Глава 8
К батюшке, служащему в церкви Успения Богородицы, друзья отправились на следующий день. Засидевшись допоздна, никто не встал ни в шесть, ни в восемь утра, ни даже в девять. Лисица, похвалявшийся с вечера, что встанет раньше всех, был с огромным трудом растолкан подругами лишь в десять утра. Поэтому поездку к колодцу было решено отложить на будущее. А сперва поехать к батюшке и поговорить с ним.
— Тем более что в тоннеле изрядный обвал. Если начать копать, придется делать это не один день.
Из студентов с друзьями были лишь Ваник и Полина. Остальные заканчивали работу по росписи имения. Было решено, что роспись лиц завершат общими усилиями.
— Уж что получится, то получится. Но ждать дольше нам просто нельзя.
Оказалось, что студенты хорошо знакомы с отцом Андреем, он неоднократно заглядывал к ним в гости. Вероятно, во время одного из таких посещений Израк и выклянчил у священника старинный план подземных ходов, вырытых в усадьбе.
Батюшка оказался колоритный, бородатый, с упитанным круглым лицом. Глядя на него, как-то сразу становилось ясно, что человек он хороший, честный и прямой. Друзья застали батюшку, когда тот вместе со своими домочадцами, числом восемь человек, был в усердных трудах. Все семейство перекапывало морковное поле, выбрасывая на поверхность большие и сочные оранжевые морковки. В работе участвовали абсолютно все дети. Даже самый маленький, которому едва ли исполнилось пять лет, с важным видом подбирал маленькие морковки, не замеченные его братьями, и складывал свои находки в пластиковое ведерко.
— День добрый, — поздоровались друзья.
А Леся еще и добавила:
— Бог в помощь.
Ответил ей самый младший из детей.
— Бог тем помогает, кто в работе не ленится, — наставительно произнес карапуз.
Батюшка тоже распрямил спину и внимательно взглянул на нее. Леся смутилась и покраснела. Остальным же смущаться было нечего, и они просто пялились на священника. Под рясой у него были надеты джинсы. А саму рясу он заткнул за пояс, чтобы не испачкать ее в земле.
— Вы ко мне? — спросил он у друзей.
— Да.
— И по какому делу?
— Мы из усадьбы Копкиных.
— Так-так, — заинтересовался батюшка. — Художники?
— Да… — кивнул Лисица, но тут же осекся: — То есть они двое художники, а мы вот с ней приехали.
— Хорошо, — одобрил батюшка. — Места у нас замечательные, могу сообщить вам много интересных исторических фактов.
— Мы к вам по делу.
— И чем я могу помочь?
— Мы хотели спросить, не обращался ли к вам один из наших друзей в поисках клада Копкиных?
— Был тут парнишка племени Израилева, — согласился священник. — Ной ему имя. Усадьбой интересовался. Я не удивился, что он ко мне пришел. Все, кто историей этого края так или иначе интересуются, ко мне приходят.
— Почему к вам?
— А у меня в церкви самый большой во всей области архив нашего края имеется, — не удержался, похвастался батюшка. — Еще с прежних времен остался. Многие бумаги касаются восемнадцатого и даже семнадцатого века. Частично мы с добровольцами эти бумаги оцифровали и на сайте нашей областной краеведческой организации поместили.
— Зачем?
— А как же иначе? Люди должны знать свою историю. Только зная и понимая, кто мы и откуда, мы можем называться народом. А то ведь частенько так случается, что даже внук не знает о том, кто был его дед, как он жил и чем занимался.
— А наш друг… чем именно он интересовался?
— Хотел, чтобы я отдал ему все бумаги, касающиеся усадьбы Копкиных.
— Это вы дали ему план усадьбы?
— Да. Догадался, что именно поиски клада и не дают юноше покоя. Вот и дал ему план подземных ходов, где, по преданию, последний Копкин и спрятал свой клад.
— Зачем вы это сделали?
— Но я также предупредил его, что уже многие в наших краях искали сокровища, оставленные Копкиными, только ничего хорошего из этого не выходило. Трое пропали без вести, то ли в болоте утопли, то ли в озерах, одного в лесу нашли, замерз насмерть. Хоть я человек и церковный, а только и мне порой мнится, будто заклятье на этом кладе лежит. Поэтому я вашего Ноя предупредил о последствиях. Но сдается, он моим советам не внял.
— Дали ребенку нож в руки, а потом удивились, когда он порезался!
— Извините, ваше сравнение неуместно. Ваш друг далеко не ребенок. И к тому же он очень хорошо знал и без меня, на что идет.
— Вот как?
— У него уже были кое-какие сведения о кладе Копкиных и об усадьбе. А что касается плана с подземными ходами, то этот план он запросто мог скачать и у нас на сайте. План помещен там в широком доступе. Так что для визита ко мне у вашего друга была какая-то другая причина. Но боюсь, я в ней так и не сумел разобраться.
— Он вам не объяснил, зачем именно пришел?
— Он начал что-то говорить, будто бы хочет найти человека, хорошо знакомого со здешними местами, но тут пришла семья моих прихожан, у них были назначены крестины. Вместе с ними прибыли гости числом тридцать пять человек. Сами понимаете, семеро одного не ждут. А тут тридцать пять человек против одного Ноя. Мне было легко сделать свой выбор.
— А вот если бы вы подольше поговорили с Ноем, очень может быть, что спасли бы не только его душу, но и еще две неповинные души! — в сердцах воскликнула Полина.
— Вы говорите про убийства в Торфяном? — нахмурился служитель Божий. — Ваш друг каким-то образом связан с ними? Расскажите!
Вот еще! Не станут они ублажать досужее любопытство священника, тем более что таковое ему совсем не по сану. И Кира немного резко ответила отцу Андрею:
— Знаете, не у вас одного могут быть дела. Мы тоже несколько заняты. Ответьте, пожалуйста, на наши вопросы, и мы пойдем.
— Что желаете узнать? — миролюбиво поинтересовался священник.
— Если бы вы сами принялись искать этот клад, с чего бы вы начали?
— Я? — почему-то встревожился отец Андрей, но потом затих и задумчиво произнес: — Хороший вопрос, я сам задавал его себе не один раз. Пожалуй, я бы начал с того, что расчистил бы подземные тоннели, вырытые Безумным Каменщиком.
— Кем?
— Прадедом того самого Копкина, чей клад вы и хотите отыскать.
— Прадед вырыл тоннели, а правнук потом спрятал в них клад?
— Совершенно верно, клад принадлежал правнуку, а тоннели прадеду.
— Вернее, если говорить совсем точно, то сокровище принадлежало даже не самому Копкину, а его жене, не так ли?
— Оно было дано за ней в приданое, а следовательно, являлось собственностью обоих супругов. Конечно, в случае развода супруга могла бы потребовать назад свое приданое или, во всяком случае, часть его. Но, насколько мне известно, развода не было. И в эмиграцию Копкины уехали вдвоем. Как уж сложилась их жизнь на чужбине, мне не известно. Но тот период их жизни, который прошел в здешних краях, нам известен очень хорошо.
— Благодаря попадье-сплетнице.
— Авдотья — супруга тогдашнего настоятеля церкви Успения, отца Иллариона, — занималась историей края на протяжении почти пятидесяти лет. Она проделала грандиозную работу. И называть ее сплетницей я бы поостерегся.
В голосе батюшки слышалась укоризна.
— Матушка Авдотья собирала предания, легенды, составляла жизнеописания всех видных семей, проживающих в ее приходе. И конечно, Копкины занимали в ее работе самое видное место. Даже описание богоугодной деятельности ее собственного супруга значительно уступает в объеме листам, посвященным исключительно усадьбе Копкиных.
— И их богатствам!
— Художественные ценности, находящиеся в усадьбе, произвели на эту простую душу сильное впечатление, — не стал спорить батюшка. — Но именно благодаря этой уважаемой и образованной женщине мы ныне имеем представление о том, как была устроена жизнь тогда в имении Копкиных. Желаете ознакомиться?
— На вашем сайте?
— О нет. Там приведены лишь некоторые самые общие факты. Если хотите, я расскажу вам более подробно. Раз уж, как я вижу, вы вините меня в том, что случилось с вашим молодым другом, надо мне срочно реабилитироваться.
— Начните с рассказа о появлении сети подземных тоннелей.
— Охотно, — откликнулся батюшка.
И, повернувшись к своим, воскликнул:
— Ну, дети мои, тут осталось уже совсем чуть-чуть. Ко мне, видите сами, люди приехали. Вы уж тут закончите без меня.
Сыновья лишь склонили головы в знак согласия, а дочери, так те даже и спины не разогнули. Что касается самого батюшки, то он скинул грязные перчатки и отложил в сторону лопату с видимым удовольствием. И по дороге он зашагал широко, стараясь побыстрее удалиться от надоевшего ему поля с морковью.
— Много у вас моркови.
— Так и хозяйство не маленькое, — откликнулся батюшка. — Когда я приехал, у людей в моем приходе скота почти и не было. А теперь у нас уже три коровы, свиньи с поросятами, козы, куры и всякая другая птица. Всем что-то кушать зимой надо будет. Что сами не съедим, то животным скормим.
— Вы поделитесь своим урожаем с чужими вам людьми? — удивилась Леся.
— Они мне не чужие. Это моя паства, мои дети. Всем надлежит трудиться по мере сил своих и возможностей, и всякому надлежит получать блага по потребностям его.
Похоже, батюшка совсем не был готов и сам стяжать подвиг постничества и умеренности. Все его упитанное крепкое тело говорило о том, что священник не прочь откушать и свиных котлеток, и сливочек, и прочих вкусных деревенских продуктов. Под рясой играли могучие мышцы. Да и ростом священник был под два метра. Крупный и физически очень сильный мужчина, вот каков был отец Андрей.
— Так, а что там с этими подземными ходами? Вы сказали, что их вырыл какой-то Каменщик?
— Безумный Каменщик — так местные жители прозвали прадеда Копкина. Надо сказать, что Копкины жили в этих местах еще с шестнадцатого века. Был в их роду период расцвета, но он закончился одновременно с эпохой петровских преобразований в России. Не были Копкины угодны новым властителям, неповоротливы были, неуклюжи. Однако совсем их род не исчез благодаря тому, что нет-нет да и случались в их семье самородки, которые на короткое время вновь возвращали древнему имени славу, а дому процветание. И, как правило, сделанных в период расцвета запасов хватало как раз до рождения следующего лидера.
— И этот Безумный Каменщик был одним из них?
— Он служил, а это в те времена считалось достаточно почетным и прибыльным делом. По выслуге лет получил и звание, и ордена, и пенсию. Так что он мог бы жить очень неплохо и даже оставить кой-чего будущим поколениям, но бедняга был чудаковат. Да еще служа в Петербурге, который в те годы был средоточием всех новых веяний, он наслушался и начитался масонских трактатов. И будучи человеком крайне впечатлительным, проникся ими.
— Он был масоном?
— Ну, насчет этого я ничего вам не могу сказать. Может, и был. Но даже если и так, то другие масоны избегали общаться со старым чудаком, он был чересчур странен даже для них.
— А в чем заключались его странности?
— Он был одержим идеей конца света. Сейчас этим уже никого не удивишь, все богатенькие буратинки так или иначе обдумывают свои перспективы на выживание. Но в те годы люди все же еще не додумались до того, чтобы строить себе бетонные бункера, они не запасались водой и провиантом на долгие десятки или даже сотни лет. Но прадед Копкин и тут показал себя настоящим фанатиком. И прямо из своего дома он проложил тоннели во все стороны. Некоторые из его тоннелей тянутся на целые километры.
— Ого! И это он все один?
— Что вы! Были наняты рабочие, которые и делали грязную работу за барина. А сам Копкин прохаживался рядом, размахивал чертежами своих тоннелей и рассуждал о конце света и о том, что спасутся лишь те, кто уверовал в истинную святыню нашего мира — геометрию.
— Что?
— Ну, масоны называли Создателя всего мира — Великим Геометром, Великим Архитектором или Великим Математиком, что, в сущности, одно и то же. Теперь наука доказала, что, в сущности, кое в чем они были правы. Без знаний точных наук невозможно было выстроить этот мир. Мы это начинаем понимать только сейчас, а в те годы такого рода слова были настоящим откровением для темных мужиков. Для них Боженька сидел на облаках и был грозным бородатым старцем, представить его за сложными расчетами или чертежной доской никому и в голову не приходило.
— Чертежная доска — это вы ведь уже утрируете, правда?
— Да, но из-за этих рассказов прадед Копкина и получил свое прозвище — Безумный Каменщик. Себя он считал проникшим в замысел Божий и полагал, что он достоин выполнять работу, порученную ему свыше. То есть Господь в его понимании был архитектором, он сам прорабом, а крестьяне, нанятые для рытья тоннелей, рабочими.
— Но зачем ему были нужны эти тоннели?
— Если вы взглянули на план, то, наверное, заметили, что тоннели идут в строго определенном порядке. Три самых больших расходятся веером, а затем пересекаются радиальными линиями. Прадед Копкина сам рассчитал все точки пересечений этих тоннелей. Зачем ему было это нужно, он пояснить рабочим не пожелал. Твердил, что спасутся те, кто окажется в момент конца света в этих точках пересечения. Отписал своей родне, чтобы приехали и «спаслись» вместе с ним. Эти письма даже сохранились в архиве матушки. Разумеется, никто из родни к сумасшедшему старику не приехал. Но в назначенный им же самим день конца света Копкин действительно исчез.
— Как исчез? Куда?
— Тело его не было найдено. И среди мужиков пошли слухи, что барин-то один только и спасся. Однако родственники сочли, что старик заблудился в лесу и погиб то ли от голода, то ли от клыков диких зверей, которые в ту пору еще в изобилии водились в окрестностях.
— У него были дети?
— Ни жены, ни детей, — решительно покачал головой отец Андрей. — И, таким образом, имение перешло в руки его младшего брата.
— Вы очень хорошо знаете историю семьи Копкиных.
— Почитываю на досуге. Так вот, новый владелец имения никакими странностями не отличался, жизнь вел вполне примерную и потому скучную. О нем в записках матушки Авдотьи есть всего пара строк, что этот господин любил псовую охоту, но из собак имел одну лишь легавую, с которой и ходил по лесам.
— Получается, что последний Копкин — это не прямой правнук Безумного Каменщика? Тот приходился ему лишь двоюродным прадедом. Или уже троюродным? Или даже четвероюродным?
— Я таких тонкостей не знаю, — деликатно отозвался батюшка. — Но зато могу сказать, что последний Копкин мог бы вернуть былое величие своей фамилии. Он был как раз одним из тех ярких самородков, которыми время от времени блистала эта фамилия. И одним из самых замечательных его поступков являлась женитьба на дочери купца. Но не просто купца, а купца-промышленника. Богатейшего господина Нефедова.
— Мы знаем, за своей дочерью он дал приданое в полмиллиона.
— Это только побрякушки и обстановка, — отмахнулся священник. — Главное, что Копкин помимо мишуры также получил деньги на восстановление своего имения. Но строить усадьбу на месте, где стоял их старый дом, он не стал. Поэтому новый фундамент заложили в некотором отдалении. И судьба нового дома была, как вы знаете, несчастливой. Строительство велось с задержками, потом был пожар, потом еще один. Так что толком пожить молодым в своем новом доме так и не удалось. Они прожили тут буквально пару лет, поражая всех своими нарядами и богатством, а потом им пришлось бежать уже от ужасов революции. Уверен, что перед бегством молодой хозяин имения вспомнил о тоннелях, вырытых еще его пращуром, и велел отнести все наиболее ценные вещи именно туда.
Друзья слушали священника очень внимательно. Но чем больше и дольше он говорил, тем отчетливей они осознавали: история эта очень интересна, но она ровным счетом ни на шаг не приближает их к пониманию того, где сейчас находится Израк и по какой причине он, мирный и тихий любитель графики и живописи, вдруг впал в настоящие безумие и убил двух ни в чем не повинных перед ним людей.
Попрощавшись с батюшкой, поблагодарив его и получив от него кое-какие бумаги, посвященные семейству Копкиных, друзья отправились домой. Так они теперь называли между собой усадьбу.
— Даже если предположить, что Израк нанял себе в помощники Боцмана и они вдвоем спустились в колодец, все равно не понимаю, зачем Ною понадобилось убивать своего помощника!
— Найти клад за такое короткое время, чтобы потом насмерть поссориться при его дележке, они точно не могли.
— Как знать, а вдруг им повезло? То есть Израку повезло, а вот Боцману, конечно, не очень.
— Брось ты! Это сокровище люди ищут уже не первый десяток лет. Батюшка, опять же, благодетель хренов, на своем сайте подробнейшие рекомендации для этих поисков дает. Ну люди и рады стараться.
— Странно, что тут еще не ходят полчища с металлоискателями в руках.
— Прошли уже все, — махнул рукой Ваник. — Местные говорят, одно время от них тут никакого житья не было. Все окрестности обошли, все поля следом за тракторами перекопали, убедились, что ничего особенно ценного здесь нету, и ушли. Тоннели, как вы сами видели, на большой глубине вырыты. Метра три или даже четыре. Через такую толщу ни один металлоискатель не возьмет. И к тому же ведь не понятно, где именно проходит тоннель. На поверхности земли никаких опознавательных знаков нет.
— А план?
— Он весьма приблизителен.
— А другое оборудование пробовали использовать? Есть же такие штуки для обнаружения пустот в земле.
— И с эхолокаторами тоже приезжали. Только тоннели ведь очень во многих местах засыпаны землей. И на экране прибора не видно, что там такое, клад или просто земля. Копали, искали, только ничего так и не нашли.
Да уж, если тут копали с металлоискателями, и с эхолокаторами, трудно было понять, на что рассчитывали Израк с Боцманом, не обладающие никакой техникой, кроме лопат.
— Однако Людка перед тем, как ее стукнули по голове, кричала что-то о сокровище. И требовала, чтобы с ней поделили барыш. Значит, она считала, что Боцман и Израк нашли клад?
— А еще она кричала, что когда полиция узнает о том, кто такой ее Юрка, то живо зачешется.
— И кто он такой?
— Надо будет это обстоятельство при случае выяснить.
И еще по дороге друзья договорились, что для дальнейших поисков им будет лучше разделиться. Самая трудоспособная и физически сильная часть сыщицкой бригады отправится на раскопки завала в колодце, в котором нашли Боцмана. А остальные пойдут к матери Боцмана, чтобы побеседовать с ней еще раз.
— В конце концов, надо выразить старухе соболезнования. Да и с похоронами помочь, если потребуется.
С этим были все согласны. И на какое-то время в машине воцарилась тишина, прерываемая лишь бурчанием голодных желудков.
— Ох и проголодалась я, — вздохнула Кира.
— А вы заметили, в доме у этого попа мясо в кастрюле варилось?
— И что?
— Сегодня пятница — для всех православных верующих в нашей стране это постный день. Именно в пятницу, по библейскому преданию, Спасителя распяли.
— Ну да, это все верующие люди знают, что в среду его предали, а в пятницу распяли. Поэтому православные в среду и пятницу скоромного не вкушают. А в монастырях и особо усердные праведники постятся и в понедельник тоже. Но чтобы священник трескал мясо в пятницу — это просто неслыханно.
— Какие нынче времена, такие и священники.
Но Киру волновало совсем другое.
— И все-таки этот гад мог бы угостить нас хотя бы кашей!
Остальные были точно такого же мнения. И поэтому оставшаяся часть дороги прошла в мрачном молчании. Кашеварить на открытом огне было еще тем удовольствием. И поэтому приготовление даже элементарной овсянки растягивалось на целый час. О более сложных блюдах, таких как суп или тушенка, уже и говорить не приходилось. Да и газовый баллон был всего один. И самодельная металлическая держалка, которая крепилась к нему, плохо справлялась со своей ролью. Надо было постоянно караулить, как бы кастрюля не свалилась на землю вместе со всем своим содержимым. И самое главное, уменьшить поток газа можно было лишь до определенного момента, потом он просто гас. И поэтому ни о какой изысканности подаваемых нынче в усадьбе блюд не шло и речи. Не пригорело — и ладно.
Вот и сегодня на обед была недоваренная перловка, в которой плавали плотвички, которых с утра наловил в озере один из ребят. Выглядело это все ужасно, пахло тоже, да еще перловка хоть и была недоварена, но местами умудрилась пригореть. Все получили по тарелке отвратительного месива и замерли, не в силах приступить к трапезе.
— Вы как хотите, — первой не выдержал Леся, — а я еду в Торфяное. Я видела там магазин…
— Я с тобой! — вскочила на ноги Кира, одновременно выплескивая содержимое своей тарелки в кусты. — Купим хлеба и колбасы, наделаем бутербродов.
— Я видела там магазин с хозтоварами, — продолжила говорить Леся, не обращая внимания на выходку подруги. — Может, у них найдется хотя бы простенькая газовая плита — «дачница». Две конфорки все равно лучше, чем одна и нерегулируемая.
Полина с подругами поехать не захотела. Как ни странно, девушка предпочла остаться с Ваником и другими ребятами, которые закончили на сегодня работу в усадьбе и которым теперь предстояли раскопки в колодце. Конечно, они все в душе надеялись, что Полина возьмет на себя лица героев, но девушка их разочаровала, категорически заявив:
— Работать я все равно не могу. Руки так и трясутся. Нечего и думать, чтобы такими руками расписывать лица. И потом…
Полина замялась и замолчала.
— И потом, ты надеешься, что Израк все-таки вернется и закончит порученную ему работу, — договорила за нее со вздохом добрая Леся. — Не стоит, Полиночка, даже если мы и найдем Израка, то ему предстоит долгое судебное разбирательство. К работе он приступит разве что лет через десять.
— Почему так долго?
— А сколько, как ты думаешь, дают за убийство двух человек?
— Я не верю в то, что это он убил тех двоих!
Но даже в голосе Полины теперь не слышалось прежней уверенности. Убедившись, что Израк не просто так наведался ночью к шахте колодца и что у него был точный план действий, студенты по-новому взглянули на поведение своего лидера. Теперь они уже почти не сомневались, Израк затеял что-то дурное или, во всяком случае, запретное. И пока не поздно, пока он не наломал новых дров, его надо остановить.
Так что подкинув студенческую компанию к колодцу, подруги отправились в Торфяное вдвоем. Машина у них была только одна, поэтому Лисице волей или неволей пришлось уступить бразды правления Кире. Он бы ни за что не сделал этого, но оставить ребят одних и без присмотра он тоже не хотел.
— Но ты уж поосторожнее, — умоляюще заклинал он свою подругу на прощание, нежно и взволнованно заглядывая ей в глаза.
Кому-то со стороны могло бы показаться, что Лисица так переживает за жизнь и здоровье своей любимой женщины. Кто-то мог даже умилиться. Но Кира не спешила радоваться. Она совершенно точно знала, Лисица дрожит не за нее, он трясется за сохранность своей драгоценной тачки!
