Глава 14
Евдокия Николаевна свое слово сдержала. Подготовилась она к приходу подруг основательно. Можно сказать, проделала серьезную работу.
– Переворошила весь свой архив.
Но это было еще мягко сказано. Евдокия Николаевна пошла так далеко, что даже сделала ксерокопии с наиболее удачных ракурсов семейных драгоценностей.
– Вот эта вещь в виде браслета, – сказала она, предъявляя подругам фотографию чьей-то обнаженной руки, на которой тускло сверкал браслет в виде виноградной лозы. – А вот она же, но в виде броши.
Брошь, признаться, показалась подругам довольно тяжеловесной. И заметно оттягивала лиф платья, на котором крепилась.
– Да, верно, – подтвердила Евдокия Николаевна. – Поэтому никто почти никогда и не надевал ее как брошь. Только Ольга одна так делала!
И она ткнула пальцем в фотографию молоденькой девушки, которая, словно елка, была обвешана драгоценностями. Личико девушки было смазливое. Но при этом черты его слишком уж мелкие, а рот хищный.
– Да ведь у нее никогда ни ума, ни чувства меры, ни скромности не было. Одно нахальство и ветреность.
– Ольга – это кто?
– Моя третья сестра, – вздохнула Евдокия Николаевна. – А вот какая чудная диадема! Мой дедушка подарил бабушке на свадьбу. Бриллианты и рубины для нее были привезены из самой Индии.
Диадема подругам не приглянулась. Ничего в ней чудесного, за исключением, должно быть, цены, не было. Подруг заинтересовала другая история.
– Но нам казалось, что вашу сестру зовут Марией, – сказала Кира. – И она мама Жанны Альбертовны.
– Да, все так, – подтвердила Евдокия Николаевна. – Но у нашего отца было три дочери. И третью, самую младшую и балованную, звали Ольгой! Бог весть, где эта заблудшая душа теперь. Даже не знаю, жива ли она.
Это подруг заинтриговало. Что же произошло в клане Ольшанских, что младшую сестру отлучили от семьи?
– Да уж натворила она дел, – вздохнула Евдокия Николаевна. – Всего теперь и не упомню. Да это и неважно. Вы же за фотографиями драгоценностей пришли? Зачем вам знать про Ольгу?
Но девушки уже почувствовали, что за этим нежеланием говорить кроется какая-то семейная драма. А что может быть более захватывающего, чем подобные драмы?
– Если вам так хочется услышать эту историю, то извольте, – наконец сдалась Евдокия Николаевна. – Тем более что повредить она никому уже не может. Ведь столько лет прошло!
Ольга родилась в семье Ольшанских последней. И с большим отрывом от своих старших сестер. С Евдокией у нее был разрыв в пятнадцать лет, а с Марией в десять. Росла Ольга в окружении любящих родителей и сестер, которые хоть и сердились иногда на малышку за ее несносный характер и эгоизм, который Ольга проявила чуть ли не с пеленок, но все равно любили ее.
Таким образом, Ольга к своему шестнадцатому дню рождения пришла к выводу, что все ее выкрутасы и фокусы рано или поздно простятся. И поэтому можно вести себя так, как ей заблагорассудится.
– Конечно, когда всю жизнь получаешь все, что ни попросишь, впервые испытать отказ бывает очень болезненно. И не всякому дано с ним смириться.
Во всяком случае, Ольга не смирилась. И все бы ничего, но пожелала она в этот раз не безделушку или новые туфли, а мужчину. Да еще не просто мужчину, а жениха ее старшей сестры.
– И чей это был жених? Ваш или вашей сестры?
– Мой, – отвернувшись в сторону, чуть дрогнувшим голосом произнесла Евдокия Николаевна. – Сережа был моим женихом.
И по-прежнему отвернувшись в другую сторону и избегая смотреть на подруг, она задумчиво произнесла:
– Впрочем, должно быть, оно и к лучшему. Как знать, возможно, у нас бы с ним все равно ничего не получилось.
Подруги переглянулись. Как же! Слышали они такие слова. Сами себя не один раз утешали подобным образом, когда хотелось вцепиться зубами в подушку и просто в голос выть от досады и боли. А что должна была испытать Евдокия Николаевна, подруги даже затруднялись сказать. Ведь, как выяснилось из дальнейшего рассказа, своего жениха она знала с трех лет. Они вместе учились, он часто бывал у них в доме. И никогда не скрывал своих чувств и намерений жениться на Евдокии Николаевне.
И вот, когда той стукнуло ровно тридцать лет, Сергей наконец сделал ей официальное предложение. К свадьбе готовились почти целый год. И за это время младшая сестрица, которой едва исполнилось шестнадцать, успела забеременеть от Сергея и поставить того перед свершившимся фактом. О том, как Сергей объяснялся со своей невестой, Евдокия Николаевна распространяться не стала. А подруги и не настаивали. И так было ясно, что объяснение было не из приятных.
Одним словом, после этой выходки Ольгу вычеркнули из семейных святцев.
– Но с ее уходом на нас беды посыпались словно из рога изобилия, – сказала Евдокия Николаевна. – Началось все с того, что нас ограбили, унесли из тайника все семейные драгоценности. Бедная мама, которая и так сильно сдала из-за выходки Ольги, окончательно слегла.
Так и не оправившись от удара, она вскоре скончалась. А следом за ней – и отец девочек. Впрочем, те были уже совсем взрослыми и самостоятельными. Мария вышла замуж за Альберта Петеросяна и уехала с ним в Ереван. А Евдокия, которая так и не сумела оправиться после измены Сергея, осталась старой девой, посвятив себя целиком работе и семье своей второй и теперь уже единственной сестры.
Киру во всем этом рассказе больше всего заинтересовало совпадение того, как друг за другом из семьи сначала ушла Ольга, а следом за ней уплыли и драгоценности.
– И с Ольгой вы с тех пор никогда не общались?
– Никогда! И даже не знаю, кто у них с Сергеем родился!
– Да?
– Иной раз и подумаю, хоть бы знать, мальчик или девочка у Оли родилась. Но как узнаешь?
Кира же, напротив, особой проблемы в этом как раз не видела. Не в тундре живем. Если брак был официально оформлен, значит, и судьбу родившегося ребенка не составит труда проследить. Только выходило, что этот ребенок должен быть старше самой Жанны. Ведь младшая сестра обскакала Евдокию с Марией и родила первой.
– А вы никогда не думали о том, что ваша сестра могла и быть виновницей кражи драгоценностей? – спросила она у Евдокии Николаевны.
Ее вопрос поверг бедную старушку буквально в шок. Она была готова признать за своей младшей сестрой все грехи мира. Но воровство!
– Как? – вскричала Евдокия Николаевна. – Как же это возможно? Среди Ольшанских не может быть воров!
– Все когда-то случается впервые.
– Только не это!
– Почему?
– Этого не может быть!
Ситуация складывалась абсурдная. Пожилая дворянка была убеждена, что ее сестра могла оказаться кем угодно, но только не воровкой. Этого не может быть просто потому, что не может быть. И все тут! Однако, несмотря на то что никакой критики ее аргументы не выдерживали или именно поэтому, но Евдокия Николаевна сильно рассердилась. И как ни странно, на подруг. Хотя они-то тут при чем?
– Вы заставили меня поверить в вашу порядочность! – с горечью произнесла пожилая женщина. – Заставили меня открыть перед вами душу. А потом надругались над ней!
– Никто над вами не ругался!
– Надругались! Над всем тем, что мне было дорого когда-то!
– Евдокия Николаевна, – пыталась воззвать к ее здравому смыслу Кира. – Сами подумайте, не странно ли такое совпадение? Вы ведь говорили, что ваша сестра была очень избалована?
– И драгоценности обожала! Вон как брюликами обвешалась!
И Леся потрясла перед носом обомлевшей Евдокии Николаевны пачкой фотографий. На многих из них в самом деле была запечатлена Оля, в наряде которой были использованы самые роскошные и, должно быть, дорогие украшения. Молоденькой девушке они были явно не по возрасту. Но саму Олю это ни капли не смущало. Нацепив бабушкины и мамины цацки, она сияла не хуже самих бриллиантов.
Евдокия Николаевна наконец начала успокаиваться. Они присела к подругам и взяла из рук Леси фотографию своей сестры.
– А ведь в самом деле, – пробормотала она. – Как же мне это раньше в голову не пришло? Оля в самом деле была сама не своя от камней и украшений.
И Евдокия Николаевна ударилась в воспоминания. Только на этот раз они носили совсем другой характер.
– И ведь те люди, которые пришли из милиции, они тоже нам сказали, что работал человек, который долгое время был вхож в нашу семью.
– Почему?
– Они говорили что-то, – поморщилась Евдокия Николаевна. – Не помню. Что-то о характере взлома и о том, как мог посторонний человек узнать о тайнике.
– И что?
– Подозрение пало на нашу домработницу, – вздохнула Евдокия Николаевна. – У бедной женщины в самом деле имелся сын, отсидевший и снова вышедший на свободу. Вот следователь и предположил, что женщина могла найти сообщников среди его дружков.
– И их посадили?
– Нет, у домработницы и ее сына было несокрушимое алиби. Но отец, разумеется, уволил женщину, дав ей ужасные рекомендации.
И схватившись за голову, Евдокия Николаевна воскликнула:
– Боже мой! А что, если в самом деле произошла чудовищная ошибка? Что, если мы подумали на невиновного человека?
Женщина очень расстроилась. Ей даже стало плохо с сердцем. И Кира помчалась на кухню в поисках аптечки и лекарства.
– Вот, – сосредоточенно капая корвалол в рюмочку с водой, бормотала Леся. – Сначала сами довели человека, теперь лечим.
– При чем тут мы? Она сама разволновалась.
– Да она бы еще сто лет жила с уверенностью, что драгоценности украли по наводке домработницы. И в могилу бы сошла с этим же убеждением. А что теперь?
– Что?
– Посмотри на нее, она же вся белая! Легко ли узнать, что твоя сестра не просто мерзавка, которая увела жениха, но еще и воровка. Обокрала собственную семью! И свела в могилу мать и отца.
– Этого мы пока не знаем!
Однако Евдокия Николаевна оказалась крепче, чем можно было предположить, глядя на ее морщинистую шею и сухенькое тельце. Неожиданно румянец вернулся на ее щеки. Пожилая женщина села, выпрямив спину.
– Я должна узнать правду! – твердо произнесла она. – Обязана выяснить все до конца! Если драгоценности нашей семьи до сих пор находятся у Ольги или ее потомков, я должна попытаться изъять их. И в любом случае я попытаюсь восстановить справедливость. Даже если для этого придется ворошить уголовные дела.
– Да бог с ними, с драгоценностями, – накапав валерьянки и себе, воскликнула Кира. – Из-за них, похоже, человека убили!
– Скажите, а с вашими семейными драгоценностями никаких нехороших историй связано не было?
– Их кражи из тайника, о существовании которого знали лишь члены семьи, для вас недостаточно?
– Но может быть, в прошлом были еще более драматические истории? Знаете, как с «Великим Моголом» и другими камнями.
– У нас в коллекции камней подобного размера не было, – покачала головой Евдокия Николаевна. – И вообще отдельно камней или золота в слитках не было. Только драгоценные ювелирные украшения.
– Понятно, – кивнула головой Кира. – А?..
– Хотя подождите! – перебила ее Евдокия Николаевна. – В самом деле, как раз вот с этим браслетом была связана одна история.
И она показала на злополучный браслет.
– Но это скорей любовная история.
– Да?
– Да, – кивнула Евдокия Николаевна. – Видите ли, это был последний, так сказать, прощальный подарок, который сделал своей юной фаворитке великий французский король Людовик XIV.
– Если не ошибаюсь, его еще звали «король-солнце»? – продемонстрировала Кира знание истории Франции.
– Да, это был богом данный Франции король, выбравший себе эмблемой Солнце и потому прозванный в истории за свое великолепие «король-солнце». Он говорил, что король подобен Солнцу – этой единственной планете, дающей всем в равной степени тепло и процветание. Вокруг короля, подобно тому как вокруг Солнца собираются другие планеты, толпился двор.
– Он еще построил Версаль, – вставила неугомонная Кира.
– Он сделал много прекрасного и полезного для своего государства, – кивнула Евдокия Николаевна. – Этот король был настоящим мужчиной. И поэтому не мог обойтись без женщин. А скупость не была в числе его недостатков.
– И что с ней случилось?
– С этой девушкой? Ничего особенного. Она получила в подарок от короля массу разных подарков. Земли и замки он ей не дарил, так как девушка никогда не скрывала своего намерения вернуться на родину. Так что своей любимой он дарил ювелирные украшения – кольца, подвески, табакерки и даже столовую посуду. Но это были поистине царские подарки. Уж кем-кем, а, как я уже говорила, скупердяем король не был.
– Она была с ним счастлива?
– Полагаю, что ей льстило его внимание. К тому же не любить короля было просто невозможно. Любая девушка, а тем более свободная девушка, могла только мечтать о подобной судьбе.
– М-да, – протянула Леся.
– Нравы в ту пору были совсем иные, – поспешила оправдать неизвестную фаворитку короля Евдокия Николаевна.
– Нравы и по сию пору не изменились. Лично я знаю кучу красивых и не очень красивых девушек, которые бы с удовольствием составили счастье короля.
– Пусть даже и африканского, – хмыкнула Леся.
– Людовик считался одним из самых прекрасных кавалеров своей эпохи! – заступилась за короля Евдокия Николаевна. – Он был незаурядной личностью. Франция и двор во время его правления буквально сверкали!
– Да, – согласилась с ней Кира. – А почему вы вообще заговорили о Людовике и его фаворитке?
– Да потому, что этой фавориткой и была прародительница нашего рода, – не без торжества сказала Евдокия Николаевна, явно наслаждаясь изумлением подруг. – А вам что, никто об этом не говорил?
– Что-то такое мы слышали, – выдавила из себя Леся.
– Но мы думали, что это всего лишь слухи!
– Досужие домыслы!
– Байки!
– Нет! – замотала головой Евдокия Николаевна. – Это все чистая правда! Я давно занимаюсь тем, что составляю генеалогическое древо нашего рода. И могу вам сказать, что милость французского короля пошла так далеко, что он облагодетельствовал и безвестного юношу из русского посольства во Франции, который выразил желание жениться на бывшей фаворитке короля.
– И тот юноша носил фамилию Ольшанских?
– Ольшан, – поправила ее Евдокия Николаевна. – И должность при русском посольстве он занимал самую мизерную. Писарь или что-то в этом роде. Был он из наваррских дворян. Но самого захудалого бедного рода. И должность ему эту сыскали исключительно по протекции его дядюшки, который служил у брата короля конюшим.
– И что?
– Ольшан согласился жениться на отставной фаворитке, выполнив волю короля. За солидное вознаграждение он с молодой женой должен был покинуть пределы Франции. И никогда ни он, ни его жена не имели права вернуться обратно.
– Сурово, – заметила Кира, даже прослезившись от жалости к бедной девушке, которую после короля отдали замуж за какого-то французишку и отправили обратно на родину, пусть даже и с дорогими подарками.
– Ничуть, – покачала головой Евдокия Николаевна. – Наша прародительница сама настояла на подобном указе. По ее словам, видеть короля и знать, что отныне они не будут вместе, было для нее хуже смерти. И раз уж так случилось, что король вдоволь насладился ею, а потом полюбил другую, то она сама выбрала возвращение на родину. В Россию.
Рассказ был потрясающе захватывающим. Похоже, род Ольшанских пошел от порядочной авантюристки. И это в какой-то мере объясняло поступок Ольги. Как известно, кровь – не вода. И не захочешь, а взыграет. Но при этом рассказ Евдокии Николаевны о своей далекой прародительнице не проливал ни капли света на убийство Кати Гладковой, ставшей ненадолго обладательницей такого знаменитого браслета.
И чтобы их визит не был совсем уж пустым, подруги принялись просматривать подготовленные для них документы.
– Но откуда этот браслет мог очутиться у Эдика? – время от времени восклицала Евдокия Николаевна, передавая подругам порядком пожелтевшие снимки членов своей семьи. – Не понимаю! Честное слово, не понимаю! И если он раздобыл браслет, то где остальные пропавшие ценности? И почему не сказал о своей находке мне?
Как раз это подруги прекрасно могли бы ей растолковать. Они уже достаточно изучили натуру Петеросяна, чтобы сказать: ни с какими родственниками этот тип делиться найденными сокровищами не собирался. Еще чего!
– Может быть, это все же случайность? Запомнил с детства эти фотографии, – предположила Кира, – потом увидел похожий браслет. И, сам не осознавая почему, покупает именно его, купил и подарил опальной любовнице.
– Да! И он тоже! Как когда-то Людовик подарил вашей прабабке при расставании!
Но Евдокия Николаевна отнеслась к этой версии прохладно.
– Таких совпадений не бывает! – заявила она. – То есть что касается браслета, то он в самом деле частенько становился причиной личных драм.
– Да?
– Например, я его получила в подарок на свое тридцатилетие, – тихо произнесла Евдокия Николаевна. – Вы знаете, что произошло потом. А ведь этот день казался мне тогда самым счастливым в моей жизни. Боже мой, как же я ошибалась.
– А что с браслетом?
– С браслетом? До этого он принадлежал нашей матери. И мы с Машей и Олей клянчили у нее этот браслет поносить по очереди.
Несмотря на печальную славу браслета, Евдокии Николаевне явно хотелось его вернуть. Может быть, из честолюбия, чтобы фамильная реликвия находилась там, где ей и положено быть. Или из сентиментальных воспоминаний. Ведь как ни крути, а браслет был подарен именно ей.
– Я хочу найти Сергея и Ольгу! – внезапно и очень решительно произнесла женщина. – И выяснить у них, что им известно о семейной коллекции!
И посмотрев на подруг, она спросила:
– Надеюсь, вы мне поможете?
Девушки лишь молча кивнули. Для них вопрос заключался в другом. Кто кому будет помогать? Они Евдокии Николаевне? Или, наоборот, она – им?
