Глава 15
Едва выйдя из богадельни, где остался утешившийся и изливший им свою душу садовник, девушки набросились на Мигеля с двух сторон:
– Ну? Что сказал садовник? Он помнит Мерседес? Помнит, что с ней случилось?
Однако Мигель не торопился отвечать. Он что-то обдумывал, а что именно, подругам не говорил.
– Старик совсем безумен? – девушки не теряли надежды разговорить Мигеля. – Он помнит Антонию?
Мигель покачал головой:
– Нет, про Антонию мы с ним не поговорили. Сильно сомневаюсь, что он помнит поименно всех девочек, которые жили в приюте. Но Мерседес… Ответственность за нее тяжким грузом приковывает его к грешной земле.
– Он принял Лесю за ангела, небесного посланца. Он был очень сильно взволнован.
– Похоже, маленькая Мерседес обладала особым даром входить в человеческие сердца и оставаться там навсегда. Этот старик не помнит, ни какой сегодня день, ни что у него было на завтрак. Он свое-то имя вспоминает с трудом. Но зато он удивительно четко помнит тот день, когда маленькая Мерседес увидела впервые свет в стенах их монастыря.
– Ты хочешь сказать, что садовник присутствовал при ее рождении? – удивилась Кира.
– Именно так.
– Но этого не может быть. Девочку подкинули в приют! Никто не знал, кто ее мать и отец. Или… Или садовник знал мать ребенка?
– Он ее знал. И скажу вам даже больше того: все монахини тоже ее знали.
– Что?
– Во всяком случае, те старые монахини, которые были так строги со своей малолетней паствой и вынуждены были впоследствии уйти из монастыря.
И Мигель наконец пересказал подругам то, что ему удалось узнать от выжившего из ума Хуана. К счастью, какие-то крохи разума у старика все же оставались. И он сумел рассказать о том, что произошло в монастыре Святой кающейся Марии Магдалины более четверти века назад.
Молодую женщину, которой предстояло стать матерью маленькой Мерседес, звали Марта. И была она совсем юной и незамужней. Однако она была беременна, и все в монастыре знали об этом. Жила Марта в монастыре очень уединенно, почти не выходила из своей кельи. Но, время от времени приходя в сад к Хуану, она знакомилась с садовником все ближе и частично рассказала о своей жизни.
История молодой девушки была проста и банальна. Марта забеременела от мужчины, который был много выше ее по социальному положению, брак с ним был невозможен. Открыться строгой матери, попросить ту о помощи Марта боялась. Почему она в свое время не сделала аборт или почему вообще не принимала противозачаточные таблетки, подруги так и не поняли. А садовник, разумеется, не расспрашивал Марту о таких вещах.
Можно было лишь предположить, что Марта рассчитывала, что отец ее ребенка позаботится и о ней, и о новорожденной. Но она просчиталась. Отец ни разу не появился в монастыре, но Хуан понимал: настоятельница знает, кто этот человек. И знает, какой огромной властью пользуется он, в противном случае она никогда бы не согласилась покрывать под своей крышей плод чужого греха.
– В монастыре к Марте относились прохладно. Друзей она себе не завела. Ей открыто давали понять, что она блудница и заблудшая овца, которой отныне предстоит денно и нощно до конца своей жизни замаливать свой грех.
У старых монахинь были закостенелые взгляды на жизнь. Для них даже в двадцатом веке забеременевшая без одобрения церкви женщина была грязной блудницей, достойной лишь того, чтобы побить ее камнями. Но до этого дело не дошло. Марта родила маленькую Мерседес, но сама скончалась от воспалительного процесса, который монахини то ли не заметили, то ли просто сочли, что так будет лучше для всех.
Мерседес осталась в приюте, так как никакие родные не поинтересовались судьбой девочки. Ни отец, ни прочие родственники ни разу не появлялись, чтобы взглянуть на сиротку.
– А как же переноска с дорогими вещичками, в которых нашли девочку?
– Думаю, что это догадки сестры Анны.
– Нет, ей это сказали прежние монахини.
– Тогда смею предположить, что они сознательно обманули новенькую. Сестра Анна пришла в монастырь, когда Мерседес было уже три годика. Она просто не знала подробностей появления малышки в монастыре. И старые монахини надежно сохранили чужой секрет. Опять же рискну предположить, потому что им за это хорошо заплатили.
– Но кто? Кто мог быть отцом девочки? Как его имя? Это был сеньор Альма?
– Этого старик не знает.
– И Марта ему не открылась? Они ведь дружили!
– Да. И он поклялся, что будет присматривать за ее дитем. Позаботится, чтобы с ней все было хорошо. И теперь корит себя за то, что своего слова не сдержал. Ему кажется, что именно поэтому он никак не может умереть. Господь не хочет принимать к себе человека, который не сдержал своего слова.
– Но что он мог?
– Он многое мог. Он мог забрать малышку из приюта, – хмуро произнес Мигель. – И конечно, он должен был донести на монахинь в полицию до того, как стало уже слишком поздно. Он сам признает, что должен был это сделать, а не дожидаться, пока за него это сделает безумная.
– Безумная?
– Думаю, что так он называет Антонию. Безумная. Впрочем, я не совсем точно перевел это слово, оно имеет множество толкований. Отчаянная, бесшабашная, бедовая… Это все о ней, об Антонии – ближайшей и единственной подружке Мерседес. Это она сообщила в полицию о том, что делается в монастыре. А сестре Анне, как взрослой и совершеннолетней, осталось только подтвердить показания воспитанницы.
– Допустим. Но где нам теперь искать эту Антонию-Мерседес? Этого садовник тебе не сказал?
– Нет. Этого он не знает.
– Тогда о чем вы с ним столько времени болтали?! – возмутилась Кира.
– Если ты обратила внимание, говорил главным образом он. Я лишь слушал.
– Ты тоже говорил. И Лесе велел сказать старику несколько слов, да поласковее. Зачем?
Мигель понурился:
– Бедный старик, мне стало его жаль. Слова Леси, которую безумец принял за посланца небес, я перевел как дарованное ему прощение.
– И он тебе поверил?
– Посланцы небес не лгут, – строго произнес Мигель, который снова обрел прежнюю бодрость. – Старик утешился, теперь он может умереть спокойно.
И увидев опечаленные и разочарованные лица девушек – они ждали от этого визита большей результативности, Мигель воскликнул:
– Ну, что же, пусть с Хуаном ничего не вышло, обратимся за помощью к другим воспитанницам приюта.
Но в отличие от Мигеля, подруги энтузиазма не почувствовали. Они медленно побрели к машине. Джоан плелась в самом конце, она казалась еще более задумчивой, чем обычно. И сев в машину, она не стала выглядеть лучше. Однако, когда они отъехали от богадельни уже на приличное расстояние, Джоан внезапно произнесла:
– Странное совпадение, я вот тут все думаю, думаю…
– О чем?
– А знаете, ведь у Розалии тоже когда-то была дочь, и звали ее, как ни странно, Марта.
Подруги не успели сообразить, что она им сказала, как Мигель уже ударил по тормозам. Хорошо, что они в этот момент находились еще в отдалении от крупных магистралей. Иначе аварии было бы не миновать. Девушки ткнулись носами вперед, чудом их не расквасив, а сам Мигель закричал на всю улицу:
– У старухи Розалии была дочь? Что же ты молчала!
– Не знаю. Это было давно, я и забыла совсем о Марте. Тем более что сама лично я не была знакома с девушкой. Мне о ней рассказывали слуги в доме сеньора Альмы.
– Но она была? Именно была, а не есть?
– Да, – кивнула Джоан. – Не знаю, что с ней потом случилось, куда она исчезла. Но факт остается фактом. Ее тоже звали Мартой.
– И где ты с ней познакомилась?
– Я с ней никогда не была знакома. Я лишь слышала о ней там же, в доме сеньора Альмы. Розалия работала там всю свою жизнь, ее муж также работал на семью Альма. Конечно, Марта пошла по стопам родителей. Да и куда ей было деваться? Розалия воспитывала дочь в строгости. А та была, как мне рассказывали, очень тихой, кроткой и к тому же обожала свою мать. Она во всем стремилась ей угодить, хотя Розалия редко бывала довольна ею.
– У Розалии была дочь? – в полном недоумении повторил Мигель. – Как странно! Она живет в доме бабушки Бо-Бо на правах одинокой родственницы. Никто из пациентов, а многие из них живут у бабушки Бо-Бо неделями, а то и месяцами, и приезжают к ней не один раз, не упомянул о том, что у Розалии имеется где-то живая дочь.
– Возможно, дочь Розалии вышла замуж и уехала.
– Или она умерла. Скончалась в монастыре Марии Магдалины!
И, едва произнеся это, Мигель ударил по газам. Подругам он больше ничего не объяснял. Молча гнал машину, о чем-то сосредоточенно думая. Пришлось им самим проявить инициативу и спросить:
– Куда мы едем?
– В отделение.
– А… А зачем?
– Наведем там справки, – сквозь зубы пробормотал Мигель, вцепившись в руль и не отрывая глаз от дороги. – Если выяснится, что у Розалии был повод, чтобы люто ненавидеть сеньора Альму, то считайте, что мы нашли его убийцу!
– Опомнись. Старой Розалии не под силу вскарабкаться по дереву на второй этаж! Она старая!
– Свидетели не видели лица поднимающейся по дереву женщины. А сил у Розалии еще всем на зависть!
– И все равно, она толстая и неуклюжая. Свидетели видели другую женщину – молодую, ловкую и спортивную.
– Значит, у нее был помощник или помощница. Только и всего!
Дальше все ехали молча. Каждый был погружен в свои мысли. К примеру, Кира с Лесей думали о том, как бы им не разбиться. Старый джип Мигеля, как они уже поняли, только с виду был развалиной. Под капотом скрывался мощный движок, прокачанный в отличной полицейской автомастерской.
А сам Мигель думал о том, можно ли вообще было доверять словам старого Хуана. Информатор из него был явно не самый надежный, но, увы, другого у сыщиков просто не было.
В полицейском отделении Мигель сразу же оставил девушек одних, а сам побежал рыться в базах данных. Отсутствовал он довольно долго. Оставленные без внимания женщины уже начали терять терпение, когда Мигель наконец вернулся.
– Я не нашел никаких упоминаний о дочери Розалии начиная с восьмидесятых годов прошлого века. До того полный порядок: школа, курсы домашней прислуги. Но после восьмидесятых годов – тишина! Женщина нигде не работала, не регистрировалась. У нее нет и не было прав, она за эти годы не получала ни пособий, ни зарплаты. Она ни разу не голосовала, даже кредитной карточки и той у нее не было и нет.
– Как такое могло быть?
– А я вам скажу, такое возможно только в одном случае, если эта женщина давно мертва!
– Но тебе не удалось найти свидетельства о ее смерти?
– Документов на сей счет нету. Но старый Хуан проговорился, что его вина еще и в том, что ночью, тайно, он закопал тело бедной Марты на монастырском кладбище, потом поставил крест, но вот написать имя ему запретили.
– Кто?
– Старая настоятельница.
– Тогда надо спросить у нее? Верней, не спросить, а допросить!
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что она мертва.
– Тоже пропала без вести?
– Нет, на сей раз все предельно просто и ясно. Ее свидетельство о смерти составлено по всем правилам.
– И как она умерла? От старости?
– В том-то и дело, что нет. Ее убили. Ее и еще одиннадцать монахинь, которые когда-то служили вместе с ней в монастыре Святой Марии Магдалины. После случившегося там скандала и гибели маленькой Мерседес они понесли наказание. А после отбытия его продолжили свою службу, но только в разных монастырях, разобщенные друг от друга.
– И… И они все умерли?
– Были убиты, – хмуро поправил Мигель. – Способы умерщвления были разными. Некоторые погибали в авариях, других находили задушенными у себя в келье. Одна утонула, вторая сломала себе шею, упав с лестницы. Еще одна сама повесилась. Но тем не менее все эти женщины служили со старой настоятельницей в приюте монастыря Святой Марии Магдалины.
– И впоследствии были убиты.
– Да. Словом, я не понимаю, почему следователи, которые вели дела этих монахинь, не связали их воедино. Вероятно, потому, что орудия и способ убийства всякий раз оказывались иными. Да и разница во времени между этими преступлениями получалась приличная. В среднем в год умирала одна из монахинь. Последней оказалась сама настоятельница.
Женщины молчали. Но не смерть старой настоятельницы огорчила их. В конце концов, за свою жизнь, истязая вверенных ее заботам девчонок, она заслужила кару и похуже. Огорчало подруг другое: со смертью старой настоятельницы порвалась последняя ниточка, потянув за которую, они могли бы узнать тайну рождения Мерседес.
– Что же, теперь у нас остается последний шанс докопаться до правды, – торжественно произнес Мигель, устремив на подруг пронзительный взгляд.
Девушки покопались в списках свидетелей и рискнули предположить:
– Розалия?
– Она самая.
– А если она снова не захочет с нами разговаривать?
– На сей раз у нас имеется достаточно аргументов, чтобы сделать ее разговорчивей.
Несмотря на то что Мигель держался очень уверенно, женщины его чувств не разделяли. А Кира, которой довелось наблюдать Розалию в гневе, могла точно сказать, что эту женщину полиции будет не сломить и не запугать. Если она не захочет чего-то сказать, то и не скажет никогда в жизни.
Розалия была волевой женщиной, другую сеньор Альма ни за что не терпел бы в своем доме на правах главной прислуги и доверенного лица столько лет подряд.
А в доме бабушки Бо-Бо друзей подстерегал еще один сюрприз.
– Розалия ушла, – после многочисленных улыбок, объятий и приветствий сообщили Мигелю пациенты целительницы, которые его узнали.
– Когда? Куда?
– Примерно с час назад. А куда, мы не знаем.
– Она вам ничего не объяснила?
– Нет. Сказала, что идет за покупками. Но ни сумки, ни денег с собой не взяла. И обычно она советуется с бабушкой Бо-Бо, что лучше купить, а тут просто ушла.
Все это выглядело странно. Да еще Мигеля неожиданно потребовала к себе сама бабушка Бо-Бо. Глядя на молодого полицейского незрячими глазами, она взволнованно заговорила. Затем замолчала, обессиленно откинувшись на подушки за ее спиной. Вид у целительницы был крайне взволнованный и удрученный. Обычно безмятежное ее лицо исказила тревога. И подруги могли бы поклясться чем угодно, что это было как-то связано с исчезновением Розалии.
И они оказались правы.
– Бабушка Бо-Бо велела мне поспешить. Розалии грозит опасность. Та беда, от которой она бежала к ней, снова явилась. А бабушка Бо-Бо слишком стара, силы ее на исходе. Она больше не может защищать Розалию. Теперь это должны сделать мы.
– Но от кого поварихе грозит опасность?
Мигель развел руками. Слова целительницы были хороши всем, за исключением конкретных фактов.
– Она лишь сказала – ищи здание с огромной трубой. Если не поспешишь, то скоро пепел Розалии вылетит через него.
– Труба? Пепел? У вас в городе есть место, где сжигают покойников?
– Кремация тел умерших – распространенная практика во всем мире. Мы не исключение, – почему-то обиделся за свой родной город Мигель. – Но бабушка Бо-Бо говорила не о крематории. Я спросил, она сказала, что это другое место. Какое-то старое и заброшенное. Оно находится хоть и в городе, но там давно нет людей.
– Старая фабрика?
– Переставший работать из-за банкротства завод?
– Промышленный комбинат, закрытый за нерентабельностью?
Все три версии, которые выкрикнули женщины по очереди, были схожи между собой. И Мигель, сосредоточенно потыкав в свой смартфон с эмблемой надкусанного яблочка, принялся изучать карту Лимы.
– Бабушка Бо-Бо сказала, что это где-то рядом. Но где именно… Вижу тут, по меньшей мере, три подходящих объекта. Куда же нам податься в первую очередь? Времени совсем не осталось!
Но помощь неожиданно пришла с той стороны, откуда ее никто не ждал. Возле друзей все это время крутился юркий мальчишка, одетый очень бедно. На его исцарапанных и покрытых пылью и бесчисленными синяками ногах были надеты драные кроссовки. Свитер буквально светился от дыр. Но несмотря на крайнюю бедность, глаза у мальчика были живые, а движения быстрые и энергичные.
Он уже давно крутился возле друзей, но только сейчас решился подойти. Обращаясь к Мигелю, он произнес несколько быстрых фраз. Держался он на таком расстоянии, чтобы в случае чего задать стрекача.
– Что он говорит? – поинтересовалась Кира, которой почему-то мальчик показался стоящим внимания.
Но Мигель ничего не ответил. Он поманил мальчишку к себе поближе и заговорил с ним. Мальчик явно обрадовался и застрекотал еще быстрее, время от времени показывая на смартфон в руках Мигеля. Уже через минуту Мигель кивнул и поднялся на ноги.
– Пойдемте! – скомандовал он подругам. – Пацан говорит, что видел машину, в которой уехала Розалия. Они с отцом как раз возвращались из города и в пути разминулись с Розалией.
– Он может показать нам место, куда она уехала?
– Да. И еще он говорит, что в машине, на которой она ехала, за рулем сидела молодая и красивая женщина, а на заднем сиденье устроился еще какой-то парень. Европеец. Паршивец хочет за свою услугу мой смартфон, видите ли, он всю свою жизнь мечтал о таком.
– А парень не промах! – улыбнулась Кира. – Дорогую игрушку себе облюбовал! Но если мы найдем Розалию и ответы на наши вопросы, не получишь ли ты больше в награду от своего руководства?
Видимо, Мигель тоже понимал, что жадничать сейчас не время. Он усадил мальчишку в старенький джип, под ржавым капотом которого скрывалось несколько сотен лошадей, и резко рванул с места.
Ехать далеко не пришлось. Уже через пару километров мальчишка заговорил, указывая куда-то влево.
– Так, на этом месте дорога раздваивается. Они с отцом поехали направо, к дому бабушки Бо-Бо, а машина с Розалией свернула налево. В том направлении есть только одно подходящее под описание бабушки Бо-Бо место. Старый металлургический завод, он закрылся еще во времена моего детства. Снести его показалось городу слишком дорогим удовольствием. А инвесторов, готовых реконструировать здание или выстроить на его месте новое, тоже пока не появилось.
По словам Мигеля, металлургический завод был расположен за холмом. Но смогут ли друзья подобраться к нему, пока пепел старой Розалии, по выражению слепой целительницы, не вылетит в трубу?
– Мигель, может, вызовешь подкрепление?
– На каком основании?
– Слова бабушки Бо-Бо для тебя ничего не значат? Ты ведь говорил, что целительница известна всему Перу. Простые люди тянутся к ней, как к новой святой!
Мигель тянул с ответом мучительно долго. Было видно, что в душе полицейского происходит борьба. С одной стороны, он был порядочным человеком и хотел спасти Розалию. А с другой – он, будучи подчиненным, опасался получить выговор и нахлобучку от начальства. Но, к счастью, натура взяла верх. И Мигель нажал на кнопку вызова:
– Энрике…
Больше подруги не понимали ни слова, но им вкратце перевела Джоан. Мигель просил своего друга и начальника, как с удивлением поняли подруги, чтобы тот прислал подкрепление на заброшенный металлургический комплекс на окраине Лимы. Оснований для этого было предостаточно. Мигель клялся всеми святыми, которых знал, что Энрике никогда не пожалеет о том, что сделал.
– Ты же помнишь, как бабушка Бо-Бо вылечила твою мать, когда все врачи единогласно утверждали, что жить ей осталось не больше полугода! Бабушка Бо-Бо молилась за нее, а теперь она молится за свою сестру. Она просит твоей помощи. Неужели ты так мало ценишь жизнь своей матери, что откажешь бабушке?
Так подруги с удивлением узнали, что известная целительница и Розалия были не просто в родстве: они были сестрами. А это уже значило очень много. Значит, Розалия была не просто прислугой в доме бабушки Бо-Бо, она была ее кровной родственницей. А сгинувшая дочь Розалии приходилась целительнице племянницей. И конечно, сердце старой бабушки Бо-Бо болело за обеих своих несчастных родственниц.
– Ясно, почему Розалия поселилась не где-нибудь, а у бабушки Бо-Бо.
Обе женщины были одиноки, стары, у них было немало общих воспоминаний. И они нуждались друг в друге. А на склоне лет это может значить немало.
Мигель закончил переговоры с Энрике. Лицо его выражало удовольствие.
– Поддержка будет. Но нам следует поспешить. Бабушка Бо-Бо предостерегала меня от медлительности. Сейчас нам придется действовать на свой страх и риск, не дожидаясь приезда полиции.
Что же, подруги были готовы. Они уже слишком глубоко увязли в этой истории, чтобы теперь, перед самой развязкой, взять и отступить. В том, что развязка не за горами, а всего лишь за этим холмом, подруг уверяло шестое чувство. Ему они привыкли доверять больше, чем собственному разуму и логике. И в отличие от последних первое их никогда не подводило.
– Тогда вперед! И не медли, гони что есть мочи!
Мигель лишь высадил мальчишку, велев ему ждать тут полицию, а сам нажал на газ. Мощный джип миновал холм за считаные секунды. Подруги только и могли что цепляться за ручки и молить бога, чтобы какой-нибудь коварный камешек не попал им под колеса и не выкинул машину и их вместе с ней на обочину.
Но, видимо, бог был на их стороне. Или это молитвы бабушки Бо-Бо так подействовали? Джип благополучно домчался до ржавых ворот и затормозил так резко, что всех трех женщин кинуло вперед. К тому времени, когда они очухались, Мигеля уже не было в машине. Он не стал ждать женщин, один проскользнул за открытые ворота.
– Нам надо за ним! – воскликнула Кира. – Скорей! Нельзя отпускать его туда совсем одного!
Территория заброшенного завода была велика. Едва женщины вошли туда, как невольно ахнули. Впечатлял даже двор, заставленный и засыпанный всяким хламом. Местные жители, растащив и разворовав все что было можно, уже много лет подряд использовали это место в качестве свалки. Ни охраны, ни просто сторожей тут не было видно. Бывший завод считался убыточным, тратиться на его охрану администрация города не собиралась.
Даже днем сюда приходили лишь группами. Приезжали на машинах, скидывали мусор, а потом уезжали. А уж сейчас, в сумерках, которые быстро сгущались над округой, сунуться сюда в одиночку решился бы только сумасшедший.
Тем не менее, пройдя дальше, подруги заметили, что на пыльной земле виднелись следы людей. Значит, это место все же было обитаемо! Или следы оставили мародеры?
– Как тут жутко!
– Да уж. Но где Мигель?
Двор был огромен. Минуя завалы с мусором, женщины потихоньку продвигались к двухэтажным корпусам, когда-то снабжавшим все Перу металлопрокатом. Теперь они были тихи и безлюдны. С уходом людей завод был обесточен. И теперь лишь в одном месте подруги заметили свет.
– Нам надо туда!
Но чтобы добраться до нужного места, женщинам предстояло еще поплутать по лабиринтам заброшенных помещений. Без карты, указателя и проводника это было делом зряшным.
– Почему Мигель убежал в одиночку? – страдала Кира.
Ее подруги молчали. Но каждая из женщин понимала в душе: Мигель поступил так, чтобы вывести их троих из-под возможного удара. Он пошел первым, оставил женщин у ворот, надеясь, что до прибытия подкрепления они на территорию завода даже не сунутся.
Ох, плохо он знал Киру с Лесей!
– Свет был на верхнем этаже. Чтобы туда попасть, нам надо найти лестницу.
Вместо лестницы подруги нашли какую-то железную конструкцию, предназначение которой было им непонятно. А металл, из которой она состояла, был слишком толст и прочен, чтобы его можно было распилить на куски без газосварочного аппарата. Весь прочий металл уже давно был вынесен с территории завода и продан в пункты приема вторсырья. Но эта конструкция пока еще сохранилась. К счастью для подруг и Мигеля.
– Нам надо туда! – без разговоров решила Кира и первой начала карабкаться наверх.
От волнения дыхание у нее стало прерывистым. Руки вспотели. И цепляться за железные балки было очень рискованно. Того и гляди сорвешься. Но Кира, стиснув зубы, молча карабкалась наверх. Возможно, где-то и есть более удобный подъем, но для нее сейчас важней всего время. Если есть короткий путь наверх к Мигелю, она пойдет им!
Кира не останавливалась до самого конца. И лишь после того, как грудью плашмя легла на бетонный пол второго этажа, она смогла перевести дыхание и взглянуть вниз. Леся была на середине. Джоан немного отставала от нее. Но обе женщины карабкались молча, понимая, что привлекать к себе внимание тех, кто привез сюда Розалию, не в их интересах.
Стоя на перекладине и цепляясь одной рукой за железную балку, Леся махнула подруге рукой. Мол, справлюсь сама. Ступай!
Кира колебалась недолго. Она слышала какие-то звуки в том помещении, где прежде они все увидели свет, и понимала, что нужно поспешить. Леся с Джоан были вдвоем. А Мигель был один. И он был на передовой, ему обязательно требовалась помощь.
Поднявшись на ноги, девушка сняла обувь и резво потрусила, радуясь, что бетонное покрытие полностью поглощает ее шаги. И поэтому о ее приближении таинственный враг не будет предупрежден. А значит, он и вооружиться не успеет.
Ведь кто предупрежден, тот вооружен. А кто не предупрежден… Правильно, тому и надеяться не на что.
