Глава 10

После того как тело тети Гали увезли полицейские, друзья собрались все вместе. Они были в большой растерянности.

– Зачем она открыла ему дверь? – расстроенно повторяла Леся. – Ведь мы же ей объяснили, это может быть опасно!

– Да, пасынок ее мужа вышел на тропу войны. Сначала убрал отца, теперь тетю Галю…

– Но зачем ему убивать тетю Галю? Они даже не были друг с другом знакомы!

– А наследство?

– Какое там наследство!

– Какое-никакое, а для Сергея это, может быть, вопрос принципа. Если он считает, что отчим его обобрал, то он…

– Все дело в том, что Сергей так вовсе не считает, – попытался урезонить подруг Лисица.

– Это он вслух так говорит, а на самом деле в душе у него черные кошки!

– Воют и скребут!

– Требуют отомстить негодяю.

– Вернуть себе незаконно присвоенное отчимом имущество. День за днем!

– Год за годом!

– Почти двадцать лет подряд!

Конечно, дать достойный отпор такому красочному психологическому описанию мотивов преступника Лисица не мог. Аргументов не хватало. Пока что у них был единственный реальный подозреваемый, который мог желать смерти Сергею Фадеевичу, ну и заодно его жене.

И этот подозреваемый был схвачен уже на следующий день! Что называется, повезло. Сергей Кустиков проживал в гостинице в одном из пригородов Питера. Зарегистрировался он под своим именем. И поэтому, когда полиция объявила его в розыск, даже не сделал попытки бежать. При задержании мужчина совсем не сопротивлялся. Он казался скорее удивленным, чем испуганным.

– Обвиняете меня в убийстве отца? А он что… умер?

– Не притворяйтесь, будто вы этого не знали. Это ведь вы его убили!

– Но я этого не делал!

– И его жену вы не убивали?

– Галину? Она тоже мертва?

– И это вы ее убили!

Только тут Сергей пришел в ужас. Но даже сейчас он скорее возмущался, чем боялся.

– Зачем мне убивать своего отца?

– Отчима.

– Пусть так, пусть отчима. Но все равно, зачем?

– Из мести.

– За что мне ему мстить?

– За то, что он обобрал вас! За то, что убил вашу мать!

Сергей помолчал, а потом печально произнес:

– Вижу, что вы уже пообщались с моей бабушкой. Все то, что вы сейчас говорите, – это ее измышления. Я никогда не был с нею согласен.

– Но вы ей подпевали!

– У бабули очень сложный характер. Пожалуй, вздумай я ей противоречить, она бы живо лишила меня наследства. Так что я был вынужден подпевать ей. Но в душе я никакой неприязни или тем более ненависти к своему отцу не испытывал.

– Отчиму!

Но на сей раз Сергей вспылил:

– Нет, как раз к отцу! Он меня вырастил, он всегда был добр ко мне. И я считаю и всегда считал именно его своим настоящим отцом!

– Значит, вы не собирались ему мстить?

– Наоборот, я благодарен отцу за то, что он сделал для моей матери. У нее был нелегкий характер. К тому же она не стеснялась в выражениях в адрес отца. Особенно бате тяжело приходилось, когда она напивалась.

– Ваша мать пила?

– И очень сильно. Не надо бы так говорить о покойницах, да шила в мешке не утаишь. Мама была алкоголичкой. Она лечилась от пьянства много раз. Но всегда после завершения курса лечения начинала снова.

– Почему же ваш отец это терпел?

Сергей Кустиков вздохнул:

– Я узнал о том, что не родной сын своего отца, на похоронах матери. Тогда же отец рассказал мне о договоре, который заключил он с моей бабушкой. Она дала отцу крупную сумму, пообещала квартиру. Но за это он должен был прожить с ее дочерью – моей матерью двадцать лет, вырастить меня, дать мне образование и быть все это время хорошим отцом и мужем.

– Кабальная сделка.

– Видимо, отчим вначале любил мою мать. Во всяком случае, она ему нравилась, поэтому он и согласился на эту сделку. Но потом… я видел, как тяжело ему приходится. И на похоронах он мне сказал, что все последние годы он оставался с мамой исключительно ради меня. Чтобы дать мне возможность закончить институт. Потому что именно так он понимал свой долг. А мой отец был человеком долга.

– И что же произошло потом?

– После девяностых все накопления моей бабушки превратились в дым. Отблагодарить отца так, как она ему обещала, бабушка не смогла бы при всем желании.

– А желания-то у нее как раз и не было! Она была уверена, что это Кустиков отравил ее дочь. И поэтому он решил «вознаградить» себя сам.

Задержанный снова покачал с досадой головой:

– Все было совсем не так, как вы рассказываете. Да, бабушка действительно вбила себе в голову, что отец отравил мать. Но это было не так. И врачи, которые осматривали маму, и полицейские, все пришли к выводу, что налицо несчастный случай. Мама скончалась даже не от отравления, сердце не выдержало нагрузки. Мама «подшивалась», а потом «расшивалась» бесчисленное количество раз. Иногда и недели не проходило, она снова бралась за бутылку. А это ведь крайне вредно!

– Но почему ваша бабушка считала, что имело место отравление грибами?

– Эти грибы абсолютно безопасны, если их есть сами по себе. Мы все их ели. И я, и папа, и даже бабушка. И мама тоже ела их много раз, и ничего. Но тогда она не пила, вот в чем дело. А в сочетании с алкоголем эти грибы начинают выделять токсин, не смертельный, но от которого усиливается сердцебиение, учащается пульс. Мамино сердце просто не выдержало дополнительной нагрузки. А в том, что это произошло, когда она, хорошенько уже выпив, принялась закусывать водку именно этими грибочками, никто не виноват. Роковая случайность.

Но следователь не поверил словам Сергея.

– Как же! – фыркнул он. – Ваш отчим коварно собрал эти грибочки, будучи прекрасно осведомленным о том, какое действие они оказывают на организм в сочетании с алкоголем. Он убил вашу мать. А спустя двадцать лет вы аналогичным способом расправились с ним самим.

– Но это не так! Это была случайность. И отчим больше других корил себя за нее.

– Это было убийство, хладнокровно спланированное и оттого еще более мерзкое. А после того, как ваш отчим убил вашу мать, он поступил еще более мерзко. Он ограбил вас!

– Что же он, по-вашему, у меня украл? – удивился Сергей.

– Как что? Квартиру?

– Квартиру мы с отцом продали. А деньги поделили пополам. Так было честно.

– Эту версию вы можете озвучивать в других местах. Своей дорогой и любимой бабушке вы сказали правду! Отчим вас ограбил.

Сергей понурился.

– Ну да, правда, – вздохнул он. – Моя вина, сознаю.

Следователь обрадовался:

– Сознаетесь?

Но радость его была преждевременной.

– Сознаюсь в том, что я солгал бабушке. А с другой стороны, что мне было делать? Она никогда не одобрила бы моего поступка. И она не одобрила бы того, что я продал мамину квартиру. Поэтому, когда в ее голове сложился образ отчима – негодяя, мамы – страдалицы, а меня – невинной жертвы, то я не стал ее разубеждать. Но я вам клянусь, все было совсем наоборот. Под конец жизни мама совсем потеряла человеческий облик от пьянства. Даже я, ее сын, не мог находиться рядом с нею. Она была очень плоха, это понимали и я, и отец, и наверное, даже отчасти и бабушка. Хотя она появлялась у нас дома довольно редко. И к ее приходу мы с отцом всегда старались привести мать в более или менее приличный вид.

– Что вы нам тут заливаете о своей дружбе с отчимом? Этот человек убил вашу мать. А вы убили его!

– И как же я его убил?

Следователь подробно описал смерть Сергея Фадеевича. И Сергей воскликнул:

– Но меня даже не было в пансионате, где отдыхал отец!

– А между тем, вас там видели!

– Не может этого быть!

Но в его голосе, когда Сергей произносил эту фразу, уверенности уже не слышалось. И следователь надавил на него:

– И где же вы были? Назовите место!

– Я был… Я был с одной женщиной. Верней… не то чтобы я был с ней под одной крышей. Мы сняли соседние коттеджи. И днем, когда ее муж уезжал по делам в город, я приходил к ней.

– И кто же она?

– Я не могу вам этого сказать.

– Почему?

– Она, как я уже сказал, замужем. И муж у нее очень ревнивый. У нее будут неприятности, если я скажу, что провел эти дни с ней.

– А вы все же назовите, – предложил ему следователь. – Назовите нам ее имя, фамилию и адрес. И вы увидите, мы тоже люди и тоже умеем быть деликатными.

– Похоже, у меня просто нету другого выхода, – вздохнул Сергей. – Пишите… Домой хочется, по Ксюшке соскучился. А иначе, я чувствую, вы меня просто не отпустите.

Но Сергей напрасно рассчитывал на помощь своей подруги. Когда полицейские обратились к той за подтверждением слов задержанного, молодая женщина сделала огромные глаза и воскликнула:

– О чем вы говорите? Какой еще Сергей Кустиков? Я не знаю такого человека.

– Он владелец магазина пиротехники.

– Ну да, как-то покупала там фейерверки для дня рождения моего мужа. Наверное, и владельца видела.

– И это все? Откуда же у него ваши данные? Номер телефона, адрес?

– Помню, он отвесил мне несколько тяжеловесных комплиментов по поводу моей внешности. Наверное, я произвела на него впечатление.

И молодая женщина кокетливо поправила тяжелый локон, лежащий на ее пышной груди. Женщина, которую Сергей Кустиков назвал своей любовницей, была очень хороша собой. Модельная внешность, упругая гладкая кожа, сияющие глаза. Все в этой женщине говорило о том, что она изнежена мужским вниманием, избаловала комплиментами. То, что Кустиков – любитель женского пола – попытался приударить за этой особой, у полицейских сомнений не вызывало. Но им было нужно другое, чтобы женщина подтвердила алиби Кустикова. А она это делать упорно отказывалась.

– Да, и он даже сказал мне, что я участвую в какой-то акции, – щебетала она. – Попросил меня заполнить анкету. Ах! Теперь я поняла! Так вот откуда у него взялся мой номер телефона!

– И это все, что вас связывает с господином Кустиковым?

– Повторяю, я даже не знаю, кто это такой Кустиков. Я решила, что имею дело с продавцом. И он говорит, что мы вместе отдыхали, вот уж бред! Я отдыхала со своим мужем!

– А где?

– Где отдыхала? В пригороде. Знаю, что не так романтично, но у мужа дела. Каждый день он мотался в город. Ко мне приезжал только поздно вечером.

– И вы проводили свои дни с господином Кустиковым?

– Да сколько же раз вам повторять! Никакого Кустикова я не знаю и знать не могу! – четко ответила молодая особа и захлопнула перед полицейскими дверь.

Возможно, она была бы более откровенна, не маячь за ее спиной широкая мужская фигура. О том, что они обещали подозреваемому быть деликатными, полицейские вспомнили слишком поздно.

Однако вскоре и это стало не важно. От экспертов пришло заключение. Нож, которым была убита Галина Александровна, имеет на своей рукоятке четыре четких отпечатка. Три из них принадлежали Сергею Кустикову. И эти три отпечатка ставили в деле об убийстве Галины Александровны, а также в судьбе Сергея Кустикова, по мнению следователя, жирнейшую точку.

Что касается четверки друзей, то они не были столь категоричны. Сомнения у них имелись и очень сильные.

– Конечно, отпечатки на ноже принадлежат Сергею, в этом никаких сомнений нету. Также в том, что и сам нож является собственностью господина Кустикова. Он этого даже и не отрицает. Кроме того, этот нож неоднократно видели на квартире у Кустикова все его многочисленные знакомые.

Как уже успели выяснить за эти дни сыщики, у Кустикова был очень широкий круг общения. Будучи человеком общительным, да еще имея такой развеселый бизнес, он частенько оказывался сначала в роли продавца, затем приятеля, а потом и приглашенного на праздничных банкетах, украшаемых фейерверками из его магазинов.

– И еще фейерверки эти! В вечер, когда отравили Фадеича, в небо тоже были запущены салюты. Нельзя это забывать.

– Скажу тебе даже больше… Куплены они, скорей всего, были также в одном из магазинов господина Кустикова.

– Так что… Все-таки Фадеича убил его сын?

– И тетю Галю? Тоже он?

Но Лисица покачал головой.

– Все очень неоднозначно.

– Почему? Столько улик!

– Вот именно, – веско произнес Лисица. – Когда улик нету – это плохо. Но когда улик слишком много – это еще хуже.

– Почему хуже-то?

– Потому что доказывает, обвиняемый может быть и не виновен!

– Ты хочешь сказать, что улики были сфабрикованы таким образом, чтобы Сергей оказался под судом за чужие преступления?

– Именно! Ну, посудите сами! И собственный нож Сергея, многократно видимый всеми его друзьями и с отпечатками его же пальцев, и салюты из его же магазина, и еще не знаю что!

– Нож могли украсть из его квартиры.

– Вот! – поднял указательный палец Лисица, отдавая должное важности данного замечания. – Именно украсть! И наша с вами задача найти этого вора.

– Найдем вора, найдем и настоящего убийцу!

– Или докажем, что такового не существует, – проворчал Эдик.

Он последний из всей четверки согласился принять пока что условную невиновность Кустикова. Да и то сделал это под нажимом друзей и с явной неохотой.

– Да, сомнительно, – кивал он в ответ на их увещевания. – Но другого-то подходящего подозреваемого у нас нету!

И тогда Леся сказала еще одну умную вещь.

– А что, если жертва не Фадеич или тетя Галя, а сам Сергей Кустиков?

Все тут же уставились на Лесю.

– Хочешь сказать, что кто-то настолько ненавидит Кустикова, что согласился убить двух человек, лишь бы засадить его в тюрьму? Не слишком ли долгий и кровавый путь?

– Ничуть! Зато и выигрыш в конце грандиозный! Кустиков теряет свободу, жизнь его сломана. И он сидит долгие годы в тюрьме, сознавая, что наказан за преступление, которого не совершал. Это ли не самая страшная месть?

– Не знаю. Мне кажется, куда проще было бы лишить жизни самого Кустикова.

– И что? Где страдание? Где муки? Кустиков умер, оказался на небе, мучения для него длились всего лишь один миг.

– Тогда можно было бы убить близких Кустикову людей. А ему сообщить, что это из-за него они погибли. Он бы жил и мучился.

– Во-первых, где у Кустикова такие близкие? Кошка Ксения, что ли?

– Аделаида Августовна, к примеру.

– Старушку Сергей любит, – согласилась Леся. – Но вряд ли он станет так уж скорбеть по ней. Она свое пожила. И потом… Сергей хоть и дает деньги, чтобы бабушка ни в чем не чувствовала себя ущемленной, домик ей отремонтировал, мебель купил, но… но сам-то он навещает ее от силы раз в месяц. Заскочит и убежит! Разве это настоящая любовь внука к бабушке? Нет, этот вариант тоже не прокатит.

– Ну, не бабушку, так ту женщину.

– Какую? – ехидно отозвалась Леся. – Ту, с которой он наставлял рога ее мужу, или ту, которая дожидается его дома?

– Наверное, вторую.

– А вдруг промах? Вдруг эта баба Сергея и так уже достала изрядно? Вдруг он только и мечтает, как бы от нее избавиться? Вот это убийца сядет тогда в лужу. Бабу замочит, а Сергею на это наплевать! Нет, убийца так рисковать бы не стал.

– И потом, это все равно будет убийство, – задумчиво произнесла Кира. – Действительно, лучше уж убить кого-то другого, а не Кустикова. И потом подставить Сергея.

– Хотя преступник мог также полагать, что убивая отца Сергея, он причиняет Сергею боль.

И действительно, первой реакцией Кустикова, когда ему сообщили о смерти его отчима, было изумление и, пожалуй, отчаяние.

– Умер? Грибами отравился? Ну как же так! Как же неосторожно-то! Он ведь разбирался в грибах, как никто другой.

И если сначала полицейскими слова Сергея были приняты за издевку, то друзья были способны разглядеть тут что-то другое.

– Если предположить, что Сергей не убивал, а убил кто-то другой, то этот кто-то должен был быть хорошо осведомлен обо всем, что происходит и происходило в семье Сергея.

– Быть его другом!

– Или близким человеком.

Это же подтверждало и то обстоятельство, что злополучный нож являлся и в самом деле коллекционным образцом. Сергей был обладателем небольшой и не слишком ценной, но все же коллекции ножей. И этот, из закаленного булата с рукояткой из корня ореха, был одним из ее экспонатов. Сергей держал свою коллекцию, в том числе и нож из булата, у себя дома, никуда ее не выносил. И значит, украсть этот нож мог только человек, вхожий в дом Сергея, его близкий знакомый или друг.

И будь это какой-то другой человек, а не Сергей Кустиков, все было бы легко и просто. Но вся беда заключалась в том, что Сергей Кустиков не был человеком совсем уж обычным. О его хлебосольстве и гостеприимстве в обществе ходили настоящие легенды. И его любовь к запоминающимся жестам могла бы соперничать с прежними купцами – гуленами, проигрывающими в карты целые лавки и вагоны с товаром. Но, конечно, размах у Сергея был несколько поменьше. Но вот желания покутить и весело провести время – хоть отбавляй.

– У Сережи все в друзьях, – жаловалась подругам та самая Гуленька, с которой они уже имели удовольствие беседовать и которая жила у Сергея то ли в качестве домашней прислуги, то ли няни его кошки, то ли любовницы.

Сама Гуля, как без труда поняли подруги, считала себя гражданской женой Сергея. И так как Сергей особенно ее в этом не разубеждал, она пребывала в счастливом неведении относительно истинного положения дел. Явившись к Гуленьке с серьезным разговором, подруги не стали скрывать от нее своего участия в расследовании убийств Сергея Фадеевича и его жены. И теперь доверчивая Гуленька, широко открыв глаза, время от времени восклицала:

– Поверить не могу, вы обе – настоящие сыщицы! Прямо как в детективах!

Гуленька с радостью рассказала бы подругам все, что знала. Вот только, увы, знала она немного. О многочисленных изменах Сергея девушка то ли не знала, то ли не принимала их близко к сердцу. А скорей всего, просто закрывала глаза. Потому что годков Гуленьке было уже немало. Она говорила, что тридцать пять, но подруги опытным глазом вычислили, что тут все тридцать семь, если не тридцать восемь.

Ко всем своим прожитым годам Гуленька имела очень аппетитную попку, пышную грудь и полное отсутствие талии. Такие фигуры были в моде во времена Рубенса, но сейчас на Гуленьку спроса не было. И поэтому замужем девушка никогда не была. Да еще и собственного жилья не имела.

Так получилось, что мама Гуленьки в организации своей личной жизни оказалась удачливее дочери. Она успела побывать замужем дважды. Первый раз за отцом Гуленьки, а второй раз за ее отчимом, с которым Гуленька хоть и поддерживала дружеские отношения, но сами понимаете, квартира-то однокомнатная. И когда за стенкой сопели и скрипели кроватью счастливые новобрачные, девушке на ее узкой кушетке на кухне было не слишком-то комфортно.

Поэтому знакомство с Сергеем, который почти полностью соответствовал Гуленькиной мечте о счастливом замужестве, девушка восприняла как судьбоносную встречу, свой последний шанс выйти замуж и завести детей. И ради этого Гуленька была готова терпеть от Сергея очень многое. Лишь бы и он ее терпел, если уж не любил.

Гуленька подругам нравилась, хотя ее позицию они не вполне понимали. И охота терпеть бесконечные измены своего партнера. Пусть даже у него и бизнес, и квартира, и вообще жизнь с ним бьет ключом.

– Что же тебя в Сергее привлекает?

И оказалось, что не квартира или бизнес, а именно это «бьет ключом».

– С Сережей никогда не бывает скучно. Вечно у него какие-то вечеринки, пати или праздники на уме. Честное слово, он не ошибся в выборе бизнеса. Да он и сам говорит, что никогда не смог бы торговать чем-то скучным, например, солью или яйцами. И то и другое – вещи нужные и полезные, никто с этим и не спорит. Но Сергей так бы не смог. Ему постоянно нужен праздник. Или ощущение того, что он скоро начнется. Пожалуй, подготовку к праздникам Сережа любит даже больше, чем сами праздники.

– И часто Сергей их устраивал?

– Часто, – вздохнула Гуленька. – Даже иной раз мне казалось, что слишком уж часто.

Но свои соображения Гуленька благоразумно держала при себе. Она понимала: отваживая друзей Сергея от дома, она рискует вылететь из этого дома в первую очередь сама. Поэтому Гуленька цепляла на лицо фальшивую улыбку и насквозь лживо сияла от радости, когда Сергей объявлял, что ему пришла охота позвать в гости всех своих близких и друзей и потешить их очередной забавой.

– Как только заходил разговор о вечеринке, мы с Сережей ехали в супермаркет, закупали там огромное количество провизии, вина, водки, деликатесов.

Для женской части, любителем которой был Сергей, полагались обязательно фрукты, мороженое, фонтан с горячим шоколадом или ванна с шампанским.

– Причем то и другое реально было, я это помню.

Но и мужчин Сергей находил чем потешить. Новое ружье и рассказы о том, как он ездил на охоту на медведя, с демонстрацией клыков и когтей этого медведя, которые по жребию достались Сергею.

– Кто-то взял шкуру, кто-то взял мясо, – возмущалась хозяйственная Гуленька. – А Сергею досталась самая никчемная часть – клыки и когти. И он был этому только рад! Ему даже не пришло в голову заявить своим друзьям, что это несправедливо. И в этом он весь! Все для друзей, все для других, и ему это в кайф.

К тому, что в их просторной четырехкомнатной квартире постоянно кто-то ночует, Гуленьке тоже пришлось привыкнуть. А на первых порах она иногда пугалась, выйдя утром в одном халатике и наткнувшись на такого же полуголого человека, которого видела в первый и частенько в последний раз. Потому что друзья в жизни Сергея как легко появлялись, так же легко и исчезали. Гуля не понимала, как такое возможно. Лично у нее были всего две подруги, с обеими она дружила еще со школы. И ей казалось, что исчезни одна из них, вместе с ней исчезнет и часть самой Гули. А вот у Сергея было не так.

– Значит, и малознакомые люди в вашей квартире бывали часто?

В ответ Гуленька только горестно застонала.

– Толпы! Табуны! Стада!

– А кто из них мог взять нож?

Увы, этого она сказать не бралась.

– Все могли, – хватаясь за голову, плакала девушка. – Любой! Не знаешь, на кого и думать!

И это был ее неизменный ответ. А кто именно эти все, кто ходил в гости к Сергею, сказать было невероятно трудно, практически невозможно.

– Понимаете, нож этот у Сережи уже давно. Он его купил года два назад. Для Сережи – это очень большой срок. Честно говоря, я даже удивлена, как это он этот нож за все это время никому так и не подарил. Просили-то многие, а Сергей, если у него что-то попросят, обязательно уступает.

Но, видимо, именно этот нож нравился мужчине сильнее остальных. И хотя он уже несколько охладел к нему, но булатный клинок по-прежнему занимал в его сердце большое место.

– Но когда Сережа принимался его показывать, все возмущались… Мол, не новинка, чего мы тут не видели? Только если в компании был новый человек, тогда он мог восхититься.

Увы, новые люди в компании появлялись с завидной регулярностью. И с такой же завидной регулярностью Сергей демонстрировал этот свой нож вместе с остальной коллекцией.

– Но Сережа уже давно что-то ничего нового из ножей себе не покупал. У него новая страсть – охотничьи ружья. Так что к ножам он охладел. И когда он в последний раз показывал свою коллекцию, я даже не помню.

– Значит, нож мог пропасть и неделю назад, и месяц, и даже год?

– Ну, год все-таки вряд ли. Но месяц или полтора – это запросто. А мы бы этого и не заметили.

Это был тупик. Переписать, найти и допросить всех знакомых, кто бывал в гостях у Сергея за эти полтора месяца, было поистине каторжной работой. Гуленька сказала, что вечеринки у них дома Сергей закатывал чуть ли не каждые выходные. Летом реже, но гости приходили по старой памяти, частенько без всякого приглашения, и неизменно встречали самый радушный прием хозяина дома.

– Говорила я ему, не надо столько народу приваживать, не к добру это. Как будто бы не в своем доме живешь, а на постоялом дворе.

Конечно, при разговоре со своим гражданским мужем Гуленька облекала свои слова в куда более мягкую форму. Но даже в той форме они чрезвычайно бесили Сергея.

– Кричал на меня: «Это мои друзья! Как ты смеешь в чем-то упрекать моих друзей!» Прямо ненормальный какой-то становился, честное слово. И где сейчас его друзья? Никого и нету. Как прослышали, что Сергей за решеткой по обвинению в убийстве, только два-три человека самых близких позвонили, чтобы узнать, как дела. И еще Евдоким этот сказал, что адвоката нанял. А чтобы заехал кто-то меня проведать, нету никого. Зато, если Сергея отпустят, тут уж все они заявятся, чтобы его поздравить. А Сергей и не вспомнит о том, что они от него отвернулись.

Гуленьке было очень горько сознавать это. Но еще горше было думать о том, что Сергей может никогда и не выйти из-за решетки. Или выйти, но очень и очень нескоро. Лет этак через пятнадцать-двадцать.

– Ну, сколько ему могут дать? За два убийства-то? Неужели двадцать лет? Это ведь несправедливо.

– А как ты? Будешь его ждать?

– Ой, даже не знаю, – вздохнула Гуленька и откровенно призналась: – Мне ведь жить негде. Если бы меня оставили жить в этих хоромах на правах невесты, я бы, конечно, дождалась. Чего же не дождаться-то? Подумаешь, двадцать лет. Я и дольше ждала. Но если выставят, мне просто придется с кем-то познакомиться.

– А самой снять квартиру?

– Или купить?

– Ой, нет! – испугалась Гуленька. – У меня таких денег нету!

Ее можно было понять. Она работала учительницей, вела домоводство у девочек. Зарплаты, конечно, хватало на жизнь, но ни о каких серьезных тратах в виде ипотеки речи тут не шло. Приработку у Гуленьки тоже взяться было неоткуда. Она умела шить, вязать и вышивать чудесные салфеточки. Но о том, чтобы зарабатывать таким образом себе не жизнь, речи опять же не могло быть.

Управлять бизнесом Гуленька не могла в силу отсутствия у нее какого-либо понятия о том, как этот бизнес ведется.

– Сережа меня к своим магазинам и близко не подпускал. Когда я еще в самом начале заикнулась, что хочу ему помогать, сразу же расставил все точки. Я сижу дома, веду домашнее хозяйство, кормлю Ксению и жду его с работы. А он забивает мамонта и тащит его в дом, где кормит мамонтом нас с Ксенией и угощает всех своих друзей.

Кошка Ксения, о которой шла речь, подругам совсем не понравилась. Это был редкий, поистине уникальный случай антипатии к кошачьей породе. У подруг дома у самих жили две кошки – Фантик и Фатима. И поэтому ко всем кошачьим они питали самые теплые и даже нежные чувства. Но Ксения оказалась такой злобной врединой, что, как ни старались девушки, симпатии в своих душах они к кошке так и не обнаружили.

– А вот Сережа в Ксении души не чает. Видели бы вы, как он с ней возится. Иногда мне даже кажется, что он и меня терпит в доме исключительно с той целью, чтобы было, кому три раза в день готовить Ксении свежий завтрак, обед и ужин.

Ибо кошка получала на завтрак уху из свежей рыбки. На обед сырое мясо, пропущенное через мясорубку, потому что Ксении лень было жевать и она делала вид, что крупные куски мяса застревают у нее в горле, что она давится и задыхается. И вот самоотверженная Гуленька крутила для капризницы фарш из говядины, никакое другое мясо Ксения не признавала. Добавляла в него яичный желток, кучу всевозможных витаминов и пищевых добавок, которые покупал Сергей. И надо сказать, что шерсть Ксении, где она еще сохранилась, и в самом деле свидетельствовала о том, что жизнь у нее хороша и вольготна.

– И кто бы мог подумать, что такая страшная беспородная киска может быть окружена такой любовью.

Это была чистая правда. У кошки были кривые рахитичные ноги, которые она приобрела еще будучи беспризорным котенком. Невыразительные желтые глаза. И шкура в полоску.

– Сергей нашел Ксению на улице. Он сам мне много раз об этом рассказывал. Кошка была в ужасном состоянии, но он ее выходил, отмыл, откормил и… полюбил.

Забывшись, Гуленька протянула руку, чтобы погладить кошку. И если любая другая мурлыка обрадовалась бы нечаянной ласке, потерлась о руку хозяйки и помурлыкала бы в ответ, то Ксения лишь оскалила зубы и сделала лапой неуловимое быстрое движение.

– Ай! – воскликнула Гуленька, судорожно дернув рукой. – Зачем ты меня оцарапала!

Как можно полюбить кривоногое полосатое чудовище, обладающее скверным характером, злобное, шипящее и готовое в любой момент огрызнуться, укусить или оцарапать, подруги понять не могли. Впрочем, Ксения со своим хозяином свой норов сдерживала. Зато на Гуленьке отыгрывалась в полной мере.

– Она меня ненавидит. Да и я сама, если честно, далеко не в восторге от такой кисули. Иногда мне даже хочется ее вышвырнуть вон, – потирая свежие, еще кровоточащие царапины, призналась Гуленька. – Но точно знаю, если я вышвырну его друзей, может быть, Сергей меня когда-нибудь и простит. Но если я поступлю таким же образом с Ксенией, тут уж извините. Тут уж дорога назад будет мне навсегда закрыта.

– Выведи ее погулять и «потеряй», – посоветовала Леся.

Ее можно было понять, потому что Ксения уже цапнула и ее за ногу, оставив на коже несколько глубоких царапин, которые воспалились и болели.

– Этой кошке не помешает вспомнить голодное детство, – подтвердила Кира, которой хотя и досталось от Ксении меньше остальных, но исключительно потому, что девушка была на страже собственной безопасности. И когда Ксения попыталась совершить атаку на Киру, она получила за это по носу. Обиженно фыркнув, кошка удалилась на безопасное расстояние. Но своих злодейских планов не оставила. Кажется, она воспринимала девушек как захватчиц. И собиралась их за это наказать.

– Никто на эту «красоту» не позарится. Просто погуляет во дворе немножко, проветрится. Глядишь, злость из нее и выйдет.

– Украсть ее не украдут. Ведь даже на шапку Ксения уже не сгодится, – пошутила Леся. – Слишком оплешивела от старости.

Она была уверена, что кошка отлично поняла сказанное в ее адрес. Но Гуленька восприняла предложение Леси серьезно и пришла в самый настоящий ужас.

– Что вы! – воскликнула она. – Об этом и подумать страшно! Даже когда у Ксении случаются сбои в пищеварении, Сергей пилит меня несколько дней, что я плохо смотрю за его кошкой. Если бы я ему сказала, что Ксения убежала, он бы меня никогда не простил. А пожалуй, так пришлось бы и мне уйти следом за Ксенией.

Эта непонятная привязанность к кошке у человека, который вообще-то привязчивостью не страдал, заставила подруг задуматься. И тут, словно по волшебству, судьба послала им человека, который смог поведать девушкам причину столь странной любви Сергея к своей кошке.