зарытая в песок. По своему внешнему виду, когда мы ее отрыли, ничем не отличающаяся от тех банок, которые мы закупили на каком-то острове во время нашей поездки с Игорем на Козенцу.
Стряхнув с банки песок, мы внимательно осмотрели ее.
Банка выглядела так, словно ее открыли всего несколько часов назад. Даже остатки ее содержимого, прилипшего к стенкам, еще не успели протухнуть.
— Тут в гроте кто-то был, — сказала Юлька. — И совсем недавно лопал консервы.
Сделав такой вывод, мы более пристально огляделись по сторонам. И вскоре заметили то, чего не увидели с самого начала, поглощенные красотой грота. В одном месте на стене грота было пятно копоти, словно тут долгое время жгли костер. Песок под ним был разровнен, но, немного покопавшись, мы обнаружили черную головешку.
— Кто-то тут был, ел консервы и жег костер, — сказала Юлька.
Еще немного в стороне оттого места, где был разведен костер, мы наткнулись на небольшое возвышение в полу. На нем остались волнистые отпечатки, словно кто-то провел тут некоторое время в спальном мешке. Мариша принялась ползать вокруг этого места и неожиданно вскрикнула.
Мы поспешили к ней. Мариша стояла на четвереньках и указывала на след мужской кроссовки. С трепетом мы вытащили свой тетрадный листок и сверили его со следом на влажном песке. След совпадал.
Мы переглянулись, и нам неожиданно стало жутковато. Полутемный грот уже не казался нам таким привлекательным. Мы поспешно выскочили из него, помчались к своей лодке и, только отъехав на приличное расстояние, немного успокоились.
— Ну и чего мы так перепугались? — спросила у нас Мариша. — Подумаешь, кто-то переночевал в гроте.
— Этот кто-то, судя по отпечатку его ноги, стрелял в меня этой ночью, — сказала я. — Так что есть над чем призадуматься. Кто этот человек?
— Кто бы он ни был, сейчас его нет, — сказала Юлька. — И судя по тому, как он постарался уничтожить за собой следы своего пребывания, возвращаться он не собирается.
— Нужно сообщить о нашей находке Карлу, — сказала Мариша.
— А как мы объясним ему, что плавали в этот грот? — спросила я. — Он никогда не поверит, что мы оказались там случайно. Решит, что мы заодно с тем преступником.
— А мы вовсе и не случайно там оказались, — сказала Мариша. — Мы ведь хотели спрятаться, верно? И переждать опасность, так?
— Ну так, — кивнули мы с Юлькой.
— А тот человек, который ночевал в гроте, тоже не хотел, чтобы его обнаружили. Остров-то один и не такой уж большой.
Если мы, желая спрятаться, подумали про гроты, то и любой другой, зная об их существовании, тоже мог подумать, что лучшего укрытия на ночь и придумать нельзя. Вот и все. У разных людей, в сходной ситуации, когда им необходимо укрыться, мысль сработала одинаково. И мы оказались в том же месте, что и преступник.
— Думаешь, Карл в это поверит?
— Если он настоящий разведчик, то подумает и обязательно поверит, — твердо сказала Мариша.
— Черт, есть хочется, — сказала Юлька. — Эта консервная банка в гроте напомнила мне, что я сегодня почти не ела за обедом. И никто из нас толком не завтракал. Даша, а что там у Игоря стоит под скамейкой?
Я нагнулась и вытащила из-под лавочки пакет, набитый разной снедью. Тут было почти все, что подавали сегодня на обед у нас в отеле. От салфеток до фруктов. И была еще пятилитровая емкость с водой.
— Любит наш Игорек покушать, — сказала я. — Но пять литров воды — это уже перебор.
— Может быть, он хотел после купания в море принять пресный душ, — пожала плечами Мариша. — А может быть, мы лишили его свидания с какой-нибудь местной красавицей.
— Думаешь? — спросила Юлька.
— Ну, ты же на его авансы не откликаешься, — ответила Мариша. — А Игорь мужик в самом соку. Так что ничего удивительного, если он нашел себе другую подружку.
Кажется, Юльку измена Игоря ничуть не расстроила. Мы с аппетитом прикончили почти все из того, что запасливый Игорь приготовил для собственного небольшого пикничка, и почувствовали себя просто заново родившимися людьми. Остатки провизии мы скормили рыбам, которых вскоре наплыло на бесплатное угощение великое множество. И все они были очень занятные.
Так что в этот день мы вернулись в отель только к ужину.
Карл, как ни странно, уже успокоился. Но, выслушав наш рассказ о том, что человек, стрелявший в нас с Кати прошлой ночью, до поры до времени скрывался в гроте, снова заволновался.
— Почему вы не вернулись в отель немедленно, как только обнаружили это? — кричал он на Маришу. — Где вы болтались целых пять часов?
— Не ругай ее, — попросила его я. — Мы заблудились.
— Как? — прошептал Карл. — Как вы могли заблудиться на острове, который весь размером с чайное блюдце?
— Мы так разволновались из-за нашей находки, что забыли, в какую сторону нужно плыть, — сказала я. — Пока разобрались, пока добрались. В общем, мы торопились как могли.
— Зарубите себе на носу, что я больше не поверю ни единому слову любой из вашей троицы, — заявил нам Карл.
И хотя его слова нас обидели и даже оскорбили, но мы не могли не признать, что определенно хоть в чем-то Мариша с Карлом преуспела Ее муж говорил по-русски просто изумительно. Наверняка это достигнуто стараниями его неугомонной супруги.
Ужин прошел в ужасающей атмосфере. Перед ужином мы зашли за Кати, но она сказала, что поест в номере. И вообще она держалась с нами явно прохладно, и мы не стали настаивать. За ужином Карл уселся за наш столик вместо Игоря, который теперь подчеркнуто избегал нашей компании. И даже отсел от нас в дальний конец столовой, Коллеги Карла, которых оказалось двое, заняли соседний с нашим столик. На вид они были симпатичными ребятами, но, должно быть, из чувства солидарности они находили нужным поддерживать холодное отношение Карла к нам. И все наши старания их разговорить наталкивались просто-таки на ледяное отторжение.
Вдобавок из-за хлопот мы забыли сделать утром заказ, и теперь нам пришлось довольствоваться чем-то, сильно напоминавшим щупальца осьминога. Не уверена, что осьминоги водятся в здешних водах, но во всяком случае у меня на тарелке лежало нечто похожее. На вкус это была чистая резина, у которой было одно-единственное достоинство: ее можно было жевать бесконечно, не получая при этом ни единой калории, зато расходуя целую кучу на процесс пережевывания.
Выпить вина нам тоже не удалось. Как только я протянула руку к кувшину с белым вином, Карл метнул на меня такой взгляд, что я поневоле убрала руку. После этого Карл прочел небольшую, но поучительную лекцию о том, что лично он категорически против того, чтобы женщины, а особенно молодые и симпатичные, ездили отдыхать одни и напивались бы там до безобразия.
— Ничего хорошего из этого не выходит, — распространялся Карл. — Сплошной разгул и пьянство. Думаете, мне не рассказали, в каком состоянии вы прибыли на остров после того, как чуть не утонули в лодке? Вы были пьяны!
— Ничего подобного! — возмутилась Юлька.
— Только пьяный человек мог отправиться в дальний путь, даже не проверив, цело ли днище его лодки, — не обращая внимания на наши возмущенные восклицания, закончил Карл.
В чем-то он был, пожалуй, прав. Во всяком случае, от вина мы за этим ужином отказались. Поэтому он показался нам вдвойне тягостным.
— Интересно, кто насплетничал Карлу, что мы были пьяны, когда приплыли на лодке? — шепотом спросила у меня Мариша.
Как раз в этот момент я поймала торжествующий взгляд Игоря. Казалось, он от души радовался тому, что Карл нас распекает и что физиономии у нас всех весьма кислые Мариша тоже увидела радующегося Игоря и пробормотала:
— До чего мерзкими становятся мужчины, когда их отвергают. А мне еще казалось, что Игорь не так уж и плох. Беру назад все свои слова, когда я говорила про него что-то лестное. Он просто сплетник, врун и обжора.
И она показала Игорю язык. Этого ей показалось мало, и она скорчила рожу, как будто бы ее сейчас вытошнит.
— Мариша! — раздался возмущенный шепот Карла. — Я вижу, ты окончательно сошла с ума. Как ты себя ведешь? Ты же не ребенок! Ты взрослая женщина. Моя жена — Спасибо, что напомнил, — пробормотала Мариша. — А то я что-то стала об этом забывать.
— Кстати, я хотел тебя предупредить, что я снял номер в вашем отеле, — холодно сказал Карл.
— Я останусь ночевать с подругами, — не менее холодно ответила Мариша.
— Разумеется, — кивнул Карл. — Потому что я намерен заселиться вместе со своими коллегами. Кроме того, один из нас возьмет на себя охрану Кати. Думаю, что сегодня этим человеком буду я. Так что хочу пожелать тебе спокойной ночи, дорогая.
С этими словами он кивнул своим коллегам, и они все, словно по команде, встали и зашагали к выходу из столовой.
— Он меня даже не поцеловал на ночь! — обиженно и как-то растерянно сказала Мариша. — Вы это заметили?
— Угу, — буркнула я. — И он пошел ночевать к Кати.
— Кажется, он здорово на нас злится, — заметила наконец Мариша.
— Уф, ушли наконец! — тем временем выдохнула Юлька, которая следила за Карлом и его друзьями до самого их выхода из столовой. — Как хорошо, что они наконец ушли! При них даже дышать тяжело было.
И она немедленно потребовала чистые бокалы и налила нам всем троим вместо мерзкой соленой минералки, которую нам приходилось пить под пристальным взглядом Карла, освежающее розовое вино.
— Что-то меня в сон тянет, — сказала Мариша, выпив пару бокалов.
— Неудивительно, — сказала я. — Вы же с Юлькой не спали всю ночь. Да и я тоже от страха до утра уснуть не могла.
— Пошли спать, — решила Мариша. — Завтра у нас тяжелый день. Нужно смотаться в Палермо, чтобы узнать, не пришла ли нам посылка из детективного агентства. И еще кучу всего необходимо сделать.
— Девочки, я боюсь, — призналась я. — Вдруг тот человек, который стрелял в нас прошлой ночью, явится снова.
— Вряд ли, — сказала Мариша. — Но на всякий случай мы примем меры безопасности.
Меры безопасности, о которых говорила Мариша, оказались весьма радикальными. Для начала Мариша заперла дверь нашего номера. Но это показалось ей как-то слабовато. Поэтому она придвинула к двери обе тумбочки, письменный стол, диван и кресло.
После этого она, отправив нас с Юлькой чистить зубы в ванной, чтобы не путались под ногами, приступила к балкону. Это бесспорно было самым слабым местом в нашей обороне. Балкон был отделен от номера всего лишь стеклянной дверью, которую ничего не стоило разбить.
Поэтому, когда мы с Юлькой вернулись из ванны, мы увидели, что к стеклянной двери Мариша придвинула шкаф. Бесспорно, теперь в наш номер проникнуть стало трудновато для кого бы то ни было. И он приобрел почти полное сходство с осаждаемым замком. Впрочем, запасов воды в кране у нас было достаточно. Кондиционер гудел равномерно, так что задохнуться в нем от жары нам не грозило. Вероятно, до утра мы должны были дотянуть.
— Теперь нам ничего не грозит, — очень довольная, сказала Мариша. — Если злоумышленник даже и проникнет на балкон, то мы об этом тут же узнаем.
— Каким образом? — удивилась я.
— Это моя маленькая тайна, — загадочно ответила Мариша. — Но ручаюсь, что преступнику она не понравится.
Не знаю, Маришины ли слова подействовали или просто то, что прошлой ночью мне почти не пришлось поспать, но я заснула сразу же, как только рухнула на кровать. Я еще успела подумать, что, общаясь с Маришей, всегда валюсь по вечерам в постель, не чуя под собой ног, как уже спала.
