Глава 16

Центр «Спасение» оказался целым жилым комплексом, состоящим из маленьких и очень маленьких коттеджей. Тесно прилепленные друг к другу, они создавали полное ощущение какого-то человеческого муравейника. Это ощущение еще больше подогревалось тем, что дорожки, которые вели от одного домика к другому, были извилистые, часто петляли и напоминали тропинки насекомых, которые они прокладывают в лесу, когда огибают листики, лужицы, пеньки или другие естественные преграды на своем пути.

Руководила центром приятная женщина лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Удостоверение Висюлькина и представительная внешность Галстуков произвели на нее впечатление и сделали разговорчивой. У нее было славное слегка усталое лицо. И проблему наркомании и наркоманов она знала не понаслышке, а выстрадала ее на личном горьком опыте.

– Мой сын употреблял героин в течение семи лет. За эти годы мы прошли с ним все круги ада. Где только мы его не лечили! Начиная от государственных медицинских учреждений в России и заканчивая реабилитационными центрами в Испании и Америке. За эти годы я поняла, что в нашей стране наркомания стала источником дохода не только для наркодельцов, но и для врачей, которые бессовестно пользуются отчаянием и страхом родственников людей, попавших в героиновую зависимость. Конечно, встречаются и другие люди, а также врачи, кто борется с этой напастью, не преследуя при этом корыстных целей. Но большинство не считает наркоманов пациентами в полном смысле этого слова. Мол, сам дошел до жизни такой. А раз сам, то пусть и расплачивается. И потому эти врачи не стесняются брать с больных или с их родных огромные деньги за, в общем-то, незначительные услуги.

Раиса Федоровна – так звали руководительницу центра – была женщиной волевой и энергичной. Они с мужем буквально из ничего создали целый медицинский комбинат, которым Раиса Федоровна сейчас и владела. После смерти своего мужа – единолично.

– Я богатая женщина. И я всегда думала, что деньги – это главное. Но когда в наш дом пришла настоящая беда, то оказалось, что деньги – это еще не все. Моего мальчика они так и не смогли спасти.

Сын Раисы Федоровны умер от передозировки, когда в очередной раз слетел с катушек. А она сама, похоронив и оплакав своего дорогого мальчика, открыла этот реабилитационный центр. И с тех пор уже долгих десять лет помогает людям, попавшим в наркотическую зависимость.

– Алкоголиков и подсевших на кокаин избалованных дамочек мы тут не лечим. Для этого есть другие клиники. У нас находятся люди с плотной героиновой зависимостью. Те, для кого следующий шаг уже смерть.

– И Елена Пахомова в их числе?

– Случай с Леночкой вообще уникальный, – оживилась Раиса Федоровна.

– Почему?

– Обычно для формирования стойкой наркотической зависимости у людей все же требуется некоторое время. У одних оно больше, у других меньше. У Леночки зависимость возникла буквально сразу же.

С первого укола девушка уже не помнила себя. Теперь для нее существовал только мир, открытый ей героином. Там, в этом новом мире, было тепло, уютно, не было боли, слез или страданий. Одним словом – рай. И вначале Лена искренне не понимала, почему героин считают таким страшным злом. Что же тут плохого, если ей от него так хорошо?

Так она считала до того, как первый раз просрочила укол. Вот тогда Лена и поняла, что за райской вывеской скрывался на самом деле настоящий ад.

– Но Леночка очень сильная девочка. Не многие из наркоманов решаются прийти к нам сами. Обычно их привозят, когда у них уже нет сил, чтобы передвигаться самостоятельно. А Лена пришла сама. И твердо заявила о своем стремлении избавиться от наркотической зависимости.

– И вы ее приняли?

– Конечно.

– Бесплатно?

– Мы помогаем всем, – спокойно произнесла Раиса Федоровна. – С тех людей, кто не может платить, мы денег не берем. А те, кто могут, конечно, платят.

– Так Лена заплатила вам?

– Да. Она внесла определенную сумму, которой владела на тот момент.

– И много она заплатила вам?

– Это важно?

– Да.

– Лена заплатила нам что-то около тысячи долларов США.

– За неделю?

– За весь курс лечения и реабилитации. А это примерно от месяца до полугода.

– И за эти деньги вы могли содержать тут Лену в течение полугода?

– Если бы это понадобилось, то и дольше. Но обычно через полгода пациенты уже в состоянии начать новую самостоятельную жизнь за стенами нашего центра.

– И вы полгода кормили, поили, одевали и лечили бы Лену? Да еще предоставили бы ей уютный домик со всеми удобствами – телевизором и прочими приятными бытовыми вещами?

– Да. Условия одинаковые для всех наших пациентов.

– И все это за какие-то двадцать пять тысяч рублей? Цена двух недель проживания в трехзвездочном отеле где-нибудь в Турции или Египте?

– Ну да.

– Тогда получается, что вы работаете себе в убыток!

Раиса Федоровна печально улыбнулась:

– Я и не говорю, что центр приносит мне прибыль. И открывала я его не для того, чтобы делать на несчастных людях деньги. Я беру то, что они могут дать. Если дать им нечего, то ничего страшного. Я не обеднею.

– Но у Елены деньги были? Небольшие, но были?

– Да. И это опять же редкость. Обычно за наркоманов плату вносят их родители или близкие. Сами наркоманы, пока не прошли лечение, деньги тратят незамедлительно. Донести их до центра не получалось еще ни у кого. А вот у Елены получилось. И это лучше всяких других слов показало мне всю серьезность ее намерений – вылечиться и вернуться к нормальной жизни.

– Но ведь Лена сорвалась! Она покинула центр! И наверняка снова принялась за старое!

– Мы спокойно относимся к подобным срывам наших пациентов. Процесс излечения долог. И срывы неизбежны. Главное, чтобы человек осознавал, что каждый такой срыв отдаляет его от настоящего излечения. И старался бы избегать их.

– И вы бы приняли Лену, вернись она к вам? – спросила Кира.

– Что значит, приняли бы? – удивилась в ответ Раиса Федоровна. – Мы уже ее приняли.

– Обратно?

– Да.

– Значит, Елена сейчас здесь?

– Да. Вернулась сегодня утром. За час до вашего появления.

– И мы можем ее видеть?

– У нас не колония строгого режима, – улыбнулась Раиса Федоровна. – Сейчас я вызову Леночку. И вы сможете с ней поговорить.

Подруги переглянулись. Вот это да! Сейчас они воочию узрят таинственную Елену Пахомову, которую безуспешно разыскивали вот уже столько дней.

– И последний вопрос, – сказал Висюлькин. – Вы сказали, Елена сама пришла к вам в центр?

– Да.

– Можете назвать дату ее первого прихода?

– Конечно.

Ответ руководительницы центра ошеломил всех. Оказалось, что Елена явилась в центр аж за целых два дня до убийства Алекса!

– А Лена могла самовольно покинуть территорию вашего комплекса?

– Маловероятно. А в первые пять дней своего пребывания в центре так и вовсе невозможно.

– Почему?

– Пациенты в это время проходят фазу очистки организма. Процесс этот непростой и болезненный. Поэтому мы предпочитаем, чтобы все это время они бы находились во сне.

– Другими словами, все пять дней с момента своего появления у вас Лена спала?

– Да.

– Это точно?

– Абсолютно точно. Она лежала в нашем стационаре под капельницей, кровь в ее организме очищалась, а сама Лена спала.

О том, чтобы встать и куда-нибудь выйти, речи идти не могло. Раиса Федоровна подробно объяснила и даже показала палаты, где проходили первые дни пациентов в ее центре. В небольшой палате лежало шесть человек. Все они крепко спали. И у каждого в вены была вставлена игла, по которой в организм больного втекал раствор медикаментов. Встать и уйти – это тут без шансов.

– Что же это выходит? – ошеломленно прошептала Леся.

А выходило то, что Елена Пахомова-Сивчук никак не могла убить Алекса. Ибо на момент его смерти находилась в центре «Спасение», обмотанная трубочками, по которым в ее вены тек раствор всевозможных солей и лекарств. Уйти в таком состоянии она не могла. Какое там уйти! Она и встать-то не могла, прикованная к постели капельницей и снотворным.

– Но откуда тогда в номере Алекса сумочка и документы Елены?

Впрочем, на этот вопрос ответила сама Елена:

– Паспорт я отдала Алексу сама. Дура была! А сумочка… Не помню. В последние дни перед тем, как попасть в этот центр, я провела в полубезумном состоянии. Может быть, ридикюль я сама дала Алексу, а может быть, он его у меня выкрал. В любом случае сумочка мне не принадлежит. И как только я поправлюсь, я бы хотела вернуть ее и другие вещи законной хозяйке.

– А паспорт? Ты говоришь, паспорт отдала ему сама.

– Да. Добровольно.

– Но зачем?

– Это долгая история, – вздохнула Елена. – Долгая и очень печальная.

– Про тебя и твоего мужа?

– Вы знаете? – встрепенулась молодая женщина. – Знаете про Вову?

– Знаем.

– Тогда вы знаете, что мне эти деньги были нужны просто позарез.

– Деньги?

– Ну да, деньги. Те деньги, которые Алекс мне пообещал за поездку.

– За поездку куда? Куда ты должна была ехать?

– В какую-то страну на Ближнем Востоке, – пожала плечами Лена. – Точней не знаю. Я не вдавалась в подробности. Алекс заверил меня, что все будет отлично. Он все устроит. А мне только и останется, что получать деньги.

– За что?

– Алекс сказал, что нашел мне работу.

– И что за работа?

– Он не сказал.

Прелестно! Он не сказал! Она не спросила! В результате имеется труп, а рядом с этим трупом ее паспорт и сумочка. И вообще, что в голове у этой Елены? Собиралась ехать за тридевять земель, чтобы заниматься там неизвестно чем. Да к гадалке не ходи, что ее отправили бы на панель и заставили бы работать по двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. И так до самой смерти, которая, надо полагать, не заставила бы себя долго ждать. Лена бы умерла либо от героина, либо от побоев, либо от грубости клиентов.

– Да, наверное, именно такая судьба меня и ожидала, – со вздохом согласилась Лена. – Сначала-то Алекс мне так запудрил мозги, что я дала ему свой паспорт. Но потом я тоже заподозрила, что он готовит для меня нечто подобное. Поэтому испугалась и сбежала от Алекса.

– И легла на лечение в этот центр? Без паспорта?

– Точно.

– А откуда ты узнала об этом центре?

– Слухами земля полнится, – пробормотала Лена. – Увидела объявление в газете. В тот момент я как раз обдумывала, как бы мне спастись от Алекса. И это объявление стало для меня знаком!

– Скажи, а зачем ты вообще связалась с Алексом? Чтобы отомстить ему за то, что он подставил твоего мужа?

– И это тоже, – кивнула головой Лена. – Вначале так и было. Я хотела отомстить. Верней, сначала я хотела разобраться.

– В чем?

– Алекс мне клялся, что понятия не имел о том, что случилось с Вовой. Что к ограблению склада он, Алекс, отношения не имеет. Так меня задурил, что я ему поверила! Алекс прекрасный артист. Он так искренне переживал за бедного Вовку! Я почти ему поверила. И главное – он очень хотел помочь нам.

– Нам?

– Мне и Вовке.

– И как же он мог помочь?

– Деньги, – вздохнула Лена. – Как всегда, все упирается в деньги. Вовку можно было попытаться амнистировать. Алекс сказал, что он все устроит. Что у него есть необходимые связи. И он мне поможет.

– Но…

– Но тем людям, с кем будет договариваться Алекс, само собой, надо заплатить.

– Что же Алекс сам не выступил спонсором? – фыркнула Кира. – Раз уж он такой благородный рыцарь!

– Он сказал, что у него нет такой суммы наличными. Что я должна заработать их сама. А он мне в этом поможет.

– И ты поверила?

– Знаете… Алекс умел быть чертовски убедительным. Да и я к тому времени уже плотно подсела на «герыч».

– Героин тебе тоже приносил Алекс?

– Да. Он.

– Как же ты не побоялась?

– Ну, он сказал, что это совершенно безвредный наркотик. Что он не вызывает никакого привыкания. И что его даже Гринпис одобрил.

– И ты поверила?!

– Понимаю, что выгляжу в ваших глазах полной дурой, – поникла Лена. – Но да, я поверила Алексу. Он имел надо мной фантастическую власть. Я верила всему, что он мне говорил.

Поистине, некоторым девушкам следует быть поосторожней в выборе близких знакомых. Особенно если они уже имеют печальный опыт. Но Лену отличала прямо-таки феноменальная доверчивость. Уже зная, что Алекс подлец, каких свет не видывал, она принимает его дружбу, принимает неизвестные наркотики, а потом соглашается ехать по его протекции в другую страну, чтобы заниматься там тем, что ей скажут. И кто она после этого?!

– Хорошо еще, что ты вовремя спохватилась.

– И не говорите! Только оказавшись здесь и узнав, что у меня героиновая зависимость, я поняла, какой дурой была, когда поверила Алексу!

– И ты возненавидела его?

– Да нет. Он такой, каким сам себя создал. Мы с Вовкой сами виноваты. Слишком доверились Алексу. Вот и поплатились за свою доверчивость. Вы знаете, как Алекс обманул Вовку?

– Так ты все-таки знала, что это он?

– Только на днях узнала, – пояснила Лена. – Как из центра сбежала, сразу же домой подалась. У меня там заначка была припрятана. Ну, а в почтовом ящике что-то белело. Я туда машинально заглянула и увидела письмо от Вовки. В нем он мне все и изложил. Я как всю правду узнала, даже про дозу забыла. Все сидела и думала, какой же Вовка у меня дурак. До этого-то Вовка молчал как партизан. Лану, свою сестрицу полоумную, передо мной выгораживал. Знал, пронюхай я правду, все лохмы у этой стервы выдергаю. Про Алекса он мне только намеком сказал. А тут Вовка как узнал, что возле меня увивается Алекс, и разговорился наконец, рассказал, как было дело в подробностях.

– И как?

– Очень просто. Алекс приехал к нему в часть, напоил его и других офицеров. Все заснули. А Алекс потом вывез все оружие со склада.

– И вора не схватили?

– Лана не выдала своего любовника. Когда к ней пришли, она заявила, что Алекс всю ночь был с ней. И что Вовка все придумал. И оружие он украл сам. Фактически Лана предала брата.

Так вот о чем сокрушалась Лана. Вот что не давало ей покоя и буквально сводило с ума! Вот в чем был ее грех! Она покрыла настоящего преступника, исковеркав при этом жизнь своего брата.

– И зная это, ты все же стала встречаться с Алексом?

– Но я же тогда всего не знала. И потом Алекс так клялся мне, что его оболгали! Вовка оболгал!

– И зачем это было нужно твоему мужу?

– Дескать, Вовка ревновал Алекса к сестре. И когда подвернулась такая возможность, постарался возвести на Алекса напраслину!

– И ты поверила в эту чушь?

– Но Вовка действительно недолюбливал Алекса!

– Только вряд ли он стал бы грабить склад собственной воинской части и подставлять себя под трибунал исключительно для того, чтобы потом заявить, будто бы это сделал Алекс.

– Теперь я понимаю, что это полная ерунда, – вздохнула Лена. – Но когда это говорил Алекс, то все звучало вполне правдоподобно.

Определенно, у Лены и без героина в голове манная каша! Однако, какой бы дурехой ни оказалась Лена, она Алекса не убивала. Хотела бы, но это не она.

Прощаясь с подругами, Елена пристально взглянула на Лесю и сказала:

– Знаете, а ведь мы с вами очень похожи.

– Да. Я тоже это заметила.

– Думаю, что Алекс не случайно запал на вас, – вздохнула Лена.

– Почему?

– Он всегда преследовал какую-то цель.

– Но почему именно я?

– Алекс говорил, что та работа, которую он мне подыскал, предназначается как раз для девушки моего типа. И раз я сбежала, то выходит, место освободилось. И наверное, он хотел предложить эту вакансию вам. Хотел, да только не успел.

Огромное спасибо! Леся даже похолодела при мысли о том, какой страшной участи избежала благодаря смерти Алекса. Ведь останься Алекс в живых, вполне могло так получиться, что сама Леся после того бокала с вином, которым он ее угостил, проснулась бы уже за тысячи километров от родного дома. В стране, где ее никто не знал и где ей пришлось бы делать то, что ей велят новые хозяева.

И помимо воли Леся в очередной раз испытала к убийце Алекса нечто вроде благодарности.

Выходя из реабилитационного центра для бывших наркоманов, Галстуки были задумчивы и неразговорчивы. Лишь один раз Вектор пробормотал:

– Работа для девушек за рубежом… Хм, хм… Это что-то новенькое в амплуа нашего покойника. Раньше он на своих девушках подзаработать не пытался. Во всяком случае, так масштабно. Виктор, ты так не находишь?

Виктор ограничился сухим кивком. Однако эти мысли явно не давали ему покоя.

– Нужно кое-что проверить.

И едва выйдя на улицу, оба Галстука простились со своими новыми знакомыми и уехали.

Висюлькин и Усама тоже заявили, что у них есть другие дела. Прощаясь с девушками, Усама, краснея и смущаясь, взял Лесю за руку и произнес:

– Тогда до вечера. Да, Олеся?

Этим он заслужил гневный взгляд Висюлькина, который немедленно заявил, что он вечером тоже объявится. И пусть Усама не думает, что он тут самый умный.

Оставшись одни, подруги переглянулись. До вечера было еще очень далеко. Чем бы еще им заняться? Ниточка, которая вела к убийце Алекса, оборвалась. И подруги переглядывались в полной растерянности.

– Куда пойдем?

– Не знаю. У нас не осталось ни одного подозреваемого.

– А Усама?

– Брось ты!

– Но у него был мотив.

– Ты же сама не веришь, что это он.

– Не верю, – призналась Кира. – Не верю, потому что Усама законченным дураком не выглядит.

– Вот именно.

– И у него хватило бы здравого смысла не убивать Алекса в гостинице.

– Вот именно. Там же полно свидетелей.

– И видеокамеры.

– И прислуга.

– И обитатели других номеров.

– Да мало ли кто еще!

И подруги замолчали. Итак, они натолкнулись на интересную мысль. Раз убийца Алекса поперся за ним в гостиницу, значит, ему было просто невтерпеж. И он был готов устранить Алекса, пренебрегая явным риском.

– Кому-то сильно припекло.

– Да уж. Усама прирезал бы Алекса где-нибудь в уединенном местечке, без толпы свидетелей. Никакой особой срочности у Усамы не было. Дела о наследстве в один день не решаются. Иные вообще тянутся годами. И хотя вряд ли Алекс согласился бы так долго ждать, но несколько недель у Усамы и его семьи в запасе еще имелось.

– Значит, не Усама.

– Не он.

– Тогда кто?

Растерянность подруг была вполне оправдана. Количество подозреваемых в убийстве Алекса людей теперь так же стремительно сокращалось, как прежде росло. Собственно говоря, на сегодняшний момент в числе подозреваемых находилась опять же одна Леся. Лана и Елена Пахомовы были реабилитированы. Клим Петрович и Усама тоже не проходили. Оставалась одна Леся. Когда девушка поняла, что среди претендентов на тюремный срок за убийство Алекса она осталась в гордом одиночестве, Леся пришла в ужас.

– Это катастрофа! – прошептала она. – Кира, что делать?

– Поедем к матери Алекса.

– К Любови Фадеевне? Да что она может?

Тем не менее подруги сделали именно так, как предлагала Кира. Да и что еще они могли предпринять? Только поехать к Любови Фадеевне и надеяться на чудо. Что мать Алекса, как ни далека она была от своего сына, сумеет вспомнить что-нибудь такое, что дало бы подругам шанс продолжить их расследование.